Матвей Григорьевич Дубровин
Лев Додин: Я думаю, что он был шире профессионального театра, по крайней мере – тогдашнего профессионального театра. Он был по духу своему – Пророк, Учитель в Библейском смысле слова – Проповедник.
Станислав Ландграф: Обнаружилось, то театр – это повод для объединения каких-то духовных субстанций, личностей; театр – это повод для познания жизни, для разговоров о жизни, для фантазии, для воображения.
Сергей Соловьёв: Меня Дубровин ничему не научил, ничего материального не преподал, но привёл меня в чувство, в правильное чувство. После общения с Матвеем Григорьевичем мне вдруг показалось, что жить на белом свете очень интересно.
Из программы Ленинградского телевидения «Культурный слой»: Матвей Дубровин, четвёртый сын саратовского портного, с юных лет полюбил сцену. В 1923 году 12-ти летний Матвей организовал в Саратове нечто под названием «Революционный театр», и поставил там свой первый спектакль «Робин гуд». Поколесив по России, переменив множество разных профессий, в начале 30-ых Дубровин оказался в Ленинграде. Некоторое время учился на филологическом факультете Университета. Затем поступил в театральное училище на отделение режиссуры.
Дубровин мечтает о создании детской музыкальной студии, но начинается война. С 39-ого года он на фронте. В начале Финской войны руководит агитбригадой, а в 41-ом году командует стрелковой ротой на Невском пятачке. После тяжёлой контузии его отправляют в эвакуацию в Таджикистан. Впоследствии Дубровин вспоминал, что идея создать детский театр как республику посетила его в горах Памира.
Вернувшись в Ленинград, Дубровин руководит несколькими драмкружками. Постепенно именно работа с детьми становится главным делом его жизни.
В Аничковом Дворце был открыт Дворец пионеров, расцвет которого пришёлся на середину 50-ых годов XX века, на время оттепели. И в 1956 году Дубровин начинает руководить главным детским театральным коллективом Ленинграда. 10 ноября 1956 года ТЮТ открывается постановкой пьесы Михаила Светлова «Двадцать лет спустя». В числе первых Тютовцев Станислав Ландграф, Евгений Сазонов, Лев Додин и Сергей Соловьёв.
В 1976 году Матвея Григорьевича Дубровина не стало. Больше 50-ти лет сохраняется дух места, где средствами театра из детей воспитывают Людей.
Рассказывает воспитанник ленинградского
Театра Юношеского Творчества,
народный артист РФ, Александр Владимирович Галибин
Матвей Григорьевич Дубровин и Зиновий Яковлевич Корогодский – два ленинградских театральных педагога, которые сыграли в истории детской театральной педагогики колоссальную роль, сделали очень много для воспитания Человека, Личности. Они пошли разными путями. Один, З.Я. Корогодский, создал совершенно новый государственный театр - Ленинградский ТЮЗ, явил стране и миру плеяду больших артистов. Другой человек, М.Г.Дубровин, о котором я, прежде всего и буду рассказывать, ушёл в детскую педагогику, во Дворец Пионеров, или, как сейчас он называется, во Дворец Творчества Юных.
Театр Юношеского Творчества, созданный Дубровиным, имеет свою историю. Он начинался в ленинградском Доме Учителя как театральный кружок. Потом, уже в Театре Юношеского Творчества, как правило, было две студии: младшая и старшая. В них параллельно шла работа над спектаклями. У всех в работе всегда был какой-то спектакль. Он мог быть выпущен, мог быть не выпущен, но он работался. И одновременно в студиях преподавался тот же мастер-класс, который преподаётся в театральном институте, как я сейчас это понимаю. То есть профессиональные педагоги вели с нами эти студии, а затем мы разбредались по своим цехам, и внутри происходила работа, связанная со спектаклем. Если это был радио-цех, то мы занимались фонограммой, если бутафорский цех, то бутафорией, если это монтировочный цех, то занимались строительством декораций. Сами пилили, строгали, клеили. Если это гримёрный цех – подбирался грим. Если костюмерный цех – шились и подбирались костюмы. И это всё делали мы сами по мере своих возможностей и способностей. Мы все воспитывались трудом, который объединяет слово «Театр». Мы, маленькие, молодые люди, про театр знали практически всё. Мы знали, из чего он сложен и как он складывается. А когда начинался выпуск спектакля, и мы понимали, что через месяц будет назначена премьера, то тогда весь коллектив детей начинал работать над общим спектаклем, и мы все помогали друг другу. Это становилось общим делом, и две студии были единым целым. И в этом суть, как я сейчас это понимаю.
Спектакли игрались часто. Сначала - каждую неделю. Как правило, по выходным. Потому что дети всё-таки учились в школе, а спектакль отнимал немало времени. А затем, когда я стал старше, были спектакли, которые игрались и в будние дни. График спектаклей создавал педагогический совет. Спектаклей в репертуаре, когда я пришёл, было три. «Поезд дальнего следования», «Тили-тили-тесто», и самый первый спектакль ТЮТа – «Двадцать лет спустя», который сохранялся в репертуаре 30 лет. Потом появились другие спектакли. И тогда уже они игрались и по два раза в неделю. Задачи выпустить спектакль не ставилось. Это было другое. Ставилась задача – через спектакль, как через творчество провести маленького и молодого человека. Старшее поколение тютовцев помогало младшим.
Но этого мало - у нас были удивительные летние лагеря. Не пионерские лагеря, а свои, тютовские. Из года в год мы ездили в какие-то места. Я не застал Коробицыно под Петербургом. Но у нас был свой лагерь, который назывался Приветнинское, где мы провели потрясающее лето. А потом Матвею Григорьевичу запретили делать лагерь… Ну что это такое: девочки и мальчики вместе, неизвестно, чем они занимаются… Но мы всё равно создали этот лагерь, и всё равно уехали. Мы сказали, что – нет, это не имеет к ТЮТу никакого отношения, что мы сами. Написали какие-то там бумаги, что Дворец Пионеров ни при чём. Но мы всё равно мы были ТЮТовцы. Это был наш коллектив, и наши законы. Мы также сочиняли песни, также строились каждое утро на линейку, также распределялись на работу в колхозе, мы также ходили в поле, рвали сорняки и развозили по домам то, что надо развозить. Трудовой лагерь – так тогда это называлось. Но ощущения трудового лагеря не было, а было ощущение братства. Мы работали с такой радостью! Это не было никаким социалистическим мышлением - мы об этом не думали. Нам было хорошо, потому что мы – вместе, потому, что у нас есть единое целое. И потом к нам приехал Матвей Григорьевич и провёл с нами целый день. И это было огромное счастье для нас.
Я пришёл в ТЮТ в 11 лет и встретился с Матвеем Григорьевичем Дубровиным… Конечно, я считаю его своим Учителем. И эта встреча не просто изменила мою жизнь, а она меня совершенно определённым образом сформировала как личность, она дала мне возможность сначала войти в то пространство, которое называется Творчеством, а потом и в то пространство, которое называется Театром и Искусством. Сначала в профессии актёра, а затем и в профессии режиссёра. Матвею Григорьевичу Дубровину я обязан, если это слово уместно, своим вхождением в театр.
Самое главное, что это не было в прямом смысле театральной деятельностью детей, которая влекла бы за собой какие-то конкурсы, призы, корысть. Матвей Григорьевич перед собой ставил совершенно другую задачу. Спустя много-много лет я сейчас это очень ясно для себя формулирую: это было воспитание творчеством. Войдя в Театр Юношеского Творчества человек не обязательно становился актёром. Да, среди нас есть очень известные актёры: и те, кто до сих пор работают, и те, кого уже нет с нами. Но есть огромное количество людей, которые разбрелись по миру, овладев совсем другими профессиями. И всё же они составляют огромное тютовское братство, которое позволяет общаться нам, даже если мы не знаем друг друга. Однажды я летел в самолёте из Америки, кажется. Восемь часов перелёт. Рядом со мной сел человек, который сказал, что он из ТЮТа, и что он меня знает. Что я - то поколение 60-ых годов, которое он застал. И мы проговорили с ним все 8 часов, вспоминая Матвея Григорьевича, Евгения Юрьевича Сазонова, который сейчас возглавляет Театр Юношеского Творчества и является прямым приемником Дубровина. Евгений Юрьевич - человек, который был рядом с Дубровиным, и сам прошёл школу Театра Юношеского Творчества. Мы проговорили с человеком в самолёте 8 часов, и нам было интересно. Мы вспомнили всех, и вспомнили про всё.
Время в ТЮТе было для меня удивительным временем открытий. И открытий не только с точки зрения театра, а вообще человеческих. Потому что мы все были вовлечены в огромный процесс творчества. И этот процесс, казалось, создавали мы сами. Когда Матвей Григорьевич придумал ТЮТ, наверное, это не было совершенным новшеством. Наверное, трудом и творчеством занимались многие великие педагоги: и Л.А. Сулержицкий, и А.С. Макаренко. Но Матвей Григорьевич, создавая ТЮТ, отдал свободу творчества детям. Мы были воспитаны творчеством через свободу, через свободное мышление. Это было очень важно. Это было принципиально. Что такое был Театр юношеского творчества? Это была очень ясная структура, которой, конечно же, руководили педагоги. Но делали там всё дети. Мы сами делали макеты, сами гримировались, сами вели спектакли. Я был в радио-цехе. Я вёл сначала наши, детские, а потом и взрослые спектакли. Взрослые, потому что внутри была группа педагогов, которые делали удивительные спектакли. И я их все помню. Их было немного. Но на моём веку был создан спектакль «Старик» по пьесе М.Горького. Это был выдающийся спектакль, как я сейчас понимаю, подробно срежиссированный Матвеем Григорьевичем по всем законам и по всей науке режиссуры.
Педагоги нас вели, но был художественный совет театра. Он состоял из нас, детей. В него входили начальники цехов, и совет решал очень многие вопросы, касающиеся структуры и жизни Театра Юношеского Творчества. Мы играли «Три шпаги на троих»Р.Каца и Е.Сазонова, «Тили-тили-тесто» Р. Каца, «Двадцать лет спустя» М.Светлова, потом «Московские каникулы» А.Кузнецова. Играли мы, как правило, в театре Народного творчества на улице Рубинштейна. Сейчас там музыкальный театр. Своей сцены у ТЮТа не было. И мы сами разгружали декорации, сами их ставили, сами обслуживали спектакль, сами его собирали, затем грузили, и машина уезжала. И было ПОЛНОЕ ОЩУЩЕНИЕ, что ты самостоятельный в этом процессе. И взрослый человек, который, конечно же, был рядом и находился с тобой, был не заметен. Он как бы тебе не мешал, он как бы тебе помогал и подталкивал в русло, которое называется творчеством. И так, шаг за шагом творчеством заполнялось всё жизненное пространство.
У меня в 11 лет полностью ушла улица. Её просто не стало. Хотя я помню, что до этого я занимался очень многим: и фехтованием, и боксом, и рисовал, и пел в хоре, и танцем занимался. Было какое-то огромное количество кружков. И было очень много улицы. Естественно: мальчик, родители уходили рано, приходили поздно. Но вот когда в моей жизни появился Театр Юношеского Творчества, то в мою жизнь вошёл такой огромный объём общения, что на улицу времени не осталось. Было море детской радости, что ты создаёшь всё сам, и что тебе никто в этом не мешает. И вот это очень дорогое чувство, которое я для себя назвал – воспитание творчествам – оно, конечно, занимало всё жизненное пространство. А потом стало моей необходимостью. И когда я вышел из этих стен, то сразу стал поступать в театральный институт. Но так сложилась моя жизнь. А я уже сказал о том, что очень многие замечательные ребята стали, например, прекрасными врачами. Причём не только здесь, но и в Америке, и в Израиле. Стали прекрасными художниками, например, художниками по свету. Есть люди, которые делают потрясающие вещи и даже создают в этом направлении целые учения. Например, Глеб Фильштинский. Он сын Вениамина Михайловича Фильштинского, тютовец и сын тютовца. Есть люди, которые занимаются дизайном. Но люди, которые прошли через этот творческий и человеческий опыт в жизни не теряются.
Когда было 50-тилетие Театра Юношеского Творчества, СО ВСЕГО МИРА съехались люди, И Дворец, уже новый, в новом здании, где есть свой зал, был заполнен до отказа. Туда невозможно было попасть.
Уже пятьдесят с лишним лет существует история, которая называется Театр Юношеского Творчества. Это и целый песенный эпос. Это миллион рассказов, миллион человеческих историй. Этот эпос передаётся из уст в уста, из рук в руки. На этом фундаменте основан целый мир. И это очень важно. Театр юношеского творчества по-прежнему бережёт традиции, по-прежнему собирает вокруг себя детей. Теперь создаются родительские советы, потому что дети, конечно, пропадают с утра до вечера в театре. Сейчас уже они ездят на гастроли и фестивали, ездят по стране и за границу, они завоёвывают какие-то призы, их знают. Существуют творческие обмены уже не только между отдельными людьми, но и между театрами. Создан огромный фестиваль. Это уже целое движение, которое называется ТЮТ. И я горжусь тем, что и моя доля есть внутри этого мира и сообщества. В стране ТЮТ до сих пор живут люди, с которыми ты прошёл 7 лет жизни. Сначала мы встречались по 3 раза в неделю, а потом каждый день. Уйти оттуда было невозможно: всё время находилось какое-то дело, потому что ты всё время участвовал в процессе - в создании спектакля. Матвей Григорьевич создал свой огромный особенный мир.
Но и Зиновий Яковлевич Корогодский, главный режиссёр Ленинградского ТЮЗа, тоже создал свой уникальный мир. Я поступал к Зиновию Яковлевичу Корогодскому, и он меня брал к себе на курс. Но параллельно я поступал и на курс к Рубену Сергеевичу Агомирзяну, и так получилось, что я переложил документы. И долгое время Зиновий Яковлевич со мной не разговаривал. А потом мы помирились. Я без волнения не могу говорить об этих людях, потому что это, правда, - эпоха! Эпоха со многими несправедливостями, со многими неправдами, которые вокруг одного и второго имени творились. Мы, дети, этого не понимали тогда – как трудно им приходилось. Но сейчас, когда ты вырос, то понимаешь, что очень много неправды было вокруг. Того, что создали эти люди, уже не вернуть. Они создали свои миры, и есть целое поколение людей, которые несут их опыт и передают из рук в руки другим. Хотя бы просто рассказывают.
Так случилось, что я Зиновию Яковлевичу вручал на сцене Александрийского театра приз «За честь и достоинство». И он, уже больной человек, вышел на сцену. У него не было голоса, и он с трудом говорил в микрофон. А потом за день до смерти он позвонил мне и говорил какие-то очень хорошие слова. И это было очень трогательно. Я хочу сказать, что самое дорогое, что у нас есть, это всё-таки память.
Идеи, которые были заложены в основу театров Матвея Григорьевича Дубровина и Зиновия Яковлевича Корогодского, вечны. Они гуманистичны и гуманитарны. Личность всегда будет играть огромную роль в созидании. Детям нужна Личность, которой хочется подражать, с которой хочется быть рядом, у которой хочется учиться. Никогда машина не заменит человека.
Эпоха ушла, эти люди ушли, но уникальное явление, которым они занималось, никуда не ушло. Я думаю, что каждый из Вас, занимаясь с детьми, занимается именно этим. Я думаю, что это настолько нужно, настолько правильно и настолько просто, а как всё простое и одновременно сложно, что вы делаете огромное дело. Я думаю, та чистота, о которой говорилось, та искренность, тот фанатизм - это то, что есть и в вашей работе. Либо это есть, либо нет. И если нет, то надо уходить от детей. Надо идти в коммерческие структуры зарабатывать бабки или идти воровать, но уходить от детей! С детьми можно заниматься только будучи таким открытым человеком, каким был Матвей Григорьевич Дубровин.