В 15 веке в среде гуманистов стало распространяться мнение, что право нужно изучать не по комментариям глоссаторов и постглоссаторов, а непосредственно по древним источникам.
Известный гуманист Ульрих фон Гуттен первый в Германии сделал решительное нападение на юристов. «Если бы немецкие князья вникли», писал он, «какие глупости излагают Бартолисты с серьёзною миною на лице, то, вероятно, скоро лишили бы их своего уважения. И между тем юристы отвергают всякую другую науку! Но что это за мудрость, которая вся основана на том, чтобы при помощи хитросплетений вкладывать в законы смысл, противный мысли законодателя»!
Ulrich Zasius (1461-1535) из Фрейбурга, где вел многочисленные процессы, представляя интересы города, а также разрабатывал его статуты, законы и городовое право. «Как целесообразно, как необходимо было бы», писал Цазий в 1518 году, «урезать бесконечные комментарии к источникам, — комментарии, которые вносят с собою более тьмы, нежели света. Обременённые трудами контроверз, они щеголяют мнимою учёностью вместо того, чтобы споспешествовать истинной науке. В этом своём виде они дают пищу адвокатскому крючкотворству, и писатель, прибавляя свои новые измышления к старым, открывает только опору адвокатам для лжетолкования закона. Эти крючкотворы напитывают своим ядом суды, подымают на смех судей, тревожат покой честных людей, смущают государственную жизнь; они одинаково ненавистны и Богу, и людям». «Я не придаю большой цены», говорил Цазий, «юриспруденции в том виде, как она вышла из под пера Бартола, Балда и других. Если исключить ошибки, которые там находятся, то останется немногое годное... Если бы юристы не следовали так слепо за глоссой и Бартолом, то смысл права представлялся бы нам яснее и чище, и исчезла бы добрая часть комментариев, переполненных заблуждениями. Настоящий толкователь заботится прежде всего об объяснении источников и заимствует из глоссы и комментария только верное и применимое, так что понимание не затемняется в путанице противоречивых мнений»... «Так называемое общепринятое мнение юристов (communis оpinio doctorum) имеет цену сомнительную. Часто оно покоится только на том, что учёные привыкли, вместо самостоятельного исследования, следовать слепо друг за другом. Если оно основано на источниках, то оно имеет цену, потому что оно— верно; если же оно противоречит им, то — лишено всякого авторитета»... «Несчастие наше состоит в том, что мы желаем подкрепить авторитетами мнения, которые не можем основать на текстах источников. Ни Аккурсий, ни Бартол не помешают мне отвергнуть мнение, которое я не могу основать на источниках».
Утверждалось, что чтение Дигест составляет наслаждение, сравнимое со чтением поэтических произведений. Для гуманистов право было человеческим созданием. Авторитет глоссаторов и комментаторов в деле толкования римского права был отринут, и взамен того рекомендовалось непосредственное изучение памятников. «Филологи» стали изучать римское право как таковое, взятое само по себе. Они обвиняли Бартоло да Сассоферато (ум. в 1357 г.) в том, что его работы «затуманили» оригинальные тексты кодекса массой глосс. Необартолистов упрекали за то, что они пренебрегали историческим контекстом создания Кодекса Юстиниана. Они считали необходимым возвращение к тексту оригинала для установления истинного значения дефиниций, содержащихся в Кодексе. Они требовали учитывать различие эпох. Они впервые обратили внимание на очистку текста памятников от многочисленных средневековых искажений; они первые начали давать кое-какие сообщения об истории римского права, а также выявлять новые источники.
Во Франции в этот период комментаторская работа базировалась на глубоком знании древнегреческого, латинского, древнееврейского языков, античной истории и идей гуманизма. О масштабе комментаторской работы свидетельствует объем работы Донеллюса (1527–1591 гг.) «Комментарии к римскому частному праву», состоявшей из 28 томов. В 1583г. француз Дионисий Готофред (1549–1622) свёл результаты их трудов в своём знаменитом издании «Corpus iuris civilis»
Основателем французской школы стал Андрео Алкиато (Альчиатти: 1492–1550 гг.), который обучался в Павии. Начинал адвокатом. Первый его процесс был по делу о колдовстве. На нем он выступил против пытки как средства получать показания.
В 1518 г. Алкиато читал в Авиньоне, а с 1529 по 1550 гг. – в университете г. Бурже (основан в 1468 г.). Вместе со своими последователями в 1540 г. он основал в Бурже юридический факультет (жалованье декана составляло 2 тыс. ливров в год). Преемник Алциата в Бурже Дуарен (1509—1559) требовал литературного образования у слушателей. Свои трактаты начинал филологическим разъяснением юридических терминов. Курс римского права он разделил на три части: 1) Институции Юстиниана, 2) краткий курс Пандект с соблюдением их деления на титулы, 3) изложение Пандект по систематическому принципу.
Глоссаторский и комментаторский метод преподавания стал восприниматься как слишком трудоемкий. В противовес формально-схоластическому методу изучения права (mos italicus) на основе этих идей был разработан метод mos gallicus. Наиболее предприимчивые преподаватели из числа молодых доцентов открывали, вне общих лекций, особые послеобеденные чтения (collega privata), на которых десятки слушателей обучались за гонорар римскому праву по новому, облегчённому способу. Примеру доцентов следовали профессора. Постепенно эти приватные чтения отстранили на задний план прежние публичные лекции с их итальянской манерой; с конца XVI века повсюду господствовал новый способ, главная цель которого состояла в том, чтобы возможно коротко исчерпать содержание преподаваемого. Успех систематизирующего подхода был обусловлен академическими потребностями логичного изложения материала.
В 1561 г. Бодуэн опубликовал трактат «Об основании всеобщей истории и ее соединении с юриспруденцией». Идеи, изложенные в этой работе, предопределили формирование сравнительного подхода в изучении права с целью создания национального права. Отман причины многих несчастий французского общества видел в господстве римского права. Балдуин ратовал за синтез истории и юриспруденции. Содержание положений римского права требовал излагать в хронологическом порядке. В духе требования иметь «единую веру, единого короля и единый закон» Готоман предлагал кодифицировать французское право, собрав римское право и обычное право (но пренебрегая каноническим правом).
«Князь легистов» Жаку Куяс (Куяций – 1522-1590 гг.), наоборот, трактовал французское право продолжение и развитие римского. Он показывал невозможность безусловного и отвлеченного приложения римских норм к современной действительности. Считается провозвестником современного "объективно-научного" направления в изучении римского права. Занимался логическое реконструкцией утраченных римских законов. Правильность его реконструкций была подтверждена обнаруженными в 19 веке ватиканскими рукописями.
Практика жизни, поэтому, требовала не столько «чистого» римского права, каким оно было в классической древности и к какому звали гуманисты, а права приспособленного, пригодного обслуживать современный гражданский оборот. Ввиду этого господство гуманистической школы не было продолжительным—к началу XVII в. она уже отходит на второй план. Ее идеи и приемы живут еще в т. наз. голландской, «элегантной» школе, которая тянется в Голландии через все XVII и XVIII столетие. Donellus, сторонник систематического направления, соперничал с Куяцием, сторонником антикварного направления. После Варфоломеевской ночи, как гугенот, вынужден был бежать из Парижа в Германию, где и преподавал в Гейдельберге и Альтдорфе, а затем в Лейдене (Голландия). Многие другие из французских юристов нашли себе гостеприимный приют в этой стране, так как систематическое направление их особенно подходило к немецким требованиям
Учение Н. Макиавелли
Итальянец Никколо Макиавелли (1469—1527) происходил из небогатого семейства флорентийского юриста и не получил блестящего классического образования, каким отличались многие гуманисты. В университете не учился. В 1498 году, когда ему было 29 лет, он был избран на должность секретаря комиссии Десяти – фактического правительства республики. “Государь” (1513) опубликован посмертно в 1532 г.
v В политике единственным критерием оценки действий правителя государства являются укрепление власти, расширение границ государства. Вопрос: «какими способами государи могут управлять государствами и удерживать власть над ними». «Пусть государи стараются сохранить власть и одержать победу, — писал Макиавелли. — Какие бы средства для этого ни употребить, их всегда сочтут достойными и одобрят». "Пусть обвиняют его поступки, лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши".
v "...Благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более. И даже пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти, ибо, вдумавшись, мы найдем немало такого, что на первый взгляд кажется добродетелью, а в действительности пагубно для государя, и наоборот: выглядит как порок, а на деле доставляет государю благополучие и безопасность". Лучше убить, чем грозить, — грозя, создаешь и предупреждаешь врага, убивая — отделываешься от врага окончательно. Лучше жестокость, чем милосердие: от наказаний и расправ страдают отдельные лица, милосердие же ведет к беспорядку, порождающему грабежи и убийства, от которых страдает все население. Лучше быть скупым, чем щедрым, — щедрый обирает многих, чтобы одарить немногих, скупым же недовольны немногие, а народ не обременен излишними поборами. Лучше внушать страх, чем любовь, — любят государей по собственному усмотрению, боятся — по усмотрению государей. Мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него.
v "Природа создала людей таким образом, что люди могут желать всего, но не могут всего достигнуть". Из-за этого люди беспокойны, честолюбивы, подозрительны и никогда не довольствуются своей долей. "Необходимо считать всех людей злыми и предполагать, что они всегда проявят злобность своей души, едва лишь им представится к тому удобный случай." Поэтому в политике всегда следует рассчитывать на худшее, а не на доброе.
v "Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. … Если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется".
v Государственный деятель не должен быть всегда верен договорам: "Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца"; "разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание".
v Повиновение подданных государю надежнее обеспечивает «страх», поддерживаемый «угрозой наказания», которой невозможно пренебречь». Хорошо, «когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо уживается со страхом…». Время от времени нужно "наводить ужас и трепет на граждан, истребляя всех, кто кажется правительству подозрительным и вредным".
v "Человек, которого лишают какой-либо выгоды, никогда не забывает этого: достаточно малейшей надобности, чтобы напомнить ему это; а так как его надобности возобновляются с каждым днем, то он вспоминает это каждый день". Самое опасное для правителя посягать на имущество подданных, это неизбежно порождает ненависть. "Даже когда государь считает нужным лишить кого-либо жизни, он может сделать это, если налицо подходящее обоснование и очевидна причина, но он должен остерегаться посягать на чужое добро... Люди скорее забудут смерть отца, чем потерю наследства".
v "Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может". "Следует или вовсе не обижать никого, или удовлетворять своей злобе и ненависти одним ударом, а потом успокоить людей и возвратить им уверенность в безопасности". Все обиды и жестокости надо учинять разом: "Чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобыих распробовали как можно лучше". Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.
v Если для укрепления своей власти правителю пришлось казнить много людей, то для блага государства после этого полезно казнить того из подчиненных, кто непосредственно руководил казнями: этим правитель отведет от себя обвинение в жестокости
v Если талантливый полководец выиграл ряд битв или всю войну, правитель должен под благовидным предлогом отправить его в отдаленные земли, чтобы о нем забыли, а все победы приписывались бы правителю как величайшему полководцу.
v В государственной деятельности "всегда в выигрыше оказывался тот, кто имел лисью натуру. Однако натуру эту надо еще уметь прикрыть, надо быть изрядным обманщиком и лицемером". "Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство".