Памятники Куликовского цикла.
Сказание о Мамаевом побоище»: принципы построения и своеобразие композиционных элементов, лирическое и эпическое начала, приемы изображения персонажей, пейзаж и его функции.
«Сказание о Мамаевом побоище» — литературное произведение XV века об исторических событиях Куликовской битвы.
В «Сказании» повествуется о небесных видениях, предвещавших победу русского народа, приводится множество интересных подробностей этого события, в числе которых посольство Захария Тютчева к Мамаю. Наряду с исторически достоверными фактами (маршрут русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле, с переправами через реки Оку и Дон, перечисление князей и воевод, участвовавших в сражении, информация о действиях Засадного полка и так далее), содержит и некоторые легендарные эпизоды.
Автор сказания ошибочно «назначил» в год побоища архиепископом Коломны Геронтия, который заступил на должность более чем через семьдесят лет после битвы. Также произвольно он «назначил» архиепископом Новгорода Еуфимия, хотя человека с таким именем в XIV веке не было на этой должности. Идущее на Куликово поле литовское войско у автора сказания возглавляет великий князь Ольгерд, который умер за три года до Куликовской битвы. Темника Мамая автор сказания величает «царём», а не князем. Будучи церковником, автор сказания старается показать Мамая язычником, поэтому у него, увидев свою погибель, Мамай призывает не только Магомета, но и других богов: Перуна, Салавата, Раклия и Хорса. Также он выдумал рассказ о визите Дмитрия Ивановича к троицкому игумену Сергию Радонежскому, который предсказал победу над некими «половцами», отправку на бой «иноков» с языческими некалендарными именами Пересвет и Ослябя, рязанского князя Олега Ивановича изобразил предателем и придумал поединок перед Куликовской битвой брянского боярина Пересвета с «печенегом» Челубеем.
Сказание о Мамаевом побоище» — наиболее обширный памятник Куликовского цикла, написанный в середине 15 века. Это не только литературный памятник, но и важнейший исторический источник. В нем дошел до нас самый подробный рассказ о событиях Куликовской битвы. В «Сказании» дается описание приготовления к походу и «уряжения» полков, распределения сил и постановка перед отрядами их воинской задачи. В «Сказании» подробно описывается движение русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле. Здесь дается перечисление князей и воевод, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских сил через Дон. Только из «Сказания» мы знаем, что исход сражения решил полк под руководством князя Владимира Серпуховского: перед началом битвы он был поставлен в засаду и неожиданным нападением с флангов и тыла на ворвавшегося в русское расположение врага нанес ему сокрушительное поражение. Из «Сказания» мы узнаем, что великий князь был контужен и найден в бессознательном состоянии после окончания сражения. Эти подробности и ряд других, в том числе и легендарно-эпических (рассказ о поединке перед началом боя инока-богатыря Пересвета с татарским богатырем, эпизоды, повествующие о помощи русским святых, и т. д.), донесло до нас только «Сказание о Мамаевом побоище».
«Сказание» многократно переписывалось и перерабатывалось, вплоть до начала XVIII в., и дошло до нас в восьми редакциях и большом количестве вариантов. О популярности памятника у средневекового читателя как «четьего» (предназначавшегося для индивидуального чтения) произведения свидетельствует большое число лицевых (иллюстрированных миниатюрами) списков его.
Главный герой «Сказания» —Дмитрий Донской. «Сказание» — это не только рассказ о Куликовской битве, но и произведение, посвященное восхвалению великого князя московского. Автор изображает Дмитрия мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи произведения группируются вокруг Дмитрия Донского. Дмитрий — старший среди русских князей, все они — его верные помощники, вассалы, его младшие братья. Образ Дмитрия Донского все еще в основном носит черты идеализации, но и будущие тенденции обращения к личностному началу видны в нем – автор иногда говорит об особых эмоциях ДД (грусть, ярость и пр.)
В «Сказании» поход Дмитрия Ивановича благословляет митрополит Киприан. На самом же деле Киприана в 1380 г. в Москве не было. Это не ошибка автора «Сказания», а литературно-публицистический прием. Из публицистических соображений автор «Сказания», поставивший своей задачей нарисовать идеальный образ великого князя московского, правителя и главы всех русских сил, должен был проиллюстрировать прочный союз московского князя с митрополитом всея Руси. И в произведении литературном он мог, вопреки исторической правде, рассказать о благословении Дмитрия и его воинства митрополитом Киприаном, тем более что формально Киприан действительно был в это время митрополитом всея Руси.
Во время Куликовской битвы в союз с Мамаем вступили рязанский князь Олег и литовский князь Ягайло, сын умершего в 1377 г. литовского князя Ольгерда. В «Сказании» же, описывающем событие 1380 г., литовским союзником Мамая назван Ольгерд. Как и в случае с Киприаном, перед нами не ошибка, а сознательный литературно-публицистический прием. Для русского человека конца XIV — начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество. Это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье-некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела смысла.
Мамай, враг Русской земли, изображается автором «Сказания» в резко отрицательных тонах. Идет противопоставление: если Дмитрий — это светлое начало, глава благого дела, деяниями которого руководит бог, то Мамай — олицетворение тьмы и зла — за ним стоит дьявол. Героический характер события, изображенного в «Сказании», обусловил обращение автора к устным преданиям о Мамаевом побоище. К устным преданиям скорее всего восходит эпизод единоборства перед началом общего сражения инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета с татарским богатырем. Эпическая основа ощущается в рассказе об «испытании примет» Дмитрием Волынцом; опытный воевода Дмитрий Волынец с великим князем в ночь накануне боя выезжают в поле между русскими и татарскими войсками, и Волынец слышит, как земля плачет «надвое» — о татарских и русских воинах: будет много убитых, но все же русские одолеют. Устное предание, вероятно, лежит и в основе сообщения «Сказания» о том, что Дмитрий перед сражением надел княжеские доспехи на любимого воеводу, а сам в одежде простого воина с железной палицей первым ринулся в бой. В плаче Евдокии так же звучат нотки фольлорного плача-причитания.
Описания русского воинства представляют собой яркие и образные картины. В описаниях картин природы может быть отмечена определенная лиричность и стремление связать эти описания с настроением событий. Глубоко эмоциональны и не лишены жизненной правдивости отдельные авторские замечания. Рассказывая, например, о прощании с женами уходящих из Москвы на битву воинов, автор пишет, что жены «в слезах и въсклицании сердечнем не могуще ни слова изрещи», и добавляет, что «князь же великий сам мало ся удръжа от слез, не дався прослезити народа ради».
«Сказание о Мамаевом побоище» представляло для читателей интерес уже тем, что оно подробно описывало все обстоятельства Куликовской битвы. Однако не только в этом привлекательность произведения. Несмотря на значительный налет риторичности, «Сказание о Мамаевом побоище» носит ярко выраженный сюжетный характер. Не только само событие, но и судьба отдельных лиц, развитие перипетий сюжета заставляло читателей волноваться и сопереживать описываемому. И в целом ряде редакций памятника сюжетные эпизоды усложняются, увеличиваются в количестве. Все это делало «Сказание о Мамаевом побоище» не только историко-публицистическим памятником, но и сюжетно-увлекательным произведением.
Сюжет развивается последовательно, действия мотивированы:
1) совет митр. Киприана задобрить Мамая дарами.
2) Посольство Захария Тютчева с дарами.
3) Предательство Олега Рязан. И Ольгерда Литовского (кот на момент битвы умер, но остался в памяти как известный предатель)
4) Стража впереди войска с известием о наступлении
5) Совет Дмитрия с князьями
6) Расстановка войск, засадный полк.
7) Обмен одеждой Дмитрия и боярина Михайло.
8) Поединок монаха Пересвета с татарским воином Челубеем.
9) Ход битвы по часам.
10) Поражение татар, бегство Мамая в Кафу.
11) Возвращение русских в Москву, похороны павших.
Отдельный эпизод: поездка Дмитрия к Сергию Радонежскому в Тройцкий монастырь, предсказание победы + взял двух монахов-богатырей (Пересвет и Ослябя).
Включение деталей и прямой речи – оживление повествования
Введение микросюжетов – произведение беллетристическое.
Важная сюжетная особенность – наличие сквозных линий, связь с отдельными персонажами. (многофигурность) – показана роль отдельных персонажей в событии.
Линии:
1) Гл. линия – Дмитрий Иванович (идеал, образ раскрыт полнее, чем в летописи, черты воина и благочестивый христианина). Характер раскрывает эпизод молитвы.
2) Влад. Серпуховский.
3) Дмитрия Боброк-Данилец. (воевода Серпух)
4) Ольгерд Литовский.
5) Олег Рязанский
6) Михаил Бренко
7) Мамай.
8) Дмитрия Волынец (участвовал в собирании войск)
9) Ольгердовичи.
Линия Пересвета:
- Встреча в Троицком монастырие
- поединок
- Труп после битвы на поле.
Наиболее разработана линия Мамая (развитие лини придает напряженность):
1. Экспозиция и завязка – мотив подстрекания Мамая Дьяволом.
2. Рассказ о переговорах с Ольгердом и Олегом. Сообщение о движении татар к р. Непрядве
3. Кульм – битва
4. Развязка – бесславная гибель в Феодосии после побега.
Особенности: многогранность, наличие микросюжетов, лирических фрагментов (молитвы, описания, плачи).
В композиционном отношении «Сказание о Мамаевом побоище» воспринимает ряд особенностей, намеченных пространной летописной повестью. Это увеличение количества лирических фрагментов (восемь молитв Дмитрия Ивановича, плач княгини Евдокии, проводившей мужа в поход), природных описаний, часть из которых связана с влиянием "Слова о полку Игореве", другие же созданы автором самостоятельно, в число последних входят природные символы в сцене "испытания примет" Дмитрием Волынцем. Появляется новый яркий описательный элемент — изображение русского войска, выступившего в поход, как его увидели князья (и вместе с ними повествователь) с холма. Описание построено на основе сравнений воинских атрибутов с явлениями природы, которые создают впечатление света, исходящего от русского воинства, — этим образом подчеркивается праведность похода московского князя. В тексте повести появляется и видение, пророчествующее гибель многих воинов и победу. Все эти композиционные элементы, как встречавшиеся ранее в жанре воинской повести, так и новые, пришедшие из жанра житий и созданные автором, помогают раскрыть образы героев, передать отношение повествователя к событиям, создать образно насыщенное и эмоционально напряженное повествование.
Наряду с сохранением ряда воинских формул, часто усложненных автором, он использует значительное количество эпитетов, характеризующих качества и состояния героев, множество сравнений, причем увеличивается количество случаев ретроспективной исторической аналогии, которая ограниченно использовалась в предшествующих произведениях воинского жанра, заметной становится роль метафор, особенно подчеркивающих переживания героев. Например, рассказывая о чувствах воинов, увидевших знамения перед битвой, автор передает состояние ратников, принадлежащих к враждующим сторонам: «Мнози люди от обоих унывают, видяще убо пред очима смерть».
По разнообразию отраженных событий и явлений действительности, по сложности структуры и многообразию изображенных персонажей, по характеру использования тропов "Сказание о Мамаевом побоище", подытоживая опыт воинских повестей, в то же время существенно отличается от них. Это одно из первых произведений, стоящих на пути к развитию новых монументальных форм исторического повествования в XVI в.
Задонщина»: политические тенденции и художественные особенности, связь со «Словом о полку Игореве»
Вскоре после Куликовской битвы было написано поэтическое произведение куликовского цикла – «Задонщина». Была найдена в 1852 году. Под таким названием это произведение встречается в самом раннем из дошедших до исследователей списков Кирилло-Белозерского монастыря (70-ые годы XV века. Задонщина дошла в 5 списках 15-17 в.), где оно озаглавлено: «Писание Софония старца рязанца, благослови отче. Задощина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Володимера Андреевича». Памятник этот имеет и другое название: «Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче. Писание Софония старца рязанца». Только из заглавия и известно имя автора – Софоний рязанец, но более достоверных, подробных сведений о нем не имеется. Уже первые исследования «Задонщины» указывают на близость его со «Словом о полку Игореве». Автор шел в своем произведении прежде всего от события, которому этот памятник посвящен, от его высокой оценки, от понимания его исторической роли в жизни страны.
Основной идейный смысл, пафос «Задонщины» - в прославлении Москвы и московского князя, в утверждении, что объединение всех русских князей вокруг московского князя привело к поражению татар. Обращение к «Слову», как к образцу для своего произведения не случайно и не является показателем литературного бессилия, беспомощности. Это обращение к памятнику конца XII века обусловлено исторической эпохой и внутренней близостью этих двух памятников. Время после Куликовской битвы в русской культуре и идеологии характеризуется повышенным интересом к прошлому, к истории Русской земли. В связи с победой на Мамаевом побоище для Софония неизбежно вставал вопрос о татарах в историческом плане, потребность рассмотреть их значение в прошлом, понять причины русских поражений.
Автор сумел уловить основной идейный смысл «Слова» – призыв русских князей к единению перед лицом врага. Зная историю своей родины, он видел, что событие, рассказанное в «Слове», было одним из тех, которые привели Русь к поражению на Калке, а далее- к татарскому игу. Взяв «Слово» за образец, автор как бы сопоставлял события XII и XIV веков. Читатель, знавший «Слово», при чтении «Задонщины» невольно должен был сопоставить их. Ясна была их основная идея – если в стране будет междоусобица, то страну ожидает чье-то иго, а вот если все объединятся под знаменем одного князя – то тогда, как это и произошло после объединения вокруг московского князя, враг будет побежден. В этой идейной связи и кроется причина, побудившая Софония обратиться к «Слову о полку Игореве».
Автор «Задонщины» не просто берет образы из «Слова», а перерабатывает их. Если перед походом Игоря солнце «тьмою путь закрывает», то перед походом Дмитрия Донского солнце «ясно сияет и указывает ему дорогу». В «Задонщине», как и в «Слове», широко использованы образы и сравнения из окружающей природы. Поэтический план «Задонщины» состоит из двух основных частей: «жалости» и «похвалы». Этим двум частям предшествует небольшое вступление, которое ставит своей целью не только настроить слушателя на высокий торжественный лад, но и определить основное тематическое содержание произведения: дать «похвалу» Дмитрию Ивановичу и его брату Владимиру Андреевичу, возвести печаль на восточную страну. Автор подчеркивает генеалогическую связь московского князя с великим князем киевским – Владимиром, как бы устанавливает тем самым родственную преемственность Москвы и Киева. Стиль повествования радостный, мажорный, автор проникнут сознанием конца периода «тучи» и «печали». В «Задонщине», по сравнению со «Словом», значительно усилен христианский элемент, вовсе отсутствуют языческие мифологические образы. В уста героев вкладываются благочестивые размышления, молитвенные обращения, вводятся элементы религиозной фантастики (Борис и Глеб молитву творят «за сродники своя»), русские войска сражаются за «святые церкви, за православную веру». В «Задонщине» подчеркнута политическая роль Москвы и московского князя в борьбе с татарами. И в этом отношении «Задонщина» явилась произведением, пропагандирующим идею сплочения, объединения русских земель вокруг Москвы.
Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор ведет с злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: враги Руси «на реке на Каяле одолеша род Афетов (т. е. русских). И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати (Калкской битвы) до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася». После победы над Мамаем наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем (отбросим, закинем) печаль на восточную страну».
Описывая выступление Дмитрия Донского в поход, автор «Задонщине» говорит, что «солнце ему ясно на встоце (востоке) сияет и путь поведает». В «Слове о полку Игореве» выступление войск Игоря в поход сопровождается солнечным затмением («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). Рассказывая о движении сил Мамая к Куликову полю, автор «Задонщины» приводит картину зловещих явлений природы: «А уже беды их (татар) пасоша (подстерегают) птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици (галки) свои речи говорять, орли хлекчют, а волцы (волки) грозно воют, а лисицы на кости брешут». В «Слове» эти же зловещие предзнаменования сопровождают движение русского войска.
Черты поэтики «Задонщины», характерные для нее и отличающие ее от «Слова о полку Игореве». В «Задонщине» значительно больше, чем в «Слове», образов церковно-религиозного плана: «За землю за Рускую и за веру крестьяньскую», «воступив во златое свое стремя, и взем свой мечь в правую руку, и помолися богу и пречистой его матери» и т. п. Автор «Словао полку Игореве» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам. Ряд оригинальных эпитетов «Задонщины» явно народно-устного происхождения: типичное для былинного стиля словосочетание «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля» и некоторые другие.
Общие темы: превращение героя в животное; плач Ярославны (органичен в С.) – плач жен (не органичен в З.), общие образы, напр., образы природы (животные многочисленные, ветра, реки);
Существуют и отличия З. от Слова: в З. есть авторское обращение к читателям, в С. – нет; Дмитрий – защитник, Игорь – инициатор; в З. нет языческого пласта, который присутствует в С. как в памятники эпохи еще двоеверия (описания природы, характеристики), в З. есть сильная тема христианства, чего нет в С. и что в З. находит отражение в таком рефрене, как «за землю Русскую, за веру христианскую», в З. есть деловой стиль, точные детали.
В конце XIX века французский славист Луи Леже выдвинул гипотезу, согласно которой «Слово о полку Игореве» создано мистификатором XVIII века по образцу «Задонщины» (а не наоборот). Так как связь «Задонщины» со «Словом» не вызывает сомнений, версию Леже приняли все без исключения последующие сторонники версии о поддельности «Слова» (А. Мазон и его группа, А. А. Зимин, К. Трост и его группа, Э. Кинан). Однако некоторые литературоведы (прежде всего О. В. Творогов) отмечали, что пассажи в «Задонщине», параллельные «Слову», не всегда логично вписываются в повествование и содержат много несообразностей, легко объяснимых при традиционном подходе, но маловероятных при версии о вторичности «Слова».
Впоследствии лингвистическими исследованиями Р. О. Якобсона, Л. А. Булаховского и других было показано, что язык «Задонщины» имеет намного больше новых черт, чем язык «Слова». А. А. Зализняк продемонстрировал, что независимые и параллельные «Слову» части «Задонщины» резко различны по синтаксическим параметрам (в то время как «Слово» по этому признаку однородно).