Недоверчивый по отношению к настоящему, но проницательный, Николай I сумел подготовить преемственность, исключительную смену себе в лице своего старшего сына, Александра II (1818-1881 гг.) и Константина (1827-1892 гг.), второго сына. Они оба, воспитанные в гуманном духе поэтом Жуковским, убеждены в необходимости неизбежных реформ. Рождается семейный союз между просвещенным монархом, его братом, «орлеанистом», бессменным вдохновителем либеральной линии, и их тетей, великой княгиней Еленой Павловной(1807-1873), урожденной Фредерикой Шарлоттой, Вюртембергской принцессой, вдовой Михаила, младшего брата Николая I. В Михайловском замке она организует морганатические вечера, на которых члены царской семьи встречаются с лицами, официально не имеющими доступа к императорскому Двору; это нейтральное пространство, где могут обсуждаться между сторонниками и противниками проекты реформ и их осуществление. Ее поддерживает окружение графа Киселева, отныне российского посла в Париже, его племянники Николай и Дмитрий Милютины, университетские профессора, члены Русского географического общества, основанного Николаем I; великий князь Константин был избран его председателем в 1845 г. по инициативе самого отца. При попущении цензуры органы печати выступают за разумную модернизацию, отдается предпочтение социальному, освобождению крестьян, а не политическим нововведениям.
Решение крестьянского вопроса является для Александра II предварительным условием любой политики реформ. Обращаясь к собранию дворянства в марте 1856 г., он произносит фразу, вошедшую в историю:
«Лучше отменить крепостное право сверху, чем ждать пока его отменят снизу».
Опасается ли он новой пугачевщины? Не обращается ли он с напрасным призывом к доброй воле крепостников? Нет, он объявляет о неотвратимом решении. Опираясь и на консерваторов, и на либералов, он создает 3 января 1857 г. негласный комитет по улучшению крестьянского быта, председателем которого назначается князь Алексей Орлов; этот крепостник до того настроен против отмены крепостного права, что готов упразднить этот комитет, но Александр включает в комитет своего брата Константина, при активном участии которого, негласный комитет превращается в Главный комитет и приходит к выводу, что освобождение крестьян без земли означало бы создание пролетариев и порождение беспорядков.
20 миллионов казенных крестьян благодаря просвещенной политике Киселева уже пользуются всеми личными правами и располагают в общине правом пользования землей принадлежащей государству, которому они вносят арендную плату. Вскоре они получат гражданские права, смогут покупать и продавать земли и таким образом стать мелкими собственниками, это цель Киселева. Можно ли применить это положение 20 миллионам крепостных, принадлежащих 100 000 землевладельцев, большинство из которых заложило свое имущество? Как примирить интересы собственников с интересами крестьян? В ноябре 1857 г. Александр повелевает создать губернские комитеты дворянства с тем, чтобы они разработали предложения. В их общей борьбе против «плантаторов» славянофилы и западники согласны по вопросу о необходимости освободить крестьян вместе с землей, которую они обрабатывают, но не согласны по поводу доступа к собственности, к частной или при сохранении общины; по мнению славянофилов, только община способна защитить большинство крестьян от пролетаризации и анархии.
Предоставить инициативу обсуждения реформы губернским комитетам дворянства, где преобладают консерваторы, означало бы отсрочить решения крестьянского вопроса на неопределенное будущее. В январе 1859 г. созданы Редакционные комиссии, в которых заседают не только представители консервативного большинства, но также представители либерального меньшинства для рассмотрения их предложений. Их деятельность будет совершенно независимой от Главного комитета и Государственного совета. Их председатель Яков Ростовцев, вдохновенный одновременно своей верой и своим либерализмом, позволяет свободно высказывать различные мнения и применяет гласность, распространяя в 3000 экземпляров информацию о ходе реформы; эта информация предназначена для тех, кто мог бы посодействовать успеху начинания. Вдохновитель либеральных идей, Н. Милютин, поощряемый великим князем Константином, предполагает сосуществование крупных частных владений наряду со множеством мелких крестьянских хозяйств. Что касается консервативной оппозиции, то она не признает ни продажу земли крестьянам, ни отмену господских привилегий.
