На сегодняшний день более чем в половине стран Латинской Америки (если быть точнее, в четырнадцати) у власти находятся политики левой ориентации. Многие исследователи отмечают, что в левые движения в Латинской Америке по содержанию и направлению своей деятельности отличаются от восточно- и западноевропейских аналогов, где левые партии, конечно, присутствуют в политике, но не являются определяющими. За одиннадцать лет – с 1998-го – по 2009-й годы в четырнадцати странах Латинской Америки (в Венесуэле – трижды, Бразилии, Чили, Аргентине – дважды, Уругвае, Боливии, Эквадоре, Никарагуа, Перу, Коста-Рике, Панаме, Гватемале, Парагвае, Сальвадоре) к власти приходят левые правительства, причем демократическим, конституционным путем[9].
Условно левое движение в Латинской Америке можно разделить на три группы. Во-первых, это так называемые «левые фундаменталисты» (ассоциирующие глобализацию с империализмом, выдвигающие лозунги «фронтального столкновения»). Во-вторых, это «левые популисты», для которых наиболее всего важны отношения с электоратом и завоеванная ими верховная власть. Примерами являются режимы У. Чавеса в Венесуэле, Э. Моралеса в Боливии. Третья группа представлена «левыми реформаторами» (или умеренными левыми), которые не идут на «фронтальный разрыв» с правыми консерваторами, принимают экономический неолиберализм, хотя и признают его ограниченность в социальной сфере, но одновременно делают шаги на пути искоренения бедности и «социальной исключенности». Воплощением данной разновидности левых называют правящую в Бразилии Партию трудящихся, правящий в Чили межпартийный блок «Консертасьон», правительства Н. Киршнера в Аргентине и Т. Васкеса в Уругвае.
Латиноамериканские «левые» правительства во многом едины, но во многом и различны. Общим для всех них являются, во-первых, причины их появления на политической арене: социальная дезинтеграция, нарастание социального недовольства на фоне как финансовых кризисов, так и отсутствия ощутимых социальных результатов либеральных реформ. Все это обусловило и характерную для всех данных режимов антиамериканскую риторику, хотя и в разной степени. Во-вторых, можно выделить единые цели такие, как стремление к социальной справедливости. Однако важнейшей чертой сходства является то, что современные левые очень прагматичны, четко осознают реалии современного мира, и никто из них не отвергает рыночную экономику и рыночные механизмы. «Левизна» проявляется в стремлении к балансу между рынком и социальной справедливостью, провозглашением возврата государства в экономику, своего рода «экономический национализм».
Главным направлением своей политики левые провозглашают борьбу с бедностью. Можно сказать, что их основной постулат – рынок не в состоянии решить проблему бедности, частное предпринимательство не способно преодолеть глубокое социальное неравенство и нищету. На первый план должно выступить государство, главная задача которого – прийти в социальную сферу, проводить реформы, направленные на уменьшение бедности. Поэтому латиноамериканские левые выступают за усиление роли государства, считая его институтом, способным смягчить негативные эффекты рынка. По данным Всемирного банка сегодня приблизительно 128 миллионов человек (23,2 процента населения) в Латинской Америке живут в бедности (то есть менее чем на 2 доллара США в день), из них 50 миллионов (9,5 процентов) живут в условиях крайней бедности (менее чем на один доллар в день)[10]. В связи с этим, важнейшей составляющей экономической и политической стратегии левых является борьба за социальную справедливость (понимаемую, прежде всего, как справедливое распределение доходов), сокращение числа людей, живущих за чертой бедности.
Левые режимы можно четко разделить на два «крайних» полюса и «промежуточную группу». На одном полюсе – Венесуэла, Боливия, возможно, Эквадор как олицетворение радикальных режимов (с незримым присутствием и влиянием Кубы), на другом – Чили как воплощение социал-демократического режима европейского типа с рыночной экономикой, опорой на средний класс, отсутствием официального антиамериканизма. Остальные страны региона находятся между этими двумя полюсами, находясь по разным показателям ближе к одному или к другому[11] (чаще всего основным показателем такого «отклонения» считают позицию в отношениях с США).
И. Валерстайн выделяет 4 разных типа подтверждений того, что Латинская Америка действительно продвинулась влево. Первое – то, что все эти правительства попытались в той или иной степени отдалиться от США. Вторым показателем левой направленности стало увеличение политического веса и силы движений местного населения по всей Латинской Америке – особенно это заметно в Мексике, Эквадоре, Боливии и Центральной Америке. Третьим показателем стало то, что возродилась «теология освобождения». Наконец, Бразилия в последнее время предпринимает попытки стать лидером регионального южноамериканского блока. В контексте процесса создания многополярного мира образование таких региональных зон уменьшает влияние не только США, но и в целом севера (в противостоянии «север-юг»)[12].
1.3 Боливарианская альтернатива для Латинской Америки
Симон Боливар, завоевывая независимость для латиноамериканских республик, верил, что на месте испанских колоний появится не множество разрозненных и часто враждующих между собой государств, а единая семья братских народов, строящих свою судьбу самостоятельно, но совместно[13].
