Утро выдалось туманное, густая бледно-голубая мгла висела над окрестными полями, ожидая, пока летнее солнце развеет ее своими жаркими лучами. Ваэлин с Нортой уныло сидели за утренней трапезой, в то время как остальные старались не слишком уж явно радоваться тому, что идут на ярмарку. – А как думаете, медведи там будут? – небрежно спросил Дентос. – Наверно, – сказал Каэнис. – На летней ярмарке всегда медведи. Пьянчуги борются с ними за деньги. И куча всяких других забав. Когда я туда ездил, там был маг из Альпиранской империи, который играл на флейте и заставлял змею танцевать. Ваэлина возили на ярмарку каждый год до того, как отец отдал его в орден, и в его памяти сохранились яркие воспоминания о плясунах, жонглерах, лотошниках, акробатах и тысяче прочих чудес среди множества запахов и звуков. До сих пор он даже не сознавал, как отчаянно ему хочется повидать все это снова, прикоснуться к воспоминаниям детства и посмотреть, действительно ли это похоже на тот водоворот красок и веселья, который он помнил. – Там и король будет, – сказал он Каэнису, вспоминая виденный вдали королевский павильон, откуда Янус и его семейство смотрели на многочисленные состязания, проходящие на турнирном поле. Там были скачки, борьба, кулачные бои, стрельба из лука, и победители получали из рук короля алую ленту. Казалось бы, невеликая награда за такие труды, но победители выглядели вполне довольными. – Может быть, тебе удастся подобраться достаточно близко, чтобы он вытер о тебя ноги, – заметил Норта. – Тебе бы это понравилось, верно? Каэнис остался невозмутим. – Я не виноват, что тебя не пустили на ярмарку, брат, – мягко ответил он. У Норты сделался такой вид, будто он собирается ответить очередным оскорблением, но вместо этого он отодвинул тарелку, встал из-за стола и пошел прочь из трапезной. Лицо у него было искажено гневом. – Ему это и впрямь нелегко далось, – заметил Баркус. После завтрака Ваэлин простился с друзьями во дворе. Ему было приятно, что они изо всех сил стараются не показывать, как им не терпится. – Я, это… – нехотя сказал Каэнис, – хочешь, я тоже останусь? Ваэлин был изрядно тронут: он же знал, как отчаянно Каэнису хочется посмотреть на короля. – Если ты не пойдешь, кто же мне башмаки-то купит? Он пожал ребятам руки и помахал им вслед, когда они пошли к воротам. Сам Ваэлин пошел навестить Меченого и, к своему удивлению, обнаружил, что его пес завел себе новую подружку: суку азраэльского волкодава, почти такую же рослую, как и он сам, хотя далеко не такую мускулистую. – Она забралась к нему в вольер ночью, несколько дней тому назад, – объяснил мастер Джеклин. – Вера ее знает как. Удивительно, что он ее сразу не разорвал. Наверно, ему сделалось скучно одному. Пожалуй, оставлю их как есть, глядишь, через несколько месяцев щенки будут. Меченый, как обычно, радостно распрыгался при виде Ваэлина. Сука держалась настороженно, но, увидев, как радуется ему Меченый, осмелела. Ваэлин принялся кидать им объедки и обратил внимание, что сука не ест, пока не поест Меченый. – Она его боится, – заметил мальчик. – Ну еще бы! – весело ответил мастер Джеклин. – И все равно их водой не разольешь. С суками такое бывает: выберут себе кобеля и ни за что от него не отстанут, что он ни делай. Совсем как бабы, ага? Он расхохотался. Ваэлин понятия не имел, о чем он, но все же рассмеялся из вежливости. – А ты, значит, на ярмарку не идешь? – продолжал Джеклин, отходя, чтобы бросить еды трем нильсаэльским терьерам, которых он держал в дальнем конце псарни. Это были обманчиво милые собачки, с короткими заостренными мордочками и большими карими глазами, но стоило зазеваться, как они немилосердно вцеплялись в протянутую руку. Мастер Джеклин держал их для охоты на зайцев и кроликов – в этом им не было равных. – Мастер Соллис счел, что я отлыниваю от дела во время тренировки на мечах, – объяснил Ваэлин. Джеклин неодобрительно цокнул языком. – Надо стараться изо всех сил, иначе не выйдет из тебя настоящего брата. Вот в мое время за лень кнутом пороли. За первую провинность – десять ударов, а за каждую следующую – на десять больше. Бывало, каждый год десять, а то и двенадцать братьев помирали от порки. Он ностальгически вздохнул. – Но все равно, жалко, что тебе пришлось пропустить ярмарку. Там всегда есть хорошие собаки на продажу. Я и сам туда пойду, как тут управлюсь. Но народищу будет уйма – там же еще и казнь, помимо всего прочего. Нате вам, маленькие чудовища! Он швырнул в вольер терьеров кусочки мяса, вызвав взрыв отчаянного тявканья и рычания, пока собачонки сражались за еду. Мастер Джеклин хохотнул, глядя на эту грызню. – Казнь, мастер? – переспросил Ваэлин. – Что? Ну да, король своего первого министра вешает. Измена и взятки, все как обычно. Так что толпень будет ого-го. Этого ублюдка все Королевство ненавидит. Налоги, понимаешь? Во рту у Ваэлина пересохло, и сердце провалилось куда-то в живот. «Отец Норты. Сегодня казнят отца Норты. Вот почему Соллис нас не пустил. А меня оставил затем, чтобы это выглядело не так подозрительно… Чтобы я был здесь, когда придут вести». Он невольно пристальнее всмотрелся в мастера Джеклина. – Мастер Соллис был здесь сегодня утром? – осведомился он. Джеклин не смотрел на него – он по-прежнему улыбался, не сводя глаз с собак. – Мастер Соллис – мудрый человек. Мало вы его цените. – То есть это мне придется ему сказать?! – проскрежетал Ваэлин. Джеклин ничего не ответил. Он держал кусок ветчины над прутьями клетки и хмыкал каждый раз, как терьеры подпрыгивали, пытаясь его достать. – Э-э… – Ваэлин запнулся, прокашлялся и принялся пятиться к выходу. – Я пойду, мастер? Джеклин, не оборачиваясь, махнул рукой, с любовью глядя на грызущихся терьеров. – Ах вы, маленькие чудовища… Пересекая двор, Ваэлин ощущал, как груз ответственности буквально вдавливает его в булыжники мостовой. Он внезапно почувствовал, что ненавидит Соллиса и аспекта. «Командиром? – с горечью думал он. – Не хочу я быть командиром!» Но по мере того, как он нехотя поднимался по винтовой лестнице, ведущей в комнату в башне, внутри зрела другая мысль, растущее подозрение, вызванное воспоминанием о лице Норты, когда тот уходил из трапезной. Тогда Ваэлин увидел только гнев, но теперь он понял, что там было нечто еще, какая-то решимость, решение… Он застыл на полпути, когда до него дошло. «О Вера, только не это!» Оставшиеся ступеньки он миновал бегом, ворвался в спальню и от ужаса заорал в голос: – Норта-а!!! Никого. «Может, он в конюшне. Он же любит лошадей…» И тут он увидел, что окно открыто, а на кроватях нет ни простыней, ни одеял. Высунувшись в окно, Ваэлин увидел, что связанное белье свисает вниз футов на двадцать, а дальше еще пятнадцать футов до крыши сторожки у северных ворот и оттуда еще десять футов до земли. Для Норты, как и для всех остальных, это не было серьезным препятствием. Не успевший развеяться утренний туман позволил ему уйти под носом у дежуривших на стене братьев, большинство из которых к тому же предвкушали завтрак. На миг Ваэлин подумал было, не стоит ли разыскать мастера Соллиса или аспекта, но отказался от этой мысли. Норту наверняка жестоко накажут, а у него все равно уже как минимум полчаса форы. К тому же Ваэлин даже не знал, в Доме ли Соллис и аспект – может, они тоже на ярмарке. К тому же в голове у него звенела жуткая мысль: «А что, если он успеет туда раньше? Что, если он увидит?» Ваэлин проворно взял флягу с водой, пару ножей, привязал за спину меч. Подошел к окну, крепко ухватился за связанную Нортой веревку и принялся спускаться. Как он и думал, это оказалось нетрудно, через несколько секунд он уже был на земле. Туман почти развеялся, и следовало остерегаться, чтобы его не заметили. Ваэлин стоял, прижавшись к стене, пока брат, дежурящий на стене, скучающий парень лет семнадцати, не отошел подальше, а потом опрометью рванул к лесу. На тренировочном поле это было бы небольшое расстояние: всего каких-нибудь двести ярдов, – но сейчас, когда за спиной была стена и Ваэлин каждую секунду ожидал услышать окрик или даже свист стрелы, ему показалось, будто он пробежал добрую милю. Так что он испытал большое облегчение, очутившись в прохладной тени деревьев и немного замедлив бег. Этот темп все равно был довольно утомительным, но времени терять было нельзя. Примерно полмили Ваэлин бежал по лесу, потом свернул к дороге. Дорога была более оживленной, чем когда бы то ни было: крестьяне с телегами, нагруженными припасами на продажу, семьи, раз в год выбравшиеся на люди, поглазеть на состязания и представления. В этом году обещанная казнь первого министра, несомненно, добавляла перчику грядущим развлечениям. Никого из путников эта перспектива не страшила. Ваэлин повсюду видел веселые, жизнерадостные лица. Он даже обогнал повозку, полную людей, которых он по топорам принял за дровосеков. Они хором распевали частушки о предстоящем событии. Как у Артиса Сендаля
Много денег насчитали,
Доложили королю
И отправили в петлю!
– Эй, орденский, куда так торопишься? – окликнул пробегающего мимо Ваэлина один из дровосеков, и, пошатываясь, запрокинул глиняную бутылку. – Не боись, без нас этого ублюдка все равно не повесят! А то кто ж ему дров нарубит для костра-то? Остальные дровосеки разразились хохотом, а Ваэлин помчался дальше, подавив желание посмотреть, как этот пьянчуга будет рубить дрова с переломанными пальцами. Он услышал ярмарку прежде, чем увидел ее: глухой рев за соседним холмом, тысячи голосов, сливающихся воедино. Ребенком он подумал, будто это чудовище, и в страхе прижался к матери. «Ну-ну, не бойся, – сказала матушка, погладила его по голове и мягко заставила его посмотреть вперед, когда они поднялись на холм. – Гляди, Ваэлин. Гляди, сколько народу!» Тогда ему показалось, будто все Королевство собралось здесь, на просторной равнине у стен Варинсхолда, под ласковыми лучами летнего солнца. Огромная толпа занимала несколько акров. Теперь мальчик с изумлением обнаружил, что толпа даже больше, чем ему запомнилось. Ярмарка тянулась вдоль всей западной стены города, над толпой висели дым и чад, ларьки и яркие шатры вздымались над сплошным ковром тел. Для паренька, который последние четыре года почти безвылазно провел в тесной крепости ордена, зрелище было головокружительное. «Ну и как мне его тут найти?» – подумал Ваэлин. За спиной раздавалось пение пьяных дровосеков: повозка снова догоняла его, и дровосеки не уставали радоваться смерти первого министра. «Не надо его искать, – сообразил Ваэлин. – Искать надо виселицу. Он будет там». * * *
Толпа внушала ему странное чувство: радостное возбуждение, смешанное с нервной дрожью. Толпа окутала его массой движущихся тел и непривычных запахов. Повсюду были лотошники, их вопли были еле слышны из-за шума. Торговали всем, от сластей до посуды. Там и сям группки зевак собирались вокруг музыкантов и уличных актеров, жонглеров, акробатов и факиров. Одних вознаграждали криками и аплодисментами, других провожали уничижительным хохотом. Ваэлин старался не отвлекаться, но поневоле останавливался поглазеть на наиболее впечатляющие зрелища. Там был человек с громадными мышцами, выдыхающий пламя, и темнокожий человек в шелковом одеянии, который вытаскивал всякие безделушки из ушей зрителей… Ваэлин останавливался на несколько секунд, потом вспоминал, зачем он здесь, и виновато отправлялся дальше. Когда он остановился, зачарованный видом полуобнаженной гимнастки, он почувствовал у себя под плащом чью-то руку. Рука шарила ловко, вкрадчиво, почти незаметно. Ваэлин ухватил наглеца левой рукой за запястье и дернул вперед, подставив левую лодыжку. Воришка тяжело растянулся на земле, охнув от удара. Это был мальчишка, маленький, тощий, одетый в лохмотья. Он смотрел на Ваэлина снизу вверх и, скалясь, отбивался свободной рукой, отчаянно пытаясь вырваться. – Ага, ворюга! – расхохотался кто-то в толпе. – Будешь знать, как у орденских по карманам шарить! Услышав про орден, мальчонка задергался еще сильнее и принялся царапать и кусать руку Ваэлина. – Прибей его, брат, – посоветовал другой прохожий. – Чем меньше воров в городе, тем лучше. Ваэлин не обратил внимания на совет и поднял мальчишку в воздух. Это было нетрудно: мальчонка был кожа да кости. – Упражняться надо больше! – сказал ему Ваэлин. – Чтоб ты сдох! – бросил мальчонка, яростно извиваясь. – Ты не настоящий брат! Ты из ихних мальчишек. Ты ничем не лучше меня! – А ну, дай-ка я ему врежу! – сказал какой-то дядька, выбравшись из толпы и нацелившись дать мальчонке в ухо. – Убирайся, – велел ему Ваэлин. Дядька, пухлый и рыхлый, с окладистой бородой, промокшей от эля, и мутным взглядом крепко выпившего человека, оценивающе взглянул на Ваэлина и поспешно подался прочь. В свои четырнадцать лет Ваэлин уже был выше большинства взрослых мужчин, а орденское воспитание сделало его жилистым и широкоплечим одновременно. Ваэлин обвел взглядом еще нескольких зевак, которые остановились поглазеть на маленькую уличную драму. Все они быстро подались прочь. «Дело не во мне, – догадался Ваэлин. – Они боятся ордена!» – Пусти, ур-род! – сказал мальчишка. Страха и ярости в его голосе было поровну. Он устал вырываться и безвольно повис в руке Ваэлина, лицо его выглядело чумазой маской бессильного гнева. – У меня, между прочим, друзья есть, такие люди, с которыми лучше не связываться!.. – У меня тоже есть друзья, – сказал Ваэлин. – Одного я как раз ищу. Где тут виселица? Мордашка мальчишки озадаченно нахмурилась. – Чо-о? – Ну, виселица, на которой сегодня первого министра вешать будут. Где она? Насупленные брови мальчишки расчетливо выгнулись. – А скока дашь? Ваэлин стиснул руку покрепче. – Могу запястье сломать. – Проклятый орденский ублюдок! – угрюмо буркнул мальчишка. – Ну и ладно, ломай! Можешь вообще всю руку оторвать! Какая разница-то? Ваэлин посмотрел ему в глаза, увидел там страх и ярость, но и кое-что еще, что заставило его разжать руку: вызов. У мальчишки было достаточно гордости, чтобы не поддаваться собственному страху. Ваэлин увидел, какая ветхая на нем одежонка, увидел босые ноги, покрытые грязью. «Может, у него ничего и нет, кроме гордости». – Я сейчас тебя отпущу, – предупредил он мальчишку. – Но если вздумаешь сбежать, я тебя поймаю. Он притянул мальчишку ближе, так что они очутились лицом к лицу. – Веришь, нет? Мальчишка слегка отшатнулся и торопливо закивал: – Угу! Ваэлин поставил его на землю и выпустил его руку. Он видел, что мальчишка борется с инстинктивным порывом рвануть прочь. Он потер руку, чуть подался назад. – Как тебя звать? – спросил Ваэлин. – Френтис, – опасливо ответил мальчишка. – А тебя? – Ваэлин Аль-Сорна. В глазах мальчишки промелькнуло узнавание. Даже он, находящийся на самом дне столичной иерархии, слышал о владыке битв. – Вот, – Ваэлин выудил из кармана метательный ножик и бросил его мальчонке. – Больше мне заплатить нечем. Отведешь меня к виселице – получишь еще два. Мальчонка с любопытством уставился на нож. – А чой-та? – Нож, метательный. – А убить им кого-нибудь можно? – Только после долгих тренировок. Мальчишка потрогал острие ножа, ойкнул и сунул окровавленный палец в рот: ножик оказался острей, чем выглядел. – Научи, – пробубнил он, не вынимая пальца изо рта. – Научишь, как его метать, тогда и отведу. – Потом, – сказал Ваэлин. И, видя, что мальчишка ему не верит, добавил: – Даю слово. Слово члена ордена, похоже, имело некоторый вес в глазах Френтиса. Его подозрения развеялись, но не до конца. – Сюда, – сказал он, повернулся и направился в толпу. – Не отставай! Ваэлин следовал за мальчишкой сквозь толпу, временами терял его в давке, но несколько шагов спустя неизменно находил: Френтис нетерпеливо топтался на месте и бурчал, чтобы он не отставал. – Вас чо, совсем не учат, как людей преследовать? – осведомился он, пока они пробирались через особенно густую толпу зевак, собравшуюся вокруг пляшущих медведей. – Нас сражаться учат, – ответил Ваэлин. – Я… я не привык, когда так много народу. Четыре года в городе не был. – Везет тебе! Я бы свое правое яйцо отдал, век бы не видать этой помойки. – Так ты ведь больше нигде и не бывал? Френтис посмотрел на него, как на идиота. – Да у меня ж своя баржа! Я могу поплыть, куда захочу. Казалось, они целую вечность пробирались сквозь толпу, пока наконец Френтис не остановился и не указал на деревянные воротца, вздымающиеся над головами в сотне ярдов впереди. – Вон она! Там-то его, бедолагу, и вздернут. А за что его вешают-то, ваще? – Не знаю, – честно ответил Ваэлин. Он вручил мальчишке обещанные два ножичка. – Приходи в Дом ордена вечером в эльтриан, я тебе покажу, как их метать. Жди у северных ворот, я тебя разыщу. Френтис кивнул. Ножи стремительно исчезли в его лохмотьях. – Так ты смотреть останешься? Как вешать будут? Ваэлин подался прочь, обшаривая глазами толпу. – Надеюсь, что нет. Он бродил добрые четверть часа, заглядывая в лицо каждому встречному в поисках Норты, но так никого и не нашел. Впрочем, ничего удивительного: все они умели скрываться от посторонних глаз и делаться незаметными, всего лишь одним из множества прохожих. Ваэлин остановился у кукольного театра, чувствуя, как живот начинает крутить от страха. «Где же он?!» – О благословенные души Ушедших! – говорил кукольник нарочито-трагическим тоном, ловко дергая за ниточки, так, что кукла на сцене изобразила отчаяние. – Хоть я и Неверный, даже такой негодяй, как я, не заслуживает подобной участи! «Керлис Неверный…» Ваэлин знал эту историю, это была одна из любимых легенд его матушки. Керлис отрекся от Веры и был обречен жить вечно, пока Ушедшие не смилостивятся и не допустят его Вовне. Говорили, будто он и по сей день скитается по земле, ища Веры и не находя ее. – Ты сам избрал свою судьбу, о Неверный, – нараспев проговорил кукольник, потряхивая деревянными головками, изображающими Ушедших. – Не нам тебя судить. Ты сам себя осудил. Отыщи свою Веру, и тогда мы примем тебя… Ваэлин, на миг отвлекшись на мастерство кукольника и искусно изготовленных марионеток, заставил себя снова повернуться к толпе. «Ищи! – говорил он себе. – Сосредоточься! Он тут. Должен быть тут». И вдруг его взгляд остановился на одном лице из публики: человеке немного за тридцать, с худощавым, жестким лицом и печальными глазами. Какой знакомый взгляд… «Эрлин! – в изумлении подумал Ваэлин. – Он вернулся сюда. Он что, с ума сошел?» Эрлин, казалось, был полностью поглощен представлением, его грустные глаза ничего вокруг не замечали. Ваэлин гадал, что же ему делать. Заговорить с ним? Пройти мимо, как ни в чем не бывало?.. Убить его? В голове закрутились мрачные мысли, внушенные тревогой. «Я помог ему и девушке. Если его поймают…» Лишь воспоминание о лице девушки и ее платок на шее вернули ему здравомыслие и привели в чувство. «Лучше уйти, – подумал Ваэлин. – Безопаснее сделать вид, что я его вообще не видел…» И тут Эрлин поднял голову, встретился с ним взглядом, глаза у него расширились – он узнал Ваэлина. Эрлин еще раз бросил взгляд на кукол. На его лице отразилось непонятное смешение чувств. Потом он повернулся и исчез в толпе. Ваэлина охватило желание последовать за ним, узнать, как поживает Селла, но не успел он сделать и шага, как за спиной у него раздался шум и звон клинков. Это было ярдах в пятидесяти, у самой виселицы. Вокруг места происшествия плотно клубилась толпа, и Ваэлину пришлось протискиваться через нее. Люди охали от боли и осыпали его оскорблениями – мальчик торопился, и потому особо не церемонился. – Чего он хотел-то? – спрашивал кто-то в толпе. – Пытался прорвать оцепление, – отвечал другой голос. – Странное дело. Казалось бы, уж от кого-кого, а от брата такого ожидать не приходится! – Как вы думаете, его тоже повесят? И вот наконец Ваэлин миновал толпу и застыл как вкопанный при виде открывшейся перед ним сцены. Их было пятеро – солдат двадцать седьмого конного полка, судя по черным перьям на мундирах, за которые их прозвали Черными Ястребами. Черные Ястребы считались любимцами короля за подвиги, совершенные во время Объединительных войн, и им часто доверяли честь нести охрану во время разных событий и торжественных мероприятий. Один из них, самый здоровенный, держал за горло Норту: мясистая рука стискивала шею мальчишки, а двое его товарищей пытались удержать Норту за руки. Четвертый стоял чуть в стороне, со вскинутым мечом, готовясь нанести удар. – Да подержите же вы этого ублюдка, ради Веры! – кричал он. Все они были в ссадинах и порезах: очевидно, схватить Норту удалось не так-то легко. Пятый солдат упал на колени, зажимая рану на руке, из которой хлестала кровь. Лицо у него было серое от боли и искаженное от ярости. – Убейте этого козла! – рычал он. – Он меня калекой оставил! Ваэлин увидел, что человек с мечом уже заносит руку, и принялся действовать не раздумывая. Последний его метательный нож вылетел у него из руки прежде, чем он осознал, как выхватил его из-за пазухи. Это был лучший бросок, какой когда-либо удавался Ваэлину: нож вонзился в руку с мечом чуть повыше запястья. Меч тотчас упал на землю, а его владелец потрясенно уставился на блестящую полоску металла, что торчала из его конечности. Ваэлин уже устремился вперед. Его меч с шелестом вылетел из ножен за спиной. Один из людей, державших за руки Норту, увидев атакующего Ваэлина, отпустил пленника и потянулся за собственным мечом, что висел на поясе. Норта тотчас воспользовался предоставленной возможностью и локтем ударил солдата в лицо. Тот пошатнулся и с размаху налетел на ногу подпрыгнувшего в воздух Ваэлина. Солдат по инерции пробежал еще несколько шагов, с кровью, обильно хлещущей изо рта и из носа, и тяжело рухнул наземь. Норта выдернул из-за пояса метательный нож и пырнул им стоящего позади. Клинок глубоко вонзился в бедро солдата, который душил Норту, и тот поневоле выпустил добычу. Ваэлин подскочил и ударил солдата в висок эфесом меча. Солдат упал. Оставшийся Черный Ястреб выпустил Норту и пятился назад, загораживаясь мечом, который дрожал у него в руках. – Вы… Вы нарушаете королевское перемирие! – выдавил он. – Вы а-аресто… Норта молниеносно ринулся вперед, нырнул под меч и ударил солдата кулаком в лицо. Еще два удара, и тот рухнул. – Ястребы? – Норта плюнул на солдата, лежащего без сознания. – Овцы вы, а не ястребы! Он обернулся к Ваэлину. Глаза у него сверкали истерической решимостью. – Спасибо тебе, брат! Идем! – Он порывисто устремился вперед. – Надо спасти моего от… Ваэлин ударил его под ухо – прием, которому они с таким трудом обучились под руководством мастера Интриса. Этот прием заставлял человека потерять сознание, но не причинял серьезного вреда. Ваэлин опустился на колени рядом с товарищем, пощупал пульс у него на шее. – Прости меня, брат, – прошептал он, убрал меч в ножны и поднял Норту, не без труда взвалив на плечо его обмякшее тело. Ваэлин был крупнее Норты, но все равно брат весил изрядно. Ваэлин двинулся навстречу ошеломленным зевакам и сделал им знак расступиться. Никто из них не сказал ни слова. – А ну, стоять! От этого крика тишина разлетелась вдребезги, как стекло. Шокированная толпа очнулась и загомонила изумленно и непонимающе. – Пятерых Ястребов уложили, а их всего-то двое… – Никогда такого не видел! – А ведь это измена, солдата-то бить. Королевский указ гласит… – Стоять!!! – снова раздался этот голос, перекрывая шум толпы. Оглянувшись, Ваэлин увидел всадника, пробивающегося на лошади сквозь давку, временами помогая себе хлыстом. – Дорогу! Дорогу! – командовал он. – Именем короля! Дорогу! Выбравшись из толпы, всадник остановил коня, и Ваэлин сумел разглядеть его как следует. Высокий мужчина на вороном боевом скакуне ренфаэльской чистокровной породы. На всаднике был парадный мундир с черным пером на груди, а на голове – офицерский шлем с невысоким султаном. Худощавое, чисто выбритое лицо всадника под поднятым забралом окаменело от ярости. Судя по звезде о четырех лучах на латном нагруднике, это был лорд-маршал королевской стражи. Следом за всадником появился отряд пеших Черных Ястребов. Отряд развернулся, обнажив мечи и разгоняя толпу пинками и ударами кулаков. Некоторые занялись своими пострадавшими товарищами, бросая мстительные взгляды на Ваэлина. Солдат, которому в руку попал нож Ваэлина, откровенно плакал от боли. Видя, что путь к отступлению перекрыт, Ваэлин аккуратно уложил Норту на землю и шагнул в сторону, загораживая собой товарища от всадника. – Это что такое? – осведомился маршал. – Я отвечаю только перед орденом, – заявил Ваэлин. – Ты будешь отвечать мне, орденский пащенок, или я повешу тебя на ближайшем дереве на твоих собственных кишках! Ваэлин с трудом сдержал порыв выхватить меч, когда Черные Ястребы принялись стягиваться ближе. Он понимал, что всех их ему не одолеть – как минимум, нескольких придется убить, а Норте этим вряд ли поможешь. – Могу ли я узнать ваше имя, милорд? – спросил он, отчаянно пытаясь выиграть время и надеясь, что голос у него не дрожит. – Сперва сам назовись, пащенок! – Ваэлин Аль-Сорна, брат Шестого ордена, ожидающий посвящения. Имя прокатилось по толпе, точно волна. – Сорна… – Сынок владыки битв… – Можно было догадаться, живая копия… Когда всадник услышал это имя, глаза у него сузились, но выражение лица осталось все таким же свирепым. – Лакриль Аль-Гестиан, – сказал он. – Лорд-маршал двадцать седьмого конного и мечного полка Королевства. Он выслал коня вперед и подъехал поближе, глядя сверху вниз на неподвижное тело Норты. – А это кто? – Брат Норта, – ответил Ваэлин. – Мне доложили, что он пытался спасти изменника. Интересно, с чего бы брату ордена так поступать, а? «Он знает, – понял Ваэлин. – Он знает, кто такой Норта». – Не могу вам сказать, лорд-маршал, – отвечал он. – Я всего лишь увидел, как убивают моего брата, и воспрепятствовал этому. – Ага, как же, убивают его! – бросил один из Черных Ястребов, побагровев от гнева. – Этот засранец сопротивлялся законному аресту! – Он принадлежит ордену, – сказал Ваэлин Аль-Гестиану. – Как и я. Мы отвечаем перед орденом. Если вы полагаете, будто мы совершили нечто противозаконное, вам следует обратиться к нашему аспекту. – Королевский закон распространяется на всех, мальчик, – ответил Аль-Гестиан ровным тоном. – На братьев, на солдат, на владык битв. Он смотрел прямо в глаза Ваэлину. – И тебе с твоим братом придется отвечать перед законом. Он подал своим людям знак взять их. – И держи руки подальше от оружия, мальчик, иначе тебе придется отвечать уже перед Ушедшими! Видя надвигающихся Черных Ястребов, Ваэлин поднял руку к рукояти меча. Может быть, если ранить нескольких из них, поднимется суматоха, и ему удастся скрыться в толпе вместе с Нортой. В орден после этого, конечно, возврата не будет: там не привечают тех, кто дерется с королевской стражей. «Ну, в разбойники уйду, – подумал Ваэлин. – Вряд ли это так уж страшно». – Полегче, малый! – предупредил один из Черных Ястребов, закаленный сержант с обветренным лицом. Он медленно подступал к Ваэлину, опустив меч книзу, с кинжалом в левой руке. По тому, как он двигался и как владел своим телом, Ваэлин сделал вывод, что это самый опасный из его противников. – Не хватайся за меч, – продолжал сержант. – Хватит на сегодня крови. Сдавайтесь по-хорошему, и мы с вами во всем разберемся, тихо и культурно. Судя по сдерживаемой ярости на лицах прочих Ястребов, Ваэлин сильно сомневался, что с ним и с Нортой и впрямь обойдутся «культурно». – Я не хочу проливать крови, – предупредил он сержанта, обнажая меч. – Но пролью, если вы меня вынудите. – Время на исходе, сержант, – протянул Аль-Гестиан, подавшись вперед в седле. – Кончайте с этим… – Ух ты, вот это зрелище! – пробасили из толпы, и люди, издавая протестующие возгласы, раздались перед троицей, пробивавшейся вперед. Сердце у Ваэлина подпрыгнуло. Это был Баркус, и с ним Каэнис и Дентос. Баркус широко улыбался Ястребам – сама любезность во плоти. Напротив, Каэнис с Дентосом смотрели на солдат с нескрываемой сосредоточенной враждебностью – взглядом, отработанным за годы сурового учения. Мечи у всех троих были наголо. – Просто замечательное зрелище, – продолжал Баркус, и все трое встали плечом к плечу с Ваэлином. – Стайка Ястребов, которые только и ждут, чтобы их ощипали! – Проваливайте отсюда, малый! – бросил Аль-Гестиан Баркусу. – Это не ваша забота! – Мы услыхали какой-то шум, – сообщил Баркус Ваэлину, не обращая внимания на Аль-Гестиана. Он посмотрел на распростертого на земле Норту. – Чо, сбежал-таки? – Угу. Сегодня казнят его отца. – Да мы слышали, – сказал Каэнис. – Это печально. Говорят, он был неплохой человек. Однако король справедлив, должно быть, у него есть на то свои причины. – Ты это Норте скажи, – заметил Дентос. – Бедолага! Это они его так? – Да нет, – сказал Ваэлин. – Я не мог придумать, как еще его остановить. – Мастер Соллис будет нас лупцевать целую неделю без перерыва! – проворчал Дентос. Они умолкли, глядя на Ястребов. Те смотрели на мальчишек, лица их были полны злобы и гнева, но подойти к ним солдаты не пытались. – Боятся, – заметил Каэнис. – Еще бы! – сказал Баркус. Ваэлин рискнул бросить взгляд на Аль-Гестиана. Этот человек явно не привык, чтобы ему перечили. Маршала буквально трясло от ярости. – Эй, ты! – он ткнул пальцем в одного из кавалеристов. – Отыщи капитана Хинтиля. Скажи, пусть приведет свою роту. – Целую роту! – Баркус, казалось, пришел в неподдельный восторг. – Какая честь для нас, милорд! В толпе засмеялись. Гнев Аль-Гестиана сделался еще более осязаемым. – За это с вас живьем шкуру снимут! – рявкнул он, едва не переходя на визг. – Не думайте, будто король дарует вам легкую смерть! – Вы опять говорите от имени моего отца, лорд-маршал? Из толпы зевак выступил высокий, рыжеволосый молодой человек. Одежда на нем была скромная, но отлично пошитая, и было нечто странное в том, как толпа расступалась перед ним, отводя глаза и склоняя головы. Некоторые даже опустились на одно колено. Оглянувшись по сторонам, Ваэлин с изумлением обнаружил, что Каэнис и все Ястребы поступили так же. – На колени, братья! – прошипел Каэнис. – На колени перед принцем! «Принцем?» Ваэлин снова посмотрел на высокого, припоминая серьезного юношу, которого видел при дворе много лет назад. Принц Мальций сделался почти таким же рослым и широкоплечим, как его отец. Ваэлин огляделся в поисках охраняющих его стражников, но с принцем, похоже, никого не было. «Принц, который ходит один среди своего народа?» – удивился он. – Ваэлин! – настойчиво шепнул Каэнис. Ваэлин собрался было преклонить колени, но принц махнул рукой. – Не нужно, брат. Прошу вас, встаньте все. Он улыбнулся, обводя взглядом коленопреклоненную толпу. – Тут же грязно! Итак, милорд, – он обернулся к Аль-Гестиану, – что тут произошло? – Насилие и измена, ваше высочество! – провозгласил Аль-Гестиан, выпрямляясь. Левое колено у него было в грязи. – Эти мальчишки напали на моих людей, пытаясь освободить арестованного. – Не хрен врать! – взорвался Баркус. – Мы пришли на помощь нашим братьям, когда на них напали… Принц вскинул руку. Баркус умолк. Мальций молча окинул взглядом всю сцену, увидел окровавленных Ястребов, лежащего без сознания Норту… – Скажите, брат, – сказал он Ваэлину, – не вы ли тот, кого лорд-маршал называет изменником? Ваэлин обратил внимание, что принц почти не сводит глаз с Норты. – Я не изменник, ваше высочество, – ответил Ваэлин, стараясь, чтобы в его голосе не было слышно ни страха, ни гнева. – И братья мои тоже. Они пришли сюда, только чтобы защитить меня. Если кому-то и следует нести ответ за то, что здесь произошло, то только мне. – А что же ваш брат, что лежит без сознания? – принц Мальций подступил ближе, почему-то продолжая очень пристально глядеть на Норту. – Ему нести ответ не следует? – Его… поступки были вызваны горем, – запнувшись, ответил Ваэлин. – Он будет отвечать перед нашим аспектом. – Сильно ли он ранен? – Его ударили по голове, ваше высочество. Примерно через час должен очнуться. Принц еще немного постоял, глядя на Норту, потом отвернулся и негромко сказал: – Когда он очнется, передайте ему, что я скорблю вместе с ним. Он отошел и обратился к Аль-Гестиану: – Это весьма серьезное дело, лорд-маршал. Весьма серьезное. – Это правда, ваше высочество. – Настолько серьезное, что для того, чтобы его полностью разрешить, потребовалось бы отложить казнь. Мне не хотелось бы объясняться с королем по этому поводу. Быть может, вам угодно объяснить ему это вместо меня? Аль-Гестиан на секунду встретился глазами с принцем, между ними отчетливо сверкнула взаимная неприязнь. – Мне не хотелось бы без нужды отнимать время у короля, – проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. – Я благодарен вам за предупредительность. Принц Мальций обернулся к Ястребам: – Отнесите этих раненых в королевский павильон, их осмотрит врач его величества. Лорд-маршал, мне говорили, что у западных ворот устроили пьяный дебош, это дело требует вашего присутствия. Не смею вас более задерживать. Аль-Гестиан поклонился и снова сел в седло. Когда он проезжал мимо Ваэлина и его товарищей, на лице у него было отчетливо написано, что он намерен с ними поквитаться. – С дороги! – крикнул он, взмахнув хлыстом в сторону толпы, пробиваясь вперед. – Доставьте вашего брата в орден, – сказал принц Мальций Ваэлину. – И позаботьтесь о том, чтобы рассказать вашему аспекту о случившемся первыми, пока ему не рассказал об этом кто-нибудь еще. – Мы так и поступим, ваше высочество, – заверил его Ваэлин, кланяясь как можно ниже. В сотне ярдов уже слышалась ровная, монотонная барабанная дробь, и толпа стихала по мере того, как барабанный бой становился громче. Ваэлин видел поверх голов ряд копий, которые колебались в такт грому барабана, постепенно продвигаясь к темному силуэту виселицы. – Унесите его прочь! – велел принц. – Даже если он без чувств, незачем ему тут находиться. Когда они пробирались сквозь примолкшую толпу: Ваэлин и Каэнис несли Норту, а Дентос с Баркусом прокладывали путь, – барабанная дробь внезапно стихла. Воцарилось молчание, настолько густое, что Ваэлин физически ощутил висящее в воздухе предвкушение толпы, пригибающее его к земле. Издалека донесся стук, и толпа взорвалась восторженными воплями: тысячи кулаков взметнулись в воздух, на лицах отражалась маниакальная радость. Каэнис смотрел на ликующую толпу с неприкрытым отвращением. Ваэлин не слышал слова, которое он произнес, но по губам уверенно прочел: «Быдло!» * * *