Она более настойчива, чем случайная девушка. Должно быть, она его любовница – и будет зла на Эдварда за то, что я ответила.
Может, она будет так зла, что порвет с ним.
Белла покачала головой, ведь ее плохая карма продолжала расти, и сняла полотенце с головы, повесив его сушиться.
А затем она вошла в спальню и поставила телефон на базу. Она собиралась оставить Эдварда в объятьях Морфея и пройти в гостевую комнату, потому что пообещала, что не бросит его.
Внезапно зеленые глаза распахнулись и посмотрели прямо сквозь нее.
Она подпрыгнула.
- Беатриче, - прошептал Эдвард, протягивая ей руку.
Белла задрожала.
- Беатриче, - шепнул он вновь, глядя с немигающим осознанием ей прямо глаза.
- Эдвард? – Она подавила всхлип.
Глава 12.
- Беатриче, - шепнул он вновь, глядя с немигающим осознанием ей прямо глаза.
- Эдвард? – она подавила всхлип.
Его глаза закрылись, но лишь на секунду, а затем медленная, мягкая улыбка появилась на его лице, а глаза распахнулись и сделались нежными и очень теплыми.
- Ты нашла меня.
Белла закусила внутреннюю сторону щеки, желая изо всех сил не залиться слезами от звуков его мягкого голоса. Это был голос, который она помнила. И она ждала так долго, чтобы вновь услышать его.
Она очень, очень долго ждала, чтобы он вернулся к ней.
- Беатриче, - он протянул ладонь, чтобы сжать ее запястье. Она оказалась притянутой к нему. Он подвинулся слегка на своей постели, чтобы она поместилась, а затем заключил ее в свои объятья, когда ее голова покоилась на его обнаженной груди. – Я думал, ты меня забыла.
- Никогда. – Выдавила Белла, в то время, как слезы неудержимо потекли у нее из глаз. – Я думала о тебе каждый день, Эдвард.
- Теперь ты здесь, Беатриче. Ты нашла меня.
Эдвард закрыл глаза и повернул голову, его дыхание вновь становилось спокойным.
Белла лежала очень тихо, не желая беспокоить его своими всхлипами, отчаянно стараясь не трясти кровать, позволив себе с головой окунуться в горечь и облегчение. Слезы тонкими ручейками струились по ее бледным щекам и пространству загорелой татуированной кожи под ее головой.
Ее Эдвард вспомнил ее. Ее Эдвард наконец-то, наконец-то вернулся.
- Беатриче, - рука Эдварда сильнее стиснула ее талию, и он придвинулся ближе, чтобы прошептать ей в мокрые после душа волосы, - не плачь.
Изумрудные глаза были все еще закрыты, и он прижимал губы ко лбу Беллы один раз, другой, третий.
- Я скучала по тебе. Так сильно, - прошептала она, шевеля губами напротив его татуировки.
- Ты нашла меня. – Пробормотал он. – Я должен был подождать. Я люблю тебя.
Теперь Белла рыдала сильнее, цепляясь за него, будто тонула, а он был ее спасителем. Она мягко поцеловала кожу его груди и пробежала пальчиками вверх и вниз по его животу.
В ответ подушечки пальцев Эдварда провели по мурашкам на ее предплечье, прежде чем скользнуть под свободную ткань ее футболки. Он нежно бродил кончиками пальцев по ее коже, пока не достиг поясницы, и там, наконец, остановился.
Он глубоко вздохнул, и, казалось, вновь отправился в страну снов.
- Я люблю тебя, Эдвард. Так сильно, что мне больно. – Сказала она, осторожно положив руку поверх его глухо бьющегося сердца. А затем она прошептала слова Данте, возвращая их ему глухим голосом напротив его великолепной груди,
«Так длительно Любовь меня томила
И подчиняла властности своей,
Что как в былом я трепетала перед ней,
Так ныне сердце сладость полонила.
Пусть гордый дух во мне она сломила,
Пусть стали чувства робче и слабей, -
Все ж на душе так сладостно моей,
Что даже бледность мне чело покрыла.
Поистине любовь так правит мной,
Что вздохи повсеместно бьют тревогу
И кличут на подмогу
Эдварда, мой щит и панцирь мой:
Он так спешит, и с ним – мое спасенье,
И подлино чудесно то явленье.»
Когда все слезы высохли, Белла несколько раз неуверенно поцеловала Эдварда в спокойные, нежные губы и провалилась в глубокий сон без сновидений в объятьях своего возлюбленного.
***
Когда Белла очнулась, было едва ли позже семи утра. Эдвард все еще спал. На самом деле, он храпел, и как оказалось, они оба не двигались во сне всю ночь.
Это, возможно, самый мирный сон, который у нее был когда-либо, за исключением одного.
Она не хотела шевелиться. Ей не хотелось отрываться от него ни на миллиметр. Ей хотелось вечность лежать в его красивых руках и притвориться, что они никогда не разлучались.
Он узнал меня. Он любит меня. Наконец-то.
Белла никогда раньше не чувствовала себя любимой. Правда никогда. О, он говорил ей это, и Рене (ее мать) говорила это, но только когда были пьяны, так что слова никогда не доходили до сознания Беллы. Или до ее сердца. Она никогда не верила им, потому что их действия показывали, что слова были ложью.
Но она верила своему Эдварду.
Так что этим утром, первым в жизни утром, Белла чувствовала себя любимой. Она улыбнулась так широко, что ей казалось, будто лицо сейчас растянется и разорвется. Белла прижалась губами к шее Эдварда и потерлась носом о его щетинистую кожу.
Он тихо застонал, и его рука сжалась на ее талии, но его спокойное дыхание подсказало Белле, что он все еще пребывал в глубоком сне.
У Беллы было достаточно опыта с алкоголиками, чтобы знать, что у Эдварда будет похмелье и, возможно, слабость, когда он проснется. Так что она пока что не торопилась его будить. Хотя про себя она была благодарна за прошлую ночь, по крайней мере, Эдвард был безобидным пьяным, любящим пофлиртовать. С таким пьянством она может справиться. Ее беспокоил другой вид пьянства.
Она провела около часа, вдыхая его запах и его тепло, наслаждаясь их близостью, осторожно скользя руками по его совершенному торсу. Помимо времени, проведенного с ним на поляне, эти моменты были самыми счастливыми в ее жизни.
Но, в конце концов, ей нужно было вставать.
Она украдкой выползла из-под его руки и на цыпочках прошла в хозяйскую ванную комнату, закрыв за собой дверь.
Одолжив его зубную щетку, чтобы почистить зубы, Белла заметила бутылочку одеколона «Aramis», стоявшую у него на полке. Она взяла бутылочку открыла ее и понюхала. Это был не тот запах, который она запомнила на поляне.
Его запах был более настоящим, даже более диким.
Это новый запах Эдварда. И как и он сам – захватывает дух. И теперь он мой…
Она закончила чистить зубы, ополоснула лицо, собрала свои теперь вьющиеся волосы наверх в сбившийся узел и прошла на кухню, чтобы найти какую-нибудь резинку или ручку, чтобы закрепить его.
Таким образом, ее волосы были собраны, и она проплыла в прачечную, чтобы переложить чистую, но влажную одежду из машинки в сушилку, быстро включив ее. Белла не могла уйти домой, пока ее одежда не высохла.
Но у нее не было никакого намерения уходить теперь, когда он ее вспомнил.
А как же Таня? Или М. А. Й. Я.?
Белла выбросила эти вопросы из головы, просто потому, что они не имели значения. Эдвард любил ее. Конечно, он отпустит Таню. И тогда они с Эдвардом смогут продолжить то, что прервали шесть лет назад.
А как же тот факт, что он мой преподаватель? И что, если Эдвард алкоголик?
Давным-давно Белла пообещала себе, что не будет связываться с алкоголиком. Но вместо того, чтобы взглянуть в лицо этой вероятности, Белла подавляла все свои мельчайшие сомнения, которые прорывались на поверхность, ведь на самом деле ей хотелось верить, что их любовь победит все.
«Не может быть союзу душ препятствий», - подумала она, ссылаясь на Шекспира, как на талисман вопреки всем ее страхам. Она верила, что пороки Эдварда родились из-за одиночества и отчаянья. Но теперь, когда они вновь обрели друг друга, их любви и надежды будет достаточно, чтобы спасти их обоих от их одиночной тьмы.
Вместе они будут гораздо сильнее и здоровее, чем были по отдельности.
Пока Белла размышляла над этими вещами в своем сердце, она просматривала заполненные кухонные ящики и конторки. Она не была уверена, чего именно захочет Эдвард на завтрак, учитывая его похмелье. Рене всегда избегала пищи на завтрак в пользу напитков, таких, как Си Бриз, который Белла (к сожалению) научилась делать с апломбом в возрасте восьми лет.
Тем не менее, когда Белла закончила свой собственный завтрак, состоявший из омлета, бекона и кофе, она приготовила такой же завтрак Эдварду.
Не зная, захочет ли он наступить на те же грабли, что и в прошлую ночь, но желая предоставить ему эту возможность, Белла приготовила для него коктейль Walters. Она нашла рецепт в его руководстве для бармена, выбрав (как она надеялась, верно) графин, стоявший на рояле, в котором он держал свой нелюбимый скотч, не желая запачкать испортить соком его лучший виски.
В довершение Белла была в восторге от возможности немного побаловать Эдварда, так что она особенно позаботилась о том, чтобы приготовить поднос с завтраком. Она срезала несколько веточек петрушки, достав из ящика для гарнирных трав, которые она положила рядом с отделом для апельсина, уложенного веером рядом с беконом. Белла даже завернула столовые приборы в салфетку, которую она несколько неуклюже сложила в форме кармана, лебедя, или же вентилятора. Она решила в следующий раз использовать свой компьютер, чтобы исследовать эти варианты. Марта Стюарт знала бы. Марта Стюарт всегда знала.
Затем Белла храбро вошла в кабинет Эдварда и нашла блокнот и ручку, лежавшие на его большом деревянном столе. На бумаге она написала следующее:
“Октябрь 2009
Мой Дорогой Эдвард,
Поистине, это утро заботы
Я потеряла всякую надежду,
пока ты не посмотрел мне в глаза вчера вечером и не увидел меня, наконец.
Apparuit iam beatitudo vestra,
Твоя Беатриче. „
Белла прислонила записку к винному бокалу, который использовала для апельсинового сока, а затем, все еще не желая его будить, она положила целый поднос, коктейль и все остальное в его большой, наполовину пустой холодильник. Потом Белла прислонилась спиной к дверце холодильника и удовлетворенно вздохнула.
Тук. Тук. Тук.
Внутренняя богиня домашнего очага Беллы была внезапно прервана кем-то, стучавшим во входную дверь Эдварда.
Черт побери, подумала она. Может ли это быть…?
Сначала она не знала, что делать. Стоит ей подождать, пока Таня войдет с помощью своего ключа?
Или ей следует убежать обратно в руки к Эдварду и спрятаться?
Подождав около минуты, любопытство взяло над ней верх, и Белла тихо прошмыгнула на цыпочках к двери.
О, боги всех аспирантов, воссоединившихся со своими родственными душами после шести чертовых, действительно болезненных шести лет, пожалуйста, не дайте бывшей любовнице (скоро ей станет) моей родственной души все испортить. Пожалуйста.
Белла сделала глубокий вдох и посмотрела в глазок двери.
И то, что она увидела, удивило ее.
Холл был пуст, но краешком глаза она заметила что-то на земле перед дверью Эдварда.
Белла неуверенно открыла дверь лишь на четверть и высунула руку этому чему-то.
А затем глубоко выдохнула с облегчением, когда ее ладонь сжала утреннюю субботнюю Globe and Mail.
Сосед, должно быть, взял вчера по ошибке газету Эдварда и решил вернуть ее.
