— Это сделает их более осторожными.
Он зашвырнул ружье в кусты, ведь у них не было ни пуль, ни пороха. Они бежали почти прямо на запад, солнце светило сквозь голые
деревья, а ежевика и прочие кусты цеплялись за штаны, царапали руки и головы. Они двигались слишком шумно и не могли оторваться от преследователей, но слышали и их, а иногда между ветвями мелькала синяя форма. Но никто больше не стрелял.
Двигаться было нелегко, и Стивен вдруг громко охнул, упал на одно колено и снова поднялся.
— Что с тобой? — спросил Джереми.
— Лодыжка... Чертова кроличья нора. Подвернул! Ничего страшного.
— А еще через несколько секунд он сказал:
— Беги дальше один.
— Черта с два, — сказал Джереми, замедляя бег.
— Даже не думай! Слушай. — Стивен откинул с глаз волосы. — Нам лучше разделиться — они не смогут преследовать обоих... и не будут. Они слишком напуганы... А выбирать будут наугад, но скорее всего побегут за мной. Я смогу за себя постоять — и не из таких передряг выпутывался... А ты — нет.
Лес поредел, перед ними оказался ручей, а дальше — снова лес.
— Слушай, Джереми... Если тебя поймают, назови вымышленное имя... Скажи, что это я во всем виноват! А если не поймают, беги со всех ног домой... Пока!
Еще с минуту они находились рядом, потом Джереми перепрыгнул
через ручей, а Стивен резко свернул направо и прихрамывая побежал по редколесью. В ожидании пули Джереми казалось, что его спина стала шириной в два ярда. Но пули не последовало. Один таможенник упал, а другой помог ему подняться. Лес снова стал густым, слава тебе Господи.
Джереми бежал слишком близко к морю, здесь не найти хорошего укрытия. Он подвернул ногу после прыжка и задыхался. Но и таможенники наверняка тоже.
Через три-четыре минуты он оказался на пляже, одном из тех, что они видели вчера. Песок и низкие, острые камни. Если побежать сюда, он станет легкой мишенью, даже с приличного расстояния ему могут попасть
в ногу. Чуть выше за деревьями скрывался дом. Большой и полуразрушенный, окруженный развалинами каменной ограды. Тяжело дыша, Джереми оглянулся. Таможенников он не увидел, но услышал треск сломанных веток. Они тоже замедлили бег, но были где-то поблизости. Похоже, они все-таки выбрали его. Вероятно, потому что он побежал прямо — они могут даже и не понять, что беглецы разделились, пока лес снова не поредеет.
Не исключено, что к тому времени, как они появятся из леса, он сумеет последовать примеру Стивена и скрыться. Ограда находилась в четверти мили от дома. Чтобы добраться до нее, придется пробежать сотню ярдов по открытой местности, а желательно, чтобы его не заметили. Рискованно, но другой вариант — бежать полмили по пляжу или попытаться срезать через поля с пасущимся скотом, на север.
Он рискнул, позабыв о боли в ноге и рези в легких. Страх удвоил его скорость. Стена оказалась выше, чем выглядела вначале, Джереми хотел перелезть через нее, но не сумел и побежал к воротам, нашел разрушенную часть ограды высотой всего в пять футов и перепрыгнул. Он упал в неглубокую канаву с другой стороны и лежал там, пытаясь надышаться, как будто из легких вышел весь воздух.
Прошло несколько секунд. Он огляделся — канаву трудно считать укрытием. Рядом пара кустов ежевики, молодые деревца без листвы, груды сломанных кирпичей и штукатурки. Преследователям всего-то нужно залезть на стену и осмотреться. Неподалеку росли кусты. Джереми пополз к ним, а добравшись, уткнулся в юбку.
Девушка уставилась на него.
— Что ты здесь делаешь, парень? — спросила она.
Не успел он ответить, как послышался топот ног. У ограды таможенники остановились и двинулись вдоль нее, потом подошли к воротам. Туда же вышла и девушка.
— Вы что-то ищете? — спросила она.
— Ой, мисс, просим прощения, мы тут идем по следу двоих парней...
двоих мерзавцев... двоих отщепенцев... — сказал тот, что пониже ростом, глотая воздух.
— Двоих или шестерых? — спросила девушка.
— Двоих, мэм. Э-э... мисс Тревэнион. Не пробегали тут?
— Я никого не видела, Парсонс. Почему вы за ними гонитесь?
— Контрабанда бренди, мисс... Нападение на таможенника во время исполнения обязанностей, мисс... И не остановились, когда им приказали. Владение... Незаконное владение французским люггером.
— Боже ты мой, — сказала девушка, — это серьезные обвинения, Парсонс. Надеюсь, вы схватите всех шестерых.
— Двоих, мисс, — поправил ее высокий, заглядывая через ворота. — Ежели мы их схватим, их могут и к смертной казни приговорить.
— Очень на это надеюсь, — ответила девушка.
Они помолчали. Коротышка кашлянул и собрался уходить.
— Не позволите ли осмотреть ваши владения, мисс? — спросил высокий.
Девушка уставилась вдаль.
— Не думаю, что мой брат это одобрит.
— Правда, мисс? Просто...
— Просто вы не верите мне на слово, что я не видела двух беглецов от правосудия?
— Не совсем так, но...
— Парсонс, а как зовут вашего напарника? Кажется, мы не знакомы.
— Это не так, мисс! — неловко произнес высокий. — Но мы преследовали этих двоих прямо до края вашего пляжа, и я не думаю, что они могли подеваться куда-нибудь окромя ваших владений. Может, вы их
и не заметили, а они где-нибудь прячутся.
— Парсонс, — сказала девушка. — Вы ведь главный?
— Да, мисс Тревэнион.
— Тогда прошу вас, позвольте мне самой разобраться. Ступайте со своим напарником на пляж или куда считаете нужным, но не смейте вторгаться в мои владения. Я сообщу своему управляющему, а он даст указания слугам всё тщательно обыскать. Если через полчаса вы никого не найдете, возвращайтесь. К тому времени мы закончим поиски, и если отыщем тех двух негодяев, что вы описали, даю слово, мы вам их выдадим. Вас это устроит?
Они снова замолчали. Таможенников это явно не устроило, уж точно
не высокого, но он ничего не мог поделать. Они кивнули и прикоснулись ко лбам — оба во время преследования потеряли шляпы, — а потом убрались восвояси. Вскоре их неторопливые шаги по сырому песку стихли за воротами. Девушка прислонилась к воротам и проводила таможенников взглядом. Через некоторое время она обернулась.
— Ну что, парень?
Глава четвертая
I
Росс покинул Лондон с Клоуэнс и Энисами седьмого февраля, и двенадцатого они оказались дома. Демельза уже получила письмо, написанное после бала и сообщающее о планах, и ждала их. Впрочем, путешествия непредсказуемы, так что она не знала точного времени и даже дня прибытия, пока не услышала стук копыт по булыжнику.
Демельза задумалась, наступит ли однажды такое время, когда она, располневшая, покрывшаяся бородавками и поглупевшая от старости, не будет так радоваться мужу, стоящему в дверном проеме, когда ее руки перестанут трястись, а все внутри — дрожать. Если и наступит, то нескоро.
А сейчас он здесь, как всегда высокий, утомленный после тяжелой миссии. Его лицо после португальской инфлюэнцы стало чуть более серым и бледным. Он неулыбчиво разглядывал ее, пока Гимлетт забирал багаж, а Джереми помогал Клоуэнс спуститься.
— Что ж, Росс, я надеялась, что вы прибудете сегодня.
— Ты получила письмо?
— Да, получила.
Она сделала несколько шагов к нему, он — к ней. Росс взял ее за руку
и поцеловал в щеку, затем, словно невзначай, в губы. Она поцеловала его в ответ.
— Все благополучно?
— Да, все хорошо.
Он осмотрелся, узнавая знакомые вещи.
— Мы надеялись приехать раньше, но в Грэмпаунде у кареты сломалась ось, и нас задержали на два часа.
Первые несколько мгновений они казались незнакомцами.
— А как Изабелла-Роуз?
— Спит.
— С ней все хорошо?
— Да. Она подросла.
— Как и Клоуэнс. Подросла, несомненно. Я глазам своим не мог поверить на балу.
— Она хорошо выглядела?
— Прекрасно. Но ты не захотела поехать в Лондон вместе с ней?
— Я боялась, что мы разминемся — ты поедешь одной дорогой, а я другой.
— Я об этом не подумал. Сожалею, что так долго отсутствовал.
— Да, прошло много времени.
Он отпустил ее. Джереми и Клоуэнс еще не вошли. Росса удивило такое проявление тактичности.
— Вы ужинали? — спросила Демельза.
— Перекусили. Вполне достаточно.
— Не думаю. Клоуэнс наверняка захочет чего-нибудь.
— Отлично. Твоя стряпня для нас теперь будет в новинку.
— Надеюсь, хотя бы неплохой.
— Ты сама должна знать.
Возникла пауза, затем Демельза улыбнулась:
— Я скажу Джейн.
— Незачем так торопиться.
Демельза остановилась. Росс подошел к ней сзади, коснулся лицом ее щеки и глубоко вдохнул.
— Росс, я...
— Помолчи, — попросил он, не отпуская.
Ужин прошел довольно оживленно, но сначала переговаривались лишь Джереми и Клоуэнс. Джереми беззаботно обсуждал новости на шахте
и ферме, будто во всем мире не было ничего важнее. Эффи, их средняя свинья, на прошлой неделе родила девять поросят, а Кэрри, старая, должна опороситься со дня на день. В понедельник они перебирали кукурузные стога и обнаружили множество мышей. Джереми, не любитель крови, поспешил уйти, а вот Белла, что немного пугает, осталась до конца и, кажется, получала от происходящего удовольствие. Они планировали уже закончить со вспашкой, но Мозес Вайгас и Дик Кобблдик одновременно слегли с инфлюэнцей, а у Эрна Лобба началась ангина.
Посреди этого ничего не значащего разговора Джереми прервался, оглядел присутствующих и замолчал.
— А ты встретился с Джеффри Чарльзом, отец?
И Росс рассказал.
Беседа зазвучала по-новому: теперь говорил в основном Росс, рассказывая о битве при Буссако, о Лиссабоне, о своем возвращении и безумии короля. Cлушали и комментировали всей семьей — как в старые времена. Не хватало лишь личного разговора, взаимодействия между Россом и Демельзой. Они все еще были скованы, смущены присутствием
друг друга. Понадобится время, чтобы отношения стали прежними.
Лишь раз, всего один раз, Росс взглянул на Демельзу иначе, и она подумала: а знают ли наши дети, предполагают ли, что случится, когда мы уйдем наверх? Знаю ли я сама? Буду ли я с ним такой же, как всегда?
Многим позже, уже практически в полночь, когда они заново познали друг друга, но еще не спали, она сказала:
— Эта разлука далась мне тяжело, Росс. Правда. Я провела в этой постели столько долгих одиноких ночей. Я чувствовала себя так, словно уже вдова.
— А потом этот паршивец снова появляется... Понимаю. Мне тоже было одиноко. Но, в конце концов, есть и радость — радость воссоединения этой ночью.
— Знаю. Я очень счастлива этой ночью. Но нет ли риска, что после очередного твоего отъезда мое сердце не будет биться как прежде?
— Сейчас это нам не грозит, так что давай решать проблемы по мере их поступления...
В комнате еще горела свеча. Гореть ей оставалось, наверное, минут десять, если конец фитиля не упадет в кипящий воск.
— Жизнь состоит из равновесия, противовеса и контраста. Прости, если звучит нравоучительно, но ведь так оно и есть. Делая выбор, человек или приобретает, или теряет очень многое, и никто не может точно взвесить все выгоды или убытки. Когда меня ранило на реке Джеймс в 1785 году, и я попал в лазарет, какой уж был, хирург, какой уж был, решил не ампутировать ногу в первые несколько дней, а посадил меня на строгую диету. Вообще никакой еды, кровопускания, слабительное и сильно разбавленное вино. Через пять дней, когда у меня спала температура, он понял, что умирать я не собираюсь, и разрешил мне поесть. Мне принесли первое вареное яйцо. Это было, словно нектар... Кажется, я никогда не ел ничего вкуснее. Видишь, через лишения...
