Беспокойство и тревога, присущие большей части психозов и всем неврозам, легко могут быть отнесены к страстям страха и печали, как их понимает христианская восточная аскеза. Агрессивность, которая также свойственна большинству неврозов и некоторым психозам, может быть соотнесена со страстью гнева в том широком смысле, какой ему придают отцы Церкви. Астения, общий симптом многих психических болезней, довольно точно соответствует одной из основных составляющих страсти уныния. Также можно увидеть прямую связь между фобическими неврозами, которые классифицируют как «мучительные страхи», и страстью страха. Невроз тревоги может быть легко рассмотрен в рамках этой же страсти страха и страсти печали. Меланхолический психоз имеет явную связь, с одной стороны, с унынием, а с другой — особенно с отчаянием, крайней формой страсти печали.
Жертвами тоски и депрессии в мире становится более двухсот миллионов человек, они чаще всего не получают никакого иного ответа на свои недуги, кроме химического вмешательства. Если некоторые из этих болезней имеют бесспорно органическую причину и оправдывают подобную терапию, то большинство из них, это признается всеми, зависит от того, что обычно называют «жизненными затруднениями», иначе говоря, от экзистенциальных проблем, перед которыми классическая психиатрия остается абсолютно бессильной.
ПЕЧАЛЬ
Под печалью (λύπη) помимо того состояния души, на которое указывает само это слово, подразумевается упадок духа, бессилие, психическая тяжесть и боль, изнеможение, скорбь, стесненность, отчаяние. Как правило, этому состоянию сопутствует беспокойство или даже угнетенность.
|
|
Причины такого состояния могут быть многочисленны, но оно всегда является патологической реакцией гневательной (θυμός) и/или желательной (επιθυμία) силы души и, следовательно, в основном связано с похотью и/или гневом. «Печаль иногда возникает при лишении желанного, а иногда следует за гневом», — пишет Евагрий. Но печаль может зародиться в душе и под непосредственным воздействием бесов или без видимой причины.
Первая причина: лишение желаемого
Евагрий Понтийский отмечает, что «печаль бывает следствием неудачи в плотском пожелании». Преподобный Иоанн Кассиан также подчеркивает, что печаль «иногда… рождается от неудовлетворения желания какой-нибудь корысти» и что один из основных видов печали происходит, «когда желание встретило препятствие, не исполнилось». Поскольку «пожелание сопрягается со всякой страстью», каждая страсть может породить печаль; «кто любит мир, тот много будет печалиться», — продолжает Евагрий. Так как с удовлетворением желания связано наслаждение, можно, вслед за тем же автором, сказать, что «печаль есть лишение наслаждения (στέρησις ηδονής), настоящего или ожидаемого». Преподобный Максим и авва Фалассий дают такое же определение. Подчеркивая, что чувственное наслаждение непременно влечет за собой страдание, которое скорее бывает духовным, чем физическим, то есть принимает форму печали, преподобный Максим заключает, что печаль есть «завершение чувственного наслаждения». Поскольку печаль является следствием неудовлетворения плотского (в широком смысле этого слова) желания и лишения связанного с ним наслаждения, то она разоблачает привязанность ее субъекта к чувственным благам, к ценностям мира сего. Поэтому Евагрий подчеркивает ее связь с любой страстью, ведь каждая из них предполагает желание, и говорит: «…мы не сможем отразить этого врага, если имеем пристрастие к чему-либо земному». Авва Дорофей отмечает в том же смысле, что «кто не презрит всех вещей… тот не может… избавиться от… скорби…». Преподобный же Иоанн Лествичник замечает: «Если кто возненавидел мир, тот избежал печали. Если же кто имеет пристрастие к чему-либо видимому, то еще не избавился от нее; ибо как не опечалиться, лишившись любимой вещи?» Он же добавляет: «Если кто думает, что не имеет пристрастия к какой-нибудь вещи, а, лишившись ее, печалится сердцем, то вполне прельщает самого себя».
|
|
Причиной печали может быть и неудача в искании почестей, следовательно, печаль неизбежно связана с тщеславием. Источником печали не обязательно является неудовлетворение личного желания, направленного на какой-либо конкретный объект: она может быть связана с общим неудовольствием, с чувством глобальной неудовлетворенности от всего существования, показывая, что глубинные и основные желания данного человека (истинное значение которых он не всегда ясно понимает) не удовлетворены.
