Эдвард криво улыбнулся, и указал на высокую, современную, стеклянную вазу, в которой стояли фиолетовые гиацинты.
- Если ты будешь хорошим, маленьким котенком, я позволю тебе прочесть карточку, - прошептал он и налил бокал шампанского.
Он не стал ждать, когда она попробует шампанское, и исчез на кухне. Белла рассматривала цветы и быстро взглянула через плечо, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают, она взяла из цветов маленькую карточку. Она открыла конверт, достала карточку и прочла следующую надпись, написанную очень элегантным, старомодным почерком,
Моя дорогая Изабелла,
Если ты хочешь знать, что я чувствую к тебе,
просто спроси меня.
Твой Эдвард.
Самодовольная сволочь.
Прошипела Белла на карточку, и быстро полодила ее на место, надеясь, что Эдвард не поймал ее за чтением.
Пока она сидела раздраженная, сразу несколько разных вещей привлекли ее внимание. Эдвард выбрал музыку Эдит Пиаф, как музыку создающую настроение, сейчас она пела Жизнь в розовом свете. Скатерть, столовые приборы, цветы… для Элис он так не старался.
Спор и страсти в его кабинете зажгли в их телах огонь. И то как он ее целовал… Раньше ее так никто не целовал.
От воспониманий она вздрогнула, только от удовольствия. Это было новое чувство, но желанное.
Любовная игра.
Она знала, что он боролся с собой, чтобы перестать целовать ее, как будто воевал с собой. Напряжение между ними было ощутимым, почти реальным. Она знала, он был очень сексуальным мужчиной и никогда не испытывал недостатка в женском внимании, по его собственному признанию. И теперь, когда он попробовал ее в трезвом уме, он хотел ее.
Потрясающее чувство, быть желанной таким красивым, чувственным существом. Она чувствовала себя как Психея, которую желал Амур. И она не могла отрицать притяжение, которое испытывала к нему, или сильное желание, когда он целовал ее.
Но Белла никогда не делилась тем, что чувствовала, что делало все ее романтические и сексуальные соображения спорными.
Она решила подождать и после салата рассказать ему об этом.
Когда Эдвард сел рядом с ней во главе стола, он взял стакан Перье и провозгласил тост за их вечер.
- Не пьешь шампанское? - спросила она, потягивая шампанское недоверчиво.
Он улыбнулся ей и покачал головой. «Non, seulement de l'eau ce soir. Mon ange. (Нет. Только воду сегодня вечером. Мой ангел.)
Белла закатила глаза от французского Эдварда, но не из-за его произношения.
- Тебе вероятно сложно поверить, но я не пью все время. Но я не жду от тебя, что ты выпьешь бутылку в одиночку. Мы оставим ее для Мимозы на завтрак. (Мимоза – традиционный воскресный напиток: ¾ стакана шампанского, ¼ стакана апельсинового сока – прим. переводчика)
Брови Беллы взлетели вверх.
Завтрак? Ты очень уверен в себе, Казанова.
- Я искал в моей коллекции вино выпуска две тысячи третьего года, но пришлось довольствоваться две тысячи вторым годом.
Для Беллы потребовалось время, чтобы понять значение этого года, и когда поняла, то покраснела и опустила взгляд на руки.
Эдвард наблюдал за ней поверх салата и стакана воды, но ничего не сказал. Он надеялся на более активную реакцию, но довольно быстро предположил, что она потрясена событиями дня.
Она нервничает; дрожит и щеки покраснели.
Эдвард протянул руку, чтобы погладить кожу на ее запястье время от времени, просто чтобы успокоить ее.
Всякий раз, когда их глаза встречались, что бы он ни делал, он останавливался и ободряюще ей улыбался, надеясь, что она начнет беседу. Но она всякий раз опускала взгляд вниз в тарелку.
До тех пор пока не зазвучала определенная мелодия.
Это уже не Эдит Пиаф, но Белла узнала песню, даже если она на испанском.
