Продолжая развитие вопроса о французском языке в повести "Казаки", следует обратиться к персонажу, наиболее часто этот язык употребляющему, - Ванюше. Первое появление его в повести таково: " - Дмитрий Андреич, ямщик ждать не хочет! - сказал вошедший молодой дворовый человек в шубе и обвязанный шарфом. - С двенадцатого часа лошади, а теперь четыре. Дмитрий Андреич посмотрел на своего Ванюшу. В его обвязанном шарфе, в его валяных сапогах, в его заспанном лице ему послышался голос другой жизни, призывавшей его, - жизни трудов, лишений, деятельности" [II, 333].
Появление Ванюши в повести сразу даёт читателю представление об этом персонаже. Прежде всего, автором заявлено отношение Ванюши к Оленину, прослеживаемое в этом отрывке. Его реплика говорит о заботе слуги о своём господине. Внешний облик Ванюши: шуба, шарф, валенки и заспанное лицо - лишены какой-либо неестественности, он одет согласно состоянию природы, заспанное лицо соответствует времени суток. Именно это живое появление слуги, обременённого дорожными проблемами, проблемами внемосковского существования, приводит Оленина к мыслям о будущей, трудной, но деятельной, естественной жизни.
В Ванюше сильны природные начала, он человек естественный и живой, восприятие им действительности натурально и непосредственно, доказательством этому служит эпизод первого появления гор перед героями: "Он (Оленин) встряхнулся, чтобы проснуться. Горы были всё те же.
- Что это? Что это такое? - спросил он у ямщика.
А горы,- отвечал равнодушно ногаец.
И я тоже давно на них смотрю,- сказал Ванюша,- вот хорошо-то! Дома не поверят <…>.
И дорога, и вдали видневшаяся черта Терека, и станицы, и народ - все это ему казалось теперь уже не шуткой. Взглянет на небо - и вспомнит горы. Взглянет на себя, на Ванюшу - и опять горы" [II, 342]. Величие и великолепие гор вызывает у Ванюши непосредственное восклицание "Дома не поверят". Он осознаёт, что московские домашние, далёкие от природы и естественности не в состоянии охватить всей природной горной силы. Интересно восприятие гор и Олениным. Горы в его глазах стали связующим разрозненные картины в единый космос Кавказа элементом. В этот природный мир гор вписались Терек, станицы, народ, Ванюша, стали неким общим явлением, гармоничным и неразрывным.
Ванюша представляет собой интересный синтез двух миров в одном образе. Если казаки целиком принадлежат миру природы, естественности и Кавказа, Оленин, покинувший Москву и непринятый на Кавказе, в конце повести остаётся на дороге, в состоянии неопределённости, Белецкий, контрастирующий с миром Кавказа, представляет светское московское общество, то в Ванюше гармонизируют оба мира - искусственный и естественный. "- Черт их знает! Тьфу! Хозяина настоящего нету, на какую-то кригу [Кpигой называется место у берега, огороженное плетнем для ловли рыбы. (Прим. Л. Н. Толстого.)], говорят, пошел. А старуха такая дьявол, что упаси господи! - отвечал Ванюша, хватаясь за голову. - Как тут жить будем, я уж не знаю. Хуже татар, ей-богу. Даром, что тоже христиане считаются. На что татарин, и тот благородней. "На кригу пошел!" Какую кригу выдумали, неизвестно! - заключил Ванюша и отвернулся.
Что, не так, как у нас на дворце? - сказал Оленин, подтрунивая и не слезая с лошади" [II, 343]. Из этого отрывка видно, что Ванюша недоволен станичной жизнью и не представляет себе существования там ("Как тут жить будем, я уж не знаю. Хуже татар, ей-богу"). В его глазах жизнь "на дворце" неоспоримо лучше, однако, наладив быт в станице, Ванюша вписывается в станичную жизнь, находит общий язык с казаками. Его отношение к быту определяет его, как героя домашней сферы бытия. Ванюша "возит дом с собой", быстро налаживает быт Оленина в дороге, создаёт уютное и беззаботное существование в станице.
Отдельно следует рассмотреть отношения Ванюши и Оленина, являющиеся ярким примером сочетания соблюдения внешних правил и внутренней естественной человечности и привязанности: "Ванюша смотрел на Оленина только как на барина. Оленин смотрел на Ванюшу только как на слугу. И они оба очень удивились бы, ежели бы кто-нибудь сказал им, что они друзья. А они были друзья, сами того не зная" [II, 370]. Внешнее отношение героев друг к другу рационально, принято обоими, согласно нормам дворянского общества ("барин - слуга"), внутреннее чувство дружбы естественно и подсознательно, герои о нём не задумываются. Отношение автора к Ванюше реализуется через отношение Оленина и номинацию героя - имя Ванюши звучит по-домашнему мягко, естественно. Когда же Ванюша жалуется Оленину на станичников, тоскует по жизни "на дворце", Оленин называет его насмешливо-официально "Иван Васильевич", что звучит крайне неестественно в обращении барина к слуге.
Любопытно отношение Ванюши и к другим персонажам. На Ерошку он смотрит "внимательно, но недоброжелательно, как на дикого невиданного зверя". Ерошка не соответствует нормам московского поведения, он в глазах Ванюши не comme il faut, и в этом проявляется ориентирование Ванюши на искусственную сторону жизни. Этим же объясняется его отношение к Белецкому, которого Ванюша называет "настоящим барином" ("Ванюша одобрил Белецкого, сказав, что это настоящий барин")[II, 421].
Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что Ванюша - образ, гармонично сочетающий в себе черты природного бытия и московских социальных условностей, согласно которым он формирует своё отношение к другим персонажам повести. Отражением его образа являются его отношения с Олениным, сочетающие условную внешнюю сторону и наполненные внутренним сердечным чувством дружбы и привязанности.