Религиоведение второй половины ХХ – начала XXI века называют «современным религиоведением», противопоставляя его религиоведению классическому. Оно имеет ряд тенденций, которые важно учитывать как в теоретическом, так и в практическом аспектах.
1. Наиболее очевидной тенденцией современного религиоведения является усиление организационного начала, международных контактов и междисциплинарных взаимодействий. В предшествующий период, время от времени созывались международные конгрессы исследователей религии, первый из которых прошел в 1900 г. в Париже. На седьмом конгрессе исследователей религии, проходившем в 1950 г. в Амстердаме, была основана Международная ассоциация истории религий (IAHR), под эгидой которой объединились религиоведческие организации многих стран мира.
Международная ассоциация истории религий, возглавляемая ведущими специалистами (Рафаэль Петтацони, Гео Виденгрен и др.), созывающая раз в пять лет конференции и издающая свой журнал «Нумен», способствовала более регулярному, тесному и плодотворному взаимодействию религиоведов разных стран, повышению уровня религиоведческих исследований.
Первоначально в Международной ассоциации истории религий были представлены главным образом религиоведческие организации стран Западной Европы и Северной Америки. Однако в последнюю четверть ХХ века в Международную ассоциацию истории религий вошли религиоведческие организации стран Центральной и Восточной Европы, Ближнего Востока, Азии, Африки, Австралии. На некоторых конференциях Международной ассоциации истории религий присутствовали и выступали с докладами отечественные религиоведы (В. И. Гараджа), но постоянному сотрудничеству с Международной ассоциацией истории религий препятствует то, что в России до сих пор не создана соответствующая организационная структура. Идея её создания сейчас «витает в воздухе», и вполне вероятно, что ещё до опубликования этого текста будет сформирована некая организационная структура, ставящая своей задачей координацию религиоведческих исследований в нашей стране, установление прочных связей с Международной ассоциацией истории религий, а может быть и вхождение в нее в качестве ассоциированного члена.
|
|
2. Вторая тенденция современного религиоведения состоит в изменении области исследований. Классическое религиоведение уделяло главное внимание истории религий. Об этом красноречиво свидетельствуют названия религиоведческих работ: «Первобытная культура» (Э. Тайлор), «Становление религии» (Э. Лэнг), «Элементарные формы религиозной жизни» (Э. Дюркгейм), «Древний город» (Н. Фюстель де Куланж), «Мистический опыт и символы первобытных людей» (Л. Леви-Брюль) и др. Даже работы по психологии, социологии и философии религии основывались, прежде всего, на историческом материале. Повышенный интерес к историческому материалу во второй половине ХIХ — первой половине ХХ в. был обусловлен обилием этого материала, его новизной и неординарностью. Первобытные верования и ритуалы, археологические находки, только что расшифрованные тексты, мифы народов мира, фольклорные традиции — всё это притягивало к себе внимание религиоведов, которые целиком ушли в историю, оставив изучение современности последующим поколениям исследователей религии. Неудивительно, что работы крупнейших религиоведов этого периода дают весьма слабое представление о религиозной ситуации в странах Европы и Америки. Более или менее серьезное прогнозирование в этих работах отсутствует вообще. Никто из религиоведов первой половины ХХ в. не смог, например, предсказать «исламский взрыв» или бурный расцвет так называемых «религий нового века».
|
|
Во второй половине ХХ века четко прослеживается усиление интереса к современности, к «новым религиозным движениям» (Г. Керер), «квазирелигиям» (Н. Смарт), «крипторелигиозности» (М. Элиаде), «секуляризации» (Т. Парсонс). Изменение акцентов в объекте исследований, а именно переход от исторического анализа к изучению современности потребовал новых подходов к изучаемому материалу. На первый план вышли методы и методики социологии религии. В странах Запада проводятся масштабные социологические исследования, хотя, как отмечают сами западные религиоведы, современная социология религии страдает от отсутствия общей социологической теории и разбивается на множество эмпирических исследований, порой не связанных между собой. С такой же проблемой сталкиваются современные антропологи, психологи и историки религий. Претензии феноменологии религии на то, что именно она сможет стать общей религиоведческой теорией, по-видимому, оказались несостоятельными. Сейчас идут напряженные поиски философской парадигмы, способной объединить усилия представителей разных подходов к изучению религии и дать некую перспективу религиоведческим исследованиям.
|
|
Новая религиозная ситуация в нашей стране также требует перестановки акцентов с исторических исследований на изучение современности. В последние годы в России активно проводятся социологические исследования в разных сферах общественной жизни. Ряд научных центров занимается конкретно-социологическим исследованием религии. Большое внимание уделяется «нетрадиционным религиям», появившимся на территории Российской Федерации, проблемам свободы совести, взаимоотношениям религии и государства и т.п.
3. Ещё одной чертой современного религиоведения является повышенное внимание к уточнению религиоведческой терминологии и упорядочению многочисленных определений религии. Здесь на первый план выдвигается проблема преодоления традиционного для западного религиоведения евро— и христоцентризма. Очень многие понятия, образы, символы, ритуалы «мертвых» и «живых» религий не описываются при помощи сложившегося в современном религиоведении категориально-понятийного аппарата. Например, христианские понятия греха и спасения, которые широко используются в религиоведении, явно неприложимы к анализу восточных религий, ибо буддийские дуккха и нирвана неэквивалентны представлениям христианской сотериологии, а религиоведческое понятие «секуляризация» не работает в мире ислама или индуизма.
Большую роль в уточнении религиоведческой терминологии играет создание религиоведческих энциклопедий, словарей и справочников. На Западе этому уделяется большое внимание. Начало ХХ в. было ознаменовано выходом «Энциклопедии религии и этики» (Encyclopedia of Religion and Ethics. Edinburg, 1911), в подготовке которой принимали участие многие крупные историки религий того времени. Сведения религиоведческого характера содержатся в «Словаре социальных наук» (A Dictionary of Social Sciences. New York, 1964). Многие проблемы упорядочения понятийного аппарата религиоведения получили свое разрешение с выходом «Словаря сравнительного религиоведения» (A Dictionary of Comparative Religion. London, 1970). Важные для религиоведения материалы представлены в «Энциклопедии колдовства и демонологии» (The Encyclopedia of Witchcraft and Demonology. New York, 1959) и в «Словаре символов» (Dictionaire des Symboles. Paris, 1982). Фундаментальным завершением работы по систематизации религиоведческих знаний явилась 16-ти томная «Энциклопедия религий» (The Encyclopedia of Religion. New York-London, 1987), изданная под редакцией М. Элиаде.
В нашей стране в начале XX века также увидел свет ряд справочных и словарных изданий, включающих статьи по истории, психологии, философии религии. Среди них заметно выделялись Словари издательств «Брокгауз-Ефрон» и «Братья Гранат». В советский период были изданы 5-ти томная «Философская энциклопедия» и «Философский энциклопедический словарь», многие статьи которых были посвящены религиоведческим терминам. Существенное значение для отечественного религиоведения имели «Атеистический словарь» (М., 1983), «Мифологический словарь» (М., 1992), а также вышедшие в последние годы словари, посвященные отдельным религиям и конфессиям («Буддизм», «Ислам», «Христианство», «Протестантизм», «Католицизм», «Индуизм», «Джайнизм», «Сикхизм» и др.).
Важным событием можно считать появление словаря «Религии народов современной России» (М., 1999), в котором очень силен этнографический блок, однако уровень теоретического анализа таких понятий, как «квазирелигии», «крипторелигиозность», «секуляризация», «неверие», «атеизм» и др., считающихся ключевыми в мировом религиоведении, оставляет желать лучшего, поэтому надо продолжать движение в этом направлении, углубляя теоретический поиск.
Сегодня в России назрела острейшая необходимость в издании Энциклопедического религиоведческого словаря, который включил бы в себя высшие достижения мирового и отечественного религиоведения. Кафедрой философии религии и религиоведения МГУ им. М. В. Ломоносова уже обсужден словник (тезаурус около 5 тыс. слов). Очевидно, что к его обсуждению и к последующей работе над Словарем должны быть привлечены ведущие религиоведы нашей страны, а может быть, и иностранные специалисты.
