Скука может показаться эмоцией, присущей исключительно человеку. Животные в неволе, правда, становятся безжизненными, шагают взад-вперед, зевают, но в естественных условиях, я уверен, они не испытывают ничего подобного скуке. Бóльшую часть времени животные высматривают врагов или пищу, или то и другое; иногда они спариваются, иногда стараются согреться. Но даже если они несчастливы, не думаю, чтобы животные скучали.
Противоположность скуке, одним словом, — не удовольствие, но возбуждение.
Мы не так скучаем, как наши предки, но мы гораздо больше, чем они, боимся скуки. Мы пришли к знанию, вернее, к вере, что скука не составляет часть природы человека, но может быть изгнана соответствующе энергичной погоней за возбуждением.
Все, кто может, живут в городе; все, кто не может, в Америке водят машину или по крайней мере мотоцикл, позволяющий свободно передвигаться. И конечно у всех в домах есть радио. Молодые люди и девушки встречаются друг с другом, прилагая гораздо меньше усилий, чем требовалось для этого ранее; и каждая домработница хотя бы раз в неделю требует такой степени возбуждения, коей хватило бы героине Джейн Остен на протяжении целого романа. По мере подъема по общественной лестнице погоня за возбуждением становится всё более и более напряженной. Те, кто может себе позволить, беспрестанно переезжают с места на место, перевозя с собою веселье, танцы и выпивку, по некоторым причинам ожидая насладиться всем этим на новом месте более интенсивно.
В конце концов, скука поутру пропорциональна тому, насколько веселым был вечер накануне.
Желание избежать скуки естественно; действительно, любые человеческие расы при случае это демонстрировали. Войны, погромы и преследования — всё это было частью борьбы со скукой; даже свары с соседями лучше, чем ничего. Таким образом, скука — важнейшая проблема для моралиста, ведь она стала причиной по меньшей мере половины грехов человечества.
Что справедливо относительно наркотиков, справедливо, в определенной мере, относительно любого вида возбуждения. Жизнь, переполненная возбуждением, — изнурительная жизнь, где требуются всё более мощные стимулы, чтобы вызывать дрожь волнения, которую стали считать неотъемлемой частью удовольствия. Привыкший к избытку возбуждения человек похож на человека с нездоровой потребностью в перечной приправе, который наконец не способен даже попробовать то количество перца, какое любого другого заставит поперхнуться.
В составе скуки есть элемент, неотъемлемый от избегания слишком сильного возбуждения. Чрезмерное возбуждение не только подрывает здоровье, но притупляет вкус к любому удовольствию, заменяя щекоткой подлинные органические удовольствия, сноровкой — мудрость, сюрпризами — красоту.
Я не хочу доводить возражения против возбуждения до крайности. Определенная доля необходима, но, как почти во всем, вопрос здесь количественный. Слишком малое вызывает болезненную тягу, слишком многое — истощение. Поэтому для счастливой жизни крайне важно умение выдерживать скуку, и это одно из умений, которому следует обучать молодых.
Способность выдерживать более-менее однообразную жизнь следует воспитывать с детства. Ребенок развивается лучше всего, когда, подобно молодому растению, его оставляют, не беспокоя, в одной и той же почве. Слишком много путешествий, слишком большое разнообразие впечатлений не полезны для юного создания, по мере взросления делая его неспособным выносить плодотворное однообразие.
Я не любитель мистического языка, но не знаю, как выразить то, о чем я веду речь, без использования фраз скорее поэтического, чем научного звучания. Что бы нам ни хотелось думать, по сути все мы создания Земли; наша жизнь — часть жизни Земли, мы получаем из неё питающие нас вещества, точно так же, как растения и животные. Ритм жизни Земли неспешен; осень и зима важны в той же мере, как весна и лето; а отдых — как движение. Для ребенка даже в большей степени, чем для взрослого, необходимо сохранять некоторую связь с приливами и отливами земной жизни. Человеческое тело на протяжении столетий приспосабливалось к этому ритму, и религия отчасти воплотила это в празднике Пасхи.
Многие удовольствия, из которых в качестве удачного примера можно назвать азартные игры, не несут в себе этого контакта, связи с Землей. Такие удовольствия в момент их окончания оставляют в человеке чувство нечистоты и неудовлетворенности.
