Гр. об-во создаёт предпосылки и усл. развития демократии. Членство в гр. об-ве требует равных прав и обязанностей для всех, что достигается горизонтальными связями и кооперацией, а не вертикальными связями власти и политического господства. В рамках гр. об-ва происходит процесс общей и полит. социализации, накапливается опыт самоорганизации граждан, планирования и организации коллективных действий, традиции разрешения конфликтов между общими и корпоративными интересами, передаются от поколения к поколению ценности, нормы, традиции полит. культуры, складываются предпосылки гражданской активности и образования политических партий. Весь этот социальный капитал, созданный в недрах гр. об-ва, служит основой функционирования и развития демократии. Именно поэтому в рамках полит. социологии уделяется столь пристальный интерес проблемам гр. об-ва.
Мера развития гр. об-ва, его институтов, норм и традиций определяет принципы организации и формы существования полит. власти. В этом плане показательным явл. исслед-ие Р. Патнэма о влиянии институтов гр. об-ва на становление и развитие демократии в Италии.
Он доказывает, что институты гр. об-ва только тогда эффективно поддерживают демократию, когда они имеют гл. ист. корни. Нельзя ждать немедленного рез-та от институтов, насаждаемых сверху, какими бы благими намерениями это ни было продиктовано. Это не значит, что у об-ва, в кот. нет глубоких исторических традиций гражданственности, нет шанса стать демократическим. Но это означает, что в нем институциональные изменения будут происходить медленнее, и не стоит их торопить, поскольку иного пути к укреплению демократии нет.
Развитие гр. об-ва есть основа нормального функционирования любого демократич. режима. Даже нек. типы авторитарных режимов поддерживали функционирование институтов гр. об-ва.
Мировой опыт перехода от авторитаризма к демократии 2 пол. XX в. доказал невозможность выведения какой-либо одной универсальной модели демократического транзита. В то же вр. он подтвердил ту точку зр., что без формирования и развития институтов гр. об-ва успешный переход к консолидированной демократии невозможен.
В этой связи необходимо обратить внимание на следующее. Демократия и либерализм – это 2 ответа на 2 совершенно разли. государственно-правовых впр..
Демократия отвечает на вопрос: «Кто должен осуществлять полит. власть?» Ответ: «Осуществление полит. власти возлагается на гр. об-во».
Но впр. не касается границ этой власти. Речь идет лишь о выборе того, кому предстоит править. Демократия предлагает править каждому из нас – иначе говоря, все мы властны вмешиваться в общественные дела.
Либерализм отвечает на совершенно иной вопрос: «Каковы должны быть границы полит. власти, кому бы она ни принадлежала?» Ответ звучит так: «Полит. власть осуществляется или автократически, или всенародно. Но она не должна быть неограниченной». Любое вмешательство гос. предупреждается правами, которыми наделена личность. Налицо стремление либерализма сдержать натиск государства. Так проясняется разная природа этих двух ответов. Можно быть большим либералом и отнюдь не демократом, и наоборот – истинный демократ далеко не всегда либерал.
Структура гр. об-ва не явл. универсальной для всех стран. Теория и практика его развития знает две соперничающие традиции: либерально-демократическую и социал-демократическую. Первая традиция берет свое начало в трудах Дж. Локка, Дж. Ст. Милля, А. де Токвиля. Вторая традиция восходит к зрелым произведениям Ф. Энгельса, например, «Происхождение семьи, частной собственности и гос.», и находит свое продолжение в трудах А. Грамши.
Либерально-демократическая традиция в подходе к стратегии развития гражданского общества ставит во главу угла свободу. Либеральные демократы определяют свободу как высшую социальную ценность. Свобода индивида есть главная цель гражданского общества и демократии. Она присуща индивиду и в естественном, и в гражданском состоянии. Гр. об-во есть негосударственная общественная реальность, противостоящая государству. Оно представляет собой частную сферу жизни людей, их ассоциаций, отличную от гос. и общественной сфер. Гр. об-во призвано гарантировать свободу индивида посредством создания опр. социальных структур (профессиональные организации, соц. движения, локальные ассоциации и т. д.), расположенных между ним и гос. Институты гр. об-ва, по мнению либеральных демократов, должны обеспечить условия для реализации свободы индивида действовать, как ему требуется, но при этом не ограничивая свободы других индивидов. Свобода как высшая ценность в либерально-демократической традиции имеет 2 взаимосвязанных аспекта: негативно-либертарный как свобода от влияния извне и позитивно-либертарный как свобода действовать опр. образом. Гос. должно гарантировать свободу функционирования гр. об-ва, а гр. об-во должно гарантировать государству отказ от несанкционированного законом вмешательства в его деятельность. Между государством и об-вом должны быть установлены четкие нормативные границы, переходить за кот. ни гражданские, ни полит. институты не имеют права.
Субъектом и творцом гр. об-ва в различные Т его развития в либерально-демократическом варианте выступает, прежде всего, кр. и ср. буржуазия, кот. вначале достигает гегемонии в об-ве, утверждая в нем в борьбе с аристократией свои ценности и нормы, свой определенный образ жизни, а затем закрепляет своё соц.-эк. господство в политике путем завоевания гос. власти и создания либерально-демократич. полит. системы. На ранних стадиях становления буржуазного об-ва и гос. (18-пер. пол. 19 в.) либеральная доктрина не исключала трактовку гр. об-ва как сферы частного бизнеса, семейно-родственных и иных негос. отношений, образующих в своей совокупности социально-эк. базу гос. При таком понимании гр. об-ва для значительной части граждан, не обладающих собственностью, оно приобретало иное значение. В нём они вытеснялись из реальной полит. жизни, деполитизировались и превращались в придаток бюрократического гос-ва, призванного поддерживать стабильность и осуществлять воспроизводство буржуазного господства. Однако гл. интерпретацией понятия «гр. об-ва» в либеральной теории оставалась концепция «рыночной демократии», рассматриваемой как аналог «об-ва рыночной демократии». Здесь оно представляется прежде всего как «эк. об-во», в котором гос-во ограничено в своих возможностях прямой регуляции эк. жизни и контролируется общественными и полити. объединениями и движениями.
Социал-демократич. традиция исторически появляется значительно позже, в кон. 19 в. В стратегии развития гр. об-ва социал-демократия исходит из признания существования фундаментальной связи между гос. и гр. об-вом. Она признает за гр. об-вом статус сердцевины политики и считает, что демократизация полит. жизни коренится в демократизации отношений гр. об-ва. Для сторонников концепции «демократического социализма» (В. Брандта, Э. Фрэнкиля и др.) гр. об-во есть совокупность общ.-полит. организаций и институтов, которые наряду с демократическим гос-вом образуют основу социальной (эк., полит. и пр.) демократии. Они склонны к частичному отождествлению полит. и эк. структур гр. об-ва. В отличие от либ.-демократич. традиции, социал-демократическая не отрывает политику и властные отношения от гр. об-ва, а напротив, утверждает, что совр. демократия может быть эффективной демократией только тогда, когда она формируется под воздействием институтов и отношений гр. об-ва.
«Между эк. базисом и государством с его законодательством и его принуждением, - писал А. Грамши - находится гр. об-во». Но такая «промежуточность» не означает ни пассивности, ни нейтральности. Гр. об-во воспринимает и преобразует «сигналы», посылаемые экономикой, делая их внятными для государства, и одновременно активно опосредует «правила игры», устанавливаемые государством. При этом гр. об-во выполняет эти функции органичней, «деликатней», чем жесткие структуры государства. Кроме этого, в современных условиях концентрации капитала, согласно социал-демократической позиции, государство должно служить своеобразным противовесом для мощных национальных и транснациональных корпораций и обеспечивать функционирование институтов гр. об-ва с тем, чтобы ни 1 из них не смог превратиться в разрушительную силу и узурпировать полит. или информационную власть в обществе.
Идея промежуточного положения гр. об-ва нашла свое логическое развитие в совр. философско-социологич. теориях. В них гр. об-во рассматривается как общественная или общественно-частная сфера, занимающая промежуточное место между личностью и гос. и выполняющая функцию сцепления общественных и частных интересов. С этих позиций его можно представить также как коммуникативный процесс между гражданином и гос., приобретающий в современных условиях форму «интерсубъективного дискурса» (Э. Гидденс) или «коммуникативной рациональности» (Ю. Хабермас). Именно такую «смешанную» модель гр. об-ва предлагает Ю. Хабермас. Он рассматривал его, во-первых, как сферу интеракции и коммуникации автономных и свободно самоопределяющихся индивидов, и во-вторых, как совокупность негос. и внеэкономических (культурных, профессиональных, церковно-религиозных, спортивных и иных) союзов, формирующихся спонтанно и на добровольных началах. Именно здесь формируются мнения, идеалы, ценности и ориентации.