Вновь улыбающаяся и успокоенная, что их блаженное воссоединение с Эдвардом не было разрушено его бывшей любовницей, Белла подобрала газету и поспешно заперла дверь.
Все еще улыбаясь, она налила себе стакан апельсинового сока, а затем свернулась клубком в большом красном бархатном кресле с широкой спинкой, которое было развернуто к камину, и положила свои маленькие ножки на сочетающийся с креслом пуфик. Белла удовлетворенно вздохнула.
Если бы ее спросили около двух недель назад, когда она ходила в гости в квартиру к Эдварду с Элис, думала ли она о том, что будет сидеть в его драгоценном кресле воскресным утром, она бы сказала нет… Даже при святом заступничестве Эсме.
Но теперь, когда она была здесь, она была очень, очень счастлива.
Она разместилась этим неторопливым утром со стаканом сока и утренней газетой, и решила, что ее счастье заслуживает кубинской музыки; если быть точнее, немного Buena Vista Social Club. Слушая «Pueblo Nuevo» на своем айподе, Белла читала раздел «Искусство» в газете Эдварда. В Королевском музее Онтарио будет проходить выставка флорентийского искусства за счет галереи Уффици. Может, Эдвард не будет возражать и сводит ее туда. Свидание. Теперь, когда они с Эдвардом были вместе, наконец, они будут ходить на свидания!
Да, они пропустили ее выпускной и все прекрасные балы в Университете Сиэтла. Но Белла была уверена, что все потраченное впустую время и упущенные возможности вернутся к ней в десятикратном размере, как она желала, с Эдвардом.
От самой идеи свидания с ее возлюбленным Эдвардом, Белла вскочила на ноги, когда трубач стал играть несколько тактов Stormy Weather, как вступление колумбийской мелодии.
“Don’t know why there’s no sun up in the sky
Stormy weather, since my man and I...”
Белла пела песню громко, слишком громко, со стаканом сока в руке, в претенциозном нижнем белье Эдварда, в счастливом неведении, что полуголый мужчина несколько неуверенно делал шаги в ее сторону.
- Какого черта вы здесь делаете, мисс Свон?
Ааааааааагггггхххх!
Белла вскрикнула и подпрыгнула примерно на метр ввысь, в ответ на грубый и разозленный голос. Она быстро вытащила наушники из ушей и развернулась.
И то, что она увидела, сокрушило ее.
- Я задал вам вопрос! – огрызнулся Эдвард, его глаза превратились в черно-зеленые омуты. – Какого черта вы делаете в моем нижнем белье, прыгая вокруг моей гостиной?!
Дзынь.
Это звук сердца Беллы, расколовшегося пополам? Или это вбили последний гвоздь в крышку гроба, где лежала ее мертвая любовь, но отнюдь не в покое?
Может, это был звук его голоса, злой и требовательный. Может, это был тот факт, что этим самым вопросом Белла поняла, что он больше не рассматривал ее, как Беатриче. И все ее надежды и мечты нахрен умерли в младенчестве.
Но каким бы ни было настоящее объяснение, сок и айпод Беллы выскользнули у нее из пальцев.
Стекло мгновенно разбилось, ее старый айпод прокатился по постоянно расширяющейся луже, напоминающей солнце и стремившейся к ее ногам.
Белла опустила взгляд на устроенную разруху и смотрела вниз на протяжении нескольких секунд, стараясь сконцентрировать на ней внимание. Она будто не понимала, как стекло могло разбиться и устроить такое милое imbroglio; что-то в виде блестящих солнечных лучей.
В конце концов, она упала на колени, чтобы собрать стекло, и стала повторять два вопроса снова и снова в своей голове.
Почему он злится на меня? Почему он не помнит?
Высокий, без рубашки, Эдвард посмотрел на нее вниз. Он был в одном только нижнем белье, что делало его немного сексуальным и немного смешным. Его кулаки были сжаты, и Белла видела сухожилия, проглядывавшие сквозь его великолепные руки.