4. Следующей тенденцией современного религиоведения является усиление интереса к методологической проблематике. На всех конференциях, проводимых Международной ассоциацией истории религий, работали секции, на которых обсуждались методологические проблемы. Три конференции были посвящены специально обсуждению методологии современного религиоведения. Одна из них состоялась в 1973 г. в Турку (Финляндия), вторая — в 1979 г. в Варшаве (Польша), третья — в 1991 г. в Вермонте (США).
Во второй половине ХХ в. значительно увеличилось количество работ, посвященных методологической проблематике. Здесь важно выделить серию книг под общей рубрикой «Религия и разум». В рамках этой серии вышло более 50 серьезных работ по методологии современного религиоведения. Привлекают внимание 2-х томник «Классические подходы к изучению религии» под редакцией Ж. Ваарденбурга и 2-х томник «Современные подходы к изучению религии» под редакцией Ф. Уэлинга. Большое внимание методологическим проблемам уделяется в уже упоминавшейся 16-ти томной «Энциклопедии религий» под редакцией Мирчи Элиаде. Эти же проблемы обсуждаются в периодических изданиях, например, в «Журнале американской академии религии», в немецком «Журнале по религиоведению», в английском журнале «Религия», в журнале финской религиоведческой ассоциации «Теменос», в польском журнале «Эвгемер» и.т.п.
Развитие религиоведения в нашей стране в конце ХХ в. убедительно свидетельствует об актуальности методологической проблематики, необходимости разработки новых подходов к изучению религии и решения задач, во многом схожих с теми задачами, которые решаются мировым религиоведческим сообществом. В связи с этим напрашивается вывод о необходимости подготовки фундаментальных работ по методологии современного религиоведения и создания единого общероссийского журнала для выработки общей стратегии религиоведческих исследований и основополагающих подходов к изучению религии
5. Отличительной чертой современного религиоведения можно считать все возрастающий плюрализм методологических подходов к изучению религии. Это проявляется в том, что в рамках традиционно сложившихся религиоведческих дисциплин (философия, история, социология, психология, феноменология религии) постоянно возникают новые подходы к изучению религии и субдисциплины. Например, в рамках феноменологии религии сейчас выделяют дескриптивную феноменологию религии (Г. Виденгрен), типологическую феноменологию религии (М. Элиаде), интерпретативную феноменологию религии (К. Ю. Блеекер), неофеноменологию религии (Ж. Ваарденбург). Кроме того, во второй половине ХХ века возникают новые религиоведческие дисциплины, такие, например, как экология религии (О. Хульткрантц).
Многие современные религиоведы полагают, что такой плюрализм методологических подходов к изучению религии можно считать закономерностью развития религиоведения, но в то же время в религиоведческих кругах прослеживается стремление к созданию интегральной методологии религиоведческих исследований. В отечественном религиоведении долгое время в качестве такого рода интегральной методологии выступал марксизм-ленинизм. В последнее десятилетие ХХ века, следуя общемировым тенденциям, отечественное религиоведение стало чрезмерно плюралистичным, но при этом полностью игнорируется тенденция к методологической интеграции. Скорее всего, в ближайшее время, устав от безбрежного методологического плюрализма, отечественные религиоведы придут к пониманию того, что плюрализм подходов к изучению религии должен быть дополнен поисками более или менее универсальных методологических принципов исследования религии.
6. Следующей особенностью современного религиоведения является более легкий доступ к данным и новым результатам исследований. Это связано с беспрецедентным развитием во второй половине ХХ в. средств массовой информации и с компьютеризацией науки. Сегодня при помощи Интернет можно, не выходя из кабинета, познакомиться с результатами наиболее значимых полевых исследований, международных симпозиумов и конференций, связаться с любой библиотекой мира, при помощи видеотехники воочию наблюдать ритуалы и обряды африканских племен, нетрадиционных культов и тоталитарных сект и т.п.
В задачи отечественного религиоведения входит освоение и эффективное использование новейших способов получения и распространения научной информации, прежде всего при помощи компьютерной техники и сети Интернет. Вместе с тем, возникает ряд новых теоретических проблем, например, исследование мифологем виртуальной действительности в рамках религиоведческого анализа квазирелигиозных форм сознания.
7. Наконец, в современном религиоведении четко прослеживается тенденция к размежеванию с теологией. В первой половине ХХ в. шел процесс «теологической порчи религиоведения». Научные принципы исследования религии были подвергнуты критике в рамках феноменологии и герменевтики религии. Под видом этих дисциплин в религиоведение была внедрена теологическая проблематика. Практически все крупнейшие феноменологи религии и сторонники герменевтических подходов были теологами и преследовали не столько научные цели, сколько апологетические. Их усилиями теология сумела внедриться в религиоведение, но в то же время это привело к глубочайшему кризису науки о религии.
Анализируя причины кризисного состояния религиоведения во второй половине ХХ века, профессор Иерусалимского университета Цви Вербловский выдвинул суждение о том, что «религиоведение должно научиться защищать себя от дилетантизма, теологии и идеализма». Это суждение было одобрено подавляющим большинством современных религиоведов. На конференции Международной ассоциации истории религий никогда не приглашаются теологи, хотя во второй половине ХХ века на Западе взошли теологические звезды первой величины (К. Ранер, Б. Лонерган, И. Б. Метц, В. Панненберг и др.) Теологическая терминология и аргументация не встречают одобрения в религиоведческой среде. Да и сами теологи предпочитают участвовать не в религиоведческих, а в теологических конференциях и публиковаться в теологических журналах. На Западе уже давно осознали, что религиоведение и теология являются самостоятельными и мало зависимыми друг от друга дисциплинами, каждая из которых имеет право на существование.
К сожалению, в нашей стране нередко можно увидеть богослова, читающего лекционный курс по религиоведению в светском учебном заведении, и, напротив, религиоведов, занимающихся пропагандой теологических идей. Что касается дилетантизма и идеализма, то они расцвели пышным цветом в отечественном религиоведении. Если мы хотим избежать ошибок, которые уже очевидны для наших западных коллег, то мы должны четко разделить сферы теологии и религиоведения и не допускать «дилетантов, теологов и идеалистов» к религиоведческим исследованиям. В рамках религиоведения необходимо уделить большее внимание методологическим основам этой науки, усилив акцент на принципах компаративизма, эмпирической достоверности, теоретической обоснованности, объективности, толерантности, политической неангажированности и подлинной научности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В соответствии с эзотеризмом, наступающий ныне новый эон будет характеризоваться и новой религиозностью, которая будет представлять собой обновлённый «ведизм» – древнюю религию индоевропейских народов, национальными разновидностями которой являются различные «языческие» религии. Согласно индоевропейской сакральной Традиции, в настоящее время заканчивается Кали-Юга – «Темный Век». И на смену эры Рыб - «эры тотальной лжи и тотальных обманов»,[634] приходит эра Водолея, духовность которой будет строиться на совершенно иных метафизических принципах, чем духовность «лютой эры Рыб».[635]
Или в иной терминологии, эон Озириса, с его архетипом «страдающего, умирающего и воскресающего» Бога (типологически к этой категории принадлежит и христианство), сменяется в настоящее время эоном Гора.[636]
В начале эона Озириса «широкое распространение получили мифы и культы Осириса и Исиды, Аттиса и Кибелы, Адониса и Афродиты. Образы этих страдающих, умирающих и воскресающих богов некогда возникли как олицетворение растительной силы природы с её годовыми циклами. Но в условиях усложнявшейся жизни эллинско-римских городов эти образы приобрели символический смысл, на первый план выступила их сущность в качестве глубоко и несправедливо пострадавших богов. К ним и тянулись страждавшие души как свободных, так и рабов, которые нуждались в утешении».[637] Постепенно все эти культы были вытеснены культом «Спасителя нашего Иисуса Христа, разрушившего смерть и явившего жизнь и нетление через благовестие», говоря словами апостола Павла (2 Тим., 1:10). Типологически Иисус Христос, «смертью смерть поправший», также принадлежит к категории страдающих, умирающих и воскресающих Богов.
(Что касается Иисуса Христа, то, как отмечает известный современный эзотерик Валерий Захаров - «никто из апологетов и отцов церкви, в том числе и бл. Августин, не сумел или даже не взялся объяснить, почему для спасения человечества Богу пришлось Сына Своего предать на позорную казнь. Этот вопрос бл. Августин обходит, не желая его обсуждать. В то же время для умозрительного обоснования догмата грехопадения или догмата Троицы он широко использует весь арсенал неоплатонической философии»[638]).
«Нынешнее человечество живет в конце «эона Озириса», что характеризуется «архетипом умирающего и воскресающего бога». Этот «эон», цикл, характерен патриархальной этикой и представлением о божественности как о чем-то отвлеченном и моральном. Закон этого цикла требует от человека аскетизма и отказа от своей воли. Но всё это заканчивается. Близится следующий цикл – «эон Гора», сына Озириса. В этом периоде будут иная религия и иная культура, основанные на новой этике. Теперь «божество» будет внутри человека («каждый мужчина и каждая женщина – это звезда», гласит важнейший закон Кроули), а не вне его. Поэтому никаких ограничений не будет, и наступит царство тотальной свободы».[639]
Сущность эона Озириса и эона Гора находит своё выражение в символизме Богов, именем которых названы эти эоны. Согласно Дороти Норман, символизм Озириса, Гора и Сета – антипода Гора, который умертвил Озириса, воскрешенного потом Гором, с помощью Изиды, заключается в следующем: «Задача героя в человеке – постоянно действовать в динамичном, позитивном, творческом согласии с прошлым, настоящим и будущим; жить в гармонии и стараться сохранить то, что способствует развитию жизни; противостоять и разрушать то, что этому не способствует. Озирис представляет собой прошлое, трансформированное в будущее посредством воскрешения, ставшего возможным благодаря Гору, причём последнего можно считать отцом Озириса как нового развития. Сет в будущем вновь появляется как необходимый соперник Гора. В этом контексте Озириса можно определить как «богочеловека», как божественное начало в человеческой плоти; как способность любить и сносить испытания. Образ Озириса, подобно образу Иова, подразумевает страдание человеческого эго в его собственном аду; то, что человеку необходимо познать, пережить, испытать, преобразовать.
Целью противостояния Гора и Сета является раскрытие жизни. Закон и порядок – равновесие, истина, нравственность, справедливость – которые Гор стремится воплотить в жизнь, также относятся к высшим целям человека… Если Озирис выступает как олицетворение истинного прошлого, то Гор является законным наследником египетского трона. Новый царь способствует воскресению своего предшественника. Другими словами, после победы над Сетом и воскресения Озириса Гором, последний воплощает в себе уверенность в будущем. Среди людей заново устанавливается равновесие, порядок, закон».[640]
Согласно Алистеру Кроули, законы «эона Гора» будут базироваться на основополагающем принципе «Книги Закона», которая была продиктована ему в каирской пустыне «демоном Айвасом», слугой Гарпократа - древнеегипетского Бога молчания: «Что Хочешь, То Делай – вот весь Закон, нет другого Закона, кроме как: Что Хочешь, То Делай!».[641] Речь здесь идет вовсе не о том, что, дескать, делай, что в голову взбредет, а о том, что если уж ты, действительно, чего-то настолько сильно захотел, что это желание поглотило тебя полностью, то делай это не сомневаясь и не откладывая. Ибо, чем сильнее твои желания, тем мучительнее будет чувство неудовлетворенности, которое неизбежно возникнет, и постоянно будет нарастать, если ты не сможешь их утолить. В конце концов, чувство неудовлетворенности полностью заполонит твою душу и твоя земная жизнь станет страшнее любых адских мук.
Это положение фактически было провозглашено Ф. Ницше, устами его Заратустры: «Делайте, пожалуй, все, что вы хотите, - но, прежде всего, будьте такими, которые могут хотеть!.. «Хотеть» освобождает: ибо хотеть значит созидать, - так учу я. И только для созидания должны вы учиться!.. И даже учиться должны вы сперва у меня научиться, хорошо научитья! – Имеющий уши да слышит!»[642] (Курсив – Ф. Ницше). В то же время Заратустра подчеркивает: «Вы не должны ничего хотеть свыше сил своих: дурная лживость присуща тем, кто хочет свыше сил своих».[643]
Поскольку же эон Гора будет характеризоваться новой духовностью, суть которой заключается в формуле «каждый мужчина и каждая женщина – это звезда»,[644] то есть - каждый человек является Богом в глубинной своей сущности, постольку и желания человека, говоря словами Ф. Ницше, вовсе не будут «человеческими, слишком человеческими», а будут «по ту сторону добра и зла». (То, что желания и стремления человека, ставшего сверхчеловеческой сущностью, совсем иные, чем у обычного человека, ярко изобразил в художественной форме, например, О. Бальзак в рассказе «Прощённый Мельмонт», который даже материалист К. Маркс называл в письме к Ф. Энгельсу «маленьким философским шедевром»).
Духовная атмосфера наступающего ныне эона Гора будет существенно иной, по сравнению с духовной атмосферой эона Озириса: она будет полностью определяться возродившимся, как Феникс из пепла «ведизмом» - исконной религией человечества, восходящей на эзотерическом уровне к Примордиальной (Изначальной) Традиции. Различные национальные формы «ведизма» испокон века существовали в виде многообразных политеистических, так называемых – «языческих религий».[645] (Вот уж, действительно - «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». – Екклесиаст, 1:9-10. - Курсив – Библии).
Известный «неоязыческий» автор Владимир Истархов пишет в этой связи. «Язычество - это национальная разновидность общей для всех арийцев ведической религии. То есть у всех языческих религий имеется общий корень, общая религиозная основа - Ведизм, единая для всех разновидностей язычества (в том числе и Индуизма, и Зороастризма).
Ведизм - великая религия и объем её знаний не сопоставим с иудохристианством, умещающимся в одной книге. Ведизм представляет собой объем знаний, записанный на тысяче томов, прочесть и изучить которые простым людям нелегко. Поэтому создавались и упрощенные и национально ориентированные под конкретный народ описания Ведизма. Имеются разные формы язычества: и упрощенные по отношению к Ведизму, и развитые, и в определенной степени, отклоненные и искаженные от общего ведического корня…
Русское язычество - это русская национальная разновидность Ведизма. Соответственно русская ведическая культура - это русская национальная разновидность общей ведической культуры… Русское язычество описывает реальные мировые силы, которые имеются в космосе.
От понятия «Веды» происходят слова: «ведать», «поведать», «сведения», «проповедь», «заповедь», «исповедь», «ведьма», «ведун», «праведник».
В язычестве есть определенное место вере, так как не все человек может проверить, но эта вера не слепая и не абсолютная. Она базируется и на разуме, и на сердце.[646]
Язычество - это знания о мире, данные в образной и символической форме. Эта форма помогает простым людям понять сложные вещи с помощью житейских аналогий.
Например, когда говорится, что Бог Сварог женился на Богине Ладе, и та нарожала ему детей, то это в действительности означает, что происходит некий другой, более сложный процесс. Но этот другой процесс в принципе аналогичен тому, что происходит между мужчиной и женщиной. И образная аналогия позволяет суть этого процесса легко понять.
Кто такие русские Боги и кто такие русские люди? Христианский бог «сделал» себе человека-раба: мужчину из земли (Бытие, 2:7), женщину из мужского ребра (Бытие, 2:22). В отличие от христианства древние русские не являются ни «изделиями» своих Богов, ни тем более рабами Богов, ни великими грешниками перед Богами.
Славяне - это потомки своих Богов. Русские Боги - это наши предки. Поэтому характер взаимоотношения древних русских и их Богов был принципиально другим, нежели в христианстве. В отличие от христианства русские не унижались перед своими Богами. Никогда не стояли перед ними на коленях, никогда по-рабски не гнули спину, никогда не целовали руки жрецам. Они, понимая все превосходство своих Богов, в то же время чувствовали естественное с ними родство… Основное чувство по отношению к Богам у христиан - это страх, у древних римлян - уважение, у славян - любовь. Славяне не скулили и не вымаливали у Богов прощение за несуществующие грехи, подаяние или спасение. Если славяне чувствовали свою вину, то они искупали её не только молитвами, а конкретными делами. Славяне жили своей волей, но и стремились согласовывать свою волю с волей своих Богов.
Во время молитвы славяне сохраняли гордость и мужественность. Молитвы славян - это в основном хвала и славословие Богам, обычно носящее характер гимна. Славяне славили своих Богов, отсюда и идет понятие «славяне». Перед молитвой полагалось омовение чистой водой, желательно всего тела или как минимум лица и рук.
Русское (как и греческое, и римское, и любое другое) язычество в отличие от христианства воспитывало гордых, смелых, жизнерадостных, сильных духом, независимых личностей, людей чести и достоинства, не терпящих издевательств над собой и умеющих за себя постоять. Каждый русский мужчина, вне зависимости от призвания, в первую очередь должен был по духу быть воином, способным в случае необходимости защитить самого себя, свою жену и детей, своих близких, свой народ, свою Родину... Иудаизм воспитывает в людях психотип рабовладельца, христианство воспитывает психотип раба, а язычество воспитывает психотип свободного человека, господина самого себя».[647]
Один из классиков Традиционализма Юлиус Эвола подчеркивал – «Совершенный безумец тот, кто отождествляет язычество с материализмом и развратом, и кто, напротив, считает все созданное экзотерической, анти-арийской религией, возникшей во времена нашего упадка, чистейшим и исключительным синтезом всего духовного, синтезом, которым исчерпывается вся культурная история Запада.
…Живого и имманентного духа, деятельного духа как нечеловеческой мудрости и могущества, как славы королей и победителей не знала семитская скверна - его знало наше язычество, наша традиция несла его в великом передвижении народов с Севера на Юг, с Запада на Восток: и тот, кто сегодня восстает против европейского недуга и европейской религии, является не отрицающим, а утверждающим, единственным, кто знает - что означает утверждение».[648]
Как отмечает известный современный эзотерик Сергей Емелин - «Неразрывное с легендами и мифами язычество в большой степени само является мифом. Сам этот термин является плодом противопоставления библейского почитания Иеговы, как единого Бога, и всей остальной Ойкумены. Сложно сказать чего здесь больше – относительной истины практической сотериологии[649] для адептов некоторых форм иудейства и христианства, недоразумения или тайны. Разве можно в собственном смысле этого слова говорить о многобожии древних греков или индусов. Их боги всегда являют собой разные логосы, имена потенции. А что уж говорить о Элевзианских мистериях или об Упанишадах. Бытовое язычество также не связано напрямую с многобожием. И в православии святые имеют разные дары от Бога: исправлять, исцелять и наставлять. Крестьянская вера в Николу Угодника и Параскеву Пятницу никак не означает языческого или монотеистического сознания».[650]
Один из величайших визионеров в истории мистики Даниил Андреев считает, что противоречие между монотеизмом и политеизмом – это вообще надуманная, искусственно созданная проблема, он пишет в этой связи. «С тех пор, как существуют христианство и ислам, они продолжают бороться с тем, что они называют язычеством. С течением веков человечество прониклось идеей о непримиримости, несовместимости монотеизма с многобожием, как своего рода аксиомой. Исследование того, почему и как это произошло, увело бы нас слишком в сторону. Существенно другое: на каком основании религии семитического корня, утверждающие бытие духовных иерархий и ещё в средние века разработавшие до мелочей учение о них - ангелологию и демонологию - ограничивают многообразие этих иерархий теми немногими, которые были включены в эти средневековые схемы? Имеется ли хоть тень последовательности в их принципиальном отказе всякому опыту о духовных иерархиях - в истинности? Решительно никаких оснований для этого, кроме опять-таки ссылок на молчание об этом Евангелия и Корана. Именно ввиду недостаточности оснований для огульного отрицания церковь в первые века христианства не столько отрицала богов олимпийского пантеона, сколько отождествляла их с демонами и бесами семитических канонизированных текстов. При этом, вопреки очевидности, игнорировался характер этих божеств, какой восприняло политеистическое духопознание, и им произвольно приписывались снижающие и опорочивающие черты либо же нарочито подчеркивался слишком антропоморфный элемент, привнесенный в эти представления субъектом познания – политеистическим человечеством и к тому времени сохранившийся уже только в их низших, простонародных вариантах. Как будто признание истинности бытия иерархий природы, великих стихиалей или духов-народоводителей могло поколебать единство Бога - Творца и зиждителя вселенной, истока и устья мирового потока жизни - больше, чем признание других Его прекрасных детей - ангелов и архангелов, а также тех демонов, о которых трактовалось в канонизированных поучениях Библии!
К сожалению, это древнее недоразумение не разъяснено до сих пор: от античного многобожия давно ничего не осталось, но ожесточенная, узкая, лишенная всякой мудрости нетерпимость проявляется всякий раз, когда христианским церквам или, по крайней мере, тем, кто говорит от их имени, доводится высказывать своё суждение по вопросам индусских, китайских, японских, тибетских систем.
Столь же нетерпимы и две другие религии семитического корня. Здесь налицо типичный случай разнствования религий по горизонтали: не противореча друг другу по существу, не сталкиваясь друг с другом в необозримом духовном космосе, иудаизм, христианство, ислам, буддизм, индуизм, даосизм, синтоизм и т.д. говорят о разном, о разных, так сказать, духовных странах, о разных сегментах Шаданакара; ограниченность же человеческая толкует это как противоречия и объявляет одно из учений истинным, а остальные - ложными. - «Если Бог един, то другие боги суть, так сказать, самозванцы: это - или бесы, или игра человеческого воображения». Какая детская мысль! Господь Бог един, но богов много; начертание этого слова в русском языке то с большой, то с малой буквы достаточно ясно говорит о различиях содержания, вкладываемого в это слово в обоих случаях. Если же повторение этого слова в различных смыслах пугает кого-нибудь, пусть он заменит его, говоря о политеизме, каким-нибудь другим: «великие духи», «великие иерархии», но от этого ничего не изменится, если не считать того, что употребление слова «дух» может в ряде случаев повести к недоразумениям, ибо многие из этих богов суть не духи, а могучие существа, обладающие материальной воплощенностью, хотя и в других, трансфизических слоях бытия.
Все эти основанные на недоразумениях разногласия между религиями приводят на память одно сравнение: как если бы несколько путешественников поднимались с разных сторон на одну и ту же гору, видели и обследовали различные её склоны, а по возвращении заспорили бы о том, кто из них видел реально существующее, а кто - причуды собственного воображения. Причём каждый рассуждал бы, что гора именно такова, каковой она оказалась с его стороны, а свидетельства других путешественников о других её сторонах - лживы, абсурдны и являют собой западню для душ человеческих».[651]
Известный «неоязыческий» автор Владимир Истархов пишет в этой связи: «Всевышний не является абсолютным добром. Он объединяет все: и добро и зло, и любовь и ненависть, и жизнь и смерть, и созидание и разрушение, и все, что есть, весь космос, всех богов. Он абсолют. Он над понятиями добро и зло. Добро и зло для него - всего лишь его субличности, его средства управления. Для Всевышнего зло - неизбежный элемент, без которого гармоничное развитие невозможно. Но он следит за соотношением добра и зла и циклически регулирует это соотношение.
Все Боги - это «руки», «рычаги» или «инструменты» Всевышнего, с помощью которых он управляет этим миром. Но эти «рычаги» не пассивны, они имеют свою собственную свободу воли, они субличности Всевышнего. Поэтому поклоняться Всевышнему, не указывая путь к нему, нельзя, так как это значит поклоняться сразу всем Богам, в том числе и Сатане. Поклоняться Всевышнему можно только через конкретный путь к нему, например, через путь светлых Богов: Сварога, Перуна, Велеса. А ведь к Всевышнему можно идти и путем зла, путем дьявола. А это означает погубить свою душу, получить соответствующую карму и соответствующие возможности реинкарнации.
Принципиально важно, что Всевышний - это не единственный Бог, это всевысший Абсолют. Единственный Бог - это лживые выдумки сатанистов-однобожников, стремящихся скрыть от людей знания, показать, что Бог один, неделим и не имеет внутри себя структуры. Всевышний имеет структуру, и людям дается возможность выбирать из этой структуры белые или черные силы. Единственным богом называет себя дьявол или сатана, чтобы скрыть от людей наличие других светлых Богов… Монотеизм (однобожие) капитально закрыл знания и изуродовал многоцветную, многополярную, многосиловую картину мира… Зачем придуман монотеизм? Во-первых, для обрезания знаний у народа и оглупления толпы с целью упрощения управления этой толпой. Дальтоники тоже не умеют видеть разные цвета, для них есть только один цвет - черный, так у них устроена голова. Идеологи монотеизма стремились так запрограммировать сознание людей, чтобы они не могли видеть и понимать мир в полной мере, в полном объеме. Сделать из них духовных дальтоников».[652]