— Кажется, я понимаю, о чем ты, — отозвалась Демельза. — Этой ночью я — твое вареное яйцо.
Кровать затряслась от смеха Росса:
— Нет. Ты моя курочка. — Он утопил пальцы в ее волосах. — Пушистая, гладкая и кругленькая.
— Если я что и высидела, то теперь я старая курица, и мой гребень потускнел от отсутствия заботы.
— Это не навсегда, я обещаю. Клянусь, мы срастемся и будем одной плотью.
— Не слишком удобно.
— Я ужасный человек? Росс взял ее за руку.
— Зачастую.
— Почему кто-то должен чувствовать себя ужасно или грустно после такого воссоединения?
— Может, потому что оно было слишком хорошим?
— В какой-то степени. Может, человеческий разум не привык к полному счастью. Было бы оно сегодня частичным, а это вполне вероятно,
и кто знает...
— Тебе так кажется?
— Чуть раньше казалось.
— Но теперь нет.
— Нет. Такой странный приступ меланхолии.
— Значит, меланхолия.
Росс заворочался.
— Когда я жил у Джорджа Каннинга, то нашел томик стихов некоего Герберта. Я запомнил такие сточки: «Приятный день, неся прохладу и покой, венчает небеса с землей...» — Он посмотрел на мерцающую свечу.
— Сегодня между нами не было ничего похожего на прохладу и покой, но были и небеса, и земля...
— Боже ты мой, мне кажется, это самое красивое из того, что ты мне когда-нибудь говорил, — сказала Демельза, не давая воли эмоциям.
— Нет, я же наверняка говорил еще что-нибудь красивое...
— Конечно, говорил. Я складываю все эти слова в специальную шкатулочку памяти, и, когда чувствую себя забытой, извлекаю их и раздумываю над ними, — она замолчала и замерла.
— Что теперь? — спросил Росс.
— Ты сказал всё правильно, хотя и не совсем. То, что произошло сегодня между нами — ненормально. Наши чувства давно уже должны были охладеть, стать спокойнее. А я чувствую себя, как в первый раз, когда ты повел меня в постель в этой комнате. Помнишь, я тогда надела платье твоей матери.
— Ты меня соблазнила.
— А когда всё закончилось, так не казалось. Ты зажег еще одну свечу.
— Хотел получше узнать тебя до утра.
Демельза снова замолчала.
— Может, и правда настала пора для меланхолии... Это случилось двадцать четыре года назад. Теперь у нас взрослые дети, и пора бы уже прекратить заниматься любовью, как юные возлюбленные. Наверное, меня
околдовали...
— А я хромаю на одну ногу.
— Как она, кстати?
— Не лучше, но и не хуже. А твои головные боли?
— Я молилась святому Петру, чтобы ты не вернулся на прошлой неделе.
— И он ответил на твои молитвы, так ведь? Впереди еще две с половиной недели, прежде чем нам снова придется поволноваться.
— После сегодняшней ночи ты, наверное, истощен.
— Это точно... Но как по-твоему, неужели я тоже кое-что не вспоминаю, находясь вдали от дома?
— Я на это надеюсь.
— Неужели, по-твоему, я не помню ту ночь, когда я вернулся из Сола после ловли сардин? Тогда всё было по-другому. Той ночью я в тебя влюбился. Прежде это было лишь физическое влечение... Но без чувств это ничто. Не стоит даже и вспоминать. Просто убогая возня. К счастью, с тех пор между нами такого не было.
— Боже! Благодарю тебя, что я не таков, как прочие люди [8].
— Ты что, читала Библию?
— Я вспомнила фарисеев.
— В пользу фарисеев можно многое сказать.
Росс поднес ее руку к своему лицу.
— Ты к чему-то прислушиваешься? — спросила Демельза через некоторое время.
Он закатился смехом.
— Ну всё, ты меня поймала. Да, я слушаю кое-что — стук твоего сердца.
— Так не очень удобно.
Росс медленно наклонился и положил голову ей на левую грудь.
— Оно там.
Он отпустил ее руку и обхватил грудь ладонью.
— Свеча догорает, — сказала Демельза.
— Я знаю. А это имеет значение?
— Ничто не имеет значение, кроме тебя, — ответила она.
II
Позже, когда уже поднялась луна и осветила небо, как будто
зарождалась заря, Росс сказал:
— Мне так много нужно тебе рассказать.
— Так расскажи. Я не собираюсь спать этой ночью.
— До встречи с Джеффри Чарльзом...
— Что?
— Я наткнулся на одного старого знакомого, твоего бывшего воздыхателя. Капитана МакНила.
— Иисусе! Это было так давно. Как он?
— Теперь он уже полковник.
— Джеффри Чарльз... Ты мало рассказывал о нем сегодня.
— Не хотел, чтобы Джереми решил, будто я его нахваливаю или восхищаюсь им... Он лишился части лица. Но это его не портит.
— Джеффри Чарльз тебя заботит больше, чем Джереми?
— Разумеется, нет. Это совсем другое.
— Но у вас с Джеффри Чарльзом явно много общего.
— Мы часто сходимся во взглядах и чувствах.
— А с Джереми?
— Ну, Джереми гораздо моложе.
Демельза ждала, когда Росс еще что-нибудь добавит, но он молчал. Несмотря на его заверения, Демельзе показалось, что он чего-то не договорил.
— А Клоуэнс? — спросил Росс. — Я слышал, она увлечена каким-то молодым человеком.
— Кто тебе сказал?
— Она сама. По дороге домой. Мы провели ночь в Марлборо. Я немного ее подпоил, и она пришла ко мне и села на кровать.
— Вероятно, она рассказала тебе больше, чем мне.
— Сомневаюсь. Клоуэнс честна, честна с нами обоими.
— Думаю, она сильно увлечена, Росс. Иногда невозможно быть честной с другими людьми, потому что не можешь быть честной с собой.
— Она сказала, что поговорила с тобой, и ты посоветовала ей на несколько недель уехать.
— Я ей предложила. Она согласилась. Думаю, она опасалась, как и я бы на ее месте, что всё зайдет слишком далеко и слишком быстро.
— Он тебе не нравится?
Демельза заворочалась.
— Дело не в этом. Не совсем в этом... Может, у меня крестьянская подозрительность к чужакам.
— Странная характеристика для себя самой! Что за самоуничижение?
На сей раз она не поддалась на уловку.
— Он появился... из моря, полумертвым, его выловили Джереми, Пол
и Бен. Сначала он сказал, что его собственный корабль затонул во время шторма. Потом признался, что это неправда, а на самом деле он был канониром на приватире, который наткнулся на два французских фрегата и затонул, а капитан погиб. Он...
— Тоже не похоже на правду, — прервал ее Росс.
— Почему?
— Французские фрегаты не топят приватиры. Они их захватывают и приводят в порт в качестве трофея. Французские капитаны не такие идиоты, чтобы лишать себя денег.
— Даже если те дерутся до конца?
— Никто не дерется до конца. По крайней мере, со времен Гренвиля. Одиноко закричала разбуженная луной чайка, как будто навсегда
потеряла надежду.
Демельза положила голову на плечо Россу.
— Ты похудел. Это инфлюэнца? Там она косит всех подряд.
— Всего несколько фунтов. Мелочи. Твоя стряпня скоро вернет мне брюшко.
— У тебя его никогда и не было. Ты такой неугомонный, что никогда не набираешь вес.
— Неугомонный? Мне стоит побеспокоиться, если Клоуэнс влюбилась в мерзавца.
— Не думаю, что он такой. Почти уверена. К тому же, возможно, нам
и не о чем волноваться.
— Почему?
