Третье по счету здание – самое маленькое. Очевидно, игроки заводятся сюда по двое, не больше. Всего одна комната, напоминающая зубоврачебный кабинет. Металлические шкафчики и столы по бокам, большое бюро с раскрытым лэптопом у дальней стены, там же громоздкий деревянный шкаф. Два кресла-кушетки посередине (Кира замечает фиксирующие ремни на подлокотниках и в изножье), между ними – опутанная проводами и датчиками аппаратура и пара жидкокристаллических экранов на подвижных штангах.
- Краз еще не пришел, - констатирует Гриша. – Ладно, садись в кресло. Садись, - повторяет он, заметив колебание Киры. – Больно не будет. Обещаю.
Интересно, он со всеми такой обходительный, или только с теми, кто ему приглянулся? Кира несколько секунд пристально сморит в его закрытое маской лицо. Потом садится.
Гриша аккуратно фиксирует ремнями ее руки и ноги.
- Зачем это, если больно не будет?
- Положено. У некоторых случаются панические атаки. Если дрыгаться во время вживления радиомаяка, можно причинить себе вред. Больно не будет, отвечаю, - повторяет он, заметив выражение лица Киры.
- Что это за место?
- Игроки прозвали его «пыточной». Раньше здесь действительно делали… всякое. Но теперь только клеймят.
Слова «пыточная», «всякое» и «клеймят» витают в воспаленном воображении Киры, словно уродливые маски в комнате страхов. И зачем только он отвечает на все вопросы прямо, как робот?
- Ты совсем не умеешь врать, да? – неожиданно спрашивает она.
На секунду Гриша замирает. Потом затягивает последнее крепление на лодыжке Киры и выпрямляется во весь рост.
- Умею, - отвечает он. – Просто не люблю.
Повисает неловкая пауза. Краза до сих пор нет, а оставить ее одну он не может. Или не хочет?..
Волосы снова падают на изуродованную половину лица. Отбросить их Кира уже не в состоянии – руки накрепко притянуты ремнями к подлокотникам.
Огромным мизинцем Гриша осторожно подцепляет черную прядь и заводит ей за ухо. Отходит на два шага, склоняет голову набок, как бы любуясь результатом.
- Никогда не видел таких зеленых глаз, - вдруг говорит он. – Обычно они смешанные: зелено-ореховые, серо-зеленые. А у тебя чистые… как изумруды.
- Достались от мамы, - отвечает Кира. – Волосы – от отца. Шрам – от бывшего мужа. Дурной характер – от природы.
Смешок из-под черной маски.
- Почему ты это делаешь? – не отдавая себе отчета, спрашивает Кира. – Тебе же это не нравится.
- Ты психолог, что ли?
- Может быть. Но ты не любишь издеваться над людьми. Не любишь, когда это делают другие. Тебе не нравится эта маска, и все это мероприятие тоже. И да – ты не умеешь врать.
Несколько секунд Гриша молчит. Потом покатые плечи поднимаются вверх – и опадают вниз.
- Может, поэтому я здесь. Круусу нужны такие люди. А почему ты вызвалась добровольцем? Та девчонка тебе никто.
- И я тебе никто. Но ты еще здесь, хотя свою работу сделал.
Она попала в точку. Гриша молчит. Кира готова спорить на что угодно – сейчас он рад, что на нем эта чертова маска.
Дверь резко распахивается, и в «пыточную» влетает человек в белом халате. Тощий, жилистый, высокий. Длинные, платинового цвета, волосы собраны в конский хвост на затылке. Черная маска немного маловата для его вытянутого, почти лошадиного лица.
Кира замечает небольшой серебристый чемоданчик в его руке.
- Привет-привет-привет, Гришаня, извини, задержали, - строчит он скороговоркой. - Она готова?
- Как видишь.
Краз обходит Киру по кругу. Серые, точно пара отполированных монет, глаза в прорезях маски движутся быстро.
- Так-так-так, как звать, сладкая?
- Кира, - зачем-то отвечает за нее Гриша.
Краз удивленно вскидывает голову, словно не ожидал, что тот еще в комнате.
- Дальше мы сами с усами, Гришаня, подожди снаружи.
Гриша медлит несколько секунд. Потом выходит.
Внутренности Киры скручиваются узлом. Она вдруг понимает, что боится этого человека. Боится его взгляда. Равнодушный взгляд мясника. Она для него даже не человек – особь.
Краз еще раз обегает кресло по кругу, затем подкатывает небольшой столик на колесиках и водружает на него чемоданчик. Расщелкивает замки и поднимает крышку.
- Красотуля! – констатирует он. – Сегодня ночью приехало.
- Что? – не выдерживает Кира.
Краз вонзает удивленный взгляд в «особь», которая способна говорить.
«Да он же под наркотой!» - думает Кира. – «Что это? Экстази? Кокаин? Спансула?»
- Сейчас узнаешь, сладкая.
Краз извлекает из чемоданчика два предмета: пистолет-инжектор и прозрачную пластиковую колбу, наполненную крошечными серебристыми шариками, похожими на шарики подшипника. Резким движением вставляет колбу в рукоять, точно обойму – и два предмета становятся одним. В пластиковом навершии, заменяющим пистолету мушку, загорается синяя лампочка-индикатор.
Краз откладывает пистолет на стол и отходит к бюро. Несколько минут Кира слышит, как он быстро барабанит пальцами по клавишам лэптопа.
- Есть контакт!
Он возвращается к креслу с лэптопом в руках, кладет его на стол. Краем глаза Кира отмечает на экране программную оболочку с трехмерной копией пистолета-инжектора, вращающейся вокруг своей оси.
- О, чуть не забыл! – вдруг восклицает Краз и подскакивает к одному из металлических шкафов у стены.
Звук резиновой пробки, вынимаемой из бутылки, и резкий запах медицинского спирта.
В руках Краза клочок смоченной в спирте ваты:
- Мы же не хотим, чтобы ты подхватила инфекцию.
Кире страшно до потери сознания. И все же она дает себе слово больше ни о чем его не спрашивать. То, как он смотрел на нее… как на вшу. Нет, ни слова больше. Даже если он начнет резать ее живьем. Она не доставит ему такого удовольствия.
Краз касается левого колена Киры. Длинные пальцы перебирают тонкую хлопковую материю.
- Мягкие ткани… мягкие ткани… мягкие… - бормочет он, поднимаясь пальцами вверх, к талии.
Дойдя до пояса, он запускает пальцы под резинку штанов и одним рывком стягивает их до колен. Кира остается в одних трусиках
От страха и неожиданности она едва не вскрикивает.
Краз несколько раз проводит кусочком ваты по оголенному бедру.
- Мягкие ткани… Извини, лидокаин кончился.
«Сейчас будет больно», - мысленно готовит себя Кира.
Краз уже поднял со стола пистолет. Широкое дуло прижимается к бедру, на двадцать сантиметров выше колена. Холод металла пробирает до самого сердца.
- Пиф-паф, - говорит Краз.
И нажимает на спусковой крючок.
Шипение и хлопок – словно кто-то открыл бутылку шампанского - и острая, пронзительная боль в ноге. Кира прикусывает нижнюю губу, рот наполняет солоноватый привкус крови.
Краз отнимает инжектор и зажимает рану ватой, но Кира успевает разглядеть крошечную, размером с икринку, дырочку в коже, стремительно заполняющуюся озерцом крови.
- Вот и все, - говорит Краз, приклеивая вату кусочком лейкопластыря. – А ты боялась.
Он уже у лэптопа. Стальные глаза мечутся в прорезях маски, считывая данные с экрана.
- Шикарно, просто шикарно, - пальцы бешено бьют по клавишам. – Пульс, сатурация – какая точность! Геолокация работает превосходно.
Боль из режущей перетекает в жгучую и пульсирующую. Через минуту горит вся нога – от бедра до лодыжки. Но терпеть можно. Можно…
Кира пытается успокоиться и выровнять дыхание. Самое страшное позади.
Краз еще некоторое время работает за лэптопом, начисто позабыв об «особи» в кресле. Кира была бы не против, если бы он не вспоминал о ней до самого конца. Но вот стук клавиш стихает, и высокая фигура в белом халате вырастает перед ней.
В руке Краза снова пистолет-инжектор.
- Будь моя воля, - черная маска склоняется чуть набок, - я бы нашпиговал тебя датчиками, как окорок чесноком. Просто чтобы посмотреть, что будет, когда я сделаю это.
Он вынимает из рукояти «обойму» с датчиками и вытряхивает на ладонь один серебряный шарик. Удерживая его двумя пальцами, аккуратно кладет на пол. Потом подходит к лэптопу, ударяет по клавише и зажимает уши ладонями.