Вторая причина: гнев
Евагрий Понтийский наставляет, что «печаль… бывает следствием гневных помыслов»; на самом деле, объясняет он, «раздражительность есть пожелание отмщения, и неуспех в отмщении порождает печаль». Преподобный Максим говорит в том же смысле: «Памятозлобие сопряжено с печалью. Ведь когда ум, как в зеркале, отражает лицо брата с (чувством) печали, то ясно, что он имеет к нему памятозлобие». Преподобный Иоанн Кассиан также утверждает, не вдаваясь в подробности, что печаль «иногда происходит оттого, что мы впали в гнев»; он же отмечает, что один из видов печали «следует за погашением гнева».
|
|
Печаль может быть связана с другими чувствами, не только со злопамятностью: она часто происходит от чувства, что гнев был чрезмерен или непропорционален поводу или, наоборот, что он был недостаточно силен и не выразил с достаточной ясностью то, что его субъект стремился выразить, или не привел к желаемой реакции того или тех, против кого этот гнев был направлен.
Печаль может быть порождена оскорблением или кажущимся оскорблением. «Когда нас оскорбляют или мы полагаем, что нас оскорбили, мы находимся в печали», — замечает преподобный Иоанн Дамаскин.
Почти во всех случаях эта страсть изобличает привязанность к себе и связана с тщеславием и гордостью, как и гнев, причинивший печаль. Она проявляет реакцию человеческого «я», неудовлетворенного в своем стремлении самоутвердиться (в этом смысле рассматриваемая этиология приближается к предыдущей) и сведенного к меньшему значению, чем он сам себя оценивает. Злопамятность, с которой часто связана печаль, является ответом уязвленной гордости, а гнев — источник этой же страсти — часто выражает стремление заново самоутвердиться, возвыситься, придать уверенность своему «я» как по отношению к самому себе, так и по отношению к окружающим. В таком случае печаль является выражением чувства неудачи или бессилия, которое испытывает человеческое «я» в этой попытке реабилитироваться.
Беспричинная печаль
Печаль может быть беспричинной. Преподобный Иоанн Кассиан указывает на то, что есть всего два вида печали: первый включает все то, что было нами рассмотрено выше, «второй происходит от неразумной скорби сердца или отчаяния».
Преподобный Иоанн Кассиан замечает, что «иногда без всяких причин, располагающих к этой болезни, по влиянию тонкого врага мы вдруг подвергаемся такой скорби…». Святитель Иоанн Златоуст, исследуя состояние своего друга Стагирия, подверженного глубокой печали, неоднократно подчеркивает значение бесовского влияния. Он пишет ему, что «демон… наведши уныние, старается похитить все охраняющие помыслы, чтобы, напав на душу лишенную их и беспомощную, нанести ей бесчисленные раны».
Именно рождение в душе печали является одним из непосредственных последствий бесовского воздействия. «А помыслы, происходящие от демонов, прежде всего бывают исполнены смущения и печали…» — указывает преподобный Варсонофий. И можно сказать наоборот, что появление печали в душе всегда является признаком бесовского воздействия на нее.»…Все делающееся со смущением и беспокойством и излишнее проистекает от демонов», — говорит еще великий старец.
Человек сам несет ответственность за нашедшую на него печаль: внешние обстоятельства и даже скорби, которые он, может быть, испытал, не будут служить ему оправданием. Святитель Иоанн Златоуст пишет, что «не свойство вещей, а мысль наша обыкновенно печалит и радует нас. Итак, если мы настроим ее, каковою ей быть должно, то будем иметь залог всякого благодушия. Как телу вредит и пользует не столько свойство воздуха и внешние влияния, сколько собственное предрасположение, точно то же самое и с душою, и тем еще более, что там неизбежность природы, а здесь все зависит от свободной воли».
Даже в том случае, когда состояние печали наведено или поддерживается бесами, это становится возможным лишь постольку, поскольку они находят благоприятную почву в душе и могут опереться на некоторое (более или менее сознательное) содействие со стороны человеческой воли. Именно поэтому святитель Иоанн Златоуст может сказать Стагирию: «Не демон причиняет уныние, но оно делает демона сильным и причиняет худые помыслы». Нередко печаль появляется еще до непосредственного воздействия диавола, который лишь пользуется существующим положением, чтобы развить страсть.
