Начавшееся 5–6 декабря 1941 г. контрнаступление советских войск под Москвой продолжалось до начала января 1942 г. и переросло в общее наступление сил Красной Армии. ГА «Центр» оказалась какое-то время на краю пропасти, ее поражение грозило катастрофой всем немецким войскам на Восточном фронте. Инициатива перешла к Красной Армии, — теперь уже ее командование определяло время начала и направления ударов по противнику. Однако руководство вермахта все же сумело зимой 1941/42 г. избежать полного разгрома своих войск. Помня о судьбе Наполеона, Гитлер и его генералы предприняли в декабре 1941 — в первой половине января 1942 г. ряд жестких контрмер, позволивших ликвидировать угрозу развала всего фронта. Понять, что из себя представляли эти контрмеры и какое влияние они оказали на ход дальнейших событий, не менее важно, чем разобраться в действиях советской стороны. В этом отношении, ключевые этапы боевых действий ГА «Центр» в обороне не всегда совпадают с этапами наступления противостоящих ей сил Красной Армии (то есть, с хронологическими рамками контрнаступления под Москвой и Ржевско-Вяземской операции). Оборонительные действия ГА «Центр» можно подразделить на следующие периоды: с начала советского контрнаступления и до приказа «держаться»; после этого приказа и до разрешения на отход; и далее — до конца апреля 1942 г. Настоящий раздел посвящен первым из двух указанных периодов, то есть событиям с начала декабря 1941 г. до середины января 1942 г. Обратимся к немецким документам, которые отражают действия ГА «Центр» в кризисной ситуации и объясняют причины, почему она все-таки не была разгромлена и сумела стабилизировать свое положение на фронте.
* * *
Советское контрнаступление началось для германского командования внезапно. Оно застало войска ГА «Центр» в крайне невыгодный момент, — как раз тогда, когда они переходили от наступления к обороне. Наиболее чувствительными к ударам Красной Армии оказались соединения вермахта, находившиеся на флангах группы фон Бока. Они практически до последнего момента продолжали попытки продвинуться к Москве и не предприняли никаких мер на случай отступления.
Еще ранним утром 5 декабря 1941 г. на фронте 3-й танковой группы была сделана последняя попытка продвинуться к столице силами 1-й танковой и 23-й пехотной дивизий. Однако из-за сильного сопротивления противника она быстро сорвалась. Не успели [114] соединения 3-й танковой группы привести себя в порядок, как сразу же сами оказались под ударами советских войск. «Утром 5 декабря, — как отмечалось в телеграмме штаба 3-й танковой группы, отправленной в штаб ГА «Центр» в 15 час.00 мин., — противник предпринял сосредоточенную атаку силами 2-х полков против южного фланга 7 тд...»{324} Это было первое упоминание командованием крупного германского объединения о начале советского контрнаступления. Далее в документе говорилось: «...В настоящее время положение крайне напряженное, 7 тд резервами не располагает. Следует рассчитывать на дальнейшее усиление противника и перед северным флангом танковой группы, так как противник подтягивает силы, по всей вероятности, к 9-й армии. Намерение противника: решительное контрнаступление с целью — путем наступления против северного фланга наступающего фронта добиться разрядки обстановки в районе Москвы...». Штаб 3-й танковой группы указывал также на необходимость срочного перехода к обороне в связи с трудностями обороны чрезмерно широкого участка фронта и слабой боеспособностью измотанных в боях немецких частей. Подчеркивалось, что в некоторых батальонах осталось всего по 3–6 офицеров и 150–180 человек личного состава (как, например, в 6-й танковой дивизии), и что удержать в таких условиях позиции чрезвычайно трудно, а «о расширении фронта, следовательно, не может быть и речи...»{325}
Одновременно немецкая воздушная разведка установила движение крупных моторизованных колон противника в районе северо-восточнее Рогачево. Немцы начинали понимать, что действия Красной Армии имеют далеко идущие цели и выходят за рамки обычных контрударов тактического масштаба.
