Джин Брюэр
КА-ПЭКС. На луче света
Посвящается пенсионному фонду моей жены
Иногда можно и впрямь усомниться, действительно ли умерли драконы древности.
Зигмунд Фрейд
ПРОЛОГ
В марте 1995, я опубликовал отчёт о 16 беседах с пациентом психиатрии, который верил, что он прибыл (на луче света) с планеты под название КА-ПЭКС. Пациент, тридцатитрёхлетний белый мужчина, именующий себя “прот”, был, по факту вторичной личностью, чьё альтер-эго, Роберт Портер, опустошённый глубокой эмоциональной травмой. Последний выжил лишь благодаря тому, что спрятался в тени своего внушительного друга – “пришельца”. Когда прот, “возвращался” на свою родную планету ровно в 3:31 ночи 17 августа 1990-го, пообещав вернуться “примерно через пять ваших лет”, Роберт впал в состояние трудноизлечимой кататонии, поддерживаемый непрерывным наблюдением и внимательным уходом.
Многие пациенты, проживавшие в Манхэттэнском Психиатрическом Институте, с момента пребывания там Прота, отбыли. К ним относятся Чак и Миссис Арчер (все имена изменены в интересах сохранения конфиденциальности), которые не так давно переехали в дом для престарелых на Лонг-Айлэнде, благодаря ежегодной ренте её покойного мужа; Эд, психопат, застреливший шестерых человек в торговом центре в 1986, но прекративший буйствовать, случайно встретив Прота в 1990. Сейчас он живёт в общественном приюте с Красоткой, кошкой, жившей в МПИ. Единственный пациент, упомянутый в "КА-ПЭКСе" и кто до сих пор оставался с нами вплоть до 1995 года, был Рассел, наш штатный "священник", которому больше некуда было идти.
Тем не менее, все наши обитатели, даже самые поздние из прибывших, были хорошо осведомлены об обещанном возвращении Прота, как и о ужасно жарких, засушливых летних днях, распространивших напряжение как среди пациентов, так и среди персонала. (И только Клаус Виллерс, наш директор, был невозмутим. По его мнению, "он никкокта не вернётся. Роберт Портер здесь наффсекта.")
Никто не ожидал возвращения Прота больше, чем я. Не столько, впрочем, из-за отцовской нежности, развитой мной в ходе наших совместных бесед, сколько потому, что я всё ещё надеялся высвободить Роберта из плена кататонии и, с помощью Прота, подтолкнуть его к выздоровлению.
Но "примерно через пять лет" с момента отбытия Прота могло произойти в любой момент в 1995-м, либо позже. Так что мы с моей женой запланировали потратить две недели в середине августа на отпуск в Адирондаке [ Адирондак — горный хребет на северо-востоке штата Нью-Йорк. прим. пер.].
Это было ошибкой. Я был столь озабочен вероятностью его предстоящего появления, что составил плохую компанию Карен и нашим друзьям, Сигелам, которые всеми возможными способами пытались отвлечь меня от работы. Теперь я, наверное, понимаю, насколько непредусмотрительно с моей стороны было забыть, что "пять лет" для ума настолько точного, как у Прота, укладывались в интервал в несколько минут или часов. На самом деле, это случилось в четверг, 17 августа, в 9:08 утра, когда я получил звонок от готовой расплакаться Бэтти Макалистэр, нашей медсестры. "Он вернулся!" - всё, что она смогла сказать, больше и не понадобилось.
- Буду сегодня вечером! - уверил я её. - Не позвольте ему никуда уйти!
Карен (тоже медсестра из психиатрии) лишь улыбнулась, покачала головой и начала паковать обед для моего возвращения в город, пока я хватал непрочитанные отчёты и незавершённые рукописи и пихал их в свой портфель.
За рулём я получил возможность ещё раз задуматься о событиях 1990 года, которые я пересмотрел лишь несколькими неделями ранее, готовясь к его возможному возвращению. Краткое изложение для тех, кто не знаком со случившейся историей:
Роберт Портер родился и вырос в Гвелфе, штат Монтана. В 1975, будучи старшеклассником, он женился на однокласснице, Саре (Сэлли) Барнстэйбл, которая была беременна. Единственная работа, что он смог найти для поддержания своей жены и будущей семьи - это забойщик на местной скотобойне, та же работа, что убила его отца двенадцатью годами ранее.
Однажды, в субботу в августе 1985, Роберт, возвращаясь с работы, застал незнакомца, выходящего через парадную дверь его дома.
Он погнался за человеком через дом, мимо окровавленных тел его жены и дочери, во двор, где он сломал злоумышленнику шею. Вне себя от горя, он предпринял попытку покончить жизнь самоубийством, утопившись в близлежащей реке. Однако, его прибило течением к берегу и, с того момента больше не было Роберта Портера, был "прот", гость с идиллической планеты КА-ПЭКС, где все ужасы, выпавшие на долю его альтер-эго, никогда не случались.
