Одним из необходимых условий роста крупной машинной индустрии (и чрезвычайно характерным спутником её роста) является развитие промышленности, дающей топливо и материалы для построек, и строительной промышленности. Начнём с лесопромышленности.
Рубка леса и первоначальная обработка его для собственного потребления составляют исконное занятие крестьянства, входящее почти повсюду в общий круг работ земледельца. Но под лесопромышленностью мы разумеем исключительно приготовление леса на продажу. Пореформенная эпоха характеризуется особенным ростом этой промышленности: спрос на лес быстро возрастал и как на предмет личного потребления (рост городов, увеличение неземледельческого населения в деревнях, потеря крестьянами своего леса при их эмансипации) — и, в особенности, как на предмет производительного потребления. Развитие торговли, промышленности, городской жизни, военного дела, железных дорог и пр. и пр. — всё это вело к громадному увеличению спроса на лес для потребления его не людьми, а капиталом. В промышленных, напр., губерниях цены на дрова росли «не по дням, а по часам»: «в последние 5 лет» (к 1881 г.) «цена дров более чем удвоилась». «Цена на лес стала возрастать гигантскими шагами». В Костромской губ. «с истреблением дров фабриками цена на дрова за 7 лет поднялась вдвое» и т. д. Отпуск лесного товара за границу поднялся с 5947 тыс. руб. в 1856 г. до 30 153 тыс. руб. в 1881 г. и 39200 тыс. руб. в 1894 г., т. е. возрос в пропорции 100: 507: 659.[196]
По внутренним водным путям в Европейской России перевозилось лесных строительных материалов и дров в 1866-1868 годах в среднем по 156 млн. пудов в год, а в 1888-1890 гг. в среднем по 701 млн. пудов в год, т. е. размеры перевозок увеличились более чем вчетверо. По железным дорогам перевозилось в 1888—1890 годах в среднем по 290 млн. пуд., тогда как в 1866— 1868 годах, вероятно, не более 70 млн. пуд.[197]
|
|
То есть вся перевозка лесного товара в 60‑х годах была около 226 млн. пуд., а в 1888—1890 гг. — 991 млн. пуд. — увеличение более чем вчетверо. Громадный рост лесопромышленности именно в пореформенную эпоху стоит, таким образом, вне сомнения.
Какова же организация этой промышленности? — чисто капиталистическая. Лес закупается у землевладельцев предпринимателями — «лесопромышленниками», которые нанимают рабочих для рубки, пилки леса, сплава его и пр. Напр., в Московской губ. земские статистики считали только 337 лесопромышленников из 24‑х тыс. занятых лесными промыслами крестьян.[198]
В Слободском уезде, Вятской губ., считали 123 лесопромышленника («мелкие состоят большей частью подрядчиками у крупных», а последних только 10), а рабочих, занятых лесным делом, 18 865 чел. с заработком по 19% руб. на рабочего. Г-н С. Короленко считал, что во всей Евр. России занято лесными работами до 2‑х миллионов крестьян, и это число вряд ли преувеличено, если, напр., в 9 уездах Вятской губ. (из 11) считали ок. 56430 лесорабочих, во всей Костромской губ. — около 47 тыс. Лесные работы принадлежат к наиболее дурно оплачиваемым; гигиенические условия их отвратительны, и здоровье рабочих подвергается сильнейшему разрушению; положение рабочих, заброшенных в лесную глушь, наиболее беззащитное, и в этой отрасли промышленности царят во всей своей силе кабала, truck-system и тому подобные спутники «патриархальных» крестьянских промыслов. Приведём в подтверждение этой характеристики несколько отзывов местных исследователей. Московские статистики указывают на «обязательный забор харчей», понижающий обыкновенно в значительной степени заработки лесорабочих. Костромские лесорабочие «живут в лесах артелями в устроенных наскоро и плохо избушках, в которых нет печей, а отапливаются они очагами. Плохая пища из плохого приварка и хлеба, обратившегося за неделю в камень, отвратительный воздух… постоянно полусырая одежда… всё это должно производить пагубное влияние на здоровье лесопромышленников». Народ в «лесных» волостях живёт «гораздо грязнее», чем в отхожих (т. е. волостях с преобладанием отхожих промыслов). О Тихвинском уезде Новгородской губ. читаем: «Земледелие составляет побочный источник дохода, хотя во всех официальных данных вы найдёте, что народ занимается хлебопашеством… Всё, что получает крестьянин на существенные свои надобности, зарабатывается им на заготовке и сплаве леса у лесопромышленников. Но скоро настанет кризис: лет через 5—10 лесов уже не будет…» «Занимающийся на лесных промыслах скорее бурлак; зиму он проводит в стану лесной трущобы,.. а на весну, по отвычке от домашних работ, его уже тянет на сплав и сгонку дров; одна только страдная пора да сенокос заставляют его сделаться оседлым»… Крестьяне находятся в «вечной кабале» у лесопромышленников.[199]
|
|
Вятские исследователи отмечают, что наём на лесные работы приурочивается обыкновенно ко времени взыскания податей, что забор жизненных припасов у хозяев сильно понижает заработки… «Как лесорубы, так и дроворубы получают около 17 коп. за летний день и около 33 коп. в день с лошадью. Такая ничтожная плата — недостаточное вознаграждение за труд, если вспомнить, что промысел этот выполняется при самой антигигиенической обстановке» и т. д. и т. д.[200]
|
|
Итак, лесные рабочие представляют из себя одну из крупных составных частей сельского пролетариата, имеющего ничтожные клочки земли и вынужденного продавать свою рабочую силу на самых невыгодных условиях. Занятие это в высшей степени неправильное и непостоянное. Лесорабочие образуют поэтому ту форму резервной армии (или относительного перенаселения в капиталистическом обществе), которую теория назвала скрытою («Das Kapital»): известная (и, как мы видели, немалая) часть сельского населения должна быть постоянно готова взяться за подобную
работу, должна постоянно нуждаться в ней. Таково условие существования и развития капитализма. По мере того, как истребляются леса при хищническом хозяйстве лесопромышленников (а этот процесс идёт с громадной быстротой), — всё сильнее чувствуется нужда в замене дров каменным углём, всё быстрее развивается каменноугольная промышленность, которая одна только в состоянии служить прочным базисом для крупной машинной индустрии. Наличность дешёвого топлива, которое бы можно было получить в любое время в любом количестве за определённую и малоколеблющуюся цену, — таково требование современной фабрики. Лесопромышленность не в состоянии удовлетворить этому требованию.[201]
Поэтому преобладание лесопромышленности над каменноугольной промышленностью в деле доставки топлива соответствует малоразвитому состоянию капитализма. Что касается до общественных отношений производства, то в этом отношении лесопромышленность относится к каменноугольной промышленности приблизительно так же, как капиталистическая мануфактура относится к крупной машинной индустрии. Лесопромышленность означает самое примитивное состояние техники, эксплуатирующей первобытными способами природные богатства; каменноугольная промышленность ведёт к полному перевороту в технике и к широкому употреблению машин. Лесопромышленность оставляет производителя крестьянином, каменноугольная промышленность превращает его в фабричного. Лесопромышленность оставляет почти в полной неприкосновенности весь старый, патриархальный строй жизни, опутывая заброшенных в лесной глуши рабочих худшими видами кабалы, пользуясь их темнотой, беззащитностью и раздроблённостью. Каменноугольная промышленность создаёт подвижность населения, образует крупные индустриальные центры и неизбежно ведёт к общественному контролю за производством. Одним словом, описываемая смена имеет такое же прогрессивное значение, как смена мануфактуры фабрикою.[202]
Строительное дело первоначально входило точно так же в круг домашних работ крестьянина, — и продолжает входить поныне, поскольку сохраняется полунатуральное крестьянское хозяйство. Дальнейшее развитие ведёт к тому, что строительные рабочие превращаются в специалистов-ремесленников, которые работают по заказу потребителей. В деревнях и в небольших городах такая организация строительной промышленности значительно развита и в настоящее время; ремесленник сохраняет обыкновенно связь с землёй и работает на весьма узкий круг мелких потребителей. С развитием капитализма сохранение этого строя промышленности становится невозможным. Рост торговли, фабрик, городов, железных дорог предъявляет спрос на совершенно иные постройки, непохожие ни по своей архитектуре, ни по своей величине на старинные здания патриархальной эпохи. Новые постройки требуют очень разнообразных и дорогих материалов, требуют кооперации масс рабочих самых разнообразных специальностей, требуют продолжительного времени для своего завершения; размещение этих новых построек совершенно не сообразуется с традиционным размещением населения: они возводятся в больших городах или пригородах, среди незаселённых мест, по линиям строящихся жел. дор. и т. п. Местный ремесленник превращается в отхожего рабочего, которого нанимает предпринимателъ-подрядчик, постепенно втирающийся между потребителем и производителем и превращающийся в настоящего капиталиста. Скачкообразное развитие капиталистического хозяйства, смена продолжительных плохих годов периодами «строительной горячки» (подобно переживаемой ныне, в 1898 г.) даёт громадный толчок расширению и углублению капиталистических отношений в строительном деле.
Такова, по данным русской экономической литературы, пореформенная эволюция рассматриваемой промышленности.[203]
Особенно рельефно выражается эта эволюция в территориальном разделении труда, в образовании отдельных обширных районов, в которых рабочее население специализируется на том или ином виде строительных работ.[204]
Подобная специализация районов предполагает уже образование крупных рынков на строительные работы, а в связи с этим образование капиталистических отношений. Приведём для иллюстрации данные об одном из таких районов. Покровский уезд Владимирской губернии издавна славится плотниками, которые уже в начале столетия составляли более половины всего населения. После реформы плотничество продолжает усиливаться.[205]
«В плотницком районе элементом, аналогичным мастеркам и фабрикантам, являются подрядчики», которые обыкновенно выходят из наиболее ловких членов плотничьей артели. «Нередки случаи, когда подрядчик в 10 лет наживает 50—60 тыс. рублей и более чистой прибыли. Некоторые подрядчики имеют по 300—500 плотников и сделались уже настоящими капиталистами… Недаром говорят здешние крестьяне, что «нет выгоднее торговли плотниками»». Трудно рельефнее охарактеризовать самую суть современной организации промысла! «Плотничество наложило глубокий отпечаток на весь склад здешней крестьянской жизни… Крестьянин-плотник мало-помалу отвыкает от земледелия, а впоследствии и совсем бросает его». Жизнь в столицах наложила на плотника отпечаток культурности: он живёт несравненно чище окрестных крестьян и резко выделяется своей «интеллигентностью», «сравнительно высокой степенью умственного развития».[206]
Всё число строительных рабочих в Европейской России должно быть весьма значительно, судя по имеющимся отрывочным данным. В Калужской губ. строительных рабочих считалось в 1896 г. 39 860, и местных и отхожих. В Ярославской губ. в 1894/95 г. — по официальным данным — 20 170 чел. отхожих. В Костромской губ. — около 39% тыс. отхожих. В 9-ти уездах Вятской губ. (из 11) — около 30 тыс. отхожих (в 80‑х годах). В 4‑х уездах Тверской губ. (из 12) — 15 585, и местных, и отхожих. В Горбатовском уезде Нижегородской губ. — 2221, и местных, и отхожих. Из Рязанской губ., по официальным данным 1875-1876 гг., выходило в год не менее 20-ти тыс. одних плотников. В Орловском уезде Орловской губ. — 2 тыс. строительных рабочих. В 3‑х уездах Полтавской губ. (из 15) — 1440. В Николаевском у. Самарской губ. — 1339.[207]
Судя по этим цифрам, число строительных рабочих в Европейской России должно составлять не менее 1 миллиона человек.[208]
Эту цифру надо скорее признать минимальною, ибо все источники свидетельствуют, что число строительных рабочих быстро возрастает в пореформенную эпоху.[209]
Строительные рабочие представляют из себя образующийся промышленный пролетариат, связи которого с землёй, — очень слабые уже в настоящее время[210], — с каждым годом ослабевают всё более и более. По своему положению строительные рабочие резко отличаются от лесных рабочих, приближаясь более к фабричным. Работают они в крупных городских и промышленных центрах, которые, как мы видели, значительно поднимают их культурный уровень. Если падающая лесная промышленность характеризует малоразвитые формы капитализма, мирящегося ещё с патриархальным строем жизни, то развивающаяся строительная промышленность характеризует высшую стадию капитализма, ведёт к образованию нового класса промышленных рабочих и знаменует глубокое разложение старого крестьянства.
X ПРИДАТОК ФАБРИКИ
Придатком фабрики мы называем те формы наёмного труда и мелкой промышленности, существование которых непосредственно связано с фабрикой. Сюда относятся прежде всего (в известной своей части) лесные и строительные рабочие, о которых мы уже сказали и которые иногда прямо входят в промышленное население фабричных центров, иногда принадлежат к населению окрестных деревень.[211]
Далее, сюда относятся рабочие на торфяных болотах, разрабатываемых иногда самими владельцами фабрик[212]: возчики, грузчики, укладчики товара и вообще так называемые чернорабочие, которые составляют всегда немалую часть населения фабричных центров. В Петербурге, напр., перепись 15 дек. 1890 г. зарегистрировала 44 814 чел. (об. пола) в группе «подёнщиков, чернорабочих»; затем 51 тыс. чел. (об. пола) в перевозочной промышленности, из которых 9 тыс. специально занимаются перевозкой тяжестей и кладей. Затем, некоторые вспомогательные для фабрики работы ведутся мелкими «самостоятельными» промышленниками; в фабричных центрах или в окрестностях их появляются такие промыслы, как приготовление бочонков для маслобойных и винокуренных заводов, плетение корзин для укладки стеклянной посуды, выделка коробов для укупорки скобяных и слесарных изделий, изготовление колодок для плотничьих и слесарных инструментов, изготовление шпилек для сапожных заведений, «дуба» для кожевенных заводов и пр.[213], плетение рогож для укупорки фабричных продуктов (в Костромской и других губерниях), приготовление «соломы» для спичек (в Рязанской, Калужской и других губерниях), клеение бумажных коробок для табачных фабрик (в окрестностях Петербурга), изготовление древесного порошка для уксусных заводов, обработка мелкими прядильнями (в Лодзи) отладочной пряжи, развившаяся вследствие требования крупных фабрик и т. д. и т. д. Все эти мелкие промышленники точно так же, как и вышеуказанные наёмные рабочие, либо принадлежат к промышленному населению фабричных центров, либо к полуземледельческому населению окрестных селений. Далее, когда фабрика ограничивается производством полуфабриката, она вызывает иногда к жизни мелкие промыслы, занятые дальнейшей обработкой его; напр., механическое производство пряжи дало толчок кустарному ткачеству, около горных заводов появляются «кустари», производящие металлические изделия и пр. Наконец, и капиталистическая работа на дому является нередко придатком фабрики[214].
Эпоха крупной машинной индустрии характеризуется во всех странах широким развитием капиталистической домашней работы в таких отраслях промышленности, как, напр., конфекционная. Выше мы уже говорили о том, насколько распространена такая работа в России, какими условиями она отличается и почему нам представляется более правильным описать её в главе о мануфактуре.
Для сколько-нибудь полного описания придатка фабрики необходима полная статистика занятий населения или монографические описания всей экономической жизни фабричных центров и их окрестностей. Но и те отрывочные данные, которыми мы должны были ограничиться, показывают, как неправильно распространённое у нас мнение об оторванности фабричной промышленности от других видов промышленности; — фабричного населения от населения, не занятого в стенах фабрик. Развитие форм промышленности, как и всяких вообще общественных отношений, не может происходить иначе, как с большой постепенностью, среди массы переплетающихся, переходных форм и кажущихся возвращений к прошлому. Напр., рост мелких промыслов может выражать (как мы видели) прогресс капиталистической мануфактуры; теперь мы видим, что и фабрика может развивать иногда мелкие промыслы. Работа на «скупщика» тоже бывает придатком и мануфактуры и фабрики. Чтобы правильно оценить значение подобных явлений, необходимо поставить их в связь со всем строем промышленности на данной стадии её развития и с основными тенденциями этого развития.