Несмотря на смерть Ростовцева от антракса, Редакционные комиссии заканчивают свою деятельность 10 октября 1860 г. под предводительством министра Юстиции, графа Виктора Панина, враждебного ко всякой реформе, но верного исполнителя предписаний государя, желающего быстрого завершения обсуждения реформы. Предложения будут рассмотрены в Главном комитете, затем в Государственном совете. Именно тогда возникают настоящие трудности: право собственности крестьян на землю будет принято только на последнем заседании Комитета 14 января 1861 г. На Государственном совете противостояние еще сильнее, либералы в меньшинстве, великий князь Константин становится предметом растущей враждебности со стороны «феодалов». Александр видится с ним ежедневно. Он внимательно следит за работой комиссии. В 1858 г. он ездил по стране, горячо убеждая представителей дворянства в губернских комитетах. На Государственном совете 28 января 1861 г. его выступление играет решающую роль благодаря двум веским предлогам. Первое: «откладывать это дело нельзя, почему я требую от Государственного совета, чтобы оно было им кончено в первую половину февраля и могло быть объявлено к началу первых полевых работ». Второе«Вам известно происхождение Крепостного Права. Оно у нас прежде не существовало: право это установлено Самодержавной властью и только Самодержавная власть может уничтожить его, а на это есть Моя прямая воля». 17 февраля 1861 г. Государственный совет голосует за проект реформы, предназначенный примирить непримиримое: предоставить личную свободу крестьянам и признать, что земля принадлежит помещикам, не превращая при этом крепостных в бездомных. Компромисс.
Торжественно во всех церквях европейской части России в тот же день, 5 марта 1861 г., царский Манифест провозглашает отмену крепостного права. Новый статус возвращает крепостным права свободного человека, те, которых они были лишены как несовершеннолетние, находящиеся под опекой хозяина. Сергей Ланской, министр внутренних дел, излагает в краткой формулировке либеральное намерение реформаторов: «Вернем человеку то, что принадлежит человеку».
Хотя они сохраняют право собственности на земли, помещики уступают участки отпущенным на волю за арендную плату. Предусмотрен переходный период в два года для осуществления мер, позволяющих крестьянам самим стать свободными собственниками, освобождаясь при помощи выкупа от обязательств перед помещиком. В долгосрочной перспективе эта мера ставит на первое место передачу земельной собственности освобожденному крестьянину, но в краткосрочной перспективе она его разочаровывает, так как он представлял себе освобождение как акт правосудия, признающий тотчас же его право собственности на землю, которую он обрабатывал. Быть или иметь? Приобрести права свободного человека или права собственника? Большая часть крепостных предпочла бы остаться под опекой своего хозяина в случае отказа в праве собственности на землю. Это разочарование не вызывает всеобщего недовольства, но питает надежду: «настоящий манифест», соответствующий их ожиданиям, будет оглашен со дня на день, что порождает слухи, провокации, появление самозванцев и иногда мятежи, насильственно подавляемые.
Эта победа либералов, которой они добились мирным путем, без насилия, при помощи диалога, является радикальной, но при этом хрупкой; она требует, чтобы принести плоды, длительного периода покоя. Освобождение крепостных произошло со стороны, в салонах, в секретных комитетах, в комиссиях, в министерствах, в Государственном совете, где они были предметом последовательных компромиссов, получив сначала личную свободу, затем гражданские права, участок, затем землю, право пользования ею. Выкуп ее в кредит остается еще недосягаемым для индивида, модели французского крестьянина, это будущее русского крестьянина, по мнению западников; они осуждают решение вопроса славянофилами, заключающееся в совокупном выкупе земли коллективом, сельской общиной. Оно обеспечивает одновременно незыблемость общины и безопасность крестьянина, оно особенно отвечает интересам правительства, стремящегося обсуждать свой исполинский план финансирования с кредитором, вызывающим доверие. Вместо дозволенного, выкуп земли, рассчитанный на 41 год, становится обязательным. Славянофилы разочарованы. Использовали либералов-славянофилов как «экспертов», теперь им на смену приходят люди государственного аппарата. Выдержат ли крестьяне новую опеку, оказавшись под административной властью мира, этого органа самоуправления сельской общины, наделенного отныне полицейской, судебной, местной административной ответственностью, которую уступил бывший хозяин? Некоторые будут сожалеть о патриархальном строе и задержат выкуп, другие посчитают личную свободу дороже коллективного владения землей, и уйдут на волю.
Принимаются успокоительные меры, Александр пускает брата путешествовать за границу. Одновременно Милютин и Ланской оставляют свои должности в апреле 1861 г. Формируется новое правительство для осуществления огромной программы реформ, из которых освобождение крепостных является лишь прелюдией.
В министерстве народного просвещения Александр Головнин, близкий к великому князю Константину, покончил с беспорядками, приведшими к закрытию Санкт-Петербургского университета, устанавливая либеральный университетский статус; он реформирует среднее образование, оставив открытым спор между классическим и современным образованием, и поручает земствам организацию начального образования, доступного для народа. Именно новому министру внутренних дел, Петру Валуеву, принадлежит заслуга проведения радикальной реформы местной администрации, благодаря созданию земств, основанных на гласности для всех слоев населения, хотя она и ограничена цензовым голосованием. По мнению консерваторов, земство должно было бы позволить дворянству вернуть себе привилегии, утраченные при отмене крепостного права, по мнению либералов, оно станет политической школой для крестьянства. «После освобождения крестьян, считает великий князь Константин, это самая главная реформа в России, гораздо больше, чем судебная реформа, ибо от успеха земства зависит все будущее политической системы и само существование России».
20 ноября 1864 г. учреждены новые судебные инстанции, что вынуждает графа Панина покинуть свое министерство. Судебная реформа, которую проводит либерал С. Зарудный, кладет конец устаревшим процедурам, устанавливая гласность, публичные прения сторон, вынесение приговора выборными присяжными.
Параллельно этим реформам начинается «эра прокламаций».
Либерализм и популизм
Первый номер «Великорусса», простой листок, распространяется в Санкт-Петербурге, затем в Москве в июле 1861 г.; он обращается к «просвещенному обществу», к либералам: «Крестьяне недовольны обременительной переменой, которую правительство производит под именем освобождения. […] Если дела пойдут нынешним путем, надобно ждать больших смут. Правительство ничего не в силах понимать, оно глупо и невежественно; оно ведет Россию к пугачевщине. Надобно образованным классам взять в свои руки ведение дел из рук неспособного правительства, чтобы спасти народ от истязаний; если общество не сделает этого, оно само подвергнется терроризму…»
Эта «благосклонность» по отношению к либералам – лишь вид манипуляции со стороны провокаторов, близких к журналу «Современник» и их вдохновителю, Николаю Чернышевскому (1828-1889 гг.). Он родился в Саратове в семье священника, учился в семинарии, затем был студентом в Санкт-Петербурге, он защищает диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности», где он доказывает превосходство действительности над искусством и отличает реальные, серьезные потребности человека от его мнимых, праздных потребностей. Опираясь на свои «научные» убеждения, Чернышевский становится литературным критиком в «Современнике», журнале, основанном Пушкиным, иронизирует над жизнью эпикурейцев, то есть дворян, либералов, живущих для своего удовольствия изысканным столом, женщинами, веселой беседой с друзьями, он называет их сторонниками чистого искусства и предупреждает их: время не благоприятствует эпикуреизму. Почти открыто он начинает угрожать помещикам, сопротивляющимся реформам. Его придирчивый, злопамятный характер возмущает либеральных сотрудников «Современника», они постепенно покинут редакцию, уступив место новым людям, семинаристам-разночинцам с «серым стилем», всегда убежденных в своей правоте. Если кто-то им докучает, они бьют тревогу и возбуждают общественное мнение: «Нас притесняют! Притесняют прогресс!» Общественное пространство, возникшее во время царствования Николая I в печати, в литературе, в университете, открылось под эгидой гласности, благодаря славянофилам и западникам, а в 1859 г. «Современник» оказался в руках новых людей. Они обращаются к широкой публике, чтобы дискредитировать культуру либерального дворянства с целью помешать ему сохранить ведущую роль в революции сверху в духе Просвещения, предпринятой царем.
Нарастает напряжение в отношениях с «Колоколом», что побуждает редакцию «Современника» послать Чернышевского в Лондон для объяснения с Герценом. Напрасно. Чернышевский упрекает Герцена в обличении исключительно пороков режима без обличения самого режима. Герцен не может вести диалог с «желчными людьми», умными, но невоспитанными, впадающими в раздражение при малейшем посягательстве на их достоинство. В их обидчивости он видит последствия безжалостного режима Николая I.
«Новые люди» не завладели университетом, но приток новых студентов меняет его облик. Недавние льготы сняли запреты и придирки предыдущего царствования, они вскружили головы студентам, оглушенным этой неожиданной свободой. Будучи восприимчивыми, они мобилизуют свои силы при малейшем посягательстве на их статус; будучи требовательными, они бойкотируют занятия профессора, которого считают ретроградом; будучи солидарными, они проводят свое время в манифестациях. Герцен описывает эти события в "Колоколе", проповедует студентам о терпении и приводит им в пример крестьян, тихий океан в ожидании своего освобождения.
Глупые бюрократические меры по ограничению доступа в университет и наведению порядка неожиданно превратят университет, спокойную обитель знания, в арену протеста, в очаг нигилистических выступлений, революционных проектов, подобно Маю 68-го года во Франции, но с ненавистью в прибавок. Студенты, которые поносят общепринятые ценности и существующую власть, считаются нигилистами, потому что они не ссылаются ни на какую религию, ни на какой духовный идеал, они пламенные сторонники Науки, научного материализма, сложившегося под влиянием физиологии, органической химии и дарвинизма. Прощай, спекулятивная философия, Натурфилософия Шеллинга, они уступают место Якобу Молешотту (1822-1893 гг.) «Нет мысли без фосфора» (1852), Людвигу Бюхнеру (1824-1899 гг.) «Сила и материя» («Kraft und Stoff», 1855).
Именно к этому новому поколению студентов, происходящих зачастую из семей священников, разночинцев, к нигилистам по отношению к наследию предков, обращается прокламация «К молодому поколению», распространенная осенью 1861 г. Ее авторы также принадлежат к редакции «Современника». В ней говорится: Государь обманул ожидание народа: дал ему волю не настоящую, не ту, о которой народ мечтал и какая ему нужна… […] Молодое поколение! Мы обращаемся к вам потому, что считаем вас людьми, более всего способными спасти Россию, вы настоящая сила, вы вожаки народа… Мы верим в свои свежие силы; мы верим, что призваны внести в историю новое начало, сказать свое слово, а не повторять зады Европы… Если для осуществления наших стремлений – для раздела земли между народом – пришлось бы вырезать сто тысяч помещиков, мы не испугались бы и этого…
Мы хотим развития уже частью в нашем народе начала самоуправления… Наша сельская община есть основная ячейка, собрание таких ячеек есть Русь… Мы хотим, чтобы земля принадлежала не лицу, а стране, чтобы у каждой общины был свой надел, чтобы личных землевладельцев не существовало… Надежда России – это партия народа.
Популистская народническая программа этой «партии народа», существующая еще только в воображении авторов прокламации, вовсе не является результатом импровизации. Она созрела в среде, пропитанной социалистическими идеями, заимствованными у Запада, она обусловлена враждебностью по отношению к крепостному праву и его распорядителю – Санкт-Петербургскому режиму, восприимчива к славянофильским представлениям о сельской общине. Это нигилистическое отрицание одновременно существующего режима и европейской цивилизации, которая разрушила бы Россию, пролетаризируя ее, принадлежит уже не к диалектической спекуляции, а к прямому действию. Новые люди, «униженные и оскорбленные», находят себе оправдание в своей миссии: разжигание в народе ненависти, которую они сами испытывают к царю, дворянству, буржуазии, западной цивилизации, во имя сельского общинного строя. Выступая во имя народа, они придают ему ту озлобленность, которую она сами испытывают как маргиналы.
Прокламация «Молодая Россия» распространена в мае 1862 г. Ее автор – студент 19 лет, Петр Заичневский, заключенный в московской тюрьме, ставит в качестве подписи в прокламации фиктивное название «Центральный революционный комитет». Он утверждает:
«Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное и с громким криком «Да здравствует социальная и демократическая республика Русская!» двинемся на Зимний дворец истребить живущих там. Может случиться, что все дело кончится одним истреблением императорской фамилии, то есть какой-нибудь сотни, другой людей, но может случиться, и это последнее вернее, что вся императорская партия, как один человек, встанет за государя, потому что здесь будет идти вопрос о том, существовать ей самой или нет.
В этом последнем случае, с полной верою в себя, в свои силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, которой вышло на долю первой осуществить великое дело социализма, мы издадим крик: «в топоры», и тогда… тогда бей императорскую партию не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам!...»
Эти резкие слова вызывают в обществе страх, способный превратить в реальность то, что является лишь фантазмом, но они не шокируют Герцена, снисходительно относящегося к своим либеральным друзьям: «Маловерные, слабые люди! Как мало надобно вашим женским нервам, чтобы испугаться, бежать назад, схватиться за фальду квартального» и спрашивает себя: «они то чего испугались «Молодой Россией»? Добро бы они верили, что русский народ так и схватится за топор по первому крику: »Да здравствует социальная и демократическая республика русская! Благосклонность по отношению к молодежи ослепляет Герцена. «Итак, все это страшное дело […] сводится на юношеский порыв, неосторожный, не сдержанный, но который не сделал никакого вреда и не может сделать ». Тем не менее что-то пророческое звучит в словах Герцена, когда он уверяет, что крови ни капли не пролилось от страшных слов и угроз, «а если прольется, то это будет их кровь – юношей-фанатиков».
Несмотря на арест Чернышевского, юноши-фанатики создают «партию народа» под названием «Земля и Воля» − основные требования народников, рассеянных по России. Они убеждены, что освобождение крепостных – не прелюдия либеральных реформ, а начало неминуемого крестьянского восстания. Однако крестьянство – не столь воспламеняемое вещество, как студенчество.
Нигилизм и терроризм
Устав от напрасного ожидания этой революции, самые нетерпеливые вложили свой «юношеский порыв» в «Организацию» Николая Ишутина (1840-1879 гг.). Помимо пропаганды и агитации, она преследует, в рамках тайной ячейки под названием «Ад», другую цель – терроризм. Ее члены готовы пожертвовать жизнью при совершении покушений, чтобы помешать обнародованию конституции, установлению буржуазного парламентского режима, источника новых страданий для народа. Высшая цель – убийство царя, чтобы окончательно порвать вековые связи между самодержавием и народом. «Ад» утверждает, что является русской секцией «Революционного европейского комитета», целью которого является истребление всех монархов. Эти, еще не опытные «террористы», «потерянные люди», маргиналы, не закончившие учебу, ненавидящие общество, вступившие на путь полного его разрушения во имя народа, не располагают организованными структурами, но они уже по складу ума испытывают нигилистическую самоотверженность, свойственную их последователям. Дмитрий Каракозов (1840-1866 гг.) является одним из них. Самостоятельно приняв решение, он пишет прокламацию, в которой признает своё намерение убить царя и распространяет её. Это не мешает ему 4-го апреля 1866 г. стрелять в царя у выхода из Летнего сада, после прогулки.
Хотя покушение не удалось, его резонанс огромен. Оно раскрыло «злодеяния нигилизма,» успех которого возмущенное общественное мнение приписывает сверхтерпимости либералов. Министр Народного просвещения Александр Головнин (1821-1886 гг.) тотчас уволен. Кроме министра финансов, Рейтнера, все сторонники великого князя Константина покидают правительство, их сменяют консерваторы, которые будут стараться во имя порядка и безопасности ослаблять значение проводимых реформ. Валуев, «незаменимый», по словам Александра II, останется на посту до 1868 г. При этом политическом направлении, невозможным становится продолжение реформ, кроме той реформы, которую предпринял Дмитрий Милютин в военной области: модернизация армии, замена рекрутской повинности, присущей крепостному праву, обязательной военной службой. Проект Валуева, поправленный Константином Николаевичем, создание консультативной инстанции для представителей земства и городов при Государственном совете, отвергнут царем, как из страха перед ростом олигархии, так и из опасения перед «революцией снизу». Это либеральное предложение, однако, отвечало всеобщему чаянию общественности: чтобы голоса различных сословий дошли до престола.