Следующий день стал для командующего 3-й танковой группой генерала Г. Рейнгардта днем крушения последних надежд удержаться на достигнутых рубежах. В 15 час. 45 мин., 6 декабря 1941 г. он направил донесение в штаб группы фон Бока: «Противник продолжает свои атаки против 14-й и 36-й моторизованных дивизий с центром тяжести на северном фронте... Вследствии перенапряжения войск и из-за глубокого фланга, удержание западного берега канала [в районе] Яхрома-Дмитров больше невозможно...»{326}
«Прорыв», «вклинение», «брешь» — эти слова в начале декабря 1941 г. не выходили из лексикона германских полевых командиров ГА «Центр», когда они сообщали о ситуации на своем участке фронта. В полосе 9-й немецкой армии ожесточенные бои развернулись в районе г. Калинин. Штаб армии 6 декабря 1941 г. оценивал положение следующим образом: «...Северо-восточнее Калинина на участке 86 пд противник вел атаки силами 2-х дивизий и частью сил кав[алерийской] дивизии; на участке 162 пд противник вел атаки силами 3-х дивизий... Кроме известных до сих пор дивизий в этом наступлении, по всей вероятности, приняли участие еще две, неизвестные до сих пор дивизии. Командование армии расценивает это наступление как попытку уменьшить нажим 3 ТГр между Москвой и бассейном [Волжским водохранилищем — М. М.]... Предпринятые вчера и сегодня сильные атаки противника юго-восточнее Калинина закончились прорывами до дороги Москва-Калинин. [115] Ограничатся ли эти атаки противника местными целями или при использовании новых сил они преследуют более широкие цели — определить пока нельзя...»
Далее штаб 9-й армии доносил о неготовности своих соединений к обороне: «…Пехота большей частью находится в земле и смогла создать только незначительные препятствия, так что при более крупном наступлении, поддержанном артиллерией и авиацией, местные прорывы неизбежны и постоянно придется использовать тыловые резервы...» Указывалось, что снабжение частей оставляет желать лучшего и войскам требуется длительный отдых{327}.
Очередная опасность возникла на южном фланге ГА «Центр». 7 декабря оперативная группа генерала Ф. Я. Костенко (5-й кавкорпус, 1-я гв. стрелковая дивизия, 129-я танковая бригада и 34-я мотострелковая бригада), которая была сосредоточена в тылу Юго-Западного фронта нанесла удар по 95-й и 45-й пехотным дивизиям 2-й армии генерала Р. Шмидта. Силы немецкой армии оказались рассечены на две части. Настоящий кризис возник в районе г. Ливны. Поздним вечером 7 декабря генерал Шмидт сообщал в штаб ГА «Центр»: «Наша армия отныне перешла к обороне. На будущее инициатива наступления переходит в руки противника, который получает свободу действий в переброске и сосредоточении сил. Фронт протяженностью в 260 км делает необходимым наши пехотные дивизии располагать на участке в среднем равном 40 км и моторизованные дивизии — 30 км. Этими силами можно осуществлять только охранение, но нельзя организовать защиты... Прорыв фронта армии в одном месте или охват у Курска создает опасность отведения назад всего фронта...»{328}
Прорыв не заставил себя долго ждать. Наступление советских объединений Юго-Западного фронта (13-я армия генерал-майора А. Городнянского, 3-я армии генерал-майора Я. Крейзера и оперативная группа Костенко) не позволило беспрепятственно отвести назад войска немецкого 34 армейского корпуса. Штаб 2-й армии оценивал 9 декабря ситуацию на его участке как чрезвычайно тревожную: «...сильное давление противник оказывает с юго-восточного направления на Ливны. Проведенный здесь сегодня глубокий прорыв в районе Юркий должен быть ликвидирован атакой правого полка 95 пд... вечером необходимо начать отход из района по обе стороны Ельца...»{329}
Оборона 2-й армии не выдержала натиска советских частей. Контратаки немцев также не увенчались успехом. Создалась угроза глубокого оперативного прорыва Красной Армии на курском и орловском направлениях и связанная с этим опасность нарушения важнейших коммуникаций и путей отхода 2-й танковой армии.
В свою очередь, соединения 2-й танковой армии, атакованные ударными силами 10-й советской армии (командующий генерал-лейтенант Ф. И.Голиков) и оперативной группы генерал-майора П. А. Белова вынуждены были уже 7 декабря 1941 г. оставить город Михайлов и начать отход от Тулы{330}.
В оперативной сводке штаба ГА «Центр» за 7 декабря 1941 г. говорилось об ожесточенных боях на участке 53-го армейского корпуса (2-я танковая армия). 3-я танковая [116] дивизия после ожесточенного боя оставила н.п. Новоселки. 296-я пехотная дивизия испытывала на себе непрерывный артиллерийский и минометный огонь противника. На восточном участке фронта 2-й танковой армии у города Михайлов, подошедшие свежие советские части усилили натиск на немецкие позиции.