Это и в самом деле был утопичный мир, где все жили счастливо в течение тысячи лет, без утомительной нужды зарабатывать себе на жизнь, где было мало или же вовсе не было ни болезней, ни бедности или несправедливости, ни, раз уж на то пошло, школ, правительств и любого рода религий. Кажется, единственным недостатком для жизни на КА-ПЭКС была сексуальная жизнь, настолько неприятная, что к ней прибегали исключительно для поддержания (низкого) уровня населения.
Позднее Прота, настоящего знатока в области астрономических вопросов, доставили в МПИ (как он попал в Нью-Йорк до сих пор остаётся загадкой), у меня ушло несколько недель, чтобы понять, что он был вторичной личностью, за которой пряталось его истинное лицо и, при помощи Жизель Гриффин, внештатного репортёра, идентифицировать трагическую личность Роберта Портера. Но это откровение пришло слишком поздно. Когда Прот "улетел" с Земли 17 Августа 1990 года, Роберт, более не способный прятаться за своим альтер-эго, скрылся в глубинах своего повреждённого сознания.
Ничто, включая серию электрошоковых процедур и самых мощных антидепрессантов, не помогло вывести Роберта из оцепенения. Я пробовал даже гипноз, который оказался настолько эффективен при выяснении событий, произошедших с ним в 1985 году. Он игнорировал меня, как и всех остальных. Поэтому, тем жарким августовским вечером, с возрастающим волнением я приехал в больницу и поспешил в его комнату, где, как я ожидал, Прот уже был готов заняться тем, ради чего он "вернулся". Однако, он был слаб и неустойчив, хотя ему не терпелось встать и пойти, как и любому, кто пробыл бы пять лет в позе эмбриона.
Он попросил (больше прохрипел) своих любимых фруктов, обвиняя, разумеется, в своём слабом состоянии свой недавний "вояж" [ voyage (фр.) - путешествие. Прим. пер.]. Бэтти уже проследила за тем, чтобы он принимал жидкую пищу, в том числе немного яблочного сока, а доктор Чакраборти, наш главный терапевт, распорядился дать успокоительное, чтобы он уснул, что он и сделал, едва ли не сразу после того, как я прибыл.
Читателю может показаться странным, что после пяти лет бездействия Проту понадобился отдых, но факт в том, что состояние кататонии, в отличии от коматоза, не является ни сонным, ни бессознательным, но строго бодрствующим. Словно живая статуя, боящаяся пошевелиться или совершить любое другое "предосудительное" действие. Именно мышечное напряжение (иногда чередующееся с лихорадочной деятельностью) и приводит к полному истощению пациента, когда тот, наконец, пробуждается.
Я решил дать ему несколько дней на восстановление, прежде чем засыпать его вопросами, которые я собирал полдесятилетия, для его (Роберта) лечения и, я отчаянно надеялся, успешного восстановления.
БЕСЕДА СЕМНАДЦАТАЯ
Первую беседу с Протом (семнадцатую, в общей сложности) я назначил на 3 часа пополудни, в понедельник, 21 августа, не забыв приглушить свет для его чувствительных глаз. Он и в самом деле снял тёмные очки, как только вошёл в мой кабинет, сопровождаемый своим старым другом Романом Ковальски (Гуннар Дженсен ушёл в отставку) и, я с радостью заметил, что он, казалось, полностью оправился от пяти лет полной неподвижности, хотя, технически это был не Прот, а Роберт, находившийся в состоянии кататонии всё это время. По сути, он был таким, каким я его запомнил: улыбающийся, энергичный, проворный. Единственными заметными изменениями были небольшая потеря веса и первые намёки на седину у висков - ему было уже тридцать восемь лет, хотя он утверждал, что около четырёхсот.
Бетти сообщила, что он уже был в состоянии есть мягкую, легко усваиваемую пищу, так что у меня уже было несколько переспевших бананов, которые он, как обычно, целиком поглотил. - Зрелые самые лучшие, - напомнил он мне. - Мне нравятся чёрные, как смоль. - Он чувствовал себя, как дома, будто наша последняя встреча была только вчера.
Я включил диктофон. - Как ты себя чувствуешь, Прот? - спросил я его.
- Слегка устал, джин. - Примечание читателю: Прот писал прописью названия планет, звёзд и т.д. Всё остальное, включая человека, было для него не столь значительно и, следовательно, писалось строчными буквами. - Как вы?
- Намного лучше, теперь, когда ты вернулся, - сказал я ему.
- О, вы были больны?
- Не совсем. Скорее, расстроен.
- Возможно, вам стоит показаться психиатру.
- На самом деле, я советовался с лучшими умами мира об источнике моего расстройства.
- Это как-то связано с вашими взаимоотношениями с другими людьми?
- В некоторой степени.
- Я так и думал.
- Откровенно говоря, это касается тебя и Роберта.
- Серьёзно? Мы сделали что-то не так?
- Это то, что я хотел бы узнать. Возможно, мы начнём с того, что ты расскажешь, где ты находился последние пять лет.
- Забыли, док? Мне пришлось на время вернуться на КА-ПЭКС.
- И ты взял с собой Бэсс? - Пометка: Бэсс - пациентка с расстройством психики, "исчезнувшая" в 1990 году вместе с Протом.
- Я подумал, смена обстановки хорошо на неё повлияет.
- И где она сейчас?
- Всё ещё на КА-ПЭКС.
- Она не вернулась с тобой?
- Неа.
- Почему нет?
- Шутите? Вы бы хотели вернуться в это место после того, как увидели па-ри? [ "pa-ree" - шуточное, умышленно неправильное написание слова "Париж". прим. пер.] Примечание: "местом", которое он имел ввиду была Земля, не больница.
- Ты можешь доказать, что Бэсс на КА-ПЭКС?
- А вы можете доказать обратное?
Я начинал ощущать знакомое предчувствие. - И как она там?
- Как рыба в воде. Теперь она всё время смеётся.
- И она с тобой не вернулась.
- Разве мы ещё с этим не покончили?
- Что насчёт всех остальных КА-ПЭКСиан?
- А что с ними?
- С тобой прибыл ещё кто-нибудь?
- Нет. Я не удивлюсь, если никто и не собирался.
- Почему нет?
- Они читали мой отчёт. - Зевнул он. - Тем не менее, никогда не знаешь...
- Скажи мне кое-что: Зачем ты прилетел на Землю в первый раз, зная из наших радио и теле трансляций, какая это негостеприимная планета?
- Я уже говорил вам: Роберт нуждался во мне.
-Это было в 1963 году?
- По вашему календарю.
- Как раз во время похорон его отца.
- В точку.
- И, с тех пор ты несколько раз совершил это путешествие.
- Девять, чтобы быть точным.
- Хорошо. Для протокола, затем ты вернулся на КА-ПЭКС на прошедшие пять лет.
- Ну, не всё так просто. Для меня это было туда и обратно, как... Ох, я ведь всё это объяснял в прошлый раз, не так ли? Скажем так, я остановился, чтобы немного передохнуть после сдачи моего отчёта в библиотеку. Затем я поспешил вернуться сюда.
- К чему такая спешка?
- О, я понял. Вы задаёте вопросы, на которые уже знаете ответы. - Вот оно: знакомая ухмылка Чеширского кота. - Только для Протокола - так?
- В данном случаем, я ещё не знаю многих ответов, поверь мне.
- О, хорошо, в это я могу поверить. Но, отвечая на ваш вопрос: я обещал неким существам вернуться в течение пяти лет, помните?
- Чтобы взять их с собой на КА-ПЭКС.
- Ага.
- Но что за спешка?
- Все они, кажется, хотят уйти как можно скорее.
- И скольких из них ты планируешь взять с собой?
До сих пор Прот оглядывал кабинет, будто бы искал знакомые предметы, изредка останавливаясь, чтобы изучить акварели на стенах. Теперь он смотрел прямо мне в глаза, и его улыбка исчезла. - На этот раз я подготовился, доктор б. Я могу взять с собой целую сотню существ при возвращении.
- Что? Сотню?
- К сожалению. Для большего места не хватит.
На записи слышится долгая пауза, прежде чем я смог ответить. - Кого ты думаешь взять, к примеру?
- О, я не узнаю, пока не придёт время.
Я мог чувствовать, как колотилось моё сердце, когда я спрашивал настолько небрежно, насколько мог, - И когда это случится?
- Ах. Вот этого я не скажу.
Теперь настал мой черёд уставиться на него. - Хочешь сказать, что не собираешься рассказывать, как долго ты здесь пробудешь?
- Рад видеть, что ваш слух не пострадал, нарр. ("джин" или "сомневающийся" на ПЭКСианском).
- Я правда хотел бы знать, Прот. Можешь дать, хотя бы, приблизительный ответ? Ещё пять лет? Месяц?
- Сожалею.
- Почему, чёрт возьми, ты не можешь сказать?
- Потому что, если бы вы знали когда, вы бы следили за мной как кошка за птицей в этом плотоядном МИРЕ.
Я уже давно уяснил, что спорить с моим другом "пришельцем" бесполезно. Всё, что я мог, так это ждать более подходящей ситуации. - В таком случае, я бы хотел запланировать для тебя три сеанса в неделю. Каждый понедельник, среду и пятницу в 15:00. Тебя это устраивает?
- Как скажете, доктор. До поры до времени я к вашим услугам.
- Хорошо. Есть ещё несколько вопросов, которые я бы хотел задать, пока ты не ушёл в свою в комнату.
Он сонно кивнул.
- Во-первых: где ты приземлился в этот раз?
- Тихий океан.
- В тот момент он был направлен к КА-ПЭКС?
- Джино! Понял, наконец!
- Скажи кое-что. Как ты дышишь в открытом космосе?
Он покачал головой. - Кажется, я поспешил с выводами. Вы до сих пор не понимаете. Обычные физические законы неприменимы к световым путешествиям.
- Ладно, на что это похоже? В сознании ли ты? Чувствуешь ли что-то?
Кончики его пальцев соединились, и он сосредоточенно нахмурился. - Это трудно описать. Кажется, что время останавливается. Это довольно похоже на сон...
- А когда ты "приземляешься"?
- Это подобно пробуждению. Только в другом месте.
- Должно быть, это довольно ободряюще - проснуться посреди океана. Ты умеешь плавать?
- Без удара. Как только я появился здесь, я тут же ушёл оттуда.
- Как?
Он вздохнул. - Я говорил во время моего прошлого визита, помните? С помощью зеркал...
- О. Верно. И где ещё ты побывал до того, как прибыть сюда?
- Нигде. Пришёл прямо домой, в мпи.
- Хорошо, планируешь выбираться куда-нибудь из больницы, пока ты здесь?
- На данный момент нет.
- Если решишь предпринять какие-либо поездки, обещаешь сообщить мне?
- Разве я не всегда так делаю?
- Вспомнил кое-что: Роберт был с тобой, когда ты путешествовал на Лабрадор и Ньюфаундленд в прошлый раз?
- Неа.
- Почему нет?
- Он не захотел.
- Мы не видели его несколько дней, когда ты пропал. Где он был?
- Без понятия, тренер. Вы обязаны спросить у него.
- Во-вторых: Не планируешь ли ты давать какие-либо "задания" нашим пациентам? (как он сделал с Хоуи, скрипачом, пять лет назад).
- Джин, джин, джин. Я только что здесь. Я ещё не встретил ни одного из пациентов.
- Но ты ведь скажешь мне, если придумаешь подобный план?
- Почему нет?
- Хорошо. И, наконец, есть ли какие-то маленькие сюрпризы, о которых ты мне не говоришь?
- Если скажу, они перестанут быть сюрпризами, не так ли?
Я посмотрел на него. - Прот, где Роберт?
- Не далеко.
- Ты говорил с ним?
- Конечно.
- Как он себя чувствует?
- Как мешок с экскрементами мота. (Пометка: мот - скунсоподобное животное с КА-ПЭКСа).
- Он говорил о чём-нибудь, что ты хотел бы мне рассказать?
- Он хотел бы знать, что стало с собакой. - Он имел ввиду далматинца, которого я принес в надежде вызвать реакцию Роберта, чтобы он отозвался.
- Скажи, что я забрал Окси домой, пока он не почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы позаботиться о ней.
- Ох. Ваша знаменитая практика кнута и пряника.
- Можешь называть и так. Хорошо. Это мой последний вопрос на сегодня, но я хочу, чтобы ты подумал над ним прежде, чем ответить.
Он разразился ещё одним гигантским зевком.
- Пока ты здесь, поможешь мне заставить Роберта чувствовать себя лучше? Поможешь ему разобраться с его чувством собственной ничтожности и отчаянием?
- Я сделаю всё, что смогу. Но вы ведь знаете, каково ему.
- Хорошо. Вот и все желающие. Теперь - не возражаешь против гипноза во время нашего следующего сеанса?
- Вы никогда не сдаётесь, да, док?
- Стараемся. - Я встал. - Спасибо, что пришёл, Прот. Хорошо снова тебя видеть. - Я подошёл и пожал ему руку. Если он ещё и был слаб, то на его рукопожатии это не сказалось. - Позвать мистера Ковальски или ты сможешь найти дорогу в свою комнату?
- Это не так уж сложно, джино.
- Завтра мы вернём тебя во второе отделение.
- Старое доброе второе отделение.
- Увидимся в среду.
Он так зашаркал, что меня обдало обратной волной.
Когда Прот ушёл я, со смешанным чувством волнения и трепета, слушал запись этого короткого сеанса. С учетом данного мне времени, я был уверен, что смогу помочь Роберту преодолеть препятствия на пути к его излечению. Но сколько времени у нас есть? В 1990 году, мы столкнулись с крайним сроком, заставившим меня пойти на риск, слишком поспешить. Теперь передо мной стояла дилемма похуже: я не имел ни малейшего понятия, как долго Прот будет поблизости. Единственный ключ, который у меня имелся - это его пассивная реакция на моё предложение о встречах трижды в неделю. Если бы он планировал уйти в течение нескольких дней, он, несомненно сказал бы, что "лучше бы им быть продуктивными!" или что-то вроде того. Но я мог и ошибаться, как ошибался и о других вещах, касающихся Прота.
