Автор оригинала: Priest
Переводчик: Kristian Otto
Бета-ридер: Rasiel Otto
Перевод с китайского на английский выполнен группой: NorthwestFlower
Переведено с английского с сайта: https://www.wattpad.com/user/NorthwestFlower
Разрешение на перевод с английского: получено.
Одним словом, маршал Гу, весьма преуспевший в искусстве "говорить о вещах, о которых говорить не следует", в очередной раз прекрасно справился с поставленной задачей.
Солнце еще не успело взойти, а старший брат уже вовсю тренировался с мечом. На этот раз Гэ Пансяо как следует подготовился, вспомнив известные ему хвалебные фразы для старшего брата. Но не успел мальчик и слова сказать, как он замер на подходе к дому от нахлынувшего на него ужаса. От неожиданности он даже выдохнуть не решался.
Чан Гэн, похоже, плохо спал. Его лицо было бледным, а глаз нервно подергивался. Тяжело смотря на Гу Юня, он медленно опустил меч и спокойно сказал:
- Прошу прощения, похоже я сильно оскорбил маркиза своим промахом.
Гу Юнь потер подбородок, пытаясь сдержать смех. Он протянул руку, в попытке положить ее на плечо Чан Гэна, как всегда делал раньше, но мальчик, как и ожидалось, тут же отстранился и холодно сказал:
- Аньдинхоу, прошу, проходите в дом.
Гу Юнь смущенно убрал руку и прикрыл рот, кашлянув.
- Чан Гэн, подожди.
Услышав, как Гу Юнь обратился к нему по имени, юноша подсознательно остановился. Гу Юнь обернулся и кому-то замахал рукой. Во двор тут же вошли несколько солдат с огромным ящиком. Поставив его на землю, они сделали один шаг назад, выстроились в ряд и синхронно опустились на одно колено.
- Маршал!
Гу Юнь поднял руку и дал знак солдатам встать. Затем он вышел вперед, чтобы лично открыть замок на ящике. Задержав руку на механизме, словно искушая маленьких детей, он оглянулся и обратился к Чан Гэну с загадочной улыбкой:
- Подойди. Я хотел бы показать тебе кое-что любопытное.
Крышка ящика со скрипом открылась. Гэ Пансяо взглянул на Чан Гэна. Тот продолжал молчать, но сдержать свое любопытство он не мог, а потому шагнул вперед, чтобы все-таки взглянуть на таинственное содержимое ящика. Но, стоило ему подойти ближе, как он тут же прерывисто вздохнул от удивления.
Внутри коробки лежала серебристо-серая тяжелая броня. Вдоль всего корпуса брони не было никаких лишних следов пестрой раскраски. Каждая линия и изгиб были ослепительно прекрасны и пугающе красивы. В сравнении с этой броней броня варваров казалась не более, чем грудой тяжелого металла.
С толикой гордости в голосе Гу Юнь пояснил:
- Ее изготовил на заказ мастер института "Лин Шу". Огневая мощь Цзылюцзиня в ней – в два раза выше, чем у других моделей тяжелой брони. Швы имеют армирующий слой, к тому же - ни один Сю Чжун Сы не застрянет в поручах, в отличие от рухляди этих варваров. Этот шедевр значительно эффективнее того, который я использовал, будучи еще молодым и неопытным. Но, у этой брони до сих пор нет названия... Ты уже в том возрасте, когда у тебя должно появиться взрослое имя, а ей ты можешь отдать свое детское.
Кроме бликов отражающегося от брони света, на лице Чан Гэна не было никаких эмоций. Особенно после того, как Гу Юнь предложил ему дать тяжелой броне имя "Чан Гэн". Он не понимал, с каких это пор имя "Чан Гэн" стало таким универсальным. Сю Нян - Ху Гээр, Гу Юнь - похоже, что они оба отдают предпочтение именно этому имени.
Обезумевшая женщина, называвшая себя его матерью и отравившая его, дала мальчику это имя - "Чан Гэн". Его собственный ифу, о котором он хотел заботиться всю оставшуюся жизнь - пока все эти планы не превратились в пузырь - подаривший ему эту поразительную тяжелую броню, решил, что он даст ей имя "Чан Гэн".
Разве может быть что-то более ироничное, чем это?
Одним словом, маршал Гу, весьма преуспевший в искусстве "говорить о вещах, о которых говорить не следует", в очередной раз прекрасно справился с поставленной задачей.
Долгое молчание Чан Гэна заставляло людей чувствовать себя неловко. Гэ Пансяо не выдержал – он подошел к юноше, протянул руку и осторожно потянул его за рукав:
- Старший брат, ты не собираешься примерить ее? Я впервые увидел тяжелую броню тогда, на варварах...
Но Чан Гэн вдруг резко отвернулся и, не сказав ни слова, вернулся в дом, с силой захлопнув за собой дверь.
Улыбка на губах Гу Юня стала немного горькой. Стоя вот так посреди двора, он почувствовал себя несколько неловко. Но он быстро успокоился и посмеялся сам над собой:
- Я впервые стал чьим-то ифу и не совсем хорош в этом деле. Как стыдно...
Подчиненный в черной броне вышел вперед и спросил:
- Маршал, эта броня...
- Уберите ее... эм... просто отнесите броню к его комнате и оставьте для него ключ, - Гу Юнь выдержал недолгую паузу, словно собираясь сказать что-то еще, но, в конце концов, он еще больше растерялся. - Забудьте об этом.
Гу Юнь был одет в повседневные одежды из тонких тканей цвета индиго, скрывающих его не совсем крепкую фигуру. Он приложил много усилий в попытке угодить мальчику, но в итоге затронул вопросы, которые не следовало поднимать. Он выглядел так жалко, с грустью смотря на плотно закрытые перед ним двери.
Шэнь И стал свидетелем этой сцены и не мог не поругать маршала:
- С каких это пор ты стал таким самонадеянным? Ударил в грязь лицом! Так тебе и надо!
Гэ Пансяо почувствовал себя совсем неуютно, неуклюже почесывая голову:
- Дядя Шилю...
Гу Юнь потрепал мальчика по голове и неохотно улыбнулся:
- Все нормально, иди поиграй.
После он увел Шэнь И чуть в сторону и прошептал:
- Разве он не был очень счастлив, когда я подарил ему железный браслет? Почему же это не сработало сейчас?
Убедившись, что в пределах их слышимости никого не было, Шэнь И прямо ответил:
- Маршал, вы думаете, что он из дерева сделан? С чего вы взяли, что один и тот же трюк может сработать дважды?
Гу Юнь заволновался:
- Отбрось свои хитрые замечания. Что я тогда по-твоему должен сделать?
Шэнь И широко раскрыл глаза:
- Послушай, ты совершил столько великих дел на северной границе, но ты так долго скрывал все это от Чан Гэна. Он относился к тебе с чистым сердцем и раскрытой душой, но что насчет тебя? Теперь же он думает, что ты все это время притворялся слепым и глухим, чтобы одурачить его, не говоря уже о том, что мать, воспитывающая его с ранних лет, оказалась варварским шпионом, которая, мало того, что уже мертва, так еще ее смерть – косвенно дело твоих рук!
- Вот дерьмо! - возмутился Гу Юнь. - Эти степные демоны должны знать, что они заплатят за осуществление своих целей. К тому же, если бы Ху Гээр узнала о моем пребывании в Яньхуэй, она поняла бы, что у варваров нет шансов на победу, и она могла хотя бы постараться сохранить себе жизнь.
Шэнь И обдумал его слова. Он не мог понять, как они связаны с его поведением в отношении Чан Гэна, но, зато, среди всего этого он услышал ключевой момент: "Герой мира, если не я, то кто?". Неужели, со слов маршала Гу, это можно было понять, как: "Узнав, что принц тут, я наконец понял, что у меня нет выбора»?
Это безнадежно.
Шэнь И предпочел не обращать на Гу Юня внимания и просто спокойно ответил:
- Просто дай ему побыть наедине с собой, предоставь ему несколько дней тишины и покоя, прекрати бегать за ним со своими потугами в "задабривание любовницы". Прекрати ты его беспокоить. Дай ему прийти в себя.
- У меня нет любовницы.
Шэнь И усмехнулся:
- Верно. У тебя даже жены нет.
За эти слова Гу Юнь пихнул его ногой.
И только через пару шагов маршал Гу понял, что все произошло так-то очень вовремя – ведь он, на самом деле, не хотел возвращаться в столицу прямо сейчас. Но и оставаться в Яньхуэй вечно они тоже не могли, им нужно было сопроводить маленького принца. Гу Юнь бегло все обдумал и ему в голову пришла хитрая идея.