Не было спокойно и в полосе 4-й танковой группы. В оперсводке штаба ГА «Центр» за 7 декабря сообщалось, что «...на участке 4 ТГр происходили атаки противника неуменьшающейся численности. Особенной ожесточенностью отличаются атаки на фронте 5 АК...»{331}
Создавшееся кризисное положение вынуждало немецкое командование принимать решения. 6 декабря 1941 г. штаб ГА «Центр» отдал приказ № 2900 на отход части сил 3-й и 4-й танковых групп на новый рубеж. Согласно указанию фон Бока 3-й танковой группе было разрешено с 7 декабря начать отступление до линии Сенежского озера, Аладьино, Доршево; 4-й танковой группе — «...отвести свой северный фланг, соответственно с отходом южного фланга 3 ТГр, до района Сенежского озера.»{332}
Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Гепнер отдал распоряжение оставить занимаемые позиции и на других участках своего фронта, в т.ч. в полосе дивизии СС «Райх». 8 декабря штаб эсэсовской дивизии приказал своим подчиненным частям ускорить занятие оборонительных позиций западнее Истры. Отступление должно было начаться уже в ночь с 9 на 10 декабря. Однако в тылу у немцев никаких «оборонительных позиций» пока не было. Они существовали лишь на бумаге. Начальники создаваемых оборонительных участков только приступили к рекогносцировке местности у р. Истра. Для рытья окопов и постройки ДОТов срочно перебрасывались саперы. Но использовались на земляных работах все немецкие солдаты, которые тогда оказывались под рукой: личный состав роты противотанкового дивизиона и батареи легкой зенитной артиллерии{333}.
Отступая с оккупированной территории, германские войска оставляли за собой выжженную землю. На мирное советское население обрушились новые ужасающие бедствия. Античеловечная сущность нацизма отразилась в приказе командира дивизии СС «Райх» от 8 декабря 1941 г. Вот лишь выдержка из него:
«...7) Все войсковые части, расположенные в населенных пунктах восточнее Истры, являются ответственными за то, чтобы места расквартирования [противника] были бы сожжены без остатка. Для каждого дома должны быть приготовлены пучки соломы и бутылки с бензином. Все дома должны быть подожжены в 7.00, 9 декабря. Надо следить за тем, чтобы зарево от пожаров не привлекло бы внимание противника...»{334}
Подобные приказы стали в то время обычным явлением для германской армии. Они, кстати, свидетельствуют о том, что ответственность за уничтожение советских населенных пунктов несет на себе не только высшее германское руководство, но ее в равной мере разделяет командование на фронте. (Причем созданием после себя «полной пустыни», как будет показано ниже, занимались не только войска СС, но и обычные части вермахта). [117]
Командующего ГА «Центр» в это время еще не оставляла надежда на то, что каким-то образом удастся остановить начавшееся контрнаступление Красной Армии. Он никак не мог поверить в способность советского командования навязать немцам свою волю. В один момент фон Бок даже решил, что все дело в боеприпасах. Его беспокоило большое количество танков, введенных в сражение советскими фронтами, и он рассчитывал приостановить их продвижение применением новых бронебойных снарядов. Вечером 7 декабря фон Бок запросил разрешение главного командования сухопутных войск выдать войскам его группы артиллерийские боеприпасы с «красной головкой» (кумулятивные снаряды — М. М.). Свою просьбу он подкрепил донесением командующего 4-й армией фельдмаршала Клюге, в котором, в частности отмечалось: «...танки, участвующие во всех атаках русских, особенно Т-34 и тяжелые [танки], представляют угрозу для нашей сильно уставшей и измотанной пехоты. Борьба с танками Т-34 и тяжелыми [танками] имеющимися в распоряжении средствами явно недостаточна. Если удастся снять эту нагрузку с нашей пехоты, то она, несмотря на свою малочисленность, еще будет в состоянии выполнить свою задачу...»{335}
Естественно, что одно только поступление новых боеприпасов не могло спасти ситуацию (тем более что доставка их на фронт задерживалась). Тем временем, ГА «Центр» продолжала откатываться назад. Лавина советского контрнаступления нарастала как снежный ком. Отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ 7 декабря доносил о подходе все новых советских сил из тыловых районов Советского Союза: против юго-восточного фланга 2-й армии — кавалерийских частей из Воронежа; против фронта 9-й армии — 262-й стрелковой дивизии и еще двух дивизий с неустановленными номерами. Немецкая разведка также отмечала: «…Сосредоточение крупных ударных сил противника, массированное использование им авиации, артиллерии и танков позволяет сделать вывод о подготовке и попытке осуществить наступление с целью деблокирования московского участка фронта… Русское командование планирует прорыв нашего фронта на участке между Москвой и Калининым, чтобы иметь возможность ударить в тыл нашим частям.» Германское командование беспокоилось, что советские войска имеют цель охватить соединения 3-й танковой группы и для этого развивают свой успех в направлении города Клин{336}.
В районе Клина немцы оказали упорное сопротивление наступающим силам 1-й ударной и 30-й армиям Западного фронта. Город был узлом, который связывал между собой соединения 3-й танковой группы, а всю эту группу — с тылом ГА «Центр». Выход советских частей к Клину создавал серьезную угрозу флангового удара по всем немецким войскам, действовавшим северо-западнее Москвы. Германскому командованию пришлось спешно усиливать свою клинскую группировку переброской войск с других участков. Терять город оно не было намерено. Это обстоятельство привело к некоторому замедлению темпа наступления 1-й ударной и 30-й советских армий, но облегчило боевые действия другим [118] войскам правого крыла Западного фронта (16-й и 20-й армий), которые наносили удары по врагу на солнечногорском и истринском направлениях{337}.
Расширение боевых действий на фронте под Москвой заставляло командование ГА «Центр» теперь более объективно оценивать обстановку и приступить к разработке плана отвода своих группировок на подходящие для обороны позиции. 8 декабря 1941 г. Гитлер дал принципиальное согласие на отход войск на новые тыловые рубежи. Однако он потребовал их предварительно подготовить: «отрыть стрелковые окопы, установить печи в землянках...» и т.п.{338} В директиве фюрера № 39 от 8 декабря 1941 г. говорилось о необходимости «прекращении всех крупных наступательных операций и переходу к обороне».
Гитлер признал, наконец, что наступление на Москву полностью провалилось, но делать из этого далеко идущие выводы в отношении мощи Советского Союза он не желал. Дело в том, что Германия, по его мнению, вступала теперь в новый этап борьбы. Решающие сражения за переустройство всего мира только начинались. 7 декабря японские самолеты разбомбили американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. Война де-факто превратилась в глобальный конфликт. Гитлер был к этому психологически готов. Вступление Америки в войну, по его расчетам, должно было придать новый импульс боевым действиям на Восточном фронте, правда, теперь уже в следующем году, когда войска вермахта смогут привести себя в порядок. Решение на переход к обороне было обусловлено Гитлером необходимостью удержания важных в оперативном и военно-хозяйственном отношении районов противника; предоставлением отдыха войскам и их пополнением; и, главное, созданием предпосылок для возобновления в 1942 г. больших наступательных операций на Востоке. Предусматривалась также передислокация сил из различных районов Германии и оккупированных западных стран на советско-германский фронт, замена солдат старших возрастов на более младших, сокращение штатов военных миссий в союзных странах, мобилизация рабочих имеющих бронь и замена их пленными{339}.
Главному командованию сухопутных войск поручалось теперь определить районы для создания новых оборонительных позиций. Тыловые рубежи, которые «предоставляли бы войскам лучшие условия для обороны» должны были быть подготовлены прежде всего на тех участках, где «фронт отодвигается без воздействия со стороны противника»{340}.
Безусловно, это был необходимый, но уже во многом запоздалый приказ. Наступление Красной Армии проводилось на широком фронте, прорывы немецкой обороны следовали один за другим. Вечером 8 декабря штаб группы фон Бока констатировал очередное вклинение советских частей на участке 95-й пехотной дивизии в районе Юркий и 6-й танковой дивизии в районе Федоровка. Начался отход 41-го армейского корпуса и правого фланга 56-го армейского корпуса 3-й танковой группы. 9 декабря в оценке обстановки, данной штабом ГА «Центр», чувствовалось опасение, что советские войска будут продолжать усиливать нажим юго-восточнее Ливны, севернее и юго-восточнее Клина [119] «так как русские, — отмечалось в документе, — несомненно, установили слабость в настоящее время германских оборонительных сил». Командование ГА «Центр», однако, рассчитывало, что в стороне от участков прорыва придется иметь дело лишь со «сковывающими атаками и подвижной обороной» частей Красной Армии{341}.
8 декабря, в целях более удобного снабжения и пополнения 3-й танковой группы, фон Бок распорядился подчинить ее командованию 4-й танковой группы. При этом указывалось, что «прорыв противника должен быть остановлен самое большее на линии: северная оконечность Истринского водохранилища, Некрасино, юго-западная оконечность Волжского водохранилища...» Войскам 3-й танковой группы выражалась особая благодарность за упорную оборону каждого населенного пункта{342}.