— Он пропал, почти так же неожиданно, как и появился. Сказал, что его приватир захватил небольшой трофей и оставил его на Силли, и попросил Джереми, Пола и Бена отвезти его туда на «Девушке из Нампары». Так они и сделали, Пол и Бен пришли обратно на «Девушке из Нампары», а Джереми помогал Стивену Каррингтону привести сюда люггер. Но им пришлось идти в Меваджисси, потому что Стивен хотел продать корабль там, и во время шторма они укрылись в бухте, как я понимаю, в Вериан-бэй. Там они пришвартовались — это верное слово? — на день, а потом Стивен Каррингтон послал Джереми одного пешком, а сам уплыл. С тех пор никто о нем не слышал.
— Клоуэнс знает?
— Думаю, Джереми ей уже рассказал.
— Так что, наверное, она не зря уезжала.
— Возможно. Конечно, в любое время он может снова появиться. Их начал одолевать сон.
— Клоуэнс покорила кое-кого в Лондоне, — сказал Росс.
— В Лондоне? Кого?
— Лорда Эдварда Фитцмориса. Брата лорда Лансдауна, богатого и одаренного пэра. Мне кажется, младший брат тоже талантлив, хотя, вероятно, не в области политики.
— И что произошло?
— Они познакомились на приеме герцогини Гордон. Похоже, он увлекся Клоуэнс и пригласил ее на чай к своей семье.
— А потом?
— Она отказалась.
— Ох! Какая жалость!
— Кэролайн тоже так решила. Когда она узнала, то расстроилась и сказала, что от подобного приглашения просто неприлично отказываться, и она заставила Клоуэнс в это поверить. Конечно же, вряд ли это так. Кэролайн принялась за старые игры.
— И что дальше?
— Кэролайн настояла на том, что на следующий день пошлет записку
в дом Лансдаунов на Беркли-сквер. Она написала, что хочет нанести визит леди Изабел Петти-Фитцморис, и не может ли она взять с собой мисс Клоуэнс Полдарк. Ее просьбу удовлетворили.
Демельза тихонько вздохнула.
— Это так непохоже на нашу Клоуэнс, с растрепанными волосами скачущую по пляжу на Неро.
— Точно.
— И ты позволил Кэролайн запугать Клоуэнс?
Росс засмеялся.
— Позволил. Когда Кэролайн что-то втемяшется в голову, ее не переубедить. Сначала я отверг эту идею, но потом поразмыслил и решил, что с подобной дуэньей Клоуэнс ничего не грозит, а чай в такой утонченной компании расширит ее горизонты.
— Надеюсь, это и произошло. Что там было?
— Они пили чай.
— Нет, Росс, хватит насмехаться.
— Думаю, что Фитцмориса оскорбил отказ Клоуэнс, и в конце концов его честь была восстановлена. Его тетушке наша дочь понравилась, и Фитцморис предложил мисс Полдарк посетить их поместье Бовуд в Уилтшире, где они проведут несколько летних недель, с подходящим
сопровождением, разумеется.
Демельза стряхнула с себя сон.
— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я ее сопровождала?! Боже ты мой!
— А кто ж еще? Но судя по словам Клоуэнс в Марлборо, она не горит желанием принимать приглашение, даже если это невежливо.
Демельза поразмыслила над этим.
— Мне кажется, если ее попросили, то следует согласиться... А ты что думаешь? Кэролайн так бы сказала.
Росс поцеловал ее в плечо.
— Спи. Уже петухи пропели.
— Ну да...
Оба замолчали.
— А война? — спросила Демельза через некоторое время.
— Продолжится, как я и сказал за ужином, благодаря полному перерождению принца-регента.
— Интересно, почему он передумал в последний момент?
— Не имею представления.
— А твои друзья имеют?
— Высказывают догадки, конечно же.
— А ты каким-либо образом с этим связан? — спросила Демельза через несколько секунд.
— Почему ты спросила?
— Наверное, именно поэтому ты задержался по пути домой. Не думаю, что ты остался только ради голосования, спинным мозгом чую, ты как-то замешан. Твоя поездка в Португалию и...
— Если бы я знал то же, что чует твой спинной мозг, я бы стал личным советчиком Веллингтона.
— Я просто раздавлена.