- Ты не помнишь, что случилось прошлой ночью, Эдвард?
- Нет, к счастью, не помню. И поднимайся! Ты проводишь на коленях больше времени, чем обычная шлюха. – Проговорил Эдвард сквозь плотно сжатые зубы, яростно глядя на ее рабский вид.
Белла задрала голову.
Она вглядывалась в его глаза. Белла увидела полное, абсолютное отсутствие памяти и его раздражение.
Точно также он мог проткнуть ее мечом. Она чувствовала, как лезвие проникает в нее. Потом Белла почувствовала, как оно вонзается в самое сердце, и как ее сердце начинает кровоточить.
Белла истекала кровью.
Прямо как его татуировка, подумала она. Он дракон, я — кровоточащее сердце.
В этот безмолвный момент осознания случилась самая замечательная вещь. Что-то, что жило в ней шесть долгих лет, наконец-то, наконец-то было отрезано.
- Я ловлю тебя на слове о поведении твоих шлюх, Мейсен. Только тебе об этом знать, - зарычала на него Белла.
И когда это едкое замечание совсем не исцелило боль трещины, которая была теперь в ее сердце, Белла смело забыла об уборке беспорядка. Она вскочила на ноги и мгновенно потеряла терпение.
- Не смей со мной так разговаривать, ты, паршивый пьяница! Кем ты себя возомнил? После всего, что я сделала для тебя прошлой ночью? Нужно было позволить Голлуму поиметь тебя! Я должна была позволить тебе выебать ей мозги на глазах у всех на стойке бара в Лобби!
- О чем ты говоришь?
Она пододвинулась к нему ближе, со сверкающими глазами. Ее щеки раскраснелись, а губы дрожали. Она тряслась от гнева, в то время как адреналин растекался по венам. Она хотела ударить его. Она хотела стереть это выражение с его лица кулаками, вырывать его идеальные волосы целыми клоками и оставить лысым. Навсегда.
Эдвард вдохнул ее запах, такой эротический и манящий, и невольно облизнул губы.
Но это не то, что нужно было делать перед такой разозленной женщиной как мисс Свон.
Она в ярости тряхнула головой и направилась прямо по коридору, бормоча различные редкие ругательства на английском и итальянском языках. А когда ругательства закончились, она перешла на немецкий, и это был верный признак того, что Белла в ярости.
- Hau ab! Verpiss dich!! - Выругалась она из прачечной.
Эдвард медленно стал тереть глаза. В добавлении к худшему в жизни похмелью, ему доставляло легкое удовольствие лицезреть мисс Свон в его футболке и боксерах, страстно и невероятно сердито кричавшую на него на различных западноевропейских языках. Это была вторая самая эротическая вещь, которую он видел в своей жизни. И это было абсолютно не по теме.
- Как ты научилась материться на немецком?
Он последовал за звуками ее ругани auf Deutsch в прачечную, где она вытаскивала теперь наполовину сухую одежду из сушилки.
- Укуси меня, Эдвард!
В этот момент он отвлекся на черный кружевной лифчик, который лежал вызывающе, и в то же время как-то небрежно на верхней части сушилки. Эдвард посмотрел на него и вскоре осознал, что номер и размер чашечки, которые пришли ему в голову в тот вечер, когда он водил Беллу к Антонио, были абсолютно верными.
Эдвард молча поздравил себя.
А потом он поднял глаза, чтобы встретиться с ее глазами. В них были искорки — блестящие ириски в темном шоколаде – как переливающееся сандэ.
- Что ты делаешь?
- Что, по-твоему, я делаю? Я убираюсь отсюда к чертовой матери, пока я не нашла твою идиотский галстук-бабочку и не придушила тебя им!
Эдвард нахмурился, так как всегда думал, что бабочка смотрелась довольно симпатично.
- Кого ты имела в виду под Голлумом?
- Чертову Анджелу Веббер.
Брови Эдварда взлетели вверх. Анджела? Пожалуй, она действительно похожа на Голлума. Если прищуришься.
