Гротеск – предельное преувеличение, основанное на причудливом сочетании фантастического и реального, ужасного и смешного.
Повесть «Шинель» принято относить к реалистическому периоду творчества Гоголя. Тем не менее реалистической ее можно назвать с трудом. Душевный мир Акакия Акакиевича – фантастически замкнутый, свой. … В этом мире свои законы, свои пропорции. Новая шинель по законам этого мира оказывается грандиозным событием…Маленькие детали выходят на первый план». Отправляясь от сознания героя, от того, каким видится мир Акакию Акакиевичу, Гоголь может соединять несоединимое, преувеличивать малое и сокращать большое, Гоголь отгородил всю сферу повести от большой реальности, между тем как эта большая реальность, в которую не может вникнуть Акакий Акакиевич и которой нет дела до «вечного титулярного советника», не только обступила со всех сторон замкнутый мир героя повести, но постоянно обнаруживает в нём своё присутствие. «Разнесённость» людей по служебным ячейкам оказывается универсальным законом, действующим вокруг гротескного мира Акакия Акакиевича. Собственный мир Акакия Акакиевича поставлен в связь со всею чиновной Россией; можно сказать, с Россией, расписанной по ведомствам и затянутой в мундир.
Некоторые моменты финала повести «Шинель» могли бы навести на мысль о фантазийности: мёртвый оживает, униженный становится мстителем, а обидчик – униженным и наказанным, то есть на лицо перемещение верха и низа. Однако всё это происходит на основе одной существенной посылки, вновь передвигающей всю ситуацию на другой уровень.
Понижение уровня в повести состояло в переходе от реального к проблематичному. «…бедная история наша неожиданно принимает фантастическое направление». То есть продолжением реальных страданий персонажа становится призрачное торжество, венцом действительной несправедливости – проблематичная награда.
Само чередование планов ещё недостаточно, чтобы создать этот эффект. Нужна ещё их определённая иерархичность, превосходство основного плана над вторым (развёрнутым в финале) хотя бы в одном смысле - в смысле реальности. Технически это всё передано с помощью неявной фантастики финала. В финале «Шинели» всё более проблематично, призрачно, эмоционально тяжелее.
В целом роль фантастического в «Шинели» сложнее обычной функции завуалированной фантастики. Сложнее благодаря тому, что «странное воспринимается на фоне четко очерченного факта - смерти Акакия Акакиевича и весь финал, несмотря на некоторое стилистическое сходство, структурно отличается от предшествующего повествования. Фраза рассказчика: «Но кто бы мог вообразить, что здесь ещё не всё об Акакии Акакиевиче, что суждено ему на несколько дней прожить шумно после своей смерти, как бы в награду за непримеченную никем жизнь» - эта фраза иронично – серьезна».*
В «Шинели» скрыта тонкая игра, контраст «бедной истории» и её «фантастического окончания». Там, где наше моральное чувство уязвлено, нам предлагается «компенсация», несмотря на подсознательную уверенность, что она невозможна и что об Акакии Акакиевиче рассказано действительно «всё». В фантастическом эпилоге действие развивается по контрасту к отнюдь не фантастической, «бедной истории»: вместо Акакия Акакиевича покорного – чиновник, заявляющий о своих правах, вместо утраченной шинели – шинель с генеральского плеча, вместо «значительного лица», недоступного чувству сострадания, - «значительное лицо», смягчившееся и подобревшее. Но в тот момент, когда мы казалось, готовы поверить в невероятное и принять «компенсацию», завуалированная фантастика, оставляя всё описываемое на уровне проблематического, напоминает, как мизерна и нереальна сулившаяся «награда».
В «Шинели» восстановление справедливости сопряжено не с отказом человека от воли, а с тем, что человек осознает и собственной волей осуществляет свои права. Для этого гоголевскому герою потребовалось переместиться в фантастическое бытие. Но как не фантастичен гоголевский идеал всеобщего человеческого братства, так же не фантастичны и представления о человеке, требующем своих прав и несущем возмездие.
Скорбная повесть об украденной шинели, по словам Гоголя, «неожиданно принимает фантастическое окончание». Привидение, в котором был узнан скончавшийся Акакий Акакиевич, сдирало со всех шинели, «не разбирая чина и звания». Таким образом, финал повести превращает ее в гротеск.
Смысл мистического финала повести Н. В. Гоголя «Шинель» заключается в том, что справедливость, которую Акакий Акакиевич Башмачкин не смог найти при жизни, все-таки восторжествовала после смерти героя. Призрак Башмачкина срывает шинели со знатных и богатых людей. Но особое место в финале занимает встреча с «одним значительным лицом», который после службы решил «заехать к одной знакомой даме, Каролине Ивановне». Но в пути с ним случается странное происшествие. Неожиданно чиновник почувствовал, что кто-то сильно схватил его за воротник, этим кто-то оказался покойный Акакий Акакиевич. Он страшным голосом произносит: «Наконец я тебя того, поймал за воротник! Твоей-то шинели мне и нужно!»Гоголь считает, что в жизни каждого человека, даже самого ничтожного, есть такие минуты, когда он становится личностью в самом высоком понимании этого слова. Отнимая шинели у чиновников, Башмачкин становится в собственных глазах и в глазах «униженных и оскорбленных» настоящим героем. Только теперь Акакий Акакиевич способен постоять за себя.Гоголь прибегает к фантастике в последнем эпизоде своей «Шинели», чтобы показать несправедливость мира, его бесчеловечность. И только вмешательство потусторонней силы способно изменить подобное положение дел. Следует отметить, что последняя встреча Акакия Акакиевича и чиновника стала значимой и для «значительного» лица. Гоголь пишет, что это происшествие «сделало на него сильное впечатление».