Боливарианская модель зародилась в конце 1990-х гг. в Венесуэле. В 1998 году президентом Венесуэлы был избран Уго Чавес (после победы на выборах в Национальный Конгресс новой политической организации – Движение V республики), который провозгласил себя последователем Симона Боливара и предложил новую «боливарианскую» идеологию, в основе которой лежали идеи защиты национальных интересов и социальной справедливости. В политической сфере предполагалось установить демократию с реальным, а не формальным участием народа в принятии решений[14]. В первую очередь были проведены политические реформы (введена новая Конституция, созданы новые ветви власти и т.д.). Затем, после повторной победы У. Чавеса на выборах 2001 года, стали проводиться преобразования в социальной и экономических сферах (цель – создание социально ориентированной экономики). Приостановка приватизации алюминиевой и нефтяной промышленности затронула интересы крупного и частного иностранного капитала, недовольство которых привело к попытке путча 11 апреля 2002 г., который был организован проамериканской оппозицией и технологически очень напоминал «цветные революции» в странах СНГ[15].
Вслед за Венесуэлой в странах Южной Америки один за другим к власти стали приходить лидеры, отвергавшие неолиберальную идеологию, "вашингтонский консенсус" и верившие в альтерглобалистский лозунг "Другой мир возможен!"[16]. В октябре 2002 г. президентом Бразилии был избран Лула, ветеран профсоюзного движения и лидер Партии трудящихся; в мае 2003 г. в находящейся в глубоком экономическом кризисе Аргентине президентом стал Нестор Киршнер; в марте 2005 г. Табаре Васкес стал первым левым президентом в истории Уругвая; в 2006 г. социалистка Мишель Бачелет возглавила Чили, а защитник прав коренного населения Эво Моралес – Боливию.
С 2004 года президент Венесуэлы У. Чавес начинает предпринимать шаги, направленные на экономическую интеграцию Латинской Америки. С Бразилией и Аргентиной были подписаны соглашения о сотрудничестве в области торговли и энергетики.
В 2005 г. Венесуэла и Куба объявили о создании интеграционного проекта, получившего название "Боливарианская альтернатива для Латинской Америки" (АЛБА), который позиционируется как идеологическая альтернатива Американской зоне свободной торговли. В 2006 г. после прихода к власти Эво Моралеса к проекту присоединилась Боливия. Сегодня в нее входят Венесуэла, Куба, Боливия, Гондурас, Никарагуа и Доминиканская республика, а также Эквадор (имеет статус наблюдателя).
АЛБА кладет в основу своей деятельности принцип "кооперативных преимуществ", который противопоставляется концепции "сравнительных преимуществ". Модель "кооперативных преимуществ" предполагает устранение неравенства в развитии через различные компенсационные механизмы. Так Венесуэла поставляет Кубе нефть по сниженным ценам (также как и многим другим странам Карибского бассейна), а Куба в свою очередь развернула в Венесуэле сотни бесплатных медицинских учреждений, в том числе оборудованных самым передовым медицинским оборудованием[17]. Преимущественную поддержку со стороны государств АЛБА в виде кредитов, технической и юридической экспертизы, получают социально важные проекты, такие как создание новых рабочих мест, строительство жилья, пищевая промышленность, экологические проекты и др.
В декабре 2008 г. министры финансов стран-членов АЛБА предприняли первые шаги по созданию единой валютной зоны (сукре) в регионе (решение о её введении было принято 26 ноября в Каракасе участниками третьего внеочередного саммита стран-членов АЛБА для противодействия финансовому кризису)[18]. Участники АЛБА рассчитывают использовать сукре для реализации совместных экономических проектов, избавления от долларовой зависимости.
Для разработки новой валюты созданы шесть комиссий: первая, возглавляемая Эквадором, занимается общими вопросами и конвертируемостью; вторая, находящаяся под контролем Боливии, разрабатывает центральную палату по выплате компенсаций, которые должны покрыть возможные издержки от перехода на новую денежную единицу. Самая ответственная часть – создание стабилизационного фонда – принадлежит комиссии Венесуэлы. Комиссия из Гондураса руководит работой регионального денежного совета, а комиссия под руководством Никарагуа занимается разработкой законодательной базы. Шестая комиссия ведет координацию межрегиональной торговли[19].
Введение «Единой региональной системы взаиморасчетов» (с переходом на валюту сукре) запланировано на 1 января 2010 г. По мнению экспертов, единая валюта позволит странам обезопаситься от финансовых спекуляций и нестабильных рынков, избежать угроз, вызванных кризисом, который затронул мировую финансовую систему и мировые экономики, в том числе и экономики стран АЛБА[20].
Тем не менее, существуют сомнения в том, что страны Латинской Америки, экономика которых опирается на экспорт сырья, смогут полностью отказаться от долларовых расчетов и избавиться от зависимости от состояния экономики США.
2. Отношения между Латинской Америкой и США в XXI веке