Несколько мгновений ничего не происходит. Со своего места Кира почти не видит шарик – только отблеск металла в свете потолочных ламп.
Потом – взрыв!
Шарик разрывается, как новогодняя петарда – только в пять раз сильнее и громче. По ушам словно секанули плеткой – боль, резь и звон.
- Перебивает бедренную артерию враз! – щелкает пальцами Краз. – Ночью проверял на трупах. Болевой шок и смерть от кровопотери в течение десяти минут.
Страх затапливает единой студеной волной. Осознание того, что внутри тебя бомба, которую придется носить, как раковую опухоль, сводит с ума. Левая нога ощущается теперь чем-то инородным, чужим, словно кто-то пришил ее на место оторванной родной. Нога трупа. Страх до того сильный, что в этом состоянии Кира, возможно, согласилась бы на ампутацию.
Краз наклоняется к ней так близко, что пластиковый кончик носа едва не касается Кирыного живого.
- Малейшее отхождение от правил, и я нажму кнопку. Только в этот раз MAC-адрес датчика будет твой. Страшно?
До потери пульса. Но Кира молчит. Бог знает, каких усилий ей это стоит, как хочется просто завизжать и заплакать от ужаса. Но она молчит.
- Молчишь? Значит, недостаточно страшно.
Что-то тяжелое, мясистое хлестко бьет ее по лицу справа. Голова отлетает к левому плечу, в глазах темнеет.
Требуется несколько секунд, чтобы понять, что ее ударило.
Рука Краза.
Второй удар слева – наотмашь. Кровь из разбитой губы капает на белую робу.
Она все еще молчит. Но язык – не глаза. Она может держать язык за зубами, но не может контролировать слезные железы. И они открывают заслонки. Слезы текут по горящим от боли щекам. Спустя мгновение она уже рыдает в голос.
- Теперь вижу, что страшно! – ликует Краз.
Он подскакивает к лэптопу, пальцы снова стучат по клавишам.
- Вот он, страх, весь здесь до последнего байта, - тянет он. - Отличная чувствительность. Просто прекрасная.
«Гриша, Гриша, ты ведь обещал… Ты обещал, что больно не будет»…
СТАРТОВАЯ АРЕНА – ПОЗЖЕ
Кира выходит из «пыточной» на улицу сама, уже без наручников.
Гриша поджидает ее недалеко от входа; курит сигарету, перетаптываясь с ноги на ногу. Завидев Киру, обмирает, сигарета повисает в приоткрывшемся рту.
Она идет к нему, прихрамывая на левую ногу. Пластырь давно отклеился под напором крови, длинной красной слезой пропитавшей белую штанину до самого низа. Кровь из разбитой губы все еще сочится. Кира слизывает и сплевывает ее на землю, дабы не окроплять и без того окровавленную сорочку еще больше. На горящей румянцем щеке белой молнией контрастирует шрам.
Гриша отбрасывает сигарету, натягивает на лицо маску.
- Какого хера… – гнев вибрирует в его голосе, но Кире плевать.
- Ничего, - она останавливается напротив него, слегка пошатываясь. – Что дальше?
- Он бил тебя?
- Что дальше?
Гриша молчит несколько секунд. Маска едва заметно шевелится на его лице, и Кира понимает, что под ней играют желваки.
- В загон, - наконец, говорит он. – Осталось дождаться остальных.
Вдвоем они идут по тонкой тропинке к квадратным загонам в середине поляны. Солнце уже выбелило небо на востоке. Воздух прозрачный и чистый, ни ветерка. Кира слышит позади тяжелую поступь Гриши. Ее обуревает странное желание повернуться и ударить его рукой по лицу – сильно, как ее бил Краз. Чтобы слетела маска.
Перед загонами тропинка раздваивается, уводя к разным входам.
- Женский слева, - говорит Гриша.
Кира поворачивает налево и через пару десятков метров останавливается перед решетчатой калиткой. Гриша достает связку ключей и открывает ее, пропуская Киру внутрь.
- Я пообещала ей, - вдруг говорит Кира.
- Что?
Она разворачивается спиной к входу и лицом к Грише. Сплевывает кровь на землю.
- Ты спросил, почему я вызвалась. Саша очень боялась, плакала день и ночь. И я пообещала ей, что если ее выберут, я вызовусь вместо нее. Лишь бы она только умолкла.
Она делает шаг назад и оказывается в загоне. Гриша захлопывает дверь. Щелкает замок.