Besame, besame mucho...
Эдвард внимательно следил за Беллой. Когда понимание захлестнуло ее, ее щеки покраснели, а он подмигнул.
- Ты помнишь эту песню?
- Да.
- Как у тебя с испанским? - он выжидающе посмотрел на нее.
- Никак.
- Вот жалость. Слова очень красивые.
Он грустно улыбнулся ей, и она отвернулась.
Когда Эдвард не подпевал, то наблюдал за ней, за движением ее глаз, рук, за тем как вспыхивает ее кожа. И когда песня кончилась, он улыбнулся, встал, и надолго прижался губами к ее волосам.
Он поставил чистые тарелки, наполнил ее бокал, и принес основное блюдо, спагетти с лимоном и каперсами и тигровыми креветками. Это было редкое удовольствие и считалось одним из самых любимых блюд Беллы. Ее удивило, что он приготовил его.
Может быть, Элис…
Белла отбросила все мысли об Элис в сторону. Это только между ней и Эдвардом. Точка!
Кроме призрака Тани, который преследовал их обоих…
- Ты уже не тот, что был на поляне, - решительно заявила Белла, шампанское сделало ее смелой.
Эдвард положил вилку на тарелку и мгновение смотрел на нее.
- Ты права, я гораздо лучше.
Белла горько рассмеялась. — Невозможно! Тот человек никогда бы не был таким холодным и равнодушным, каким был ты.
- Ты не знаешь, о чем говоришь, - его глаза сверкнули. — Тогда тебе нужно поймать меня на слове. Я никогда не лгал тебе; почему мне нужно лгать сейчас?
Краска гнева окрасила ее щеки и распространилась на лицо.
- Я не позволю твоей темноте поглотить меня.
Эдвард был озадачен ее внезапной враждебностью и очень хотелось накричать на нее из-за этого.
Удивительно, однако, он просто склонил голову набок.
Она смотрела, как он намочил свои пальцы в Перье и начал водить по краю бокала, плавно и чувственно. Вскоре хрустальный бокал запел.
И тогда Эдвард остановился.
- Ты думаешь, тьма может поглотить свет? Интересная теория. Давай посмотрим, как она работает. — Он как фокусник махнул рукой на свечи. — Вот. Я просто бросил немного тьмы на эти свечи. Видишь, мне удалось? Они все еще горят.
Он ухмыльнулся ей и вернудся к еде.
- Ты знаешь, о чем я говорю! Не будь таким чертовски снисходительным.
Глаза Эдварда немного потемнели.
- У меня нет желания поглощать тебя, но я солгу, если скажу, что меня не тянет к твоему свету. Если я — тьма, тогда ты – звезды. На самом деле я очарован светом твоей кротости.
- Я не позволю тебе трахнуть меня.
Эдвард откинулся в кресле, с выражением шока и отвращения на лице.
И решил для себя, что это ее последний бокал шампанского.
- Извини, я просил тебя об этом?
Его голос был спокойным и невозмутимым, что расстроило Беллу еще больше.
Лжец. Лжец. С красивыми огненно-медными волосами.
Он дерзко улыбнулся ей и сделал глоток воды, наблюдая за ее лицом через край бокала.
Он вытер губы салфеткой и приблизил свое лицо к ней. — Если бы я и попросил вас что-то сделать, мисс Свон, то уж точно не это. — Его глаза игриво блестели.
Эдвард улыбнулся, откинулся на спинку стула и почти веселясь закончил ужин без лишних слов.
Белла кипятилась.
Она перестала есть и не сводила глаз с тарелки. Она знала, что он смотрит на нее, она могла чувствовать его взгляд на своем лице, губах, дрожащих плечах. Но нельзя было ускользнутьл от этих пронзительных зеленых глаз. Она чувствовала, как он читал ее душу и до сих пор не отвернулся.
- Изабелла, - сказал он наконец. Он сунул руку под стол и поймал ее запастье и убрал руку с колена, задев при этом бедро.