Вечером 9 декабря 1941 г. штаб ГА «Центр» подготовил предварительные соображения по вопросу размещения и обустройства тыловых позиций для основной группировки войск на период зимы и весны 1941/42 г. Намечалось провести рекогносцировку местности для построения обороны по линии: 2-я армия — восточнее Курск-Орел; 2-я танковая армия — восточнее Орел, место впадения реки Жиздра в р. Ока; 4-я армия — по рекам Ока и Угра, западнее Медынь, восточнее Гжатск; 9-я армия — восточнее Гжатск, восточнее, севернее и северо-западнее Ржев, р. Волга. Обращалось внимание на сокращение протяженности позиций (в целях экономии сил) и на то, чтобы они проходили по участкам, обеспечивающим движение транспорта в условиях зимы и весны{343}.
Отметим, что как раз в тот момент, когда штабы немецких объединений намечали рубежи для устройства оборонительных позиций, командование советского Западного фронта подготовило специальную директиву относительно того, какой именно тактики следует придерживаться войскам РККА, чтобы осуществлять безостановочное наступление на запад и преодолевать сопротивление противника. Генерал армии Г. Жуков потребовал 9 декабря 1941 г. от всех командующих армиями категорически запретить ведение фронтальных боев. Он приказал шире применять обходы, а для этого формировать ударные группы, которые во вражеском тылу должны были уничтожать склады, артиллерийскую тягу и т.п. Предусматривалось атаковать немцев днем и ночью, обеспечивая войскам защиту от возможных контрударов противника{344}.
Через неделю после начала советского контрнаступления, немецкое командование осознало, что удары Красной Армии имеют цель не просто ликвидировать опасность столице, но и разбить в ходе дальнейшего преследования основные силы ГА «Центр». Разведсводки отдела по изучению иностранных армий Востока содержали тревожную информацию о развитии событий на фронте. (см.: Приложение, док. № 10) Стремление командования РККА достигнуть крупного успеха подтверждалось как характером продолжавшихся боевых действий, так и немногочисленными советскими документами, попавшими в руки германской разведки в тот период. Так, немцев не мог не насторожить боевой листок, распространявшийся в то время среди красноармейцев одной из боевых [120] частей с обращением члена Военного совета Западного фронта к наступающим войскам, где был выражен призыв продолжать операции «для окончательного разгрома фашистов, вплоть до уничтожения последнего солдата»{345}.
Во второй декаде декабря обозначился полномасштабный кризис в обороне 4-й танковой группы. Штаб генерала Гепнера, был просто не в состоянии нормализовать обстановку в полосе своего объединения. 10 декабря 1941 г. войска группы начали отход на новый рубеж обороны. Однако потери вследствие непрерывных советских атак и обморожения личного состава превысили все допустимые рамки. Существенным моментом в оценке обстановки штабом 4-й танковой группы было сомнение в возможности удержания обороны и на новом рубеже, хотя на то был строжайший приказ свыше{346}.
11 декабря штаб ГА «Центр» разрешил начать рекогносцировку отсечной позиции для 4-й и 9-й армий по линии Нарские Пруды — Теряево — Ошейкино — Гнездово — Спас-Дары — Подол. Указывалось, что «планомерный отход на отсечную позицию можно будет осуществить до того как ляжет глубокий снег (до начала января 1942 г.). Отход будет осуществляться исключительно по приказу штаба группы армий, который поступит своевременно...» Было также разрешено начать эвакуацию имущества из г. Калинин{347}.
На южном фланге ГА «Центр» отход немецких дивизий местами стал превращаться в бегство. Оборона 2-й танковой армии Гудериана не выдержала натиска 1 гв. кавкорпуса генерала Белова. 11 декабря вслед за кавалерийскими частями в прорыв были введены свежие советские силы. [122] Командование 2-й армии отмечало, что на боеспособность 45-й и 134-й пехотных дивизий (34-го армейского корпуса) теперь уже вряд ли возможно было рассчитывать. Директивой № 39 предусматривалась защита и удержание дороги Орел-Курск, однако, немецкому командованию нечем было закрыть брешь шириной 30 км на участке 34-го корпуса; обещанные резервные соединения пока не прибыли, а потери все возрастали. Например, германская 95-я пехотная дивизия потеряла к этому времени более трети личного состава{348}.
