Другие сестры также вливались в общий поток. Вот Нисао и Мирелле среди еще полудюжины Сестер скопились позади Маглы и Файзеле. Морврин была уже среди Коричневых позади Такимы, и Эскаральды, а Беонин стояла в секторе Серых позади Варилин и Квамезы. Такими темпами павильон вскоре будет переполнен половиной Айз Седай, находящихся в лагере.
Пока Магла еще шла к местам Желтых, Романда уже поднялась на ноги. — “Нас уже больше одиннадцати, так что мы можем начинать”. У нее был удивительно высокий голос. Можно было подумать, что она красиво поет, если только можно было вообразить себе поющую Романду. Ее лицо всегда казалось более подходящим для выговоров, по крайней мере, на нем всегда было выражение неодобрения. — “Я думаю, что нам вообще не нужно проводить это заседание”, — добавила она, пока вставала Квамеза. — “Я не вижу необходимости проводить заседание, но если это нужно, то надо поскорее пройти этим путем. Кое у кого из нас есть более важные вопросы, которые необходимо решить. Я уверена, что вы понимаете, Мать”.
Последняя фраза была сказана с глубоким поклоном, тоном даже слишком почтительным. Не очень далеким от того, что называют сарказмом. Но она была слишком умна, чтобы зайти настолько далеко. Глупцы редко добирались до скамьи Восседающих, или задерживались на ней на долго, а Романда почти восемьдесят лет находилась в составе Совета. Этот срок у нее был второй. Эгвейн слегка склонила голову, сохранив холод во взгляде. Подтверждение, что она услышала адресованное ей и заметила тон. Сохранять равновесие.
Квамеза продолжала озираться, открыв рот, неуверенная должна ли она начинать говорить то, что всегда произносила самая молодая из Восседающих. Фраза с которой начиналось само заседание Совета. Место Романды давало последней значительное влияние и некоторую долю власти, однако другие могли и высказаться против. Многие Восседающие хмурились и заерзали на скамьях, но никто ничего не сказал.
Лирелле проскользнула в павильон, стремясь к скамьям Голубых. Высокая для кайриенки, но почти для всех остальных мест только среднего роста, она была в элегантном облегающем платье из синего шелка, шитом по лифу красным и золотым узором. Ее движения словно текли. Поговаривали, что перед прибытием послушницей в Башню она была танцовщицей. По сравнению с ней шаг Самалин из Зеленой Айя, которая была похожа на лису и которая чуть не наступала ей на пятки, больше походил на мужской. Хотя мурандийка совсем не была неуклюжей. Они обе казались удивленными, увидев Квамезу стоящей, и поспешили к своим скамьям. Варилин начала дергать Квамезу за рукав, пока арафеллка наконец не села. На лице у Квамезы застыла маска холодного спокойствия, но все же она излучала недовольство. Она придавала очень большое значение церемониям.
“Возможно причина для проведения заседания есть”. – После выступления Романды голос Лилэйн казался очень низким. Поглаживая шаль, словно в ее распоряжении было все время в мире, она грациозно поднялась, умышленно не глядя в сторону Эгвейн. Будучи красивой женщиной, Лилэйн была еще и воплощением достоинства. — “Насколько я понимаю, переговоры с Элайдой были официально разрешены”, — сказала она холодно. — “Я понимаю, что согласно Закону о Войне, мы не обязаны обсуждать подобные вопросы, но верю, что мы должны их обсудить, тем более, что многие из нас сталкиваются с вероятностью быть усмиренными, если Элайда сохранит власть.
Это слово, «усмирение», больше не несло того зловещего холода, как прежде, до того как Суан и Лиане, были исцелены от усмирения. Но среди Айз Седай, собравшихся позади скамей Восседающих поднялся ропот. Оказалось, что новости о переговорах распространились не так быстро, как того ожидала Эгвейн. Она не могла сказать, были Сестры возбуждены или встревожены, но только ясно, что они были удивлены. Включая даже некоторых Восседающих. Джания, которая вошла пока говорила Лилэйн, замерла в проходе, так, что другая группа Сестер чуть в нее не врезалась. Она уставилась на Голубых, а затем долгим и тяжелым взглядом в сторону Эгвейн. Романда явно тоже была не в курсе, судя по тому как она сжала губы, а выражения лиц среди самых молодых Восседающих различалось от спокойствия Бераны до изумления в секторе Самалин и явного потрясения рядом с Салитой. Шериам на мгновение покачнулась на ногах. Эгвейн надеялась, что ее не стошнит на глаза ух полного зала.
Тем не менее, куда интереснее была реакция тех, кому Делана сообщила о переговорах. Варилин сидела очень тихо и, кажется, пыталась спрятать улыбку, поскольку изучала свою юбку, а Магла нерешительно облизывала губы и бросала косые взгляды на Романду. Саройя закрыла глаза, и шевелила губами, словно молилась. Файзеле и Такима пристально глядели на Эгвейн, с одинаково хмурыми взглядами. Теперь, когда каждая заметила реакцию остальных, это дало толчок — все быстро приняли такое королевское спокойствие, словно соревновались друг с другом. А это было очень странно. Конечно, к настоящему времени Беонин известила всех, о том, что сказала Эгвейн, и все же, кроме Варилин, все казались расстроенными. Возможно, они не рассчитывали довести переговоры до конечного результата. Каждая женщина, сидящая в этом Совете рисковала быть усмиренной и казненной просто попав в Тар Валон. Если и была хоть какая-нибудь возможность вернуться без свержения Элайды, то ее нашли бы еще несколько месяцев назад, когда был выбран этот Совет. И назад пути не было.
Лилэйн казалась удовлетворенной реакцией на свои слова — довольная, почти как кошка наевшаяся сметаны — но прежде, чем она села на свое сиденье, вверх подпрыгнула Морайя. Это привлекло всеобщее внимание и вызвало еще больший ропот. Никто не называл Морайю изящной, но иллианка никогда не подпрыгивала. — “Этот вопрос действительно нуждается в обсуждении”, — сказала она, — “но это должно случиться позже. Этот Совет действительно был созван тремя Восседающими, задавшими другой вопрос. И этот вопрос необходимо обсудить до обсуждения любого другого. Что нашли Акаррин и ее спутницы? Я прошу, чтобы они были приглашены, дабы сделать свое сообщение перед Советом”.
Лилэйн хмуро посмотрела на свою помощницу из Голубых, а это она умела — с колючими как шило глазами — и все же закон Башни был единым для всех и известен каждому. Хотя частенько было как раз наоборот. Неуверенным голосом Шериам попросила Аледрин, самую молодую после Квамезы, пойти и сопроводить Акаррин и других на Совет. Эгвейн решила, что ей придется очень серьезно побеседовать с рыжеволосой женщиной, и так скоро, как только будет закончено заседание. Если Шериам будет продолжать в том же духе, то скоро она станет хуже, чем просто бесполезной Хранительницей.
Делана влетела в павильон последней из Восседающих, которые должны были явиться, среди группы Сестер. И когда пухлая Восседающая из Белой Айя вернулась с ожидавшими шестью Сестрами, чтобы поставить перед лицом Эгвейн, она уже устроилась на своем месте и устраивала шаль на плечах. Они, должно быть, оставили свои плащи у входа, так как были без них. Делана неуверенно посмотрела на них хмурым взглядом, опустившим ее брови вниз. Она выглядела запыхавшейся, словно, чтобы добраться досюда бежала.
Очевидно, Аледрин почувствовала, что, заседание действительно решено было начать, и что она, по крайней мере, должна продолжать с надлежащей официальностью. — “Вас призвали на Совет Башни, чтобы узнать об увиденном Вами”, — произнесла она с сильным тарабонским акцентом. Сочетание ее темно-золотых волос и карих глаз было для Тарабона необычным, хотя волосы она носила остриженными до плеч, и убранными в кружевную белую сетку, а не заплетенными в косички с бусинами. — “Я призываю Вас говорить обо всем открыто и без утайки, и отвечать на все вопросы во всей полноте, ничего не пропуская. Поклянитесь, что Вы так и сделаете перед Светом и Вашей надеждой на спасение и возрождение, или будете наказаны за отказ”. — Древние Сестры, которые придумали эту часть церемонии Совета, были хорошо осведомлены, сколько свободы для маневра давали Три Клятвы. Немного пропустить здесь, немного неясности там, и значение того, что Вы сказали, могло быть перевернуто с ног на голову, и, тем ни менее, Вы говорили только правду.
Акаррин заговорила уверенно громко и нетерпеливо, остальные пять повторяли тише, менее официально и осознанно. Многие Сестры целую жизнь прожили не будучи ни разу вызванными свидетельствовать перед Советом. Аледрин подождала пока последняя повторит каждое слово перед тем, как вернуться на свое место.
“Расскажите нам, что Вы видели, Акаррин”, — сказала Морайя, как только Белая Восседающая повернулась. Аледрин напряглась, и когда она заняла свое место, ее лицо абсолютно ничего не выражало, но на круглых щеках красовались яркие цветные пятна. Морайе следовало подождать пока она не сядет. Но она, должно быть, очень волновалась.
По традиции… а традиций и обычаев было куда больше чем законов, а Свет знает, что законов было больше чем кто-либо мог их запомнить. Причем, за столетия часто принимались противоречащие друг другу законы, которые наслаивались один на другой. Но традиции и обычаи управляли Айз Седай столько же времени, сколько существовал закон Башни, а возможно и дольше. По традиции Акаррин адресовала свой ответ Престолу Амерлин.
“То, что мы видели, Мать, было неровной дырой в земле круглой формы”, — сказала она, делая ударение кивком головы почти на каждом слове. Она, казалось, тщательно подбирала эти слова, словно удостоверяясь, что они были понятны абсолютно всем. — “Возможно, первоначально это был ровный круг, формой подобный половине шара, но в нескольких местах его стороны обрушились. Яма — приблизительно три мили в поперечнике и возможно, полторы мили в глубину”. — Кто-то громко вздохнул, и Акаррин нахмурилась, словно кто-то собирался ее прервать. Однако, она продолжала без паузы. — “Мы не могли быть полностью уверены на счет глубины. Дно покрыто водой и льдом. Мы решили, что в конце концов это может превратиться в озеро. В любом случае, мы без труда смогли установить наше точное место нахождения, и мы готовы с уверенностью сказать, что яма находится на том месте, где когда-то стоял город, называемый Шадар Логотом». Она замолчала, и в течение долгой паузы единственным звуком был тревожный шелест юбок Айз Седай.
Эгвейн тоже нестерпимо захотелось пошевелиться. Свет, яма, размер которой смог бы накрыть половину Тар Валона! — “У Вас есть какую-нибудь идеи о том, как эта… яма… была создана, Акаррин?” — спросила она наконец. Она весьма гордилась тем, насколько ровным был ее голос. Шериам же фактически дрожала! Эгвейн надеялась, что больше этого никто не заметил. Действия Хранительницы Летописей всегда отражались на Амерлин. Если Хранительница показала свой страх, то многие Сестры подумают, что боится Эгвейн. А ей совсем не хотелось чтобы ее заподозрили в подобном.
“Каждая из нас была выбрана, потому что у нас есть кое-какие способности в чтении следов, Мать. Лучшие, чем у остальных, по правде говоря». Так они были выбраны не просто, потому что никто посильнее не захотел туда отправиться. Это был урок. То, что делали Айз Седай, редко было таким же простым, как это казалось с первого взгляда. Эгвейн было жаль, что она не может прекратить эту необходимость в повторном изучении тех уроков, которые, как она думала, уже ею изучены. “Нисайн — лучшая из нас,» — продолжала Акаррин. — «С вашего разрешения, Мать, я позволю продолжать ей”.
Нисайн нервно огладила свои темные шерстяные юбки и прочистила горло. Неуклюжая Серая с сильным подбородком и поразительно синими глазами, она славилась знанием законов и соглашений, но, вероятно, волновалась выступать перед Советом. Она смотрела прямо на Эгвейн с видом того, кто не хотел смотреть на собравшихся Восседающих. — “Учитывая количество саидар, там использованного, Мать, было не удивительно отыскать поблизости следы и столь же ясные как снег». – Небольшой намек на мурандийский акцент ритмичным звуком цеплялся за ее язык. — “Даже спустя столько времени, я смогла бы кое-что понять из того, какие плетения там сплели, если это похоже на что-то с чем я была знакома раньше, но с таким я не сталкивалась. Я смогла проследить все плетение, Мать, и оно полностью не имело смысла. Ни какого. Фактически, оно оказалось настолько чуждым, что, возможно, оно не было…” — Она снова прочистила горло. Ее лицо слегка побледнело. — “Возможно, оно не было сделано женщиной. Мы решили, что это, конечно же, должны были быть Отрекшиеся, так что я проверила все на резонанс. Мы все проверили”. – Чуть развернувшись, она указала на своих компаньонок, и поспешно повернулась обратно. Она, определенно, предпочитала видеть взгляд Эгвейн, чем Восседающих, которые уставились на нее, подавшись вперед. — “Я не могу сказать, что творилось внутри трехмильного котлована, или как это было сделано, но определенно могу сказать, что там также использовали саидин. Резонанс был настолько силен, что мы могли его обонять. Использовано было больше саидин чем саидар, и намного больше, чем при создании Горы Дракона. Вот все, что я могу сказать, Мать». Через павильон пронесся звук, звук выдоха всех Сестер, сдерживавших дыхание. Выдох Шериам показался самым громким, но, возможно, это было из-за того, что она была ближе всех.
Эгвейн постаралась не выдать волнения на лице. Отрекшиеся направляли столько силы, которая могла сравнять с землей пол Тар Валона. Если даже Майлинд предлагает бегство, то сможет ли она заставить Сестер встретить подобное лицом к лицу? Сможет ли она бросить Тар Валон, и Башню, и Свет знает, сколько десятков тысяч жизней? “У кого-нибудь есть еще вопросы?” — спросила она.
“У меня есть один», — сказала Романда сухим тоном. Ее спокойствие не треснуло ни на волос. — “Но он предназначен не этим Сестрам. Если для них больше ни у кого нет никаких вопросов, я уверена, что они хотели бы избавить себя от тяжелых взглядов Совета».
Такое предложение совершенно не вписывалось в ее обязанности, но никто не предложил ничего другого, так что Эгвейн позволила этому пройти. Больше вопросов для Акаррин или ее компаньонок не было, так что их отпустили, и Романда с удивительной теплотой поблагодарила их за предпринятые усилия. Это опять не в ходило в ее обязанности.
“Для кого предназначен ваш вопрос?” — Спросила Эгвейн когда Акаррин и пять других Сестер присоединиться к растущей толпе зрителей, стоявших среди светильников и жаровен. Они торопились, как и сказала Романда, сгинуть с глаз Совета, но они действительно хотели услышать то, что будет дальше с их делом. Эгвейн было очень трудно сохранить суровость в голосе. Романда сделала вид, что не заметила. Или возможно действительно не заметила.
“Для Морайи”, — сказала она. — “Мы подозревали Отрекшихся с самого начала. Мы знали, не зная о последствиях, что был мощный выброс Силы, и он был далеко. Все, что мы узнали в действительности, так это, что Шадар Логот испарился, и все, что я могу сказать относительно этого — мир стал куда лучше без этой бездонной клоаки Тени”. — Она задержала хмурый взгляд на Голубой Восседающей, которая, как и многие другие Айз Седай поежилась, словно послушница. — “Мой вопрос таков. Что изменилось для нас?”
“Как сказать”, — ответила Морайя, ровно встречая пристальный взгляд другой женщины. Возможно, она и не была в Совете столько же, сколько Романда, но, теоретически, Восседающие были раны друг другу. — “Мы долго готовились на тот случай, если Отрекшиеся действительно выступят против нас. Каждая Сестра знает, как сформировать круг, если будет делать его сама или присоединиться к той, кто уже его создал, пока он не будет состоять из тринадцати. Будет использован каждый, даже послушницы, даже только что поступившие». — Лилейн резко поглядела в ее сторону, но не стала поправлять Морайю, так как они обе были из одной Айя. Они должны, по крайней мере внешне, проявлять единство. С усилием, заставив себя закрыть рот, Лелэйн поджала губы.
Романда же не была ограничена подобной связью. — “Нужно ли объяснять то, что каждый из присутствующих здесь уже знает? Мы — те кто, предпринял эти меры. Возможно, Вы об этом забыли?” — На сей раз, ее голос был острым как нож. На Совете запрещалось открытое проявление гнева, но не доведение до этого.
Если Морайя и почувствовала укол, то никак не показала этого внешне. — “Я должна объяснить все с начала, потому что мы заглядывали так далеко. Майлид, смогут ли наши круги противостоять тому, что описали Акаррин и Нисайн?”
Несмотря на жесткие глаза, полные губы Майлинд выглядели всегда готовыми улыбнуться, но когда она встала, и пристально оглядела каждую Восседающую, словно решила впечатать в них свои слова, она выглядела довольно строгой. “Не смогут. Даже если мы переформируем группы, так что самые сильные Сестры будут в круге вместе. Это означает, что они должны жить, есть и спать вместе, если им быстро понадобиться соединиться. И даже тогда, мы оказались бы мышами, встретившими кота. Достаточное количество мышей смогут победить даже большого голодного кота, но не раньше, чем многие из них погибнут. Тем не менее, если погибнет большое количество мышей, то Белая Башня рухнет». Снова та же пульсация вздохов, словно ветерок, обежала павильон.
Эгвейн сумела сохранить спокойствие на лице, но и ей пришлось сосредоточиться на пальцах вцепившихся в юбку, чтобы их расслабить. Что они предложили бы, нападение или бегство? Свет, как сможет она им противостоять?
Теперь уже Лелэйн не смогла больше сдерживать напряжение, несмотря на общий цвет Айя. — “Что Вы предлагаете, Морайя?” — сухо сказала она. — “Даже если мы сегодня же объединим Башню, это не изменит фактов”.
Морайя слегка улыбнулась, словно другая Голубая только что сказала именно то, на что она надеялась. — “Но мы должны изменить факты. В настоящее время фактом является то, что даже самые сильные наши круги слишком слабы. У нас нет никаких ангриалов и так мало са’ангриалов, что мы можем не принимать их в расчет. Я не уверена, есть ли какая-нибудь вещь в самой Башне, которая что-то бы изменила. Как тогда нам сделать наши круги сильнее? Настолько сильными, чтобы надеяться выжить после столкновения с тем, что произошло в Шадар Логоте и его уничтожило. Эскаральда, что Вы можете сказать по этому вопросу?”
Пораженная, Эгвейн наклонилась вперед. Они работали вместе. Но с какой целью?
Она была не единственной, кто понял, что все три Восседающих, которые созвали Совет, уже встали на ноги. Оставаясь стоять, Морайя и Майлинд ясно подчеркнули свою позицию. Эскаральда стояла как королева, и все же крошечную Коричневую слишком беспокоили глазы, скользящие между нею, Майлинд и Морайей. Задумчивые взгляды на притихших лицах. Она дважды поправила свою шаль перед тем как заговорить. И заговорила так, будто читала лекцию классу. Ее голос был тонким, но очень ясным.
“Древние книги весьма точны, но боюсь, мало изучены. Они собирают пыль, а не читателей. Летописи, собираемые с самых ранних лет от создания Башни, однозначно дают понять, что во времена Эпохи Легенд круги не были ограничены тринадцатью. Точный механизм — или же, точное равновесие — является неизвестным, но его не сложно будет определить. Для тех из вас, кто не тратил время, которое должен был провести в библиотеке Башни, способ увеличения размера круга потребует…” Впервые, она заколебалась, и явно собиралась с духом, чтобы продолжить. — “… потребует привлечения мужчин способных направлять”.
Файзелле взвилась на ноги. — “Что вы предлагаете?” — требовательно воскликнула она и немедленно села, будто кто-то мог решить, что она встала в их поддержку.
“Я прошу, чтобы Зал Совета был очищен!” — сказала, поднимаясь, Магла. Как и Морайя, она была иллианкой, и из-за волнения ее акцент заметно усилился. — “Это не может быть вопросом для обсуждения прежде, чем Совет не рассмотрит его на закрытом заседании». Она также, едва только закончила, сразу же села назад на сидение, и, ссутулив широкие плечи, сидела с гневным взглядом, сжимая кулаки.
“Боюсь, что для этого может быть уже слишком поздно”, — громко сказала Морайя. Она должна была говорить громко, чтобы докричаться сквозь шум, взволнованно переговаривающихся за скамьями Сестер, жужжащих как огромный улей. — “Что было сказано, было сказано, и было услышано слишком многими Сестрами, чтобы теперь пытаться эти слова скрыть». Ее грудь поднялась, когда она глубоко вдохнула воздух, и заговорила громче. — “Я выношу на Совет предложение вступить в соглашение с Черной Башней, чтобы при необходимости у нас была возможность принять в наши круги мужчин». — Если конец фразы она произнесла несколько тише, то это было совсем неудивительно. Немногие Айз Седай могли без отвращения произнести это название, если не с ненавистью. Эти слова ударились о жужжавшие голоса и образовали абсолютную тишину, стоявшую в течение трех ударов сердца.
“Это — безумие!” — Вопль Шериам пробил плотину молчания сразу несколькими способами. Хранительница никогда не вступала в прения на Совете. Она не могла даже войти в Зал Совета одна, без Амерлин. C налившимся кровью лицом, Шериам вытянулась, готовясь защищаться от неизбежных упреков. Однако, у Совета были другие способы воздействия, помимо обычных упреков.
Вскакивая со скамей, чтобы получить слово, Восседающие принялись говорить и кричать, иногда перекрикивая друг друга.
“Безумием будет даже начинать это обсуждать!” — возмущалась Файзелле, одновременно с Варилин, которая кричала — “Как можем мы соединяться с мужчинами, которые могут направлять?”
“Они прокляты, эти так называемые Аша’маны!” — выпалила Саройя без всяких признаков хваленого самообладания Белой Айя. Перебирая руками узлы бахромы своей шали, она дрожала настолько сильно, что длинная белоснежная бахрома колебалась. — “Прокляты из-за прикосновения Темного!”
“Даже обсуждение этого вопроса поставит против нас всю Белую Башню” — грубо сказала Такима. — “Нас станут презирать каждая женщина, носящая звание Айз Седай, и даже Айз Седай, уже лежащие в своих могилах!”
Магла вышла, сжав кулаки, с яростью, которую она и не пыталась замаскировать. “Только Приспешники Темного могли бы предложить подобное! Только они!” — Морайя побледнела от обвинений, а затем зашлась яркой краской от собственного гнева.
Эгвейн не знала, как ей к этому отнестись. С одной стороны, Черная Башня была созданием Ранда, и, возможно, даже необходимым, если была хоть какая-то надежда победить в Последней Битве. И все же Аша`манны, с другой стороны, были мужчинами которые, могли направлять. То есть тем, кого боялись на протяжении всех последних трех тысяч лет. Они направляли запятнанный Тенью саидин. Сам Ранд был мужчиной, который мог направлять, и все же — без его помощи Тень победит в Последней Битве. Свет, помоги мне принять это спокойно, но это была абсолютная истина. За что бы она ни бралась, обстоятельства выскальзывали у нее из рук. Эскаральда обменивалась оскорблениями с Файзелле. Обе надрывали свои легкие. Дошло до открытых оскорблений! На Совете! Саройя оставила последние крупицы спокойствия Белой Айя и кричала на Майлинд, которая кричала в ответ, даже не дожидаясь ответа другой. Было бы удивительно, если хоть кто-то мог бы понять то, что говорил другой, а, возможно, и хорошо, что не мог. Удивительно, но ни Романда, ни Лилэйн с самого начала не раскрыли рта. Они сидели, уставившись на друг друга, не мигая. Вероятно, каждая старалась просчитать, на чем будет настаивать другая, чтобы можно было ей возражать. Магла спустилась от своей скамьи вниз и направилась к Морайи явно намереваясь затеять драку. Уже не на словах, а кулаками. Ее мышцы были напряжены. Ее расшитая виноградной лозой шаль соскользнула на ковер, оставшись незамеченной.
Встав, Эгвейн обняла Источник. За исключением точно определенных, предписанных законов случаев, направлять в Совете запрещалось. Основой этих законов послужили самые темные дни в истории Совета, но она вынуждена была соткать это простое плетение из Воздуха и Огня. — “Предложение было изложено перед Советом”, — сказала она и отпустила саидар. Это было не так уж тяжело, поскольку уже когда-то было. Но и не легко, даже близко, но и не трудно. Оставалась память о сладости Силы, поддерживая ее до следующего раза.
Усиленные плетением, ее слова грянули в павильоне подобно грому. Айз Седай отшатывались назад, вздрагивая и затыкая уши. Последовавшая тишина показалась невероятно громкой. Магла остановилась, открыв в удивлении рот, а затем, начала понимать, что она стоит на полпути к скамьям Голубых. Торопливо разжав кулаки, она задержалась, чтобы подобрать шаль, и поспешила назад на свое место. Шериам стояла открыто плача. Но это было так уж громко, естественно.
“Предложение было изложено перед Советом”, — повторила Эгвейн в тишине. После того, умноженного Силой грохота, ее голос зазвенел в собственных ушах. Возможно, это вышло немного громче, чем она хотела. Это плетение не предназначалось для использования внутри стен, даже сделанных из холста. — “Кто из вас будет говорить в поддержку альянса с Черной Башней, Морайя?” — Она села сразу же, как только закончила. Как она при этом устояла? Какие трудности из-за этого ей предстоят? Как можно этим воспользоваться для приобретения выгоды? Действительно, Свет ей помог. Это было первыми мыслями, которые пришли ей на ум. Она пожелала, чтобы Шериам осушила свои слезы и выпрямилась. Она была Престолом Амерлин и нуждалась в Хранительнице, а не в тряпке.
Для восстановления общего порядка и приведения себя в порядок заняло несколько минут. Восседающие, поправляли одежду и внимательно расправляли юбки, избегая смотреть друг на друга, и особенно стараясь не смотреть на Сестер из их собственной Айя, собравшихся позади их скамей. Лица некоторых Восседающих залились краской, которая не имела никакого отношения к гневу. Восседающие обычно не вопят друг на друга словно крестьяне на базаре. Особенно на глазах у других Сестер.
“Мы действительно сталкиваемся с двумя, по-видимому, непреодолимыми трудностями”, — наконец сказала Морайя. Ее голос вновь был ровным и холоден, но на ее щеках все еще сохранялся намек на красноту. — «Отрекшиеся создали оружие — создали или нашли, все равно, поскольку они, конечно же, воспользовались бы им раньше, если бы им обладали. Оружие, о котором мы не знаем ничего. Такое оружие, с которым мы не можем тягаться, хотя, Свет знает, мы хотели бы… Но, что более важно, это оружие, которое мы не сможем ни пережить, ни остановить. В то же самое время… Аша`маны… растут подобно сорнякам. Надежные отчеты указывают, что их число уже сейчас почти равно всем живущим Айз Седай. Даже если это число и преувеличено, мы не можем надеяться, что слишком сильно. И с каждым днем прибывает еще больше мужчин. Наши глаза-и-уши сообщают все очень подробно, чтобы можно было им не доверять. Мы должны были пленить этих мужчин и их укротить, но, конечно, мы игнорировали их из-за Возрожденного Дракона. Мы оставили их на потом. И жестокой истиной является то, что уже слишком поздно пытаться их пленить. Их действительно стало слишком много. Возможно, стало слишком поздно, уже тогда, когда мы начали изучать то, что они делали».
«Если мы не можем их укротить, тогда мы должны постараться так или иначе ими управлять. Соглашением с Черной Башней — союз будет слишком сильным словом – естественно с тщательно сформулированными условиями, мы сможем взять первую ступеньку в защите от них Мира. Но также мы сможем привлечь их в наши объединяющие круги». — Предостерегающе подняв палец, Мория пристальным взглядом обежала скамьи, но ее голос остался холодным и выразительным. И твердым. — “Мы должны настоять, что именно Сестра всегда будет объединять потоки. Я не собираюсь позволить мужчине управлять полным Кругом! Но благодаря мужчинам, мы сможем их расширить. С благословением Света, возможно, мы сможем расширить круги настолько, что сможем противостоять даже новому оружию Отрекшихся. Мы убьем двух зайцев одним камнем. Но эти зайцы в действительности не зайцы, а львы! И если мы не бросим этот камень, то один из них, без сомнения, прикончит нас. И это самый простой выход”.
Все молчали. Кроме Шериам. Сгорбившись в нескольких футах от Эгвейн, содрогаясь плечами, она все еще не справилась со своим плачем.
Тут тяжело вздохнула Романда. — “Возможно, мы сможем достаточно расширить круги, чтобы противостоять Отрекшимся”, — сказала она тихо. В каком-то смысле, это придало ее словам больше веса, чем крик. — “Возможно, мы сможем контролировать Аша`манов. Хрупкое слово, видимо, в любом контексте”.
“Когда вы начинаете тонуть”, — ответила так же тихо Морайя, — “то хватаетесь за любую веточку, даже когда не можете знать наверняка, что она выдержит ваш вес, пока не отыщите надежной. Вода еще не накрыла наши головы, но все же, Романда, мы тонем. Мы действительно начинаем тонуть”.
Снова опустилась тишина, только всхлипывала Шериам. Она, что – совсем забыла о самообладании? Но сейчас, никто среди Восседающих не выглядел довольной, даже Морайя, Майлинд или Эскаральда. Перспектива, которая лежала перед ними совсем не была приятной. Лицо Деланы вообще стало зеленоватым. Она выглядела так, словно ее начинало подташнивать куда сильнее, чем Шериам.
Эгвейн еще раз встала, и простояла достаточно долго, ожидая ответа на свой вопрос. Ритуалы должны исполняться, даже когда предлагают невероятное. Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо. — “Кто выскажется против этого предложения?”
Тут уж не было нехватки в ораторах, так как все уже достаточно оправились для того, чтобы следовать протоколу. Несколько Восседающих сразу заерзали, но Магла первой оказалась на ногах, и другие сели без внешних признаков нетерпения. Файзелле последовала за Маглой, за ней Варилин. Потом вышла Саройя, и наконец, Такима. Каждая говорила подробно, а Варилин и Саройя, высказывались довольно близко подходя к запрещенным темам, и каждая призывала на помощь все свое красноречие, которое могла в себе отыскать. Никто не получил бы звания Восседающей, недостаточно хорошо владея красноречием. Даже здесь, скоро стало ясно, что они повторяли друг друга, только различными словами.