После казни Каракозова подрывная деятельность продолжается в подполье. Ее новый лидер, Сергей Нечаев, вольнослушатель в Санкт-Петербургском университете, уже бывший несколько раз в заключении; он создал с Петром Ткачевым комитет для подготовки революции; массовое восстание кажется им неизбежным 19 февраля 1870 г., в этот день истекает срок, назначенный освобожденным крестьянам для покупки их надела на условиях, установленных государством. Весной 1869 г. эта организация уничтожена, одному Нечаеву удалось избежать ареста, он добирается до Женевы в ореоле легенды, созданной им самим: он якобы сбежал из Петропавловской крепости! Бакунин полагает, что узнал в нем подлинного представителя нового поколения революционеров в России. Вернувшись в Москву, он утверждает, что стал уполномоченным могущественного тайного общества под руководством Бакунина и создает «Народную расправу», существование которой раскрыто из-за обнаружения трупа Ивана Иванова, члена группы, заподозренного в предательстве. Еще раз Нечаев спасается в ходе волны арестов и обратно в Женеву. Маловероятно, что Бакунин участвует в создании знаменитого «Катехизиса революционера», в котором Нечаев и, вероятно, Ткачев, определяют идеал террориста:
Он нигилист по отношению к самому себе: ни личной жизни, ни имени, ни собственности, ни чувств, кроме одного интереса, одной страсти – революции, он безжалостный враг существующего общественного порядка и его культуры; он знает только одну науку – разрушение, для него морально все, что служит революции. Всегда готовый умереть, он не ждет никакой милости, для него существует лишь одна награда – успех революции, он не испытывает никакой личной ненависти, им руководит исключительно холодный рассудок в интересах революции. Он солидарен с товарищами, такими же решительными, как он сам, в в беспощадной войне. Он чужд бесчестному обществу, в котором он живет только для того, чтобы его разрушить. Оно включает сначала тех, кто приговорен к немедленной смерти, это самые умные и активные его члены, самые вредные для успеха революции. Что касается злодеев, занимающих привилегированное положение, то нужно просочиться в их среду, добыть их секреты, поработить их интригами. Относительно карьеристов, либералов – нужно их скомпрометировать безвозвратно, притворившись сторонником их идей и их программ. Преданный народу, он не имеет другой цели, кроме как его освобождение и его счастье. Его спасение – в разрушении государства, его традиций, его норм и классов. Речи нет о навязывании народу будущей организации сверху, она осуществится сама народом.
Хотя Нечаева арестовали, приговорили и судом и общественным мнением, и в России, и на Западе, он продолжает восхищать радикальную молодежь своей несокрушимой стойкостью.
Разоблачив извращённость Нечаева,Бакунин, анархист, остается пропагандистом: русские крестьяне, поскольку они самые бедные, самые отсталые, первые разрушат свое государство. Достаточно их подстрекнуть к этому. Им предстоит самим восстановить естественную ткань России, сплетение свободных общин.
Петр Лавров в своих «Исторических письмах» (1868, 1869) обращаясь к совести молодежи: привилегию в виде знания, приобретенного вами в университете, является вашим долгом перед народом. Это понятие долга побудит новое поколение 1870-х. «пойти в народ», это отправной пункт народничества, «популизма», это отказ от современности, от «буржуазного» общества в пользу счастья народа ценою жертвы личного счастья. Миссия, достойная первых христиан, уйти страдать с народом, нежели делать карьеру в системе, которой не хочешь служить. Безумное лето 1874 г., массовый поход молодежи из богатых и из простых семей на земли Стеньки Разина, Пугачева, вдоль Волги, Дона, Днепра на встречу с народом, будто бы готовым подняться и следовать за ними. Провал, непонимание крестьян, аресты. От 2000 до 3000 задержаний, 770 обвиняемых, 265 заключенных. В ожидании суда в 1877-78 гг.
Крестьянин – гиблое дело? Чтобы противодействовать развитию капиталистической России, «популисты» хотят остановить Историю и истребить общество, которое его осуществляет. При отсутствии спонтанной революции крестьян, популисты-максималисты прибегнут к терроризму. Ткачев, бланкист-эмигрант, в Париже спорит с Энгельсом, который упрекает его в незнании международного рабочего движения. Он отвечает: у нас полмиллиона рабочих и 50 миллионов крестьян. У нас нет ни городского пролетариата, ни свободы печати, ни представительных собраний, ни среднего класса. Ничего между государством-угнетателем, слабым правящим классом и народом, коммунистом в силу инстинкта и традиции: крестьянская община. Наша цель: обеспечить его выживание под натиском буржуазного прогресса, а не ждать пришествия городского пролетариата, сознательного рабочего класса. Несмотря на экономическое отставание, задолженность разорившегося помещичьего дворянства, бедность «третьего сословия», Россия вступила в тот же процесс, что и европейские государства, бедственный для обедневшего, заброшенного народа, предоставленного самому себе. Вот почему революция необходима именно теперь или никогда, в этот решительный момент, когда еще возможно остановить пагубные реформы, истребить ответственных за них.
Именно тогда начинаются и множатся индивидуальные террористические покушения на губернаторов, высокопоставленных чиновников полиции, администрации, на знатных лиц, в частности в южных губерниях, в Харькове, в Киеве, где действуют мелкие мобильные группы без определенного места жительства, находящиеся в координации друг с другом. Виновных судят по новым юридическим правилам; они дают им возможность превратить зал суда в политическую трибуну, с которой они выставляют напоказ свою ненависть к власти и заявляют о своей полной самоотверженности на службе народу; ангелы или демоны, они вызывают любопытство и даже симпатию публики, которая может следить за процессом в печати. Это либеральное отклонение от гласности достигает апогея в ходе процесса над Верой Засулич. Этакая Шарлотта Корде, она приехала в Санкт-Птетербург, чтобы выстрелить 24 января 1878 г. в генерала Трепова, петербургского градоначальника, приговорившего за дерзость арестованного студента к двадцати пяти ударам розгами. Ее судили не за покушение в уголовном суде, а в трибунале с присяжными за личный мотив – отомстить за возлюбленного, униженного этим позорным наказанием. Суд присяжных оправдал ее 31 марта, она бежит за границу, пока власть не спохватилась, но зло совершено, печать, общественное мнение в России и за границей восхваляют эту победу, одержанную правосудием над грубой силой, которую воплощает Трепов. Эта судебная авантюра подрывает уважение к власти, которая как раз стремится помириться с общественностью, возвращаясь к либеральной политике 60-х годов. Терпимость – лишь признание ее слабости. Только сила может внушить уважение.
Окрепнув от этого «одобрения», террористы увеличивают число покушений. 4 августа 1878 − убийство генерала Мезенцева, начальника III Отделения. Правительство усиливает репрессии путем создания военных судов. 3 декабря 1878 г. земские представители организуют встречу с террористами Юга. Напрасно. Кто виноват? Государство, занимая оборонительную позицию, враждебную к либералам, вынужденным договариваться с радикалами? Или же радикальная оппозиция, систематически прибегая к терроризму, чтобы отклонить правительство от либеральных реформ, чтобы «разоблачить» его псевдо-либерализм в глазах общественного мнения? В действительности, революционная оппозиция прибегает к терроризму, так как ей не удалось поднять народ против реформы 1861 г. Она упорно продолжает считать, что террористические покушения разбудят сознание масс.
Что сближает либеральную интеллигенцию с террористическими популистами? Осуждение самодержавия, привязанность к народу, неприятие «буржуазной» цивилизации.
Что их от нее удаляет: использование силы, терроризма, нигилизм по отношению к универсальным культурным ценностям.
1878-79 г. волнение студентов, забастовки в Санкт-Петербурге
1879 г. покушения на генерал-губернатора Кропоткина, на генерала Дрентельна, преемника Мезенцева на посту начальника III Отделения.
Июнь: съезд новой «Земли и Воли», основанной в 1876 г. популистами; раскол между «Черным переделом» Плеханова, начинающим поворот к марксизму, к социал-демократии, и «Народной Волей», террористической организацией, полной решимости во что бы то ни стало убить царя.
26 августа Александр II приговорен к смерти. 18 ноября, покушение в Александровске
19 ноября покушение под Москвой, в императорском поезде
1880 5 февраля покушение в столовой, в Зимнем дворце
Осознавая важность кризиса, разжигаемого горсткой террористов и поддерживаемого общественностью, раздраженной репрессиями, Александр решает вернуться к наступательной политике в духе 60-х годов. Он смещает реакционных министров и доверяет полномочия генералу Лорис-Меликову, его «диктатуре сердца». Проект Валуева и Константина Николаевича, касающийся допуска в Государственный совет представителей земств и дум, рассмотрен и в конце концов признан 28 января 1881 г. в программе реформ, подготовленной Лорис-Меликовым. 1 марта 1881 г. – убийство Александра II, царя-освободителя, прерывает это начинание. Последний благоприятный исторический момент для самодержавной власти приступить к либеральному возведению правового государства в России, упущен. Тем не менее, политика террора, проводимая «популистами», не привела к восстанию народа.