К середине декабря Западный, Калининский и Юго-Западный фронты достигли линии, с которой войска ГА «Центр» начали свое ноябрьское наступление на Москву, а местами и продвинулись еще дальше на запад. Столь быстрое советское наступление грозило крахом всего фронта группы фон Бока. Складывающаяся для нее кризисная ситуация заставляла немецкое командование осуществлять беспорядочное отступление. Чтобы предотвратить катастрофу были предприняты ряд мер, которые, однако, не сказались немедленно на обороноспособности германских сил. В частности, было приняты решения готовить новые тыловые рубежи и объединить командование войсками соседних объединений под началом одного военачальника. Остановимся более подробно на событиях, произошедших в полосе ГА «Центр» до 16 декабря 1941 г.
12 декабря 1941 г. советские войска освободили города Солнечногорск и Истра. Фронт подошел вплотную к Истринскому водохранилищу. Соединения 30-й армии Западного фронта охватили г. Клин с северо-запада, севера и востока, а 1-й уд. армии с юго-востока. Чтобы обеспечить отвод главных сил 3-й и 4-й танковых групп на рубеж Волоколамск-Руза немецкое командование продолжало удерживать этот город. Его потери боялся и штаб 9-й армии, поскольку тогда осложнялась задача удержания Калинина, где уже обозначился перелом в пользу советских войск. «Последние атаки русских, — отмечалось в телеграмме генштаба ОКХ в штаб ГА «Центр», — попали в самое слабое, с точки зрения снабжения, и самое опасное место на фронте 9 А. Это объясняется отсутствием необходимой железнодорожной связи с Калининым... Поэтому в настоящем положении правому флангу армии угрожает большая опасность в отношении снабжения и в течение зимы он вряд ли продержится...». Предлагались два варианта возможных действий: первый — перенести фронт вперед восточнее железнодорожной линии Калинин-Вышний Волочек (что было абсолютно нереально в тех условиях) и второй — отвести фронт армии к линии Вязьма-Ржев-Старица{349}.
12 декабря 1941 г. начальник штаба 9-й армии отдал приказ на рекогносцировку и оборудование тыловых позиций по линии Теряева — Гнездово — дорога Старица-Лотошино. Намечалось широко использовать при строительстве новой обороны население, живущее вблизи расположения немецких войск (то есть заставлять мирных советских граждан расчищать снег, рыть окопы, рубить дрова и т.п.). Подчеркивалось, что «впереди позиций на глубину до 20 км необходимо подготовить создание «полной пустыни». В этой зоне русские [123] не должны найти ни одного жилого дома, ни одного сарая, ни одного пучка соломы, ни одного домашнего животного и ни одной картофелины. Для этого в более поздний период должны быть сожжены все поселения до последней избы...»{350} Отметим, что этот приказ подготовлен офицерами вермахта. Их отношение к мирному населению было отнюдь не лучшим, чем у эсэсовцев. Тысячи советских крестьян были обречены на голод и холод, грозившие быстрой смертью.
Несмотря на кризис, немцы оставались педантичными в вопросах подготовки оборонительных рубежей. Более того, на бумаге все отмечалось ими с большой скрупулезностью. Представители тыловых служб успевали прорабатывать сложнейшие вопросы распределения тающих ресурсов и отхода отдельных соединений. Куда, как и в каком порядке должны были отступить немецкие войска, и каким должно быть инженерное оборудование новых позиций, описывалось в «директивах по строительству», разработанных штабами немецких армий, а также штабами корпусов и дивизий. Стоит также напомнить, что в августе 1941 г., под Ельней, немецким войскам уже приходилось довольно срочно создавать оборонительные позиции, которые помогли им некоторое время успешно сдерживать удары советской 24-й армии. Сильной стороной германских пехотных частей было умение быстро окапываться и создавать эффективные препятствия на пути продвижения соединений противника. Однако теперь, зимой 1941 г., германским военнослужащим приходилось иметь дело с ледяным застывшим грунтом, работа с которым требовала больших усилий и, естественно, времени.
На участке 4-й танковой группы, западнее Истринского водохранилища, оборонительные позиции строились только в ночное время во избежание обстрелов со стороны противника. 13 декабря 1941 г. командование дивизии СС «Райх» приказало оборудовать на Истринском рубеже глубокие траншеи, тщательно замаскировать огневые точки, протянуть колючую проволоку{351}. Командование ГА «Центр» подгоняло подчиненные ему штабы объединений, отдавая распоряжения об ускоренной подготовке тыловых позиций, «чтобы в ближайшее время можно было осуществить отход...» Отвод войск намечалось произвести только с разрешения фюрера, по приказу штаба ГА «Центр»{352}.