Печаль может перейти в крайнее состояние отчаяния (απόγνωσις) — одну из тяжелейших форм этой страсти. «Действительно, опасна неумеренная печаль; опасна и может довести до смерти», — замечает святитель Иоанн Златоуст.
По этим причинам отцы Церкви рассматривают печаль как болезнь души, имеющую большое значение и сильные последствия. A fortiori то же можно сказать об отчаянии. «Велика сила печали, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — и много нам нужно мужества, чтобы с твердостью противостоять этой душевной болезни и… избегать всего излишнего», что в ней есть.
Патологические последствия печали значительны и страшны. «Печаль многих убила» (Сир 30, 25), сказано в Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Святитель Иоанн Златоуст прямо говорит, что «чрезмерное уныние вреднее всякого демонского действия».
Помимо того, что печаль почти неизбежно порождает отчаяние и его пагубные последствия (если ей дают развиться), эта страсть с первых своих проявлений вызывает такие страстные настроения, как досада, злоба, злопамятность, горечь, раздражительность (которая, как мы видели, порождает печаль, но и увеличивается от нее), нетерпеливость. Таким образом, печаль разрушительно действует на отношения человека с ближними.
Печаль делает душу темной, в первую очередь покрывая тьмой сознание, ослепляя разум и сокращая его способность к рассуждению. Печали свойственно налагать на душу тяжесть. К тому же во всем человеке она порождает состояние слабости и нерадивости, делает его малодушным и приостанавливает всю его деятельность. Это последнее действие проявляется особенно серьезно в духовной жизни, поскольку лишает человека всякого динамизма, противодействует его аскетическим усилиям, «сокрушает молитву», особенно когда печаль следует за грехопадением.
УНЫНИЕ
Уныние (ακηδία) сродно печали, причем настолько, что аскетическая традиция на Западе, идущая от святого Григория Великого, отождествляет эти две страсти. Восточная же аскетическая традиция их различает.
Греческий термин «ακηδία» (лат. acedia, фр. acedie) трудно точно перевести на французский язык; слова «paresse» и «ennui», которыми его часто переводят по-французски, лишь отчасти передают его многозначность.
Конечно, уныние соответствует состоянию лености и скуки, но также под унынием подразумевается потеря аппетита, отвращение, томление и равным образом упадок сил, потеря мужества, вялость, оцепенение, небрежность, беспечность, сонливость, отягчение тела и души. Уныние может даже подталкивать человека ко сну, хотя он в действительности не устал.
При унынии характерно некое расплывчатое и общее неудовольствие. Под воздействием этой страсти человек теряет вкус ко всему, находит всякую вещь пошлой и безвкусной, не ждет более ничего.
Итак, уныние приводит человека к психическому и телесному неравновесию. Способности его становятся непостоянными; ум не может сосредоточиться и переходит с одного предмета на другой. Порой человек становится праздношатающимся и начинает бродяжничать. Как правило, он ищет любых контактов с другими людьми. Эти контакты не являются объективно необходимыми, но подталкиваемый страстью человек чувствует в них нужду и находит для оправдания их «благие» предлоги. Человек устанавливает и поддерживает пустые связи, которые он питает бесполезными разговорами, проявляя в них обычно праздное любопытство. В некоторых случаях уныние наводит на человека глубокое и постоянное отвращение к месту его жительства, указывает ему на причины к неудовольствию этим местом, приводит его к мысли о том, что в другом месте будет лучше. Уныние толкает человека к оставлению своей деятельности, особенно его труда, возбуждая в нем неудовлетворение. Человек бросается на поиски другого рода деятельности, поскольку уныние наводит его на мысль, что она будет интересней и сделает его более счастливым…Все эти связанные с унынием состояния сопровождаются беспокойством или тоской, которая вместе с отвращением является одним из характерных свойств этой страсти.
Бес уныния особенно нападает на тех, кто подвизается духовной жизнью: он стремится отвратить их от путей, указываемых Святым Духом, пытается всеми способами воспрепятствовать осуществлению такой жизни и особенно стремится помешать регулярности и постоянству аскетической дисциплины, нарушить способствующее ей безмолвие и пребывание на одном месте. Подверженный унынию человек становится равнодушным ко всякому Божиему делу, теряет стремление к благам будущего века и даже доходит до того, что принижает значение духовных благ. Уныние не оставляет в покое и тех, кто живет вне всякой дисциплины или даже вне какой — либо духовной жизни. На последних уныние нападает под иными видами, по замечанию преподобного Исаака Сирина: «Пребывающие в делах телесных совершенно свободны от сих искушений. На них приходит иное уныние, известное всякому…». Этот вид уныния характеризуется, как правило, смутным и расплывчатым чувством неудовольствия, отвращения, скуки, усталости по отношению к себе, к своему существованию, к окружению, к месту жительства, к работе или даже к любому виду деятельности. Такие люди также подвергаются бессмысленной тревоге, общей тоске, периодическому или постоянному чувству угнетенности. Обычно они подвержены, соответственно, состоянию оцепенения, психической и телесной заторможенности, общей и постоянной беспричинной усталости, периодической или постоянной вялости души и тела. Чтобы предотвратить до некоторой степени эти неприятные переживания, уныние часто толкает людей к разносторонней деятельности и многократным переходам с места на место без всякой необходимости, к бесполезному общению и ко всему, что позволит, как им кажется, избежать тревоги, скуки, одиночества и восполнит ощущаемое ими неудовлетворение. Желая и думая найти таким образом удовлетворение и обрести себя они на самом деле отвращаются от себя и своей обязанности жить духовно, от своей истинной природы и назначения, а тем самым от всякого полноценного удовлетворения.
Среди тех, кто ведет аскетическую жизнь, нападения беса уныния и проявления этой страсти достигают наибольшей силы около полудня.
Основное отличие уныния от печали состоит в том, что уныние не имеет никакого определенного повода, по выражению преподобного Иоанна Кассиана, оно состоит в «неразумном смущении духа». Но если оно не имеет повода, это не означает, что оно лишено всякой причины. Из предшествующего следует, что основным источником уныния является бесовское воздействие. Однако для него необходима благоприятная почва. Таковой, согласно авве Фалассию, является привязанность к наслаждениям и состояние печали. «Уныние есть нерадение души; нерадит же душа сластолюбием болящая», — замечает он. Преподобный Макарий указывает в качестве причины на неверие. А преподобный Исаак Сирин определяет, что у духовного человека «уныние — от парения ума».
Основным следствием уныния является общее потемнение души: уныние помрачает разум (νους), ослепляет его и покрывает мраком всю душу. Душа теряет способность понимать основные истины. Самым же тяжелым следствием является то, что человек из-за этой страсти находится в состоянии уклонения и удаления от познания Бога. Отцы Церкви также отмечают, что уныние, будучи расслаблением души и изнеможением ума, порождает душевную пустоту, толкает человек к всеобщей небрежности, лишает мужества. Соединившись с печалью, оно умножает ее и может в таком случае легко привести к отчаянию. Среди значимых следствий уныния можно назвать раздражительность. От уныния, отмечает преподобный Исаак, рождается «дух исступления, из которого источаются тысячи искушений».
В отличие от других главных страстей, уныние не является матерью какой-либо особенной страсти по той причине, что от него рождаются почти все страсти. Преподобный Исаак даже говорит, что уныние «для души это есть вкушение геенны».
Лечение печали и уныния, которое предлагают отцы Церкви, является в основе своей духовной терапией.
Архимандрит Софроний, указывает: «Цель «безумного» в том, чтобы стать посмешищем. Большинство не понимает этот путь, считает его извращением. Но ведь это наиболее верное средство к попранию тщеславия, а следовательно — и к истинной победе над миром».
Юродивый стремится к смирению и поэтому соглашается, чтобы его презирали, отвергали, считали ничтожеством. Это соответствует святоотеческому учению. Преподобный Макарий считает, что таковым должно быть нормальное состояние христиан, которые «уподобляются людям, которые носят на руках своих кровь свою… не думают о себе, что значат они что-нибудь, но ведут себя как униженные и отверженные всеми людьми». Многие отцы говорят о том, что на обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости. Пишет преподобный Иоанн Лествичник: «[Бог] радуется, видя, что мы усердно стремимся к бесчестию, чтобы потрясти, уязвить и уничтожить суетное наше тщеславие». Преподобный Варсонофий указывает: «Совершенное же смиренномудрие состоит в том, чтобы сносить укоризны и поношения и прочее, что пострадал Учитель наш Иисус».
Юродивые достигают таким образом смирения, которое закалилось в постоянных испытаниях и различных ситуациях, а такое смирение намного труднее стяжать и сохранить, чем смирение, созидаемое лишь внутри себя. Признаком избавления от тщеславия является отсутствие скорби при унижении на людях и отсутствие злопамятства на того, кто нас обидел, уничижил, оскорбил. Именно в таком состоянии и пребывают юродивые, по описаниям их агиографов.
Речь идет о крайней степени смирения: своими действиями юродивые ставят себя в ситуацию, когда их считают последними из последних, а таким образом они исполняют одну из классических монашеских заповедей: «Считай себя последним из всех людей». Презрение к себе с целью полного самоотречения выражается в унижении себя, о чем свидетельствуют некоторые довольно символические ситуации.
Лечение печали
Лечение печали больше, чем лечение какой-либо другой страсти, требует осознания своей болезни и желания вылечиться. Ибо часто бывает, как это особенно отмечает святитель Иоанн Златоуст, что больной находит удовольствие в своей болезни, получает от нее некоторое болезненное наслаждение и пассивно предается этому своему состоянию, не замечая, что им обладает опасная для духовной жизни страсть. Иоанн Златоуст настаивает на необходимости того, «чтобы душа склонилась пожелать и решиться на освобождение» от страсти.
Печаль может происходить от разных причин. Каждому случаю соответствует специфическое лечение.
а) Первой возможной причиной печали является лишение имеющегося или ожидаемого наслаждения, то есть в более широком смысле — потеря чувственного блата, неудовлетворение какого-либо желания или разочарование в какой-либо плотской надежде. В случае такой этиологии лечение печали состоит главным образом в отсечении от себя «плотских» пожеланий и наслаждений и, соответственно, в отречении от всяких чувственных «благ», доходящем до презрения к ним. Преподобный Максим указывает: «Избегающий всех мирских похотей поставляет себя и выше всякой мирской печали». Далее он советует желающим одолеть помыслы: «В отношении… печали — презирай… материальные вещи». В том же смысле преподобный Иоанн Лествичник заключает: «Если кто возненавидел мир, тот избежал печали. Если же кто имеет пристрастие к чему-либо видимому, тот еще не избавился от нее; ибо как не опечалиться, лишившись любимой вещи?» Евагрий также отмечает: «Избегающий мирских наслаждений есть неприступная твердыня для беса печали. Ибо печаль есть лишение наслаждения, настоящего или ожидаемого. Поэтому мы не сможем отразить этого врага, если имеем пристрастие к чему-либо земному. Ведь он ставит (свои) западни и вызывает (в нас) печаль там, где видит нас наиболее склонными (к чему-либо)». Поскольку в основе всякой страсти лежит плотское желание к чувственному наслаждению, очевидно, что лечение печали должно быть соотнесено с лечением других страстей. Евагрий поясняет, что «печаль бывает следствием неудачи в плотском пожелании, а пожелание сопрягается со всякой страстью… Кто победил страсти, тем не овладеет печаль. (…) Овладевший страстями овладел и печалью, а побежденный сластолюбием не избежит ее уз. (…) Кто любит мир, тот много будет печалиться. А кто небрежет о том, что в мире, тот всегда будет веселиться».
Покорный плоти человек жаждет не только материальных благ, но также почестей и человеческой славы. Разочарование при искании почестей и славы от мира сего является частой причиной печали как для тех, кто уже обладают ими, но желают большего, так и для тех, кто стремится стать известными. В данном случае лечение печали предполагает презрение к этой славе и к этим светским почестям или, лучше, — полное безразличие к ним, есть ли они или их нет. «В отношении… печали — презирай славу, нечестие…» — советует преподобный Максим.
б) Второй основной причиной печали является гнев, при этом печаль может быть либо его последствием, либо следствием понесенного оскорбления, выражаясь в таком случае часто в виде злопамятности.
Отцы Церкви подчеркивают, что причина печали находится не в тех, против которых мы разгневались или испытываем злопамятность, не тем более в тех, кто нас оскорбил, но только в нас самих. Прекращение всякого общения с этими людьми не будет, соответственно, правильным лечением. Преподобный Иоанн Кассиан по этому поводу пишет: «…Бог, лучше всех зная врачевство для Своего творения и что не в других, а в нас самих заключаются корни зла и причины оскорблений, заповедал не оставлять сообщества братии, не избегать тех, которых мы оскорбили или которые нас оскорбили…». Наоборот, общение с ближними в этом случае позволяет достигнуть более скорого выздоровления, чем уединение, потому что это общение является для человека испытанием, которое ставит его непосредственно перед трудностями, являющимися источником его печали, и позволяет ему таким образом легче и скорее исцелиться. В противном случае есть опасность, что эти трудности станут более или менее бессознательными, не прекращая при этом своего действия и удерживая человека в состоянии печали. Известно, что память об оскорблениях, досада, злопамятность и вообще все последствия гнева обычно не угасают самостоятельно, но, наоборот, глухо развиваются, усиливаются под воздействием воображения, распространяются как яд и постепенно отравляют всю душу. По этому поводу преподобный Иоанн Кассиан пишет, что печаль — одна из тех страстей, которые исцеляются «размышлением духовным, неусыпной заботой, также посещением братии и усердной молитвой. И когда, быв возбуждены, они чаще обнаруживаются и чаще обличаются, то скорее и исцеляются». Он также отмечает, что в этих страстях «человеческое сообщество нисколько не вредит, даже еще приносит много пользы тем, которые искренно желают оставить их, потому что при частом сношении с людьми они обличаются, и когда, будучи вызываемы, чаще обнаруживаются, то, употребив против них врачевство, скорее можно достигнуть здоровья». Исходя из такой перспективы отцы Церкви рекомендуют не только не досадовать на оскорбляющего нас, но и смотреть на него как на благодетеля, как на врача, трудящегося над исцелением нашей души, и быть благодарным ему за это. Если кто-либо из братии «тебя оскорбляет или иным образом огорчает, помолись за него, как об этом сказали святые отцы, с мыслью о том, что через него ты получаешь большие блага и что он является врачом, исцеляющим тебя от стремления к наслаждению», — советует старец. Другой добавляет: «Если кто будет помнить об оскорбившем его, или обесчестившем, или порицающем, или причиняющем вред ему, тот должен помнить о нем как о враче, посланном от Христа, и должен считать его за благодетеля. А оскорбляться сим есть признак болящей души. Ибо если бы ты не был болен, то не страдал бы. Ты должен радоваться о таком брате, потому что чрез него узнаешь болезнь свою, должен молиться за него и принимать от него все, как целительное лекарство, посланное от Господа. Если же ты оскорбляешься против него, то с силою говоришь Христу: не хочу принимать врачеваний Твоих, а хочу гнить в ранах моих». В любом случае необходимо простить обидчика, оставить всякое злопамятство по отношению к нему и, наоборот, проявлять к нему доброжелательность и любовь.
Чем обвинять обидчика, обиженному следует обвинять самого себя, либо признавая себя по грехам своим достойным нанесенного оскорбления, либо признавая, что он сам спровоцировал оскорбление неподобающим словом, поведением или телодвижением. Так, авва Дорофей учит, что «если кто… со страхом Божиим рассмотрит самого себя и строго испытает свою совесть, то он непременно найдет себя виновным». В любом случае, объясняет он, «главная причина всякого смущения (происходящего от понесенного оскорбления), если мы основательно исследуем, есть то, что мы не укоряем самих себя. От того проистекает всякое подобное расстройство, от того мы никогда не находим покоя. И нечего удивляться, что нет другого пути, кроме сего. (…) Поистине, если человек… не будет держаться сего пути, то он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, теряя чрез то все труды свои. Напротив, какую радость, какое спокойствие имеет тот, кто укоряет самого себя! Куда бы ни пошел укоряющий себя, как сказал авва Пимен, какой бы ни приключился ему вред, или бесчестие или иная какая-либо скорбь, он уже предварительно считает себя достойным всякой скорби и никогда не смущается. Есть ли что беспечальнее такого состояния?»