Гу Юнь сказал Шэнь И:
- Доклад, написанный вчера вечером, еще не был отослан Императору. Сейчас ты пойдешь и перепишешь его. Напиши, что четвертый принц питает искреннюю сыновью почтительность. Но совместить верность народу и благочестивое отношение к отцу слишком трудно, однако, он избрал добродетельность пред своей семьей. Впоследствии, из-за чрезмерной скорби, он оказался прикован к постели тяжелой болезнью. Мы отдыхаем в Яньхуэй, ожидая, когда Его Высочество восстановится, а затем мы вернемся в столицу. Как следует обдумай это и перепиши доклад. Твои слова должны заставить душу Императора плакать.
Если бы у Шэнь И был хотя бы шанс одержать над ним победу, он лично заставил бы этого Гу расплакаться.
Жаль, что человеческий расчет не шел ни в какое сравнение с расчетом Бога.
На следующий день, когда Гу Юнь, сидя на стене поместья, наблюдал за тренировкой Чан Гэна с мечом, перед ним спешно появился Черный Орел, доставивший приказ с золотой биркой. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы выражение лица Гу Юня в миг изменилось.
Император был в критическом состоянии. Он отдал Аньдинхоу приказ как можно быстрее вернуть четвертого принца в столицу.
Гу Юнь развернулся и спрыгнул со стены. Чан Гэну удалось расслышать отголоски разговора Аньдинхоу с кем-то за стеной двора:
- Пришли ко мне Цзипина, мы должны немедленно вернуться в столицу.
Чан Гэн был озадачен услышанным. Он опустил меч, почувствовав приближение непредвиденных обстоятельств.
Сколько людей думают, что он - четвертый принц? Все так думают, кроме него самого. Чан Гэн всегда ощущал себя оскорбленным этой жизнью. Если он действительно был принцем, чистокровным или нет, неужели не было кого-то из настоящей родословной дракона, кто мог бы приютить его?
Почему события в его жизни всегда складываются так, а не иначе?
В любом случае, принадлежал ли он императорской семье или был отпрыском семьи нищих – в этом вопросе у него не было права голоса.
Гэ Пансяо, который все время также наблюдал за Чан Гэном, отметил, что у него было не очень хорошее настроение. Он тут же улыбнулся и сказал:
- Старший брат, не волнуйся, я всегда буду следовать за тобой! Если ты станешь генералом - я буду твоим телохранителем! Если ты станешь чиновником - я буду твоим помощником. А если ты станешь Императором - я буду твоим евнухом... Аммн!..
Чан Гэн накрыл его рот ладонью и впился в глаза мальчика свирепым взглядом:
- Как ты смеешь говорить такие глупости? Тебе жить надоело?
Маленькая пара миндалевидных глазок Гэ Пансяо двинулась налево, затем направо, напоминая пару бобовых зерен в опустевшей тарелке.
Плохое настроение Чан Гэна заметно улучшилось. Даже маленький мальчик из семьи мясника не отчаивался. Ведь если Чан Гэн и дальше будет погружать себя в эту бездну постоянного уныния, не станет ли это показателем слабости не только его духа, но и тела? Чан Гэн подумал: "Ничто мне не мешает просто взять и сбежать ради спасения собственной шкуры. Я могу сбежать как можно глубже в леса и горы, и стать охотником. И никто никогда не сможет меня найти".
Однако, если он все-таки решит сбежать, ему придется, в первую очередь, бросить Шилю... А потом только Гу Юня. Когда он начал развивать эту идею, душу мальчика накрыла волна нестерпимой боли, как будто все внутри начало распадаться на куски. Похоже, что у него не осталось выбора, кроме как временно отложить эту затею в сторону.
Продолжая плыть по течению, Гу Юнь уже готовился сопровождать его по пути в столицу.
Гэ Пансяо твердо решил, что будет следовать за старшим братиком куда угодно. Мальчик, выросший в маленьком городке, выбрал путь, начинающийся со столицы, в тысяче километров от дома.
Купи один - получишь второй бесплатно. На следующий день, когда все уже были готовы отправиться в путь, у порога появился Цао Нянцзы. Он был одет в мужскую одежду, но, как ни крути, он все равно был похож на девушку, которая просто переоделась.
Цао Нянцзы собрался с духом и попытался чуть повысить голос:
- Старший брат Чан Гэн, в тот день, в реке, ты спас мою жизнь. Отец сказал, что я, как мужчина, не могу оставаться неблагодарным, и я должен отплатить тебе за спасение своей жизнью.
Услышав "как мужчина", Чан Гэн почувствовал, как мурашки побежали по его коже. Дослушав до "отплатить своей жизнью", он внезапно почувствовал острую боль в животе. Чан Гэн сухо ответил:
- Это необязательно.