- Забудь про Анджелу. Мне на нее плевать. У тебя со мной был секс? - Он скрестил руки на груди, и его голос стал убийственно серьезным.
- Мечтай, Эдвард!
- Это не отрицание, мисс Свон. — Он положил руку Белле на плечо и заставил ее отвлечься от ее занятия. — И не говорите мне, что это не было бы также частью ваших мечтаний. — Эдвард свирепо посмотрел на нее.
- Убери от меня свои руки, высокомерный ублюдок! - Она вырвалась так резко, что едва не упала навзничь. — Конечно, ты должен быть непременно пьяным, чтобы меня трахнуть!
Эдвард покраснел.
- Прекрати это. Кто говорил что-либо о трахе?
- Что еще ты мог со мной сделать? Я сумасшедшая маленькая шлюшка, которая опускается на колени каждые пять секунд. Что бы ни случилось, считай себя счастливчиком, раз не помнишь этого! Я уверена, это того не стоило!!!
Эдвард рукой схватил подбородок Беллы и крепко держал его, подняв так, чтобы ее лицо было в дюймах от его лица.
- Я сказал, прекрати это. — Его глаза теперь мерцали так же, как ее, и в них Белла прочла серьезное предупреждение. — Ты не шлюха. И не смей никогда говорить о себе подобные вещи.
Его голос скользнул по коже Беллы, как кубик льда, замораживая и пугая ее. Эдвард отпустил ее и сделал большой шаг назад. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза горели. Он сжал переносицу и стал дышать очень, очень глубоко.
Даже в своих туманных запутанных мыслях Эдвард понимал, что ситуация обострилась гораздо сильнее, чем была вначале. Ему нужно было немедленно успокоиться, а затем успокоить ее до того, как она сделает что-нибудь опрометчивое.
Ее взгляд все сказал: он загнал ее в угол, словно животное. Она злилась, была напугана, и ей было больно и грустно — разъяренный котенок с выпущенными коготками и выгнутой спиной. И он видел, как слезы блестели в уголках ее глаз. Он сделал это. Он сделал это с ней, кареглазым ангелом, сравнив ее со шлюхой и не вспомнив то, что произошло между ними прошлой ночью.
Смотри, что ты с ней сделал. Должно быть, ты соблазнил ее, раз она так себя ведет… Мейсен, ты мудак класса «А». И ты только что попрощался со своей карьерой.
Пока Эдвард думал, и думал крайне медленно, Белла увидела возможность и воспользовалась ей. Громко ругая его, она выхватила свою одежду из сушилки и побежала в гостевую комнату, хлопнув дверью и закрыв ее на замок за собой.
Она стянула с себя его боксеры, презрительно кинув их на пол, и быстро надела свои влажные носки и джинсы. Вдруг она поняла, что оставила свой лифчик на стиральной машине. Белла решила, что просто уйдет без него.
Он может добавить его к своей коллекции. Ублюдок.
Она решила не менять его футболку, так как она меньше показывала, чем ее собственная. Она понесет свою футболку в руке. И если он потребует свою футболку назад, она выцарапает ему глаза.
Белла стояла, прислонившись ухом к двери, слушая, чтобы проверить, сможет ли она услышать его в коридоре.
Отсутствие ясности на тот момент дало ей несколько драгоценных минут на размышления.
Она потеряла терпение и вела себя глупо. Она знала, каким может быть Эдвард; она видела разбитый столик и кровь, разбрызганную по ковру Эсме. И хотя она была уверена, что Эдвард никогда, никогда бы ее не ударил, Белла не имела представление, на что способен профессор Мейсен, если его спровоцировать.
Но он ее так разозлил. У нее никогда не было возможности обратить свой гнев против него. Будто вся ярость рвалась наружу. Ей нужно было оттолкнуть; ей нужно было выкинуть его из своей жизни раз и навсегда. Она потратила свою жизнь, тоскуя о том, кто был ненастоящим, кто был временным алкогольным привидением. И сегодня это должно было остановиться.
Ты накричала на него и обматерила. Просто вали отсюда к чертям собачьим, прежде чем он решит прибегнуть к физической силе.
Когда Белла удостоверилась, что в коридоре было тихо, она тихо отперла дверь и осмотрелась. Эдварда нигде не было.
Она на цыпочках прокралась на кухню, обулась в кроссовки, схватила свою сумку и куртку и кинулась к входной двери.
Но Эдвард стоял, прислонившись к ней.
Вот черт.
По крайней мере, он не был только в нижнем белье. Каким-то образом он сумел найти пару джинсов, и теперь был только в них и в очках, но все еще с босыми ногами и без рубашки.
- Ты не можешь уйти, пока я не получу ответов.
Белла слабо сглотнула.
- Пожалуйста, отпусти меня. Или мне придется позвать копов.
- Если ты позовешь копов, я скажу, что ты вломилась ко мне.
- Если ты им скажешь это, я скажу, что ты держишь меня здесь против моей воли, и что ты… - Она снова говорила не думая, что не было слишком умно. И теперь она угрожала ему ложью.
Все, что они делали вместе, делалось с согласием, было чистым и ласковым – и теперь совершенно, совершенно разрушенным.
Но Эдвард этого не знал.
- Пожалуйста, Изабелла, скажи мне, что я не…- Его глаза округлились и стали огромными, а его лицо исказилось от боли. – Пожалуйста, скажи, что я не был груб с тобой.
Эдвард стал почти зеленым от отвращения и поднял дрожащую руку к очкам.
- Как сильно я тебя ранил? – Пробормотал он.
О, Господи, что я наделал? Все становится хуже и хуже…
Белла думала, как надолго ей стоит оставить Эдварда висеть на общеизвестном крючке, а затем поспешно решила снять его с наживки. Она закрыла глаза и застонала.
- Ты не ранил меня. По крайней мере, не физически. Ты просто хотел, чтобы кто-то уложил тебя в постель и составил тебе компанию. Ты на самом деле умолял меня остаться, но только как друга. Ты был большим джентльменом по отношению ко мне прошлой ночью, чем этим утром, что кое-что говорит. Думаю, ты мне больше нравишься, когда ты пьян.
- Никогда не думай так, Изабелла. – Он покачал головой, глядя на нее. – И я все еще пьян.
Она вздохнула и протерла глаза. Какая чушь. Какая красивая, ужасная, болезненная и доставляющая удовольствие чушь, как всегда и было с Эдвардом.
- Но твоя одежда… - Он опустил взгляд на ее грудь, которая соблазнительно выпирала под его черной футболкой. Он быстро отвел глаза, чтобы не глазеть на нее сквозь свою затяжную дымку алкоголя.
- Это что, какая-то шутка, Эдвард? Ты честно не помнишь ничего, что случилось прошлой ночью?
- У меня есть провалы в памяти, иногда я не могу сказать… - Начал он бессвязное бормотание, и Белла вышла из терпения, пытаясь разобрать его несогласованную речь.
- Тебя вырвало на меня. Вот почему я была в твоей одежде. И ни по какой другой причине, поверь мне.
Ужасающее и болезненное осознание скользнуло по чертам его прекрасного лица.
- Прости меня, - тихо сказал он. – И я прошу прощения за то, что оскорбил тебя. Я не имел в виду то, что сказал ранее, правда. Я был потрясен, увидев тебя здесь, и то, как ты была одета, я думал, что мы…
- Дерьмо собачье.
Эдвард хотел среагировать на ее замечание, но с большим усилием, он проигнорировал его.
- Если бы кто-то узнал, что ты здесь оставалась – ты моя студентка. Я мог быть в большой беде. Мы оба могли быть в большой беде.
Белла вздохнула. И мы снова вернулись к этому, да? Остановите карусель; я хочу сойти.
- Я никому не скажу, Эдвард. Я не глупая.
Он вздохнул.