в) Мы видели, что наряду с формами печали, причину которых можно определить с точностью, существует «беспричинная» печаль, появляющаяся в душе без основания и вызванная в большинстве случаев бесовским воздействием — более непосредственным, чем при других формах. В данном случае невозможно определить какое-либо специфическое лекарство и приходится применять общее лечение, которое в то же время является дополнением и к лечению двух предшествующих видов печали.
Важно, чтобы подверженный печали человек не замыкался на себе, что будет только способствовать развитию болезни, но открыл свое состояние и свои помыслы духовно опытным подвижникам и обсудил их с ними. Он сможет таким образом освободиться от этих помыслов и услышать слова утешения, которые станут для него неоценимой помощью. Святитель Иоанн Златоуст так подчеркивает целебное свойство духовного наставления для тех, кто страдает от печали: «…Пока продлится рана печали, будем прилагать и врачевство утешения. Если и врачи не перестают лечить телесные раны, пока не увидят, что болезнь прекратилась, тем более должно делать это по отношению к душе. Печаль есть рана души, и — должно непрестанно лечить ее словами утешения. И не так смягчают телесную опухоль теплые воды, как унимают боль души слова утешения. Здесь не нужна губка, как у врачей, но, вместо губки, употребим язык. Здесь не нужен огонь для согревания воды, но, вместо огня, воспользуемся благодатью Духа. Так вот и сегодня сделаем это же самое. Если мы вас не утешим, от кого же другого получите утешение?»
Человек также может найти необходимую помощь и утешение, читая подходящие тексты Священного Писания и размышляя над ними. Это станет еще более действенным лекарством, если будет сопровождено молитвой.
Именно молитва во всех ее формах является основным лекарством от печали любого происхождения. «Молитва есть врачевство печали и уныния», — учит преподобный Нил. Печаль, которую насылает враг, «отгонять… следует преимущественно молитвой и псалмопением». Но лучшим лекарством от всех форм печали является неусыпная и внимательная сердечная молитва. Преподобный Иоанн Кассиан, отметив, что печаль является одной из тех страстей, которые «исцеляются сердечным размышлением и неусыпной заботливостью».
Лечение уныния
При описании страсти уныния нами было указано, что она действует на все свойства души и приводит в движение почти все страсти. Преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что для человека «уныние… есть всепоражающая смерть». Эта особенность уныния требует многостороннего лечения, как подчеркивает преподобный Иоанн Кассиан, говоря, что «подвижник Христов, который хочет законно подвизаться подвигом для совершенства, должен… против этого злейшего духа уныния подвизаться с обеих сторон…».
Лечение уныния требует, чтобы эта болезнь была выявлена и определена как таковая, потому что страсти уныния свойственно быть беспричинной и, следовательно, неосознанной или непонятой. Тем более что одно из главных следствий уныния — это ослепление ума и полное помрачение души. Поэтому преподобный Иоанн Кассиан пишет, что тот, кто хочет бороться с унынием, должен «поспешить выгнать из тайников своей души… эту болезнь». В свою очередь авва Пимен замечает по поводу уныния, что «если человек узнает его, что это за страсть, то получает покой».
Одно из проявлений уныния, особенно у отшельника, состоит в стремлении покинуть келью, переходить с места на место, общаться с людьми. «Во время искушений нельзя покидать келью, — пишет Евагрий, — придумывая благовидные предлоги, но следует оставаться внутри (нее), терпеливо и мужественно перенося всех нападающих, особенно беса уныния». «Если дух уныния нападет на тебя, не покидай жилища своего и не уклоняйся (от искушения)» — советует в другом месте Евагрий.
Когда уныние проявляется в виде сонливости, необходимо сопротивляться ему, стараясь не поддаваться оцепенению или сну. Преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что «опытом доказано, что нападение уныния надобно не бегством отклонять, но противоборством побеждать».
В любом случае уступить унынию будет неправильным решением, которое приведет лишь к усилению болезни. Как причина уныния находится в самом человеке, а не в его уединении, так и основу лечения этой болезни следует искать в отношении человека к самому себе, а не в его отношениях с другими, причем мысль о возможной помощи от окружающих является, как правило, обманчивой. Преподобный Исаак Сирин пишет по этому поводу: «Здравие и уврачевание (страждущего им) источается безмолвием. Вот утешение для него! В общении же с другими никогда не приемлет он света утешения, и уныние сие беседами человеческими не врачуется, но усыпляется на время, а после сего восстает на человека с большей силой. (…) Блажен, кто претерпит это, не выходя за дверь (кельи)».
Отцы Церкви признают, что в некоторых случаях «необходимо нужен человек просвещенный, имеющий опытность в этом, который бы просвещал его и укреплял». Но это может быть лишь в исключительных случаях.
Однако сопротивление страсти никогда не приносит скорых плодов. Победа над унынием почти всегда предполагает длительную и упорную борьбу. Поэтому лечение этой болезни требует терпения и настойчивости. Более того, терпение относится к главным средствам от уныния. «Уныние обуздывается терпением (υπομονή)», — пишет Евагрий. Наконец, преподобный Максим указывает, что этот образ лечения был нам дан Самим Спасителем: «Уныние же, охватывая все силы души, приводит в движение сразу почти все страсти. Поэтому оно из всех других страстей самое тягостное. И Господь, даровавший лекарство против него, прекрасно говорит: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк 21, 19).
Другим действенным средством от уныния является надежда, присоединенная к терпению. Преподобный Иоанн Лествичник учит, что человек «с благой надеждой закалает уныние, мечом первой умерщвляя второе». Евагрий также советует: «Когда мы попадем в руки беса уныния… посеем в себе благие надежды и вместе со святым Давидом воспоем: «Вскую прискорбна еси, душе моя? И вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лица моего, и Бог мой» (Пс 41:6).
Предметом же надежды должно быть не только более или менее близкое освобождение от этой страсти и обретение покоя, но и будущие блага. Твердая надежда «сподобиться вечных благ», отмечает преподобный Иоанн Лествичник, «умерщвляет» эту страсть. Третьим главным средством от уныния является покаяние, плач и сокрушение. Если человек «помнит о своих грехах, то Бог помогает ему во всем, и он не будет подвержен унынию», учит один из подвижников. «Свяжем теперь и сего мучителя памятью о наших согрешениях», — советует преподобный Иоанн Лествичник, который также говорит: «Плачущий о себе не знает уныния». Пророк Давид премудро применял это средство против своих страстей, говоря: «Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс. 6, 7).
«Память о смерти» (μνήμη θανάτου) является еще одним важным лекарством от уныния. Речь идет об основной аскетической практике, состоящей в том, что человек постоянно помнит, что он смертен и его смерть может наступить в любое мгновение. С этой «памятью о смерти» связан совет, который часто встречается в святоотеческих творениях: «Жить каждый день, как если бы он был последним». Цель этого совета не столько в том, чтобы помочь человеку подготовиться к доброй смерти, сколько помочь ему проводить добрую жизнь. Действительно, «память о смерти» должна помочь человеку не тратить зря драгоценное для спасения время, дорожа временем, по слову апостола (Еф 5, 16), и жить так каждое мгновение с максимальной духовной интенсивностью, избегать греха, исполнять Божественные заповеди и полностью возлагать свою надежду на Бога. В одной апофтегме говорится: «Спрошен был старец: «Отчего ты никогда не бываешь без заботы?» И отвечал: «Потому что ежедневно ожидаю смерти»». Преподобный Антоний Великий учит: «А для того, чтобы не лениться, хорошо содержать в мысли апостольское изречение: По вся дни умираю.» (1 Кор 15:31) Ибо, если будем жить, как ежедневно готовящиеся умереть, то не согрешим. Евагрий советует противопоставлять унынию следующие слова Священного Писания: «Человек, яко трава дние его, яко цвет селный, тако оцветет: яко дух пройде в нем, и не будет, и не познает к тому места своего.» (Пс 102:15–16) и: «наши дни на земле тень» (Иов 8:9); «Не малы ли дни мои?» (Иов 10:20).
Страх Божий также является действенным противоядием против этой страсти; преподобный Иоанн Лествичник говорит даже, что «ничто лучше его не отгоняет уныние».