Уши Цао Нянцзы были ярко-красными, и он застенчиво сказал:
- Я... Я просто хочу поехать с тобой в столицу... остаться рядом и служить тебе...
Чан Гэн уже собрался отказать ему, но только слова были готовы вспорхнуть с его губ, как они вернулись обратно в горло Гэ Пансяо и Цао Нянцзы, по его скромному мнению, были словно его парой маленьких «хвостиков», следовавших за ним шаг в шаг. Они едва ли когда-то общались с ним, как закадычные друзья. Нельзя было сказать точно, были ли они вообще друзьями. Но, стоило ему покинуть Яньхуэй, как эти два маленьких мальчика внезапно стали для него единственными оставшимися воспоминаниями о городе, где он вырос. Шэнь Шилю не считается.
Чан Гэн на мгновение растерялся, затем повернул голову и спросил у солдата:
- Ты... Можешь спросить у маршала разрешение?..
Солдат быстро ответил:
- Великий маршал сказал, что все зависит от вашего решения.
Чан Гэн тихо вздохнул. Как он и думал - Гу Юнь не будет обращать внимание на такие мелочи.
Подведя Гэ Пансяо и Цао Нянцзы к лошади, Чан Гэн оседлал ее, затем обернулся и в последний раз взглянул на маленький городок Яньхуэй.
Еще совсем недавно в этот город вернулся Гигантский Змей, собирая вокруг себя толпы восхищенных людей. Несмотря на бедность, жизнь в этом городке всегда была счастливой и мирной. Теперь же огонь войны охватил весь город и Яньхуэй, казалось, погрузился в темноту. Лишь издалека доносился вороний крик.
В сердце Чан Гэна затаилось пугающее ощущение того, что эти счастливые дни простой мирской жизни больше никогда не вернутся.
В столицу строевым шагом также отправились солдаты Черного Железного Лагеря.
Некогда энергичные мальчишки были полностью истощены несколькими днями путешествия. Солдаты разбили в долине лагерь, чтобы немного отдохнуть с дороги. Посреди всей суматохи, Чан Гэну приснился кошмар совершенно отличный от того, что ему обычно снится. Ему снилось, как он сжимал в руке острый нож. Он вонзал его в грудь Гу Юня, пока горячая кровь не заструилась по его рукам. У маршала было бледное, как лист бумаги, лицо. Его глаза потемнели, взгляд рассеялся, и с его губ потекла тонкая струйка крови.
Чан Гэн в ужасе закричал: "Ифу!" и сел на постели. По горячей коже стекали капли холодного пота, и мальчик подсознательно коснулся груди. Он сжал пальцами обломок Сю Чжун Сы, и тут он обратил внимание на некоторые детали лезвия. Следы, оставленные после горения Цзылюцзиня, были похожи на некий узор, напоминающий облака.
Этот Сю Чжун Сы спас его тогда, сразив варвара. Чан Гэн считал, что в тот момент, увидев кровь, он перестал быть ребенком. Теперь он мог считать себя настоящим мужчиной, поэтому он всегда будет носить на шее этот клинок.
Медленные поглаживания пальцами по холодному куску черного металла постепенно успокоили Чан Гэна.
Он судорожно выдохнул, затем поднялся на ноги, направившись к выходу из своей палатки. Ночной патрульный сразу же последовал за ним, но Чан Гэн отказался от его сопровождения и спустился в сторону маленькой речки один.
Наклонившись к воде, он умыл лицо, вслушиваясь в шум мелких насекомых, спрятавшихся в сочной траве. Протянув руку, Чан Гэн поймал крылатую цикаду.
Совсем скоро Антарес [2] вступит в свои права, напомнив о начале прохладной осени. Значит и жизнь этого маленького существа тоже подойдет к концу. Чан Гэну стало жалко эту крохотную цикаду, и он отпустил ее.
Бесцельно прогуливаясь вдоль речного берега, он неосознанно подошел к палатке Гу Юня. Мальчик усмехнулся и развернулся, чтобы поскорее уйти, но тут он заметил, как в палатку забежал Шэнь И, держа в руках фарфоровую миску, из которой доносился очень знакомый лекарственный аромат.
Почувствовав этот аромат, Чан Гэн не смог сделать более ни шага.
Сноски:
[1] «Оттепель» — 破冰 – pòbīng - положить начало установлению или улучшению отношений (досл. "сломать лёд" в отношениях, сделать их более теплыми)
[2] Антарес (流火 Liúhuǒ) - современное название огненной звезды в древнем Китае. Движение Антареса символизирует об окончании лета.