Его голос был бархатным и спокойным, и Белла ощутила как тепло от его прикосновения расплылось вплоть до пальцев ног.
- Посмотри на меня.
Она пыталась выдернуть руку, но он крепко держал.
- Посмотри на меня, когда я разговариваю с тобой.
Белла медленно подняла глаза. Его взгляд был более мягким и менее зловещим, чем его тон, но необыкновенно напряженным.
- Я бы никогда, никогда не трахнул тебя. Ясно? Ангелов не трахают.
- Тогда что, такие как ты, делают с ангелами? - Ее голос слегка дрожал.
- Такой, как я, лелеял бы ее. Попытался бы узнать ее и разгадать. Для начала стали бы… друзьями, возможно.
Белла смущенно поежилась в его хватке.
- Друзья с привелегиями?
- Изабелла, - в его голосе слышалось предупреждение.
Он отпустил ее руку и уставился на нее.
- Для тебя слишком сложно поверить, что я хочу узнать тебя? Что я не хочу торопиться?
- Да.
Эдвард чуть не выругался.
- Для меня это все ново, Изабелла. Твое предвзятое мнение в той или иной степени орпавдано, но сознательно не испытывай мое терпение. — Его голос был невыразительным, и он пристально смотрел на нее.
- Мы оба знаем, что профессора не дружат со своими студентами.
- Мы могли бы, - прошептал Эдвард, мягко поправляя ее волосы за плечо и позволяя своим пальцам скользить вдоль изгиба ее шеи. — Если ты этого хочешь.
Она не знала как реагировать на это потрясающее высказывание, поэтому она отодвинулась от него.
- Я не соблазняю девственниц, Белла. Твоя добродетель в безопасности со мной.
После этого он убрал тарелки и исчез на кухне.
Белла в два глотка допила шампанское.
Лжец. Если бы я не сказала нет, он бы сверкнул своей фирменной улыбкой, я бы оказалась голой и распростертой под ним прежде, чем упали на пол мои трусики. Он бы вероятно потребовал, чтобы мы воспроизвели одну из поз с черной-белых фотографий. И может быть, Таня позвонила бы как раз в самый разгар процесса.
Эдвард вернулся и поспешно взял пустой бокал шампанского и бутылку Вдовы Клико.
Через несколько минут он принес ей эспрессо и лимонной цедрой.
Белла была удивлена. Было сложно представить его трущим на терке цедру лимона, но тем не менее так и было; превосходная и свежая цедра лимона.
- Спасибо, Эдвард. Римский эспрессо мой любимый.
Эдвард самодовольно на нее посмотрел. — Я думаю сейчас самое время переключить тебя на что-то безалкогольное, пока ты не вырвало на меня.
Белла нахмурилась. Она чувствовала себя прекрасно, немного менее заторможенно, но в была в состоянии контролировать себя.
Она так думала.
- Что ты написал на карточке? Которую оставил у меня перед входом?
Эдвард застыл. — Так ты честно не читала ее перед тем, как порвала?
- Я была расстроена.
Он пожал плечами. — Тогда я полагаю, даже лучше, что ты не читала ее.
Он развернулся на каблуках и исчез.
Белла медленно потягивала римский эспрессо, пытаясь догадаться, что же он там написал. Должно быть, это что-то очень личное, что он так не в духе. Ей было интересно, лежат ли все еще кусочки карточки на клумбе перед ее домом и можно ли их собрать воедино.
Несколько минут спустя Эдвард вернулся с куском шоколадного торта и десертной вилкой.
- Я подумал, мы могли бы вместе съесть десерт.
Он подвинул свое кресло ближе к ней, слишком близко, вообще-то.
- Изабелла, - его бархатный голос пропел ей в ухо, - Я знаю, что ты не равнодушна к шоколаду. Я купил это, чтобы порадовать тебя.
Он поднес торт к ее носу, чтобы она вдохнула запах.
Она непроизвольно облизала губы. От него пахло божественно.
Она потянулась, чтобы взять у него вилку, но он выхватил ее у нее из руки. “- Нет. Ты должна позволить мне покормить тебя.
- Я не ребенок.
- Тогда прекрати вести себя как ребенок. Доверься мне. Пожалуйста.
Белла отвернулась и покачала головой, сопротивляясь желанию посмотреть как он поднес вилку к своему рту и высунул язык, чтобы лизнуть немного глазури.
- М-м-м-м-м, ты знаешь, процесс кормления – это выражение крайней заботы и любви. Ты делишь себя с кем-то еще через пищу.
Он поднес еще один кусок торта к ее носу.
- Подумай об этом. Нас кормят на причастии, нас кормят наши матери, когда мы младенцы, наши родители, когда мы еще дети, наши друзья, когда мы на дружеской вечеринке, любовники, когда мы наслаждаемся телами друг друга… а в отдельных случаях душами друг друга. Разве ты не хочешь, чтобы я покормил тебя? Если ты не хочешь насладиться моим телом, тогда по-крайней мере насладись моим тортом.
Эдвард усмехнулся.
Когда Белла не ответила, Эдвард сосредоточился на десерте.
Она нахмурилась. Если он думает, что это отвратительное порно поедание пищи привлечет ее внимание, возбудит и взволнует ее, пока она не станет податливой в его руках…
Он прав.
Вид Эдварда, поедающего шоколадный торт, было пожалуй самое эротичное, что она когда-либо видела. Он смаковал каждый кусочек, облизывал губы и вилку языком после каждого кусочка. Он закрыл глаза и постанывал время от времени, издавая дикие гортанные звуки, которые были до боли знакомы. Его движения были медленными и плавными, сухожилия на руках отчетливо видны, когда он подносил руку к тарелке и обратно. Его глаза прожигали ее с каждым нежным и очевидным движением.
Прежде чем он в последний раз откусил торт, Белла почувствовала, что в комнате стало невыносимо жарко. Ее щеки пылали, дыхание затруднено, и маленькие капли пота начали формироваться на лбу. И ниже…
Что он делает со мной? Это похоже на…
- Последний шанс, Белла. — Он покрутил вилкой перед глазами.
Она пыталась сопротивляться, отвернуться, но как только она открыла рот, чтобы отказаться, он сунул вилку ей в рот.
- Вот так, мой маленький Котенок.
Белла покраснела еще сильнее, и провела пальцами по губам, собирая последние крошки. Он был прав, торт был вкусным.
- Все не так плохо, правда? Видишь, как хорошо, когда о тебе заботятся? - прошептал он, посмеиваясь над тем, как она покраснела.
Она начинала сомневаться был ли у нее шанс сопротивляться его чарам. Все мысли о том, что он сказал по поводу ее добродетели, чудесным образом вылетели из головы.
Эдвард протянул руку и схватил ее за запястье, провел ее пальцами по своим губам.
- Ты оставила немного шоколада, - промурлыкал он, глядя на нее из под бровей. — Можно?
Белла резко вдохнула. Она не вполне понимала, что он собирался делать, поэтому ничего не сказала.
Он озорно усмехнулся и с ее молчаливого согласия поместил ее пальцы один за одним к себе в рот, медленно посасывая их, облизывая кончиком языка каждый палец.
Белла закусила губу, чтобы подавить стон, когда ее кожа превратилась в пламя.
Твою мать. Эдвард.
Когда он закончил, она закрыла глаза и вытирла пот со лба.
Эдвард целую вечность молча смотрел на нее.
- Ты измучена, - вдруг сказал он, задувая все свечи. — Время идти спать.
Белла открыла глаза и посмотрела ему в лицо, когда он наклонился над ней.
- Как насчет нашего разговора?
- На сегодня хватит разговоров. Наша беседа будет долгой, и мы должны подойти к нему с ясными головами.
- Пожалуйста, Эдвард. Не делай так. — Она понизила голос в отчаянии.
- Одна ночь. Проведи ночь со мной и затем, если завтра ты захочешь уйти, я не буду тебя останавливать.
Он бережно взял ее на руки и крепко прижал к груди.
Белла ничего не сказала, вся ее воля и самоконтроль улетучились. Она устала. Он утомил ее, и сопротивляться она не могла.
Возможно это от шампанского. Возможно от пережитого днем и их бурной ссоры в кабинете. Не важно от чего, она не могла устоять перед ним больше. Ее сердце уже лихорадочно билось, ее внутренности плавились от тепла, растекшегося по телу. И ниже, у лона, возникло ощутимое желание.
Он поглотит меня, мое тело и душу.
В своих мечтах именно Эдвард забирал ее девственность. Но не таким образом. Не с такой безнадежностью, сосущей под ложечкой живота, и с какими бы то ни было его неразборчивыми эмоциями.
Он понес ее по коридору в его спальню, и нежно положил в центр большой средневековой кровати.
Эдвард двигался медленно. Он зажег несколько свечей и расставил их по комнате, на прикроватной тумбочке, комоде и на полку под картиной Данте и Беатриче. Затем выключил весь свет и скрылся в ванной.
Белла воспользовалась возможностью, чтобы изучить его черно-белые фотографии. Но они исчезли.
Стены были пустыми, за исключением репродукции Холидея и шести крючков и куски проволоки, которые свидетельствовали, что они все же были.
Он убрал их? Кодга?
Белла была рада, что они исчезли. Она боялась того, как они могли бы смотреться в свете свечей; изображения на них светились непристойностью и сатанизмом в полутьме. Предрекая ее скорую участь. Обнаженная, безымянная, безликая, бездушная.
Она надеялась, что наиболее агрессивное шестое фото не будет тем, что он хотел с ней сделать в ее первый раз.
Этого он хочет? Это он будет требовать? Разрывая ее одежду, бросая на живот, врываясь в нее сзади… даже не будет смотреть ей в глаза, когда заберет ее девственность, ни поцелуев, ни ласк, ничего кроме агресии и доминирования.
Белла знала о его сексуальных пристрастиях только по фотографиям и с его слов, что он только трахал этих женщин.
Ее дыхание участилось, когда паника захлестнула ее, и она услышала старый голос в голове,
“Я хочу трахнуть тебя как животное.”
Эдвард вернулся, одетый в зеленую хаки футболку и темные клетчатые пижамные штаны. Он поставил стакан воды на ночной столик рядом с одной из свечей, откинул покрывало, чтобы укрыть им Беллу.
Он снял ее кросовки и аккуратно снял носки.
Белла вздрогнула, а он притворился, что не заметил, и лег на бок у ее ног, прижимая их ближе к груди. Затем он начал нежно массировать подошвы ее ног и пальцы, мягко потирая, и заставляя ее стонать вопреки себе.
- Расслабься, Белла. Не сопротивляйся. Это должно доставлять удовольствие.
Он бормотал время от времени, больше себе, чем ей, и Белла смогла только разобрать, что он сказал la sua immagine. (ее образ.) Но она не уверена. Его голос был тихим, как шепот или молитва.
Белла молча изумлялась к каким развратным богам он обращался, и молча просила их избежать этого.
Пожалуйста, не дай ему поглотить меня.
- Мне кажется тебе понравились мои шорты колледжа Магдалены. Они в верхнем ящике, если ты решишь одеть их. Они мне больше не подходят.
Белла фыркнула.
- Твои фотографии. Те, что висели на стене. Этого ты хочешь… со мной?
Руки Эдварда замерли у ее ног. — Что?
Глаза Беллы нервно забегали туда, где висела шестая фотография, потом нахад к Эдварду.
На его лице удивление быстро сменилось ужасом.
- Нет, Изабелла! За кого ты меня принимаешь? - Его голос снизился до трагического обиженного шепота.
- Ты здесь, ты устала. Я не хочу идти на риск потерять тебя снова, прежде чем мы поговорим. — Он слегка улыбнулся. — Я хотел приготовить тебе завтрак, а не забирать твою девственность. И конечно, не такиим образом.
Эдвард покачал головой.
- Я не варвар.
Когда она не ответила, он положил ее крошечные ножки под одеяло. Он укутал ее в одеяло как ребенка и легко поцеловал в лоб, убирая волосы с лица.
- Давай постараемся простить друг друга, хорошо? Мы оба пострадали и потеряли столько долгих лет. Давай не будем больше тратить время, делая преждевременные выводы.
Затем он встал и начал тереть глаза кулаками.
- Вполне возможно, что ты не захочешь меня завтра, - пробормотал он.
- Позови меня, если что-то нужно.
-
Пока Белла ворочалась в одиночестве, она слышала как Эдвард играл на пианино, мягко, но плавно. Она узнала музыку, первый Арабеск Дебюсси. И под звуки арпеджио, имитирующие падение воды, она наконец уснула.
-
Позже ночью, Эдвард лежал на спине в кровати в гостевой спальне, закинув руку на лицо. Он балансировал меджу бодрствованием и сном, когда почувствовал небольшое движение слева.
Теплое, но маленькое тело прижалось к нему, осторожно дергая одеяло.
Он подумал, что спит.
Тело подкралось к нему и устроилось на его стороне кровати. Он почувствовал длинные, мягкие кудри на своей обнаженной груди. И услышал небольшой, добовольный вздох, когда рука скользнула по мышцам его живота и в конечном счете осталась там.
Эдвард нежно поцеловал ее в лоб, который лежал над его татуировкой, затем положил руку ей на плечо и на спину, неуверенно двигая пальцами под футболкой, пока она не соприкоснулись с мягкой, гладкой кожей. И ямочки на пояснице прямо над шортами, которые были слишком велики.
Теплое тело снова вздохнуло и прижалось теснее податливыми губами к колючей шее.
- Я пыталась держаться подальше от тебя, - голос Беллы запинался. — Но не смогла.
- Я старался не слизывать шоколад с твоих пальцев. Но не смог. = Голос Эдварда был игривым, но в нем слышились нотки скрытой грусти.
Она что-то промычала в ответ.
- Почему ты убрал фотографии из спальни?
Эдвард слегка поерзал в ее руках.
- Потому что мне стыдно.
- Раньше тебе стыдно не было.
- Это было до того как я решился привести ангела в свою кровать.
Ленивые, но любопытные руки ласкали обнаженную кожу, исследуя мягко, но целомудренно. Вздохи смешались в темноте, когда две души дышали как одна.
Два сердца бились вместе, когда они узнавали друг друга.
Затем два встревоженных, противоречивых разума успокоились.
Перед тем как Эдвард уснул, он подумал, что слышит, как она говорит во сне, не предложения, просто слова, которые становились все более паническими, кульминацией стало имя, которого он раньше не слышал.
“Джейкоб.”
Глава 15.
Когда Белла проснулась, она зевнула и потянулась, протянула руку и… пустота. Эдварда не было, и его половина кровати была холодной. Его не было уже какое-то время.
Чувство беспокойства захлестнуло ее. Оно было знакомым; она испытывала его раньше. От этого чувства ее замутило. Она резко сбросила ноги на пол и увидела маленькую записку на тумбочке, прислоненную к бокалу с водой, в которой плавали ломтики лимона. Записка была написана старомодным почерком перьевой ручкой, и она гласила следующее:
Прекрасная Изабелла,
Я ушел, чтобы раздобыть что-то особенное на завтрак,
Пожалуйста, пользуйся ванной в главной спальне, она лучше.
Я положил туда для тебя кое-какие личные вещи.
Ты можешь брать все что угодно из моего комода и шкафа.
Пожалуйста, останься.
Твой, Эдвард.