С другой стороны, удовольствия, приводящие нас в контакт с жизнью Земли, несут в себе нечто глубоко умиротворяющее; с их окончанием счастье, ими принесенное, остается; пусть даже в процессе интенсивность этих удовольствий была слабее, чем от более возбуждающих легкомысленных развлечений.
Или возьмем различие между любовью и простым сексуальным влечением. Любовь — это переживание, при котором всё наше существо обновляется и расцветает, словно растения под дождем после засухи. В сексуальном контакте без любви ничего такого нет. Когда кратковременное удовольствие закончилось, остается усталость, отвращение и ощущение пустоты жизни. Любовь — часть жизни Земли; секс без любви — нет.
Особый вид скуки, от которого страдает современное городское население, тесно связан с отъединенностью от жизни Земли. Из-за него жизнь становится жаркой, пыльной и томимой жаждой, словно путник в пустыне.
Среди тех, кто достаточно богат, чтобы выбирать себе стиль жизни, особый тип непереносимой скуки, от которой они страдают, возникает, как ни парадоксально, из страха заскучать. Убегая от плодотворного вида скуки, они становятся жертвами еще худшего её вида. Счастливая жизнь в основе своей должна быть спокойной и тихой, потому что лишь в атмосфере покоя может жить подлинная радость.
Глава V. Усталость
Усталость бывает разных видов, одни из которых являются более гибельными препятствиями для счастья, чем иные. Чисто физическое утомление, если только оно не чрезмерно, скорее напротив, — причина счастья; оно ведет к крепкому сну и отменному аппетиту, придает особый вкус удовольствиям, доступным в выходные и праздники. Но когда оно чрезмерно, утомление становится страшной бедой.
Наиболее серьезным видом усталости в современном развитом обществе стало нервное утомление. Избежать нервного утомления в современной жизни очень трудно. Прежде всего, на протяжении рабочих часов, и даже в большей степени во время между работой и домом, городской рабочий незащищен от шума, значительную часть которого, правда, он приучается не слышать на уровне сознания, но который, тем не менее, его изнуряет, и тем более из-за подсознательных усилий, связанных со стремлением шума не слышать. Другая причина, вызывающая утомление, это постоянное присутствие незнакомцев. Естественный инстинкт человека, как и всех других животных, предписывает изучение каждого незнакомого представителя своего вида с целью определить, вести ли себя с ним дружески либо враждебно. Этот инстинкт приходится затормаживать тем, кто в часы пик ездит в подземке. Результатом такого сдерживания становится общая рассеянная ярость против всех незнакомых людей, с которыми они вынуждены вступать в этот принудительный контакт.
Большинство мужчин и женщин лишены умения контролировать свои мысли. Я имею в виду неспособность прекратить думать на тревожащие темы в периоды, когда в отношении их невозможно что-либо предпринять.
Поразительно, насколько более счастливыми и продуктивными могут стать люди, культивируя спокойствие ума, который бы думал о проблеме адекватно и в свое время, а не бесконтрольно и постоянно. Когда необходимо принять трудное или беспокоящее решение, едва все факты собраны, обдумайте этот вопрос со всем возможным тщанием; но после принятия решения пересматривайте его, только если в ваше распоряжение поступили новые факты. Ничто так не изнуряет, как нерешительность, и ничего нет более бесполезного.
Очень многих тревог можно избежать, осознав ничтожность причиняющей беспокойство проблемы.
Эго человека не слишком крупная составляющая этого мира. Человек, который способен направить свои мысли и надежды к чему-либо, превосходящему границы «я», найдет мир и покой в повседневных житейских заботах, что невозможно для законченного эгоиста.
Важный вид утомления в современной жизни всегда носит эмоциональный оттенок. Чисто интеллектуальная усталость, подобно усталости мускульной, излечивает саму себя сном.
Проблема эмоциональной усталости в том, что она мешает отдыху. Чем сильнее человек устает, тем невозможнее для него остановиться. Один из признаков близящегося нервного срыва — уверенность в чрезвычайной важности вашей работы и в том, что ваш отпуск чреват всевозможными катастрофами.
Человек не хочет остановиться в своей работе, потому что, сделай он это, у него не останется ничего, отвлекающего от мыслей о неудаче, какова бы она ни была.
Беспокойство — особый вид страха, а любые виды страха изматывают.
Очень распространенный источник утомления — любовь к возбуждению. Если человек умеет на досуге поспать, он будет бодр и здоров, но его рабочее время уныло, и в часы свободы он чувствует потребность в удовольствиях. Проблема в том, что все самые легко достижимые и внешне привлекательные удовольствия обычно наиболее изнурительны для нервов. Выходящее за рамки желание возбуждения — признак испорченности или какой-либо внутренней неудовлетворенности.
Глава VI. Зависть
Возьмем для примера прислугу: помню, когда одна из наших горничных, замужняя женщина, была беременна, мы сказали ей, что она может не поднимать ничего тяжелого. В тот же миг все слуги перестали поднимать тяжести, и любую сопряженную с этим работу по дому пришлось выполнять нам самим. Зависть — основа демократии. Гераклит говорил, что «эфесцы заслуживают того, чтобы их перевешали всех поголовно», поскольку произнесли фразу «Среди нас никто да не будет наилучшим». Демократическое движение в Греции, должно быть, всецело вдохновлено именно этой страстью. То же справедливо для современной демократии.
Из всех характеристик заурядной человеческой натуры зависть самая прискорбная. Завистливый человек не только стремится навлекать неудачи и безнаказанно делает это при любой возможности, зависть делает несчастным и его самого. Вместо извлечения радости из того, что имеет он сам, такой человек терзается болью от того, что имеют другие.
Какое существует средство от зависти? Для святого есть путь самоотверженности, хотя даже в случае со святыми зависть со стороны других святых не исключается. Сомневаюсь, что святой Симеон Столпник был бы искренне рад, узнав о каком-то другом святом, простоявшем на еще более узком столпе еще более длительное время.
[// см. «Вальс на прощание» Кундеры]
В конце концов, что может быть более завидным, чем счастье?
Излечившись от зависти, я смогу стать счастливым и начать вызывать зависть других. Человек, получающий зарплату вдвое большую, чем моя, несомненно, терзается мыслью, что кто-то еще получает вдвое больше, чем он; и так далее. Если вы стремитесь к славе, вы можете завидовать Наполеону. Но Наполеон завидовал Цезарю, Цезарь завидовал Александру, а Александр, смею сказать, завидовал Геркулесу, которого вообще не существовало.
Нищие не завидуют миллионерам, хотя, конечно, они завидуют другим нищим, более удачливым, чем они сами.
Таким образом, наш век — период времени, когда зависть играет особенную роль. Бедные завидуют богатым, более бедные нации завидуют более богатым нациям, женщины завидуют мужчинам, добродетельные женщины завидуют тем, которые, не будучи столь же добродетельными, остаются безнаказанными.
Основы человеческого счастья просты, настолько просты, что утонченные люди не могут заставить себя признать, чего же им недостает на самом деле.
В старину люди завидовали только своим соседям, потому что слишком мало знали о ком-либо еще. Нынче благодаря образованию и средствам массовой информации люди обладают абстрактными сведениями о широких классах человечества, из коего нет ни единого человека среди их знакомых. Из кинофильмов люди думают, что будто бы знают, как живут богачи, из газет они многое узнают о коварстве зарубежных стран, благодаря пропаганде они узнают о подлых и низменных поступках всех тех, чья кожа своей пигментацией отличается от их собственной. Желтые ненавидят белых, белые ненавидят черных, и так далее. Вся эта ненависть, вы скажете, разжигается пропагандой, но это поверхностное объяснение. Почему пропаганда гораздо успешнее и действеннее, когда она разжигает ненависть, чем когда она пытается вызвать дружественные чувства? Причина, очевидно, в том, что людское сердце, каким его сделала современная цивилизация, более склонно к ненависти, чем к дружбе.
Если вам случалось водить детей в зоопарк, вы могли наблюдать в глазах обезьян, когда они не заняты гимнастическими трюками и раскалыванием орехов, странную напряженную печаль. Легко вообразить: они думают, что им следовало стать людьми, но не могут раскрыть секрет, как этого добиться. На пути эволюции они заблудились; их кузены промаршировали дальше, а они остались позади. Нечто сродни этому напряжению и тоске, видимо, вошло в душу человека цивилизованного. Он знает, что существует нечто лучшее, чем он сам, так близко, что можно достать рукой; однако он не знает, где искать и как это найти. В отчаянии он гневается на ближнего, который столь же растерян и равно несчастлив.
Чтобы найти выход из этого отчаяния, цивилизованный человек должен расширить, укрепить свое сердце так, как укрепил и расширил свой разум. Он должен научиться выходить за рамки своего «я» и тем самым обретать свободу Вселенной.