Она подошла к своей кровати. Продолжая бороться с дрожью, по дороге она схватила свою одежду, надевая ее поверх пижамы. Она сбросила постельное белье на пол, беря свой телефон.
Она стала расхаживать по комнате. Ярко-голубой экран телефона показывал 8:52. «Это слишком близко к девяти, — подумала она. «Что ж, ему придется иметь со мной дело».
Изобель набрала номер. Послышались гудки. Один раз... два раза... три раза. Она решила подождать еще…
— Да?
Изобель удивленно моргнула. Она не ожидала, что он ответит.
— О, привет, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал по-деловому.
— Привет, — сказал он, но она услышала немой вопрос в его тоне: Зачем ты, о простая смертная, вызвала меня из могилы?
Тогда все в порядке, он получит ответ на свой вопрос.
— Послушай, — сказала она, — мне нужно с тобой поговорить. Тебя не было сегодня вечером в парке?
Ладно, может быть, это прозвучало немного более обвинительно, чем ей хотелось бы. Она поморщилась, но решила подождать и посмотреть, как он отреагирует.
С другого конца телефона была тишина. Разве он мог даже не дышать? Черт побери.
Она тихо зашипела, не получив ответа. Молчание становилось очень неловким.
— Если это был ты, — сказала она, нарушая молчание, — тогда я не думаю, что это было смешно, но мне кажется, что тебе следует просто сказать мне.
Вот. Она сказала это. Было бы лучше убедиться, был ли это он, прежде чем она бы начала выкрикивать что-то насчет невидимых преследователей, верно?
Долгий период времени она просто слушала, как тихо жужжит молчащий телефон, прежде чем услышать, как он вдохнул больше воздуха, чтобы заговорить.
— Я не знаю, что ты принимала между шестью тридцатью и теперь, — сказал он, — но я не знаю, о чем, черт побери, ты говоришь.
— Парк, — сказала она с уже меньшим энтузиазмом.
Она уже начинала думать, что, может быть, это был не лучший способ поговорить об этом. Она не утверждала, что это был он. Она только пыталась понять, кто это был.
— Что «парк»? — спросил он нетерпеливо.
— Кто-то гнался за мной, — выпалила она.
— И ты думаешь, что это был я.
Ой-ой-ой. Изобель протянула руку поперек своей груди, схватившись за локоть другой. Опустив голову, она снова начала расхаживать по комнате.
— Я не говорила этого.
— Ты намекнула на это.
Изобель поежилась, недовольная тем, что ее собственные слова обернулись против нее.
— Я...
— Прежде всего, — сказал он, не давая ей шанс закончить, — если ты была в парке одна сегодня вечером, то ты должна понимать, что это было глупо.
— Да, спасибо.
— Считай, что, пожалуйста. Во-вторых, — продолжал он, — ты, должно быть, действительно думаешь, что я преследовал тебя, пусть и в одиночку. Мне очень жаль, но моя жизнь не такая жалкая.
Ауч.
— Ладно, слушай. Мне очень жаль, — сказала она, качая головой. — Я вовсе не хотела обвинять тебя. Я не для этого звонила.
— Но ты обвиняешь меня, — он заговорил снисходительным занудным голосом. — И зачем тогда ты звонишь? Я надеюсь, что уж точно не для того, чтобы поболтать.
Что ж, все полетело к чертям на большой, горящей ракете.
— Знаешь, — сказал он и на секунду его голос звучал более ядовито. — Несмотря на то, что все всегда говорят с тобой, мир не крутится вокруг тебя.
— Послушай, — буркнула она, — я же сказала, что сожалею! Ты не обязан быть придурком касательно этого.
— Я всего лишь говорю тебе то, что никто другой не скажет.
— Да? — сказала она, ее голос задрожал. Если он хотел войны, то было просто прекрасно, что у нее было оружие. Пора им воспользоваться. — Почему ты не говоришь за себя? — прошипела она. — Я имею в виду, что ты выглядишь как мрачный жнец, строчишь жуткие, странные записи в какой-то книге — это звучит как «крик о помощи».
— Пожалуйста, — услышала она. Он усмехнулся в трубку, которая была словно обмотана тонкой тканью — наверное, он использовал беспроводную трубку, поняла она, и это заставило ее задуматься, был ли у него вообще мобильный телефон. — Я не обязан объяснять свое поведение тебе и всем остальным. Помимо того, что ты не получишь этого, ты…
— Эй, — перебила она. Ей было достаточно его «я-более-компетентен-чем-ты» снисходительного дерьма. Если кто-то думал, что он лучше всех, тогда это был он. — Только потому, что я живу на солнце, мне нравится быть блондинкой и носить форму чирлидера, не делает меня тупой. Я так устала от этого.
— Только потому, что я хожу в черном, веду дневник, не означает, что я собираюсь взорвать школу. Или терроризировать глупых чирлидерш, если на то пошло.
— Ты так жесток.
— Как будто тебе не все равно.
— А что если нет?
Изобель тут же закрыла рот рукой, сразу почувствовав, как загорелись щеки под ее ладонью. Как это произошло?
— Нет, — заверил он ее. — Ты заботишься о своем пушистом розовом эго.
— Это не правда, — сказала она, подходя к кровати и плюхаясь на ее край, глядя на ее пушистый розовый халат. Она закрыла глаза и стиснула пальцами лоб.
Почему все так странно? Разве они не общались нормально на чердаке? А в магазине мороженого? Разве это не считается?
— Я не знаю, как рассказать тебе, вот и все.
— Рассказать мне о чем?
— О парке, — вздохнула она, проводя рукой по своим влажным волосам. — Ладно, забудь. Прости меня, ладно? Я действительно не думаю, что это был ты. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я сумасшедшая или что-то типа того.
— Рассказав мне о том, что кто-то гнался за тобой по парку, и что я должен сознаться в этом? Сумасшедшая? Нет. Испытывающая манию величия? Возможно.
— Я просто думала, что это могли быть твои шуточки или что-то типа того. Я не смогла их увидеть, кто бы это ни был, — сказала она слабым и тихим голосом, ее уверенность исчезала, как увядающий цветок.
— Что ж, это звучит возмутительно, — сказал он, — Я был в книжном магазине еще час после того, как ты ушла. Кстати, мне следовало тебе сказать, чтобы ты знала, что я заложил мой плащ-невидимку на прошлой неделе. Возможно, ты захочешь проверить магазин, чтобы узнать, купил ли его кто-то.
— Мне просто… — начала она тихо, — мне просто нужно было поделиться с кем-то.
Телефон снова замолчал. На другом конце трубки послышалось движение. Понизив голос, он сказал:
— Ты уверена, что ты это себе не придумала? Я имею в виду, ты ведь читала прямо перед тем, как ушла.
Неужели он думает, что она ходила в детский сад?
— Я знаю разницу между историей и реальностью. Кроме того, я слышала голоса и как ворота загремели после того, как я вышла из парка.
— И за исключением очевидного выбора, то есть меня, ты не думала, что это был кто-то другой?
Он сказал это, не скрывая сарказма и ей не нужно было гадать, чтобы узнать, кого он имел в виду.
— Он бы не стал, — сказала она.
— Я вижу, что ты предполагаешь, что есть много вещей, которых он не стал бы делать.
Она ничего не ответила на это.
— Ты видела, кто это был вообще? — спросил он.
— Нет, это просто...
— Подожди, — сказал он.
Изобель замолчала и прислушалась. Она слышала, как он передвигается на другом конце телефона, открывает дверь, а затем мужской голос:
— Ворен, уже девять, — сказал голос. — Никаких разговоров по телефону после девяти. Ты знаешь это.
Эээ, что он сказал? Комендантский час на телефонные звонки? Ужас.
— Кто это? С кем ты говоришь? — спросил голос.
Изобель услышала, как Ворен пробормотал какой-то ответ, но она не расслышала, потому что это прозвучало так, словно телефон был обернут какой-то тканью.
— Время прощаться, — послышался мужской голос в трубке. — Скажи, что вы поговорите завтра.
Изобель снова услышала шарканье ног, а потом голос Ворена вернулся.
— Мне нужно идти, — сказал он.
— Хорошо. Эмм… я увижу тебя завтра в школе?
Молчание.
— Алло?
— Да, — сказал он. — Конечно.
Преследующие
Изобель сидела за столом на кухне и смотрела на плавающие кусочки зерновых хлопьев в своей тарелке, чувствуя себя после вчерашней убийственной прогулки вялой, унылой и скучной. Она была слабой и загруженной, словно в течение тех четырех часов, пока она спала, ее посетили маленькие волшебные кролики и набили ее голову ватой. Каждый звон посуды в раковине, шарканье шагов в комнате, шелест газеты ее отца — все звучало так, словно доносилось откуда-то из-под земли.
Все еще жуя, она подняла глаза от стола и прищурилась, посмотрев в конец коридора, где рюкзак Дэнни лежал рядом с подставкой для зонтиков. Она смутно задумалась, где ее собственный. Потом вспомнила.
Изобель уронила ложку. Она громко ударилась об ее тарелку.
Изобель начала подниматься со своего места.
— Изобель? — спросил ее папа с другого конца стола.
Она даже не потрудилась ответить. Бросившись в холл, она выбежала через парадную дверь.
Утренний морозный воздух ударил ей в лицо, легкие наполнились морозной сыростью, пробуждая все муки прошлой ночи. Острая боль пронзила кости и мышцы, когда она заставила себя двигаться. Мокрая трава касалась краев ее джинсов.
О, пожалуйста, будь здесь. Пожалуйста, будь здесь!
Он все еще был там — в траве. Слава Богу!
Изобель присела на корточки рядом с рюкзаком. Он был покрыт брызгами росы, нейлон был мокрым, но не промокшим насквозь. На ощупь, дрожащими пальцами Изобель потянула за молнию и открыла рюкзак. Она нашла «Полное собрание сочинений Эдгара Аллана По» и аккуратно вытащила из рюкзака, повертев в руках и прикоснувшись к корешку книги. Она осмотрела страницы. Они сухие. Все цело. Она с облегчением вздохнула.
Изобель резко закрыла молнию. Она заметила что-то блестящее и липкое спереди рюкзака, прямо под вышитыми инициалами. Ее глаза сузились, следуя за блеском, который вел к брелку-часам в виде сердечка.
— О, нет, — простонала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до серебряных часов. Стекло прямо посередине циферблата часов было разбито вдребезги, искусственный розовый блеск вытек из циферблата перед ее сумкой, похожий на прозрачные внутренности. Она, должно быть, сломала их, когда бросила рюкзак на землю прошлой ночью, а вес книг раздавил их.
Изобель отстегнула часы от рюкзака и положила их на ладонь.
Она встала, закинув рюкзак на плечо ее свободной руки, и посмотрела на сломанный брелок в ее руке. Изобель медленно пошла обратно в дом и бросила сумку у двери, затем побрела на кухню, где она опять опустилась на стул.
— Что у тебя там? — спросил ее папа, не потрудившись оторваться от газеты.
— Мои часы. Они сломались.
— Ох, — сказал он. — Мне очень жаль, милая.
— Да, — пробормотала она, положив часы на подставку для столовых приборов. Она взяла ложку и зачерпнула ею хлопья.
— Ну, — сказал Дэнни со своего конца стола, половина молока из полной ложки хлопьев Lucky Charms вылилась обратно в его тарелку. — В следующий раз ты будешь следить за тем, чтобы это не повторилось.
Изобель не было сил, чтобы препираться с ним. Это будет долгий день. У нее будет тренировка днем, и ей предстоит встреча с половиной команды. И если это еще не будет достаточно плохо, то она была уверена, что день не пройдет без ее столкновений с Брэдом, по крайней мере, единожды.
«О, нет», — подумала она, глядя вверх. «Брэд. Как же я вернусь домой с тренировки?»
Изобель взглянула на стол, положив руку на лоб. Она чувствовала, что начинает сдаваться. Она могла сделать это? Где же там кнопка перемотки жизни? Такого не было бы, если бы родители просто позволили ей получить водительские права, вместо того чтобы ждать, пока ей исполнится семнадцать весной. К сожалению, ожидание и поддержка разрешения были частью сделки, когда она впервые попросила их об автомобиле.
— Пап?
— Ммм?
— Ты можешь забрать меня сегодня после тренировки? Около четырех тридцати?
— Разве обычно тебя не подвозит Брэд? — спросил он.
— Он... его машина стоит в мастерской.
— Да? Я думал, что он достаточно осторожен с автомобилями.
О, да ладно, папа.
— Это просто одна из других его машин. Ты сможешь приехать?
— Ну, — сказал он. — Я думаю, что я мог бы заскочить по дороге с работы домой. Брэда тоже нужно будет повезти домой?
— Нет.
Почувствовав что-то неладное, отец отложил свою газету. Он взглянул на нее, прежде чем спросить:
— У вас двоих все хорошо?
— Хорошо, папа, — вздохнула она, ссутулившись. — Хорошо.
— Ты уверена, что ты в порядке, Иззи? Ты не очень хорошо выглядишь.
— В сотый раз, папа, я в порядке.
Не считая того, что она потеряла всех своих друзей за один выходной день, за ней гонялись преследующие ее фантомы, и она чувствовала себя какой-то марионеткой, она была просто загляденье, спасибо, папа, что спросил.
— Хм… — сказал он, начиная листать газету дальше. Он шумно перелистнул пару страниц, перед тем, как снова отложить бумаги. — Ты действительно ведешь себя очень странно в последнее время.
— Гормоны, — пробормотала она.
Дэнни стукнул ложкой по столу.
— Ужас! — крикнул он.
В ответ на это ее отец только коротко промычал.
Затем на кухню вошла мама.
— Вы двое, готовы поехать в школу?
Пытаясь найти предлог, чтобы удрать, Изобель подняла ее разбитые часы. Сняв ее коричневый вельветовый жакет со спинки стула, она направилась к двери, схватив по пути рюкзак.
— Еще слишком рано. Кто хочет прокатиться до автобусной остановки? — спросила ее мама. — Я думаю, что у нас даже есть время для того, чтобы купить латте по дороге.
— Я, — воскликнула Изобель, которая очень любила кофе, в то время как Дэнни покачал головой и застонал.
У ее шкафчика, Изобель заправила прядь ее наполовину взлохмаченных и сухих, завитых из-за подушки волос за ухо и наклонилась, чтобы взять папку. Она услышала рядом с собой яростный шорох бумаги, затем последовал грохот книг. Она оглянулась и увидела странную худенькую девочку у соседнего шкафчика, которая стояла на коленях и рылась в огромной куче бумаг, гремя при этом браслетами.
Из-за тонкой и длинной шеи она напоминала Изобель гуся. Она всегда одевала длинные, струящиеся с цветами юбки, подол которых подметал пол, надетые на черные трикотажные брюки, а также соответствующие свитера поверх вязаных жилетов. Она носила очки в овальной оправе и имела прямые, каштановые волосы, как у мыши, такие длинные, что она могла сидеть на них. Обