Заседание открывает и ведет Нгуен Ай Куок. Авторитет его в партии, среди патриотов непререкаем. В числе тех участников пленума, кто впервые встретился с основателем КПИК, находился тогда еще совсем молодой коммунист Хоанг Куок Вьет. Когда его познакомили с пожилым худощавым мужчиной, сказав, что это «представитель Коминтерна товарищ Нгуен Ай Куок», юноша так разволновался, что только крепко стиснул руку нового знакомого, не сумев вымолвить ни слова в ответ на его приветствие.
«Нгуен Ай Куок! Это имя было знаменем для всех членов партии, — вспоминает Хоанг Куок Вьет, — для всех тех вьетнамцев, кто встал на сторону революции, кто страдал, видя свою страну порабощенной, одним словом, для всех, чьи сердца бились в одном ритме с сердцем народа и отчизны. Когда до нас, каторжников Пуло-Кондора, дошла весть о его аресте в Гонконге, нас охватила безмерная тревога. Узнав, что Международная организация помощи борцам революции вырвала его из лап английской полиции, мы как бы сбросили с плеч непосильную тяжесть. И потом очень часто с любовью и восхищением вспоминали мы, подпольщики, имя Нгуен Ай Куока. Мало кто из нас верил, что когда-нибудь удастся лично встретиться с ним…»
Участники пленума, заседавшего 10 дней, сделали глубокий анализ причин и хода развития второй мировой войны и выразили твердую уверенность, что она неизбежно закончится полным поражением фашизма.
— Гитлеровская Германия, разгромив Францию, подчинила себе пол-Европы, — говорил Нгуен Ай Куок, который был основным оратором по вопросам международного положения. — Фашисты готовятся к нападению на Советский Союз, первое в мире государство рабочих и крестьян. Но мы, коммунисты, твердо убеждены в том, что день нападения Гитлера на Советский Союз станет началом конца германского фашизма. Можно с полной уверенностью сказать, что, если первая империалистическая война привела к образованию СССР, то на этот раз в результате разгрома фашизма социалистические революции победят во многих других странах.
Эти его мысли нашли отражение в резолюции пленума. В ней указывалось, что вьетнамская революция является составной частью мировой революции и выступает на стороне международного антифашистского движения. Поэтому судьба народа Вьетнама на данном этапе впервые за долгие годы его развития оказалась непосредственно связанной с судьбой Советского Союза. Победа вьетнамской революции зависела целиком от того, сумеют ли антифашистские силы выстоять в тяжелейшей борьбе против фашистской оси.
Участники пленума одобрили решения предыдущих пленумов о переориентации тактической линии партии и о выдвижений на передний план задач национально-освободительной борьбы.
— Три восстания вспыхнули одно за другим в течение нескольких месяцев, — говорил Нгуен Ай Куок. — В сентябре 1940 года — в Бакшоне, через два месяца — в Намки, и, наконец, уже в январе этого года произошло вооруженное выступление тонкинских стрелков в Долыонге, в провинции Нгеан. Эти события — яркое свидетельство того, что наш народ — это народ героев, который только и ждет случая, чтобы подняться на борьбу с оружием в руках. Сегодня более чем когда-либо народ полон решимости добиться освобождения. Этот беспредельный революционный энтузиазм мы должны оценивать по достоинству и умело использовать. Задача партии — работать под флагом патриотизма среди всех социальных слоев и групп, собирать силы на борьбу за спасение родины, за изгнание французов и японцев.
Участники пленума записали в резолюции, что знамя национального освобождения находится в надежных руках КПИК, которая призывает всех, кому дорога судьба вьетнамской нации, становиться в ряды борцов: «На нынешнем этапе интересы отдельных людей, отдельных классов должны быть подчинены интересам нации, так как речь идет о жизни и смерти, о существовании нашей страны. Если задача национального освобождения не будет решена, если нация не обретет независимости и свободы, то не только вся наша родина, весь народ навеки останутся в оковах рабства, но и не добьются удовлетворения своих прав ни отдельные личности, ни какой-либо класс».
Еще год назад Нгуен Ай Куок высказал своим товарищам идею о необходимости создания массовой патриотической организации, которая по своим задачам, структуре, а также по названию носила бы самый широкий общенациональный характер, а компартия выступала бы в качестве ее руководящего ядра. В ходе пленума эта идея получила практическое воплощение. Подходящее для новой организации название было найдено после долгих обсуждений и споров. Предложенный кем-то вариант «Лига борьбы за национальное возрождение» встретил решительные возражения. Эти святые для каждого вьетнамца слова уже замарали прояпонские элементы — они называли национальным возрождением Вьетнама замену французских колонизаторов японскими оккупантами. Не подходило также и определение «антиимпериалистический», так как оно было довольно радикальным по отношению к тем целям, которые ставили коммунисты перед новым национальным фронтом. Истина родилась в спорах: новая организация была названа «Лигой независимости Вьетнама». Нгуен Ай Куок настоял на том, чтобы дать лиге и сокращенное, обиходное название, которое было бы звучным, легко запоминалось и увлекало массы. Так появилось на свет короткое и точное, как выстрел, слово «Вьетминь», которое много лет звучало набатом, звавшим народ на борьбу за освобождение родины, наводило страх на колонизаторов и их приспешников.
По решению пленума находившиеся под контролем партии антиимпериалистические патриотические организации, созданные из представителей различных слоев населения — рабочих, крестьян, молодежи, женщин, военнослужащих, буддистов, — стали именоваться «обществами спасения родины». В принятой пленумом программе Вьетминя говорилось, что Вьетминь, ставя интересы нации превыше всего, готов протянуть руку всем лицам и организациям, если «они искренне хотят бороться за изгнание японцев и французов, чтобы образовать независимый и свободный Вьетнам». Как показали последующие события, программа Вьетминя, составленная на базе требований общедемократического характера, в том числе с учетом интересов национальной буржуазии, отвечала стремлениям самых широких слоев населения и явилась надежной основой для их объединения в общенациональном фронте.
VIII пленум на основе анализа обстановка в стране и на международной арене впервые четко сформулировал, что в создавшихся условиях единственно возможный путь к победе революции — это вооруженное восстание. В резолюции пленума указывалось, что «подготовка к восстанию является центральной задачей партии и народа на данном этапе». Опираясь на опыт Нгетиньских Советов и руководимых партией восстаний в Бакшоне и Намки, пленум по-новому сформулировал тактическую линию партии при подготовке вооруженного восстания: вначале создание повсюду, где позволяют условия, партизанских баз, затем вооруженные восстания с захватом власти в отдельных, в первую очередь труднодоступных для войск противника районах и, наконец, переход в нужный момент, когда сложатся необходимые объективные и субъективные предпосылки, в том числе и на международной арене, к всеобщему вооруженному восстанию.
Это важное решение VIII пленума справедливо рассматривается во вьетнамской историографии как творческое развитие марксистско-ленинской науки о вооруженном восстании применительно к конкретным условиям колониального Вьетнама.
Новый подход продемонстрировали участники пленума и к решению национального вопроса. Раньше в документах партии национальный вопрос ставился в рамках созданного колонизаторами Индокитайского Союза. Участники VIII пленума, исходя из углубившихся с приходом японских оккупантов различий в социально-политическом развитии трех стран Индокитая, предложил решать национальный вопрос в рамках каждой страны отдельно. В этой связи прежний лозунг, записанный в программе партии, о «создании правительства федеративной республики Индокитая», был заменен лозунгом «создания Демократической Республики Вьетнам». Такой подход позволил сорвать планы вражеской пропаганды сеять рознь между патриотическими силами Вьетнама, Камбоджи и Лаоса и, как показали дальнейшие события, способствовал активизации национально-освободительной борьбы в трех соседних странах. Вместе с тем было еще раз подчеркнуто, что национально-освободительные революции в трех странах тесно связаны между собой и должны, чтобы одержать победу, опираться друг на друга, оказывать друг другу помощь и поддержку.
Хижина, где проходили заседания пленума, находилась в глухом уголке джунглей, где редко ступала нога человека. То и дело доносились из чащи истошные вопли обезьян, раскатистый рык тигров, неумолчный стрекот и пересвист разноцветных диковинных птиц. Увитые лианами заросли, скрывавшие хижину от посторонних глаз, были настолько густы и труднопроходимы, что в них практически не было движения воздуха. Участники пленума по утрам пробирались глотнуть свежего воздуха к опушке леса, где террасами на холмах раскинулись рисовые поля.
К концу работы и эта возможность исчезла. Несколько дней бушевали тропические ливни — это напоминало снежную лавину в горах, такой стоял рев и грохот обрушивавшихся сверху бурных потоков воды, и речушка, неподалеку от которой находилась хижина, вышла из берегов. Вода затопила сваи и подступала прямо к порогу хижины.
Трудно было поверить, что именно здесь, в этом глухом краю, где на десятки верст в округе не встретить человека, в условиях почти что первобытных, в бамбуковой хижине на сваях, вокруг сколоченного наспех стола сидели руководящие деятели Компартии Индокитая и принимали решения, которые имели историческое значение для судеб вьетнамской нации, всего революционного движения в Индокитае.
Среди членов партии давно уже утвердилось в обращении слово «донгти» — товарищ. К Нгуен Ай Куоку же редко кто так обращался. В Пакбо местные жители дали ему прозвище Тху Шон — Лесной житель, а так как он уже носил бороду и усы, называли его дедушка Тху. Но какой же он был дедушка, если у него даже на висках еще не пробилась седина, а в работе его всегда отличали поистине неиссякаемая энергия и молодой задор. Поэтому с легкой руки кого-то из партийцев за ним закрепилось обращение «бак» — так во Вьетнаме, особенно в деревнях, обращаются обычно младшие к старшему. На русский язык это слово можно перевести как «дядюшка», хотя такой перевод, к сожалению, не передает всего диапазона нюансов и оттенков, вкладываемых в это обращение вьетнамцами. Так с тех пор и стали обращаться к Нгуен Ай Куоку: вначале — Бак Тху, затем — Бак Хо, когда он стал Хо Ши Мином, а в последние годы жизни — просто Бак. И если это общепринятое обращение «дядюшка» было написано с большой буквы, каждый знал, что речь идет о Президенте Хо Ши Мине.
Когда вода немного спала и наконец прояснилось затянутое несколько дней подряд свинцовыми тучами небо, участники пленума стали собираться в дорогу. Первыми отправлялись делегаты из центральных и южных провинций, которым предстоял долгий путь. Прощаясь с ними, Нгуен Ай Куок спросил:
— Вы не забыли, что я вам наказывал? Ни в коем случае не нести с собой документы пленума.
Тут же выяснилось, что некоторые сочли слова Нгуен Ай Куока излишней предосторожностью. Предвидя трудности связи с ЦК, они записали материалы пленума на крохотных клочках бумаги, свернули их в трубочки и тщательно зашили в швах одежды. Нгуен Ай Куок потребовал тут же уничтожить все записи и сердито отчитал виновных:
— Сколько раз я вам говорил, но вы ничего не хотите слушать. Ведь еще наши предки говорили: «И в джунглях есть тропинки, и у стен есть уши». Вспомните, сколько уже было провалов. Самым молодым из вас немногим более 20 лет, остальным под тридцать. Впереди еще вся жизнь. А представляете, чего стоило нашей революции подготовить из вас преданных и стойких бойцов? Если по собственной халатности погибнете в лапах врага, кто заменит вас? Еще раз повторяю: все документы пленума получите позже от связного.
Массовые аресты членов партии в Кантоне, Гонконге, Сайгоне, многообразный опыт жизни подпольщика научили Нгуен Ай Куока неослабному вниманию к вопросам конспирации и бдительности. По его инициативе в Пакбо разработали разветвленную систему охраны тех мест, где находился руководящий штаб: вначале пещеры Кокбо, затем хижины в джунглях, куда он переместился во второй половине 1941 года. На подступах к партизанскому району несли охрану местные жители, на наиболее опасные направления высылались по ночам партизанские дозоры, наконец, круглосуточное дежурство было организовано вокруг самого штаба.
Вместе со всеми на ночную вахту регулярно выходил и Нгуен Ай Куок, хотя многие протестовали против этого, ссылаясь на его возраст и слабое здоровье. Поскольку протесты не помогали, договорились не будить старшего товарища, когда подходил его черед. Однако это мало помогало. В особенно темные ночи случалось и такое: кто-нибудь выходит на дежурство вместо Бак Тху; слушает ночную тишину, нарушаемую лишь истошными воплями обезьян, доносящимися из глубины леса; ему досаждают москиты, он взмахивает рукой, отгоняя их, и вдруг его рука натыкается на спину человека. Оказывается, это Бак Тху, который давно уже неслышно заступил на свою вахту.
Один из ветеранов КПВ, By Ань, долго живший с Нгуен Ай Куоком в Пакбо, вспоминает, какое большое значение придавал он вопросам конспирации, без знания основных законов и методов которой, подчеркивал он, не может быть настоящего революционера. Однажды в Каобанг, рассказывает By Ань, прибыла новая связная от ЦК партии с письмом для товарища Тху. Она вошла в пещеру Кокбо и, увидев там человека в одежде нунга — это был Нгуен Ай Куок, — обратилась к нему. Тот взял письмо и сказал ей: «Товарища Тху пока нет, я его связной и передам ему письмо». Связная, ее звали Ми, осталась надолго в партизанской зоне, занималась на политических курсах. Через несколько дней она заметила, что основную часть занятий проводит все тот же связной товарища Тху. «Да, — подумала она тогда, — поистине необычные люди эти революционеры. Простой связной, а как все здорово объясняет». Товарища Тху она так больше и не встретила, но не раз слышала, как на курсах увлеченно рассказывали о каком-то Нгуен Ай Куоке. После окончания курсов Ми направили в провинцию Хадонг, где она участвовала в вооруженном восстании. В августе 1945 года, когда победила Августовская революция, был опубликовал состав Временного правительства Демократической Республики Вьетнам. Однако в нем она не увидела фамилий ни Тху, ни Нгуен Ай Куока, о которых так много говорили в Пакбо, потому что к тому времени этот человек уже стал Хо Ши Мином. И только 2 сентября 1945 года, когда на ханойской площади Бадинь появились члены нового правительства, она вдруг, к изумлению своему, обнаружила, что президент ДРВ, оказывается, все тот же связной товарища Тху, которому она передала письмо. Тут только Ми все и поняла.
Благодаря усилиям Нгуен Ай Куока, постепенно прививавшего своим соратникам чувство высокой бдительности, колониальной охранке так и не удалось в течение нескольких лет обнаружить местонахождение руководящего штаба революции, хотя, как говорилось выше, у нее и имелись сведения о пребывании на территории провинции Каобанг руководителя КПИК. Не раз вражеские лазутчики оказывались в нескольких сотнях метров от расположения штаба, однако так и не сумели его обнаружить.
С расширением деятельности патриотов в провинции власти усилили репрессивные меры. Повсюду на дорогах и горных тропах, ведущих в этот район, появились «зеленые кушаки» — солдаты императорских войск безопасности. Появился приказ о введении комендантского часа. Тот, кто с наступлением ночи оказывался за пределами своей деревни, немедленно подвергался аресту. По данным, которые удалось раздобыть патриотам, охранке стали известны многие самые потаенные убежища партизанской зоны, в том числе, возможно, и местопребывание руководящего штаба.
Было принято решение любыми путями переправить Нгуен Ай Куока в более безопасный район. Однако сделать это оказалось не так-то просто. Ночью в джунглях передвигаться почти невозможно, да и легко нарваться на засаду. Идти же днем сквозь плотный кордон агентов безопасности казалось чистейшим безумием. Где же выход? И вот, когда все уже были близки к отчаянию, Нгуен Ай Куок, молча выслушивавший, сидя на скамье, различные варианты, неожиданно обратился с вопросом к местным товарищам:
— Скажите, кому-нибудь из вас доводилось пользоваться услугами шаманов-знахарей?
— Да, наверное, всем, и не один раз, — в недоумении ответили они.
В этих краях врачей испокон веку и в глаза не видывали, а всякую дурную болезнь изгоняли из больного с помощью кудесников или шаманов, которые пользовались здесь, как и у всех отсталых народов, непререкаемым авторитетом.
— Тогда приготовьте мне все, что полагается иметь шаману, — твердо сказал Нгуен Ай Куок.
Ему выделили в провожатые молодого нунга-партийца. Собрали среди жителей деревни по частям то, что входило в реквизит шаманов. И вот наконец сборы закончены. На плече у провожатого коромысло с плетеными корзинами, в них пара фолиантов по черной магии, деревянные печатки с магическими знаками, коробка с гусиными перьями, небольшой медный гонг, благовонные палочки, живой цыпленок, из которого шаманы, исцеляя больного, выпускают кровь, и вместительная бутыль деревенского самогона. Нгуен Ай Куок облачен в черное долгополое платье, расшитое загадочными иероглифическими письменами, на ногах матерчатые тапочки, на голове повязка в форме тюрбана, за спиной соломенная конусоугольная шляпа-нон, в руках бамбуковый посох.
В путь тронулись ближе к полудню. Первый полицейский пост. На вопрос офицера провожатый ответил, что ведет шамана к больной жене. Так удалось пройти несколько постов. Неожиданно впереди они увидели группу крестьян, возвращавшихся с рынка, которые шли в том же направлении. Переглянувшись друг с другом, Нгуен Ай Куок и его провожатый решили смешаться с ними. Однако только они успели пройти несколько сот метров, как увидели впереди очередной пост службы безопасности. Несколько солдат подошли к ним и стали потрошить корзины, внимательно рассматривая каждую вещь. Они даже полистали «колдовские» книжки и ощупали цыпленка.
В это время из дверей поста вышел начальник службы безопасности здешней общины.
— И куда же это вас в такую жару несет? — лениво спросил он обыскиваемых.
— Да вот веду шамана к больной теще, — угодливо отвечал провожатый.
— Вот здорово! — обрадовался начальник. — А у меня жена хворает. Прошу вас, почтеннейший, зайдите и в мой дом.
— Что вы, начальник, какой из него знахарь. Он только простуду лечит, — с явной растерянностью забормотал провожатый. — К тому же на ухо туговат.
Он бросил взгляд по сторонам и неожиданно заметил неподалеку одного знакомого активиста из общества спасения родины. Провожатый инстинктивно нащупал в потайном месте пистолет. «Если дело станет плохо, — подумал он, — дам сигнал этому человеку, и попробуем, угрожая оружием, скрыться в лесу. В округе немало наших, они помогут».
Тем временем начальник подошел к неподвижно стоявшему шаману и, тронув его за плечо, повторил:
— Почтеннейший, прошу вас, зайдите на минутку ко мне, посмотрите мою жену.
Шаман медленно повернул голову и, приставив ладонь к уху, что есть мочи гаркнул:
— Чего?
Зубы его обнажились, и начальник увидел, что они золотисто-черного цвета. Красить зубы черным лаком, чтобы предохранить их от порчи, — это стародавний обычай во Вьетнаме. И сейчас в деревнях можно встретить немало людей преклонного возраста с эбеновыми зубами с алой каймой от жевания бетеля. Перед тем как отправиться в путь, Нгуен Ай Куок предусмотрительно натер себе зубы молодой древесной смолой и стал совсем похож на деревенских стариков.
— Видите, начальник, я же говорил — глухой он. А теща у меня так хворает, так хворает, — запричитал провожатый.
— Ну ладно. Скажи старику, пусть все-таки на обратном пути заглянет ко мне. — Начальник величаво взмахнул рукой, давая понять, что разрешает идти дальше.
Оставшийся путь прошли без приключений. Достигнув места назначения, провожатый рассказал товарищам в деталях, как все было. По лицу его от пережитого волнения градом катил пот, и он то и дело возбужденно восклицал:
— У дядюшки Тху такая выдержка, такая выдержка! Если бы не он, я бы все испортил.
В июне 1941 года Нгуен Ай Куок от имени Вьетминя пишет обращение к соотечественникам, в котором призывает их подниматься на борьбу за национальное освобождение. Он говорит им, что французские колонизаторы «проводят в нашей стране политику притеснения, террора и убийств» и в то же время «безропотно выдали нас Японии… В результате наш народ изнывает от двойного гнета: он превращен в рабочий скот для французских колонизаторов и в рабов для японских захватчиков».
«Разве повинен наш народ, — спрашивал Нгуен Ай Куок, — что столь тягостна его судьба? Примирился ли он со своей участью, живя в столь тяжелых условиях? Нет. Решительно нет! Более 20 миллионов потомков Лак Лонга и Хонг Банга[18]никогда но смирятся с положением рабов».
Обращение заканчивалось страстным призывом: «Бойцы революции! Время настало! Выше вздымайте знамя восстания, ведите народ всей страны на свержение господства японских и французских захватчиков!»
Этот призыв разнесся но всей стране. Листовки с текстом обращения передавались из рук в руки. В деревнях и городах работали партийные агитаторы. Слово Нгуен Ай Куока проникало в сердца людей, поднимало их на борьбу.
Движение Вьетминь набирало силу. То в одной, то в другой общине провинции Каобанг возникали новые общества спасения родины, отряды самообороны. Постепенно партизанские опорные базы стали создаваться и в соседних провинциях. Между тем развитие партизанского движения проходило в крайне неблагоприятных условиях. Практически не было оружия, партизаны были вооружены пиками, саблями, кинжалами. Но главное — не хватало надежных партийных активистов, политически грамотных и преданных делу революции, которые вели бы широкую агитационную работу в массах. На совещаниях и партийных собраниях Нгуен Ай Куок часто повторял:
— Революционное движение подобно приливу, а надежные, преданные активисты подобны сваям, которые удержат песчаные наносы, когда вода схлынет.
В своей работе с партийными кадрами Нгуен Ай Куок, мотивируя необходимость тех или иных действий, часто ссылался на исторический опыт ВКП(б) как образец революционного творчества. Переведенный им «Краткий курс истории ВКП(б)» стал для партийных активистов в Накбо основным учебным пособием, настольной книгой. Многие из них запомнили такой эпизод. В партизанской зоне с ростом силы Вьетминя и расширением рядов обществ спасения родины участились случаи убийств местных реакционеров — старост и других прислужников властей. Нгуен Ай Куок подверг серьезной критике эти действия. Он напечатал на машинке в нескольких экземплярах выдержки из «Краткого курса», где говорилось об отрицательном отношении ленинизма к индивидуальному террору, и разослал их в партийные ячейки с указанием ознакомиться и принять к исполнению.
Политические курсы, открытые в окрестностях Цзинси, продолжали свою работу и в Пакбо. За околицей деревни высилась внушительная скалистая гора, на склоне которой прилепился динь — общинный дом, выполнявший в старом Вьетнаме роль культового дома, клуба и места для сходок крестьян. За общинным домом обнаружили в скале глубокую, скрытую от взоров расселину, где могли разместиться несколько десятков человек. Здесь и решили проводить занятия.
Заместитель председателя Совета Министров СРВ Во Нгуен Зиан вспоминает: «Товарищи Фунг Ти Киен, By Ань, Фам Ван Донг и я делали предварительные наброски учебной программы, каждый по своей теме — пропаганда, организационная работа, изучение теории, революционная борьба. А Бак руководил нами. Он работал с каждым из нас настойчиво, терпеливо, требуя предельной тщательности и четкости. Обращал наше внимание не только на содержание материала, но и требовал писать ясно, коротко, сжато, простыми словами, понятными широким массам. Чем бы он ни занимался, что бы ни делал, он постоянно ставил перед нами вопрос за вопросом, делая особый акцент на практической деятельности — ведь только она приносит конкретные результаты. Максимально возможная конкретность и тщательность — этот стиль работы, принятый на наших лесных курсах политучебы, произвел на меня глубокое впечатление, и я постоянно хранил его в своей памяти в годы войны Сопротивления, в нашей работе в армии. Как на курсах, так и в своей последующей работе я снова и снова убеждался, что именно простые, доходчивые слова, отвечающие сокровенным чаяниям народа, легче всего поднимают широкие массы на борьбу. Если я и добился результатов в своей работе в освобожденных районах, то благодаря в первую очередь пройденной в Пакбо школе, благодаря тому, что я, как и 40 других наших товарищей, работал и учился там на курсах политучебы».
Поскольку Нгуен Ай Куок провел долгое время в Советском Союзе, поэтому его часто просили рассказать о жизни в этой далекой стране, да и сам он любил ссылаться на примеры из жизни трудящихся России. Он рассказывал людям, многие из которых еще были неграмотны, о том, как страдал русский народ под гнетом царизма и как появилась созданная Лениным партия рабочего класса, которая подняла народ на битву за свободу, счастье и равенство. Рассказывая об этом слушателям, в широко раскрытых глазах которых светилось неподдельное восхищение услышанным, он внезапно делал паузу и, рассекая ладонью воздух, чеканя каждое слово, решительно говорил:
— То, что сделали трудящиеся России, можем и должны сделать и мы. Наша задача — учиться у русской революции. После победы революции, поверьте мне, братья, и в нашей стране будет построено такое же прекрасное общество, как в Советской России.
То было тяжелейшее для советского народа время, когда фашистские полчища по горящим дорогам Белоруссии и Смоленщины рвались к сердцу Советской страны — Москве. Многие слушатели курсов, да и близкие друзья Нгуен Ай Куока с тревогой спрашивали его: выдержит ли Советский Союз такой страшный удар?
— Фашисты похваляются, что быстро сокрушат Советский Союз, но этому никогда не бывать, — твердо отвечал он. — Даже в XIX веке, когда Россия задыхалась в тисках царской деспотии, непобедимый дотоле Наполеон был разгромлен русским народом. Теперь же Россия — социалистическое государство, ее народ уже два десятилетия живет при социализме, он познал радость новой жизни, где нет эксплуатации человека человеком, где жизнь становится день ото дня все краше. Советский народ высокоорганизован, сознателен, воспитан в духе патриотизма и верности революционным идеалам, им руководит славная Коммунистическая партия. Разве можно одолеть такой народ? Родина мировой революции будет стоять насмерть. Поверьте мне, Красная Армия вскоре перейдет в контрнаступление и погонит фашистов туда, откуда они пришли.
Здесь он обычно делал паузу и, обведя глазами притихших слушателей, торжественно заканчивал:
— День, когда советский народ одержит победу, должен стать сигналом для нашей революции. Чтобы приблизить этот славный час, мы должны с вами сегодня работать, не щадя сил.
После этих его слов даже у самых отчаянных скептиков и маловеров глаза зажигались огнем радости и веры в победу революции, и казавшиеся прежде незначительными задания, особенно по ведению работы среди населения, приобретали совсем иной, особый смысл.
Агитационно-пропагандистской, идейно-воспитательной работе среди масс Нгуен Ай Куок придавал первостепенное значение, постоянно напоминая об этом своим соратникам. Глубокая пахота — хороший рис, любил повторять он. Чтобы создать вооруженные силы революционного народа, подготовить все необходимые субъективные условия для победы всеобщего вооруженного восстания, необходимо прежде всего иметь армию пропагандистов и агитаторов, политическую армию. При этом он ссылался на исторический опыт КПСС. В качестве наиболее яркого примера эффективности целенаправленной политической работы он любил приводить период с лета по октябрь 1917 года в истории российской революции, когда партия большевиков под руководством В. И. Ленина сумела привлечь на свою сторону самые широкие массы трудящихся, добившись повсеместной большевизации Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В начале седьмой главы «Краткого курса истории ВКП(б)», повествующей об этом периоде, он вложил закладку, на которой записал свою любимую поговорку: «Прямое дерево не боится умереть стоя».
Он лично инструктировал и экзаменовал партийных активистов, которые после окончания курсов направлялись в глухие уголки провинции Каобанг и соседних провинций Баккан и Лангшон, чтобы создавать там новые опорные базы, вести пропаганду в пользу Вьетминя.
— Представьте себе, что я неграмотный деревенский житель, а вы пришли ко мне в дом агитировать меня за революцию, — говорил он, а глаза его при этом лучились лукавой улыбкой. — Ну-ка посмотрим, с чего вы начнете…
Некоторые из агитаторов сами еще были неграмотными, да к тому же им было запрещено носить при себе какие-либо письменные материалы — нередки были случаи, когда агенты безопасности убивали арестованных на месте, только обнаружив у них газету Вьетминя. В помощь агитаторам Нгуен Ай Куок написал 30 стихотворений, каждое на отдельную тему: как агитировать правительственных солдат, женщин, стариков, буддистов, католиков и т. д.
Всех, кто возвращался в Пакбо после выполнения задания, Нгуен Ай Куок приглашал к себе в хижину и заставлял рассказывать от начала до конца: что и как они говорили местным жителям, как те реагировали на их агитацию, в чем сомневались. Выслушав, тут же разъяснял, где были допущены ошибки. Особенно доставалось от него тем, кто обнаруживал пренебрежение к основным требованиям работы среди населения.