В любом случае, три сеанса в неделю - это всё, чем я владел. Хоть я и не преподавал в осеннем семестре, у меня были и другие неотложные обязанности, не последней из которых были другие мои пациенты, все со сложными и загадочными случаями и каждый заслуживал всего моего внимания. Одной из них была молодая женщина, назовём её Фрэнки (как в старой песне “Frankie and Johnny Were Lovers”), которая оказалась неспособна не только полюбить другого человека, но даже просто не понимала саму концепцию любви. Другим был Берт, кредитный специалист в банке, который тратит всё своё время вне сна на поиск чего-то потерянного, хотя он сам не имеет понятия, что это.
Но, вернёмся к Проту. В течение последних пяти лет было достаточно возможностей обсудить его случай с коллегами, как в МПИ, так и по всему миру. Не было конца предложениям, как решить проблему с моим пациентом. К примеру, один врач из бывшего Советского Союза уверял меня, что Роберта можно быстро привести в чувство, погружая его в ледяную воду на несколько часов в день - бесполезная и бесчеловечная практика, устаревшая десятилетия назад. Все, однако, сошлись во мнении насчёт гипноза, который, вероятно, был лучшим подходом к проблеме Роберта/прота, и я планировал начать с того момента, где я закончил в 1990 году. То есть, попытаться уговорить Роберта покинуть его защитную оболочку, чтобы помочь ему справиться с его чувствами относительно трагических событий 1985 года.
Для этой работы я очень сильно нуждался в помощи Прота. Я чувствовал, что без него шансы на восстановление были невелики. Поэтому, я столкнулся с другой трудностью: если Роберту полегчает, Проту придётся "раствориться", чтобы стать частью полноценной личности. Готов ли он будет сыграть роль в лечении и восстановлении Роберта, если ему придётся пожертвовать собственным существованием?
В пятницу, на следующий день после возвращения Прота, я позвонил Жизель Гриффин, репортёрше, сыгравшей важную роль в выяснении происхождения Роберта, чтобы рассказать ей, что он вернулся. Она регулярно приезжала после исчезновения Прота пять лет назад, якобы чтобы проверить прогресс Роберта, но втайне, я думаю, она надеялась, что Прот вернулся, потому что полюбила его за те месяцы, что она провела в больнице, расследуя его историю для журнала "Конандрум" [Conundrum - загадка (головоломка) - ежегодный журнал, публикующий новаторскую поэзию и произведения в перекрёстных жанрах (из прим. в первой книге)]. Разумеется, она часто всюду путешествует, последним её проектом (возможно, в предвидении возвращения Прота) была статья о НЛО, которые были замечены едва ли не везде. Тем не менее, она всегда оставляла мне номер пейджера, давая понять, что она хочет знать о любых изменениях в состоянии Роберта.
Она была очень рада услышать о появлении Прота и сказала, что будет "так скоро, как сможет". Я, однако, попросил, чтобы она не приезжала, пока он не оправится от "путешествия" (т.е. кататонии) и я имел возможность поговорить с ним, уверяя её, возможно напрасно, что будет ещё масса времени, чтобы заново с ним познакомиться, когда он станет сильнее.
После беседы с Протом я снова позвонил ей, точнее, оставил сообщение, что она может позвонить и назначить встречу, чтобы увидеться с ним. После чего я продиктовал письмо матери Роберта на Гавайи, сообщая ей, что её сын уже не в кататонии, но также не советуя пока что навещать его, пока этот факт не установится. Затем я совершил обход нижних отделений, информируя всех заинтересованных о возвращении Прота, чтобы подготовить почву к его возвращению во второе отделение на следующий день.
Институт расположен таким образом, что наиболее серьёзно больные либо опасные пациенты располагаются на верхних этажах, тогда как менее больные бродят по первому и второму (отделение один и два). Первое отделение, прежде всего, является временным пристанищем для некоторых временных пациентов, приходящих периодически для "настройки", как правило, чтобы откорректировать своё лечение и для тех, кто достиг значительного прогресса в восстановлении и уже близки к выписке. Прот собирался вернуться к обитателям второго отделения, пациентам с серьёзными психическими отклонениями от маниакально-депрессивного психоза до острого обсцессивно-компульсивного расстройства, но не представляющим угрозы для персонала и друг для друга.
Мне не стоило и беспокоиться. Как только я вошёл в отделение, стало очевидно, что все уже знали о возвращении Прота. Психиатрическая больница, в некотором смысле, подобна маленькому городку - новости распространяются быстро и настроения крайне заразительны. Поэтому, накануне переселения Прота, атмосфера была буквально заряжена предвкушением. Даже некоторые из тяжело депрессивных приветствовали меня относительно бодро, а хронические шизофреники, которые месяцами не могли внятно произнести и предложения, осведомлялись, как мне кажется, о моём здоровье. Большинство из этих пациентов, за исключением Рассела и парочки других, никогда даже не встречали его.
***
Жизель появилась в моём кабинете во Вторник утром, без опозданий, как я и ожидал. Я не видел её несколько недель, но я не забыл её сосновый аромат, разрез глаз, как у лани.
Она была одета, как всегда, в старую рубашку, выцветшие джинсы в кроссовки без носок. Хотя ей было уже под сорок, она всё ещё выглядела, как шестнадцатилетняя девчонка с "гусиными лапками". [в оригинале "crow’s-feet" - морщинки в уголках глаз. Прим. пер]. Тем не менее, что-то в ней изменилось. В ней больше не было столько энтузиазма, как пять лет назад. Исчезла застенчивая улыбка, которую я когда-то ошибочно принимал за кокетливую, но которая, как я успел узнать, была частью её истинной простодушной природы. Вместо этого она казалась нехарактерно нервной. Мне подумалось, что она могла опасаться новой встречи с Протом, проблема, я предполагал, в том, что он мог измениться или, возможно, даже забыл о ней.
- Не волнуйся, - заверил я её. - Он всё тот же.
Она кивнула, но смотрящие куда-то вдаль большие карие глаза говорили о том, что она не слышит.
- Расскажи мне, что происходило с тобой последние несколько месяцев.
Её глаза вдруг сфокусировались. - Ох. Я почти закончила отрывок про НЛО. Потому меня и не было поблизости всё это время.
- Хорошо. Они реальны или...
- Зависит от того, с кем говоришь.
- Что ты говоришь себе?
- Я бы сказала, что нет. Но есть множество здравомыслящих, нормальных людей, которые бы с этим не согласились.
- Тем не менее, ты считаешь, что Прот пришёл с КА-ПЭКС.
- Да, но он не прилетал на НЛО.
- Оу. - Я подождал, что, как мне кажется, заставило её снова нервничать.
- Доктор Брюэр?
Я был уверен, что знаю, о чём пойдёт разговор. - Да, Жизель?
- Я хочу вернуться в больницу на некоторое время. Я хочу выяснить, что он, в действительности, знает.
- На счёт НЛО?
- На счёт всего. Я хочу написать об этом книгу.
- Жизель, ты же знаешь, что психиатрическая больница не место для общественной выгоды. Единственная причина, по которой я позволили тебе работать здесь в прошлый раз, это ценные услуги, которые ты нам предоставила. - Она свернулась калачиком в чёрном виниловом кресле напротив моего стола.
- Вы, наверное, будете писать ещё одну книгу о нём, как о пациенте, верно? Моя будет другой. Я хочу выяснить всё, что он знает, собрать в каталог, проверить это всё и посмотреть, чему мир сможет у него поучиться. Его знания, вам придётся признать, довольно удивительны, верите ли вы в то, что он с КА-ПЭКСа или нет. - Она на мгновение склонила голову, затем посмотрела на меня своим умоляющим взглядом лани. - Я не встану на вашем пути, обещаю.
Это меня не убедило. Но я, также, не находил её идею плохой. Я знал, что она может помочь мне наладить отношения с Протом (позже, возможно, и с Робертом) - Вот что я скажу. Вы можете заниматься этим при двух условиях.
Она резко развернулась ко мне лицом, как щенок, ждущий угощения.
- Во-первых, вы можете беседовать с ним только по часу в день. Несмотря на ваше отношение к Проту, он здесь не для того, чтобы помогать вам писать книгу.
- Она кивнула.
- И, во-вторых, вам нужно его согласие. Если он не заинтересован сотрудничать с вами, это конец.
- Я согласна. Но если ему не понравится моя идея, я ведь всё равно смогу навещать его?
- По установленным для посещений часам, на стандартных условиях.
Она, конечно же, знала, что наши правила вполне либеральны и она могла общаться с ним почти каждый вечер и по выходным (поскольку журналисты и любознательные искатели отсеивались, появление у него других посетителей было маловероятно).
- Договорились! - Она вскочила и протянула маленькую руку, которую я взял. - Теперь я могу его увидеть?
Ещё кое-что, - добавил я, когда мы направились (я пропустил Жизель) во второе отделение. - Узнай, если сможешь, когда он собирается уходить.
- Он уходит?
- Не волнуйся - пока ещё нет. Он собирается забрать с собой несколько человек, когда будет уходить.
- Он? Кого?
- Я бы хотел, чтобы ты это выяснила.
Когда мы пришли во второе отделение, мы обнаружили Прота в гостиной в окружении других пациентов, которые, казалось, говорили все одновременно. Полдюжины кошек отделения соревновались за место, чтобы потереться о его ноги. Рудольф, самопровозглашённый "величайший в мире танцор", выписывал пируэты вокруг комнаты. Рассел бегал взад-вперёд, выплакивая "Хвала Господу! С нами Учитель!" Милтон, наш внештатный шутник, кричал "Стулья для постоянной армии!" Другие что-то бормотали, и я сделал мысленную заметку спросить Прота, понимает ли он их язык. Были и подарки: ореховая паста и фрукты (от знавших о его прошлом визите, чтобы стать его любимчиками), нить паутины, невидимый талисман, оставленный на газоне в один дождливый день, пять лет назад в память о "синей птице счастья".
Когда он увидел Жизель, он оторвался от группы и подошёл к ней с распростёртыми объятиями. Он горячо обнял её, затем отступил на шаг и молча посмотрел ей в глаза. Прот, очевидно, с нежностью о ней вспоминал.
Имея массу других обязанностей, я покинул их и поспешил на встречу с моим первым на тот день пациентом.
Когда я достиг своего кабинета, я обнаружил, что господа Родриго и Ковальски уже ждали снаружи с Майклом, двадцатидвухлетним белым мужчиной, пытавшимся убить себя, по крайней мере, трижды, прежде чем поступить в МПИ.
И он не одинок. Количество самоубийств в США и других странах значительно выросло за последние несколько лет, особенно среди молодёжи и, кажется, никто не знает, как объяснить это трагическое явление. Есть много причин, по которым человек пытается покончить с собой: горе, стресс, общая депрессия, неоправданные ожидания, чувство безнадёжности, но ни одна из них не является первопричиной суицидальной тенденции (большинство скорбящих и депрессивных людей не пытаются покончить с собой). Как и во всех медицинских проблемах, каждый случай должен рассматриваться индивидуально. Терапевт должен попытаться определить причину самодеструктивных чувств пациента и помочь ему справиться с ними, предлагая более разумные решения проблем, заставляющих его страдать.
Майкл, к примеру, взял на себя ответственность за смерть своего брата-близнеца и отчаянно желает "сравнять счёт". Хотя он и правда сыграл важную роль в событиях, приведших к гибели его близнеца, но это был несчастный случай, который мог произойти с кем угодно. Мне не удалось убедить его в этом, как, впрочем, и освободить его от чувства ответственности и вины ("Почему он, а не я?")
Но Майк продвинулся по этой логике на одну ступень дальше, чем большинство. Он чувствует ответственность за судьбу каждого, с кем он когда-либо пересекался, боясь, что мог запустить цепную реакцию катастрофических событий. Обычно, он держится подальше от всех, избегает взглядов, мало разговаривает.
Но не в этот раз. Хоть он, как обычно, был неопрятен и небрежно одет, он вошёл в кабинет в хорошем (для него) настроении. Он даже попытался улыбнуться. Я заметил это, надеясь, что это была настоящая перемена в его отношении к жизни. Но было вот что. Он услышал о Проте и с нетерпением ждал встречи с ним. "Не волнуйтесь," - добавил он, глядя мне прямо в глаза, - "Я не собираюсь больше пытаться, пока не пообщаюсь с парнем с КА-ПЭКС". Когда я с сомнением посмотрел на него, он ухмыльнулся и поднял покрытую шрамами руку в армейском приветствии. "Честное скаутское".
Старая психиатрическая аксиома: "Остерегайтесь весёлых самоубийц". Я знал, что он не шутит и, вероятно, ждёт, что скажет Прот о возможном решении его проблем. Но, я разумеется, не прекращу наблюдения и не буду переводить его во второе отделение.
Размышляя о том, что Прот мог бы сделать для Майкла и для остальных, я вдруг понял, что его возвращение столкнуло нас с другой дилеммой. Все пациенты были наслышаны о более раннем визите Прота и их надежды на то, что он снимет с них груз их недугов, как он уже делал для многих наших бывших пациентов, росли, возможно, слишком стремительно. Я не мог сдержать своё любопытство: что же станет с пациентами, подобно Майклу, чьи надежды рухнут, если он не сумеет удовлетворить их радужные ожидания?
Тем вечером я убрался на своём столе, или пытался убраться - когда я закончил он выглядел ненамного лучше, чем прежде - и я нашёл бумагу, уже две недели ожидавшую моего рассмотрения. Я стал изучать её, но всё о чём я мог думать - это моя предстоящая беседа с Протом. Хотя он только вернулся, но я уже чувствовал себя бессильным. В такие моменты я начинаю всерьёз подумывать о досрочном уходе на пенсию, хотя моя жена уже прожужжала мне все уши о том, что это ошибка.
Многие люди придерживаются о психиатрах и, возможно обо всех медиках подобного мнения: Мы работаем, когда захочется, берём большие выходные, тратим много времени на отдых. И, даже когда мы приходим на рабочее место, никакой реальной деятельности не производим и за это получаем огромные гонорары. Поверьте, это вовсе не так. Работа занимает двадцать четыре часа в сутки. Даже когда мы не посещаем наших пациентов и не ходим по вызовам, мы проводим умственную работу над их историями, стараясь думать о том, что мы, возможно, забыли что-то, что может им помочь. И страх сделать ошибку часто берёт верх. Часто мы мало спим, много едим, мало упражняемся - делаем всё то, Против чего выступаем.
Я, наконец, просмотрел дело Прота, к сожалению, ни одной свежей идеи мне в голову не пришло. И я знал, что не смогу спокойно спать ни в ту, ни в последующие ночи, пока у нас с Робертом не выйдет изгнать всех демонов, с грохотом ревущих в глубинах его истерзанного сознания.
БЕСЕДА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На утро перед следующей своей встречей с Протом я получил звонок от Чарли Флина, астронома из Принстона, коллеги моего зятя, который изучал планетарную систему, с которой, как утверждал Прот, он пришёл. Его голос напомнил мне скрипучее колесо. - Почему вы не сообщили мне, что он вернулся? - Спросил он, даже не поздоровавшись - Я...
- Ого. Вы должны понимать, что Прот мой пациент. Он здесь не для вашей выгоды, ни для чьей бы то ни было ещё.
- Не соглашусь.
- Это не вам решать! - Отрезал я. Той ночью я плохо спал.
- А кто занимается подобными вопросами? Он может многое нам поведать. То, что мы от него узнали уже изменило способ нашего мышления в вопросах астрономии, и, я уверен, мы лишь коснулись поверхности. Он нужен нам.
- Моей первичной обязанностью является мой пациент, а не мировая астрономия.
Последовала небольшая пауза, пока он пересмотрел свой подход. - Конечно. Конечно. Смотрите. Я не прошу принести его в жертву на алтаре науки. Всё, чего я прошу, это позволить нам поговорить с ним, когда он не занят лечением или чем-то другим.
Я мог понять его позицию и, действительно, припев начинал звучать знакомо. - Я предложу вам компромисс, - сказал я ему.
- О, нет. Отсылать список вопросов, как в прошлый раз - это не дело.
- Если позволить вам говорить непосредственно с ним, каждый астроном в стране будет готов тарабанить в дверь.
- Но я постучался первым.
- Нет, не вы. Кое-кто попал сюда раньше вас.
- Что? Кто?
- Журналистка, которая помогла нам заполнить пробелы в его истории пять лет назад. Жизель Гриффин.
- Ах. Она. Но что она будет делать с ним? Она не учёный, не так ли?
- Тем не менее, вот вам моё предложение. Вы и все остальные можете общаться с ним через неё. Это приемлемо?
Снова пауза. - Встречное предложение. Я соглашусь с вашим предложением, если смогу встретиться непосредственно с ним только раз. Мы ведь тоже приняли участие в этом деле пять лет назад, когда помогли опознать в нём настоящего учёного, помните?
- Хорошо, но вам придётся договариваться с ней. В её распоряжении час в день.
- Как с ней связаться?
- Я попрошу её связаться с вами.
Проворчав что-то о репортёрах, он повесил трубку. Я тут же позвонил главе нашего секретариата, чтобы запросить всю документацию Прота для Жизель.
- Включить туда стопку писем, полученную нами за последние пять лет?
- Всё, - я сказал ей, что мне не терпится избавиться от всего этого груза.
Когда вышла статья Жизель с участием Прота в 1992 году, на больницу обрушился шквал звонков и писем. В большинстве были запросы информации о родине Прота и просьбы указать, как туда добраться. Когда, спустя три года, вышла книга "КА-ПЭКС", пришло ещё несколько тысяч запросов со всего мира. Многие люди, казалось, хотели найти какой-то способ, помимо суицида, чтобы убраться с планеты. Так как мы не могли ответить на эти вопрос, большая часть корреспонденции была отложена без ответа.
С другой стороны, все запросы на предоставление копий его "доклада", оценки жизни на Земле и его сумеречного прогноза для будущего хомо сапиенс, были выполнены. Данный трактат, "Предварительные замечания по B-TIK (RX 4987165.233)," породило некоторое количество споров среди учёных, многие из которых верили, что его предсказания относительно нашей неминуемой гибели сильно преувеличены, что только сумасшедший назвал бы причиной конца устоявшиеся обычаи, которые, по мнению Прота, питают огонь нашего самосожжения.
Что касается меня, я рассматриваю о