- Я знаю это, Изабелла. Но если Питер или Анджела узнают, тогда я…
- Это все, о чем ты думаешь? Прикрыть свою задницу? Ну, не волнуйся об этом, Эдвард, я уже спасла твою задницу. Я отцепила Анджелу от твоего члена до того, как ты сделал шаг в сторону отношений преподаватель-студентка. Ты должен благодарить меня!
Лицо Эдварда окаменело, его губы сжались в тонкую красную полоску.
- Спасибо вам, мисс Свон. Но если кто-то увидит, как вы уходите отсюда…
Белла взмахнула руками в расстроенных чувствах.
- Если кто-то из твоих соседей поймает меня, я скажу, что исполняю свои обязанности, стоя на четвереньках за соседней дверью, чтобы заработать на кускус. Уверена, он мне поверит.
Со скоростью света ладонь Эдварда снова оказалась у нее на подбородке, чуть более резко в этот раз.
- Я предупреждал тебя о том, чтобы ты не говорила такие вещи.
Белла замерла, но лишь на секунду, прежде чем вырваться из его хватки.
- Не трогай меня. – Процедила она сквозь сжатые зубы.
Она попыталась обойти его, чтобы выйти из квартиры, молясь, чтобы он не собрался мстить, ударив ее. Но Эдвард положил ладонь на дверную ручку и заслонил собой дверь.
- Проклятье, Изабелла! Просто остановись! – Он поднял руку, надеясь, что это ее успокоит.
Она вздрогнула от внезапного жеста и отшатнулась.
Эдвард понял, что означало ее движение, и мгновенно почувствовал себя плохо.
- Белла, пожалуйста. – Он понизил свой голос до тишайшего шепота и умолял ее своими глазами. – Я не собираюсь ударить тебя. Я просто хочу поговорить с тобой.
Он никогда раньше не называл меня Беллой. Зачем он выбрал этот дерьмовый момент, чтобы он стал первым?
- Пожалуйста. – Он прислонил ладонь ко лбу и зажмурился, - я делал ужасные вещи, когда был не в своем уме. Я боялся, что причинил боль тебе прошлой ночью. Я сорвался, но я злился исключительно на себя.
Пожалуйста, Белла.
Я о тебе очень высокого мнения. Очень высокого. Разве может быть иначе? Ты…красивая и невинная, и милая. Мне не нравится смотреть, как ты ползаешь по полу, будто ты животное или чертова рабыня. Оставь это чертово стекло там, где лежит, мне плевать. И мне не нравится слышать, как ты себя принижаешь. Ты помнишь, что сказала мне, когда я отвез тебя домой после того, как мы ходили в Вестибюль?
Эти слова до сих пор преследуют меня. Так сжалься надо мной и перестань порочить себя. Мое сердце этого не выдержит. – Он дважды прочистил горло. – Я не помню всего, что случилось с мисс Веббер, но чем бы это ни было, я прошу прощения. Очень. Я был дураком, а ты пришла мне на помощь. Спасибо.
- Не за что.
Он протянул трясущуюся ладонь ко лбу и снял очки.
- Мне кажется, я помню, как поцеловал тебя. Уверен, это был отвратительный опыт – какой-то слюнявый пьяница лапает вас руками и ртом. Я у тебя в долгу, ты могла сделать так, чтобы меня уволили за это. Прости меня.
Воздух покинул тело Беллы с громким стоном.
Извинение Эдварда ранило. Раз оно прозвучало таким образом, он не помнил поцелуй таким, каким он был для нее. И это расстроило ее. Сильно.
- Ах, это, - холодно сказала она. – Я уже и забыла. Это ничто, правда.
Эдвард в ответ поднял брови. А затем его лицо по какой-то причине помрачнело, и он нахмурился.
- Ничто? – Пробормотал он так тихо, что Белла не расслышала. – Это было гораздо больше, чем ничто.
По крайней мере для меня. Неужели она не почувствовала? Даже теперь, я все еще ощущаю искру между нами. Неужели она не чувствует этого?
Он смотрел на нее секунду-другую, думая, стоит ли ему дальше вникать в ее замечание. Но решил пойти по-другому пути.