В понимании Ю. Хабермаса гр. об-во охватывает не только общ. объединения (структуры общественности), имеющие неформальный и неофициальный характер существования, но и частную сферу – сферу, «где развертывается необобществленная деятельность индивидов по производству и обмену товаров, куда также вкл. жизнь отдельной семьи...». Э. Арато и Дж. Коэн развивают идею Ю. Хабермаса о «промежуточном»» состоянии гр. об-ва и его статусе своеобразного посредника. Они подчеркивают, что на стадии возрождения гр. об-ва в бывших соц. странах формируется «сеть ассоциаций и объединений, которые явл-ся опосредующим звеном между индивидуумом и гос-вом, между частной и общественной сферами» [Коэн, Арато 2003]. Примерно такой же точки зр. на данное об-во придерживался Гоулднер, считающий общественные структуры гр. об-ва, которые заполняют промежуток между индивидуумом и формальными институтами государства, центральным вопросом социологии. По его мнению, «гр. об-во служит защитой и опорой для индивидуумов, противодействуя атомизации, это такой опосредующий инструмент, кот. позволяет индивидууму достичь своих целей в повседневной жизни и избежать зависимости от гос. власти».
Диалектика взаимодействия либ.-демократической и социал-демократической стратегии развития гр. об-ва закл. в том, что обе они, конкурируя между собой, вместе представляют не только наиб. убедительные теоретические аргументы, но и реальные практики функционирования гр. об-ва. Борьба 2-х традиций, за которой стоят авторитетные полит. партии, носит во многом циклический х-ер, давая преимущества то одной, то др. традиции. Так, на рубеже 60-70-х гг. мир стал свидетелем мощного – для периода «нормального» развития – выброса энергии соц. протеста: забастовочных кампаний, антивоенного движения, «молодежного бунта», формирования массовых «контркультурных» движений. Именно началом 70-х гг. исследователи датируют момент полномасштабного развертывания «социального государства» (за критерий берётся увеличение доли социальных затрат до 60% и более гос. расходов) в большинстве западных стран.
Однако функционирование структур «соц. государства» и связанный с этим рост масштабов перераспределения средств через бюджет повлекли за собой негативные последствия. Одним из них стал «фискальный кризис», рост бюджетного дефицита. С др. стор., расширилась зона иждивенчества, ослабли стимулы к напряженному труду, конкурентной борьбе, стала ухудшаться социодемографическая ситуация. На этой почве в 70-80-х гг. развернулось неоконсервативное контрнаступление, питавшееся идеями таких теоретиков либерализма, как Ф. Хайек, Л. Мизес, Р. Нозик и др., и получившее наиб. выразительное практическое воплощение в правительственной деятельности таких гос. руководителей, как М. Тэтчер и Р. Рейган.
В нач. 21 в. взаимодействие гос. и гр. об-ва приобрело новые грани.
С одн. стороны, гос. не только консолидировало, но и расширило свои «завоевания» на «автономном пространстве» гр. об-ва, фактически сохранив структуры «социального гос-ва» и дополнив их нормами и механизмами контроля над гражданами, напр., ради противостояния внутр. и международному терроризму.
С др. стороны, гр. об-во вторгается в пределы гос., навязывая ему институционализацию совершенно новых ценностей и норм (например, множество запретов и ограничений экологич. х-ера, расширение границы свобод для сексуальных меньшинств, требования кодекса «политкорректности» и т. п.). Гр. об-во тем самым лишь выполняет свою естественную функцию: выявлять вызревающие в недрах социума запросы и транслировать их – через полит. партии – на уровень гос. институтов, обеспечивая первичную общественную мобилизацию в их поддержку. Однако когда силу нормы приобретают инициативы заведомо миноритарных групп (акты, легитимизирующие права сексуальных меньшинств, некоторые формы девиантного поведения, неоправданные ограничения в быту и т. д.), приходится говорить о качественно новом переплетении и взаимообусловливании структурных и функциональных характеристик гр. об-ва и новой конфигурации его отношений с гос., плохо укладывающейся в ложе старых представлений, ограничивающихся совокупностью независимых от гос. социальных акторов и каналов коммуникации. Сохраняя вн. диалектичность своих отношений, отношение гос. – гр. об-во, вышло на кач. новый уровень – уже не симбиоза даже, а своего рода взаимного прорастания.
Обе традиции насчитывают более ста лет. Каждая имеет сильные и сл. стороны. Важно соотнести принципиальные моменты обеих концепций с ист. традициями и совр. реалиями Р.
Сегодня большая часть граждан Р. убеждена, что либ.-демократич. концепция функционирования гр. об-ва принципиально не согласуется с культурно-ист., нац. и дух. традициями Р. На протяжении всей истории существования нашего об-ва гос. играло заметную роль в его функционировании. Отношения между об-вом и гос. строились на основе полного или частичного подчинения первого второму. Гос. было сильно укоренено в об-во и выступало в качестве гаранта порядка и справедливости. В нац. сознании сложившиеся на протяжении столетий отношения между гос. и об-вом воспринимаются как традиции. Патерналистская политика гос. по отн. к гражданам также стала нормой гражданских и полит. отношений. Быстрая деэтатизация общества, имевшая место в пер. пол. 90-х гг., способствовала дезинтеграции об-ва. Она привела к укреплению в нём мафиозных структур, т. е. тех соц. групп, кот. в принципе не могут оказывать положительное влияние на процесс формирования гр. об-ва и могут оказывать, и еще будут длительный Т оказывать скорее негативное воздействие как на процесс функционирования гр. об-ва, так и на процесс развития демократии. Но с др. стороны, мировой опыт не знает примеров того, чтобы социал-демократич. силы брали на себя ответственность за формирование и развитие гр. об-ва. Оценивая ситуацию в Р., можно констатировать, что в наст. Т группами, наиб. способными и заинтересованными в развитии гр. об-ва в Р., являются кр. и ср. бизнес и, соответственно, их объединения и организации, т. е. либ. партии и движения. Правда, судя по результатам выборов в парламент Р., авторитет и влияние последних в об-ве не позволяет им представлять интересы всего об-ва. Но слабые позиции либ. сил не должны порождать оптимизм среди сторонников социал-демократич. традиции.
Социальная дифференциация современного рос. об-ва такова, что иные социальные гр., на которые традиционно опирается социал-демократия, в силу своего нынешнего эк. положения ещё слабее сознают свои интересы и не могут их представить гос-ву в агрегированном виде. Поэтому социал-демократич. стратегия развития гр. об-ва остается отдаленной перспективой.
В странах Центр. и Вост. Евр. обе традиции получили реальное полит. воплощение в развитии либ.-демократич. и соц.-демократич. партий, которые последовательно, сменяя др. др., осуществляют полит. руководство и участвуют в развитии гр. об-ва. В начальный период доминирующие позиции заняли либеральные партии, которые с разной мерой успеха провели деэтатизацию общества и экономики, конституционно закрепили произошедшие рев. изменения, создали основы рыночной экономики и правового гос. В указанный период социал-демократические партии не представляли из себя реальной политической силы, но они, постепенно адаптируясь к новым условиям, смогли представить обществу реальную альтернативу либ.-консервативной политики. К сер. 90-х гг. они стали реальной полит. силой, конкурирующей на равных с либ.-демократич. партиями и побеждающей последних на парламентских выборах. В Польше и 1993 г., в Венгрии в 1994 г., в Чехии в 1998 г. социал-демократические партии стали правящими. В программных документах социал-демократии Центральной Евр. проблемы развития и укрепления институтов гр. об-ва занимают одни из гл. позиций. В этих странах в течение десятилетия был создан социально-полит. алгоритм развития гр. об-ва, к которому Зап. Европа шла несколько столетий, через классовые битвы, рев. и войны. Пример стран Центр. и Вост. Европы во многом поучителен для Р. В особенности в том аспекте, что в условиях глобализации и усиления межкультурной коммуникации ни чисто либерально-демократическая, ни чисто социал-демократическая стратегия развития гр. об-ва в странах демократического транзита не имеет шансов на успех. Следовательно, только общими усилиями в честной конкурентной борьбе за голоса граждан во имя достижения общей цели – формирования и развития гр. об-ва в Р. – либ.-демократические и соц.-демократические силы могут рассчитывать на реализацию своих программных установок.