Быстрое продвижение советских войск не позволяло немецким частям подготовить новую линию обороны надлежащим образом. Тыловые позиции в самое короткое время становились передовыми. Кроме того, соединения Красной Армии стали широко применять тактику обхода германских узлов сопротивления. Так, столкнувшись с крепкой, сравнительно хорошо подготовленной обороной частей вермахта на рубеже Истринского водохранилища, командование 16-й советской армии не стало продолжать лобовые атаки. Генерал К. Рокоссовский организовал две подвижные группы для наступления в обход водохранилища. К 15 декабря эти группы, совместно со 2-м гв. кавкорпусом генерала Л. Доватора, создали угрозу окружения немецких войск в этом районе и вынудили их [124] отступить{353}. Теперь германскому командованию приходилось срочно создавать оборону на рузском рубеже и поспешно отводить туда свои соединения{354}. [Карта № 8]
На северном фланге ГА «Центр» немецкие войска продолжали отход под натиском советских 30-й и 1-й уд. армий. 15 декабря был освобожден Клин. Его освобождение решило судьбу Калинина. 16 декабря в этот город вошли войска генерала И.Конева{355}. Германское командование сознавало, что теперь угроза соединениям 9-й армии и 3-й танковой группы еще более возросла. Они не имели возможности получить передышку и закрепиться. Натиск советских частей возрастал. Генерал-полковник Гепнер 16 декабря послал в штаб ГА «Центр» телеграмму, в которой привел мнение командующего 3-й танковой группой по вопросу отхода на тыловые позиции. Положение немецких войск выглядело крайне тяжелым и генерал Рейнгард предупреждал, что беспрепятственный отход к н.п. Теряево уже 14 декабря стал практически невозможен: «...все соединения могут быть оттянуты только с совершенно незначительным вооружением, потерями... и без значительного технического имущества...» Генерал Гепнер, разделяя точку зрения командующего 3-й танковой группой, отдал распоряжение об отводе подчиненных ему сил еще далее на запад, на линию: течение р. Москва — до устья р. Руза — восточнее н.п. Благовещенская. Указывалось, что эта позиция будет достигнута приблизительно 20 декабря, но «и она не является зимней [то есть окончательной — М. М.] позицией...»{356}
На южном фланге ГА «Центр» командующий 2-й армией генерал танковых войск Шмидт сообщал в это время, что полностью потерял инициативу в ведении боевых действий. 9 декабря части Красной Армии освободили Елец, а 12 декабря советские войска Юго-Западного фронта (13-я армия и оперативная группа Костенко) смогли частично окружить елецкую группировку немцев. 14 декабря в контрнаступление включилась еще одна советская армия, 49-я (командующий генерал И.Г. Захаркин). Войска Юго-Западного фронта (командующий до 18 декабря 1941 г. маршал С.Тимошенко) сумели почти полностью разгромить немецкий 34-й армейский корпус (2-й армии). 21 декабря немецкое командование было вынуждено отдать приказ о его расформировании. Успешное взаимодействие войск левого фланга Западного и правого фланга Юго-Западного фронтов позволило им за десять дней боев отбросить 2-ю танковую армию на 80–100 км и нанести серьезное поражение 2-й немецкой армии. Генерал Шмидт рассматривал участок обороны 2-й армии как «один из самых слабых звеньев в центре Восточного фронта»{357}. Очевидно считая, что создавшееся на южном фланге группы армий критическое положение является следствием недостаточно твердого управления войсками, фон Бок принял решение возложить руководство боевыми операциями на этом участке на генерала Гудериана. 12 декабря 1941 г. 2-я армия и 2-я танковая группа временно объединились в «армейскую группу Гудериана». Ей ставилась задача вести боевые действия таким образом, чтобы «остановить прорвавшегося противника на линии: район восточнее Курска — район Новосиль — район Алексина...»{358} [125]
15 декабря 1941 г. германское командование решается на очередное объединение сил. «С занятием новой линии обороны, — говорилось в телеграмме штаба ГА «Центр» войскам группы, — 4 ТГр, с подчиненной 3 ТГр (но без 7 АК), перейдет в подчинение 9 А, а 43 АК — в подчинение 4 А...»{359} Причиной такого шага являлось, скорее всего, желание фон Бока сконцентрировать все силы в руках командующих полевыми армиями (то есть, фельдмаршала Клюге — командующего 4-й армией и генерала Штрауса — командующего 9-й армией), поскольку танковые группы понесли значительные потери и не могли теперь эффективно использоваться как отдельные объединения. (Добавим также, что танковые группы изначально создавались как ударные силы и не были приспособлены к ведению длительной обороны по причине отсутствия в них достаточного количества пехотных частей). В случае с подчинением 2-й армии генералу Гудериану, решение было принято, видимо, исходя из самой личности последнего, Фон Бок не решился поставить знаменитого военачальника в зависимость от командующего соседним объединением. Однако ни Гудериан, ни Клюге, ни Штраус не смогли выправить ситуацию в полосе своей обороны. Для противодействия советскому контрнаступлению требовались более серьезные решения.
Оперативные донесения ГА «Центр» в тот период отражали всю серьезность положения немецких войск:
«15 декабря 1941 г.
2 А: 48 МК:...Северный фланг [корпуса] и 95 пд закончили отход на линию железнодорожная станция Мармыжи — Ливны — до Ламские высоты — Горково. На участке «группы Филиппи» [командир группы генерал А. Филиппи — М. М.] все атаки противника, поддержанные огнем трех батарей, на Ливны отражены, причем русские понесли сильные потери...
34 АК: От 45 пд нет никаких донесений, т.к. все радиостанции дивизии повреждены...
9 А:... С наступлением темноты в районе 129 и 161 пд начался отход на новый указанный передний край обороны... Снежные заносы затрудняли наше движение по отводу частей...
16 декабря 1941 г.
2 ТА: 24 МК:... артиллерия 4 тд состоит всего из трех легких и двух тяжелых батарей. 3 тд требуется немедленно несколько дней отдыха. 4 тд вынуждена была в Веневе взорвать 14 танков из-за отсутствия запасных частей. Танковая армия располагает еще распределенными по фронту около 40 танками, применение которых из-за условий погоды и местности в высшей степени ограничено.
4 А: …На южном фланге армии происходит интенсивная деятельность противника. Атаки на фронте р. Ока и Протва привели у Троицкое к вклинению противника в нашу оборону на небольшом участке в южном направлении... [126]
4 ТГр:...Обстановка в районе 4 ТГр снова обострилась... 20 тд подчинена 9 АК, чтобы в любом случае защищать Рузу, однако отсутствие горючего препятствует вводу дивизии в дело. Дивизии 9 АК переутомлены, истощены и из-за отсутствия горючего принуждены были бросить большую часть своего тяжелого оружия и материальной части... В таком же положении находится большая часть 26 МК...
9 А: В полосе 261 пд происходит нажим усилившегося противника по всему ее фронту, и, прежде всего, на правом фланге. Вклинения были ликвидированы путем контратак. Передний край обороны смогли удержать после введения в дело последних резервов...»
Штаб ГА «Центр» передавая это донесение в генштаб ОКХ, дополнил его абзацем, в котором отчетливо просматривалась тревога за целостность обороны всего немецкого фронта. Подчеркивалось, что противник «и в дальнейшем подтянет крупные силы на фронт группы, чтобы перейти в большое наступление». Отступающие германские части повсюду активно преследовались крупными советскими соединениями{360}.
Приведенные документы подтверждают, что в середине декабря фронт ГА «Центр» находился на грани развала. Преследование германских частей советскими соединениями не давало возможности немецкому командованию создать достаточно прочную оборону. Реальностью стала возможность превращения отхода войск группы в их бегство, когда вывод утомленных частей из боя становится неконтролируемым процессом с потерей взаимодействия между соединениями. В это время фон Бок обсуждал с главнокомандующим сухопутными войсками и адъютантом Гитлера Шмундтом вопрос об оборудовании дальнейшего рубежа как можно далее на западе. Он опасался, что приказ об отходе частей может запоздать{361}. В телеграмме штаба ГА «Центр» в ОКХ от 15 декабря 1941 г. высказывалось намерение скорейшей подготовки тыловых позиций{362}.
Однако, 16 декабря 1941 г. фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами Германии принял свое решение. Гитлер отдал приказ, запрещавший проведение крупных отступательных операций, известный также под названием «держаться». Он требовал фанатически упорного сопротивления прорвавшемуся противнику. Одновременно, приказом предусматривалось переброска на фронт с Запада маршевых батальонов{363}.
Командующий ГА «Центр» был вынужден немедленно отреагировать на решение фюрера. В полночь 16 декабря в соединения 2-й, 4-й, 9-й армий и 2-й танковой армии ушла телеграмма фон Бока с приказом о мерах по усилению стойкости войск, в котором за<