— Вовсе нет... Что до перемены точки зрения принца, то скорее всего, тут множество причин... Разумеется, в любое время он может и передумать... Но надеюсь всё же, что нескоро.
— Ты хочешь, чтобы война продолжалась?
— Я хочу почетный мир. Но любое примирение сейчас означает бесчестье.
— И значит, Джеффри Чарльз пока не вернется домой за наследством.
— Он может вернуться когда угодно. Он сказал мне, что уже отслужил свой срок, но сомневаюсь, что он уедет. Мы несем слишком большие потери.
— Именно этого я и боюсь, — сказала Демельза.
Росс лег на спину, положил руки за голову и посмотрел на рождающийся за окном рассвет.
III
— Отец, ты знаешь Тревэнионов? — спросил Джереми.
Они возвращались с шахты после первого визита Росса на Уил-Грейс.
— Кого? Тревэнионов?
Росса больше волновало то, что он увидел и услышал, а также записи
в счетных книгах.
— Живут за Каэрхейсом.
— Пару раз встречал Джона Тревэниона. Майора Тревэниона. А что?
— Когда Стивен Каррингтон высадил меня на берег, я оказался неподалеку от их дома. Они любезно меня пригласили.
— В очень юном возрасте он стал шерифом Корнуолла, — сказал Росс после паузы. — А потом — членом парламента от Пенрина, хотя вскоре покинул этот пост. Пару лет назад я познакомился с ним получше. В Бодмине и в других местах проходили собрания в поддержку парламентской реформы. Он выступал за нее. В этом мы сходимся.
— Тебе он нравится?
— Да, нравится. Хотя он высокомерен, как многие виги, они куда надменнее тори.
— Его там не было, — сказал Джереми, — но его... его семья меня пригласила, позаботилась обо мне и одолжила лошадь. У них огромный дом. Прямо замок!
— Никогда его не видел.
— А помнишь, как пять лет назад ты возил нас в Виндзор? Так вот, дом в Каэрхейсе напомнил мне Виндзорский замок.
— Помню, Данстанвилль говорил, что этот молодой человек строит какую-то громаду, пригласил дорогого лондонского архитектора, любимчика принца Уэльского... Для Корнуолла всё это кажется слишком грандиозным.
— Грандиозно — это точно.
Росс остановился, чтобы отдышаться, и огляделся. В серый февральский день пустынный пейзаж выглядел еще более пустынным, потому что природа находилась в самом унылом состоянии. У Росса немного кружилась голова из-за недостатка сна и избытка любви. Сегодня он был бы совершенно счастлив, если бы не увиденное на шахте. Но такова
жизнь. Три шестерки подряд не выкинешь. И этим утром Джереми почему-то решил поговорить о каких-то глупостях.
— Сколько раз ты спускался в шахту во время моего отсутствия, Джереми?
— На Грейс? Дважды в неделю, как ты и велел.
— Северная жила почти выработана.
— Я знаю.
— Руда еще есть, но ее качество едва оправдывает добычу.
— Что ж, сэр, она сделала нас богатыми.
— О да. Благодаря ей мы неплохо пожили. А еще я сумел сделать несколько небольших, но полезных вложений в другие предприятия... Если Грейс закроется, мы не умрем с голода.
— Но мне бы этого не хотелось, — сказал Джереми.
— Думаешь, мне бы хотелось? Помимо нас от шахты зависит благополучие больше сотни человек. Видит Бог, я никогда не смогу поступить как Уорлегганы, но когда шахта перестанет приносить прибыль, она начнет слишком быстро съедать наш капитал.
— Нам нужен новый насос, отец. Большая Бет работает хорошо, но уже старовата.
Росс посмотрел на Джереми.
— Наверняка ее можно как-то усовершенствовать. Твое предложение уменьшить утечки пара из рабочего цилиндра, надев на него списанный старый большего размера, пришлось как нельзя кстати. Потери тепла значительно снизились. Но ведь Бет всего двадцать лет — ничто для насоса.
— Ее можно продать. Это частично окупит новый.
— Если у Грейс были бы лучшие перспективы, я бы согласился. Но ничто не оправдывает дополнительные затраты.