P.S. Прости за дерзость, но твой вид, спящей у меня на руках, это самое прекрасное, что я когда-либо видел.
Вот это да! Как он это делает?
Белла залилась румянцем. У профессора определенно был план со словами… и цветами, и музыкой, и шоколадным тортом… Она положила руку на лоб, пытаясь собраться с мыслями. Шоколадный торт стал ее новым любимым десертом. И воспоминание о ее пальчиках у него во рту, и то как он искусно играл с ними языком…
Сконцентрируйся, Белла. Тебе нужно принять душ и предпочтительно холодный. Она быстро выпила воду, которую он для нее оставил, потом постучала запиской по губам, ожидая, что Эдвард ждет ее на кухне. Она насторожилась. В последний раз, когда она спала с ним в его кровати, пробуждение в гостиной было очень грубым. Хотя он и был нежным с ней прошлой ночью, она беспокоилась, что он мог накричать на нее сегодня утром.
Она открыла дверь гостевой комнаты и высунула голову в холл, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки жизни. Когда она удостоверилась в том, что была одна, она тихонько прошла в главную спальню и закрыла за собой дверь. Она взяла свою одежду, вошла в большую ванную и убедилась, что дверь заперта. Эдвард оставил еще одну записку, которую прислонил к бокалу с апельсиновым соком. Он был украшен кусочком апельсина. У Эдварда был пунктик насчет украшения.
В записке Белла прочла следующее:
Изабелла, надеюсь здесь ты найдешь все, что тебе нужно.
Если нет, Элис снабдила всем необходимым туалетный столик в гостевой ванне.
Пожалуйста, не стесняйся.
Моя одежда в твоем распоряжении. Пожалуйста, возьми свитер, потому что сегодня похолодало.
Твой Эдвард.
Белла пила апельсиновый сок, пока изучала предметы перед ней. На туалетном столике с военной точностью лежали новая зубная щетка в упаковке, зубная паста, новые одноразовые бритвенные станки (на которые она посмотрела с удивлением), различные предметы гигиены фирмы Bliss, с ароматом ванили и бергамота, и лавандового цвета губка для душа.
Неужели Эдвард просил Элис приобрести эти предметы для гостей? Или Эдвард был человеком, который случайно держал неиспользованные губки для душа специально для таких случаев? А может он следовал цветовому коду: лавандовый для девственниц, красный для Тани, черный для профессора Сингер, зеленый для шлюх Мейсена… Белла сомневалась, что лавандовую хоть раз использовали.
Белла прервала себя. Эдвард просил прощения и деликатно пытался намекнуть, чтобы она воздержалась от поспешных выводов о нем. И вот она делает поспешные выводы из-за губки для душа. Оглянувшись, она обнаружила белый турецкий хлопковый банный халат, который висел на двери, и пару женских тапочек у ванны. Они были слишком велики для ее крошечной ноги, и также велики для Элис.
На этот раз негативная реакция Беллы ограничилась только закатыванием глаз. Она сняла его футболку и боксеры, свои черные стринги и приготовилась принять душ. Она некоторое время разбиралась как работает его причудливый душ, у него было несколько режимов работы, давления воды и температуры, в общем он был очень сложным. Беллу заинтересовал только большой центральный душ с тропической лейкой, который контролировался последней кнопкой, которую она нажала.
Пока она окружала себя ароматами ванили и бергамота, и старалась не думать о чае Cream Earl Grey, Белла начала задавать себе серьезные вопросы. Она подозревала, что Эдвард захочет поговорить с ней как можно скорее. Этот разговор, вероятно, будет болезненным. И что она будет делать потом? Попытается быть ему другом? С какой целью?
Белла вскоре поняла, что если она будет сосредоточена только на будущем, она не решит вопрос своего прошлого, по крайней мере, адекватно. Поэтому она решила сосредоточиться исключительно на их прошлых взаимоотношениях, включая его грубость и снисходительность в прошлом семестре. Ему необходимо оправдать себя, а ей необходимо слушать его без поспешных выводов. И тогда она скажет ему, что именно она думала о его действиях.
Да, разговор обещал быть болезненным. Для них обоих. Печально осознавать, что у нее никогда не было здоровых романтических отношений, когда единственная вещь, которую она хотела в жизни, это насладиться привязанностью и любовью. И Эдвард, несмотря на то что, он выходец из приличной семьи, умный, красивый, богатый, был вероятно неспособен на здоровые романтические отношения вовсе.
Отношения Рене были далеки от здоровых и нормальных, и Белла слишком многое видела с раннего возраста, бесконечная череда бесчисленных разногласий. Напротив, отношения Чарли и Сью Клирвотер были вполне нормальными, совсем не повседневными. Они заботились друг о друге, думала Белла, но их забота была маленькой и прохладной, как далекие звезды.
Любовь Эдварда будет горячей, как солнце, если он вообще способен кого-либо любить. Очевидно, что он любви предпочитает секс; или он просто объединяет эти два понятия. Что еще хуже — думает, что секс это любовь, или думает, что эти два понятия могут быть отделены друг от друга и предпочитает только секс?
Белла позволила теплой воде литься потоком, смывая все мысли и образы, которые она нарисовала, все что она чувствовала к нему.
Я не обладала даже частью того счастья, которое было у Эсми и Карлайла. У них был идеальный брак. Они всегда доброжелательно разговаривали друг с другом. И они были равными…
Белла вышла из душа, оделась в халат Эдварда и обернула толстое белое полотенце вокруг вьющихся волос. По крайней мере, она думала, что это халат Эдварда. Но это был не его запах.
Она одела тапочки и отправилась на охоту за какой-нибудь одеждой в спальню Эдварда. Она нашла пару носков, белую майку и пару дартмутских боксеров в его комоде, все это более или менее подходило ей по размеру. Потом она пошла в большую и безупречную гардеробную Эдварда и шлепнула по выключателю. Ряд за рядом тщательно сложенной одежды встретили ее с трех сторон. Она подошла к дальней стене и начала ходить среди кучи свитеров и кардиганов, почти все из кашемира от Loro Piana, которые были аккуратно разложены между деревянных разделителей на полках. Она быстро нашла британский зеленый свитер, который она заимствовала ранее, и с удовлетворением заметила, что он вернулся в свое исходное идеальное состояние. Она смело поднесла свитер к носу и слегка вдохнула, и улыбка удовольствия расцвела на ее лице, когда она поняла, что он пах Aramis и Эдвардом. Он, должно быть, носил его после возвращения из химчистки.
И тут что-то блестящее попалось ей на глаза. Прислоненные к стене слева от нее и наполовину скрытые висящими куртками и пиджаками, стояли черно-белые фотографии Эдварда. Она узнала крайнюю фотографию, которая висела над кроватью. Она была слегка эротичная и почти нежная. Она напомнила ей скульптуру Родена «Поцелуй Ангела».
Ему не стоило стесняться этой фотографии, она прекрасна.
Белла хотела бы, чтобы она вернулась на свое место. Часть ее хотела, чтобы Эдвард смотрел на нее также, как мужчина на фотографии смотрит на женщину. Хоть раз! Она выключила свет и вышла из гардеробной, почти спотыкаясь о свои тапочки и носки, когда входила в спальню. Она взяла их в руки вместе со свитером и пошла обратно в ванную, чтобы одеться.
Пока она чистила зубы и вытирала волосы полотенцем, то рассматривала свое лицо в зеркале. Она выглядела усталой. Была бледной, как обычно, с темными кругами под глазами. Ее глаза выглядели слегка тусклыми, и на шее проступали вены. Она выглядела больной, на самом деле, после пары недель драмы и недостатка сна, и контраст между бледной кожей и темными волосами не улучшал ситуацию. Элис не подумала оставить косметику для ночных гостей Эдварда. Совершенно ясно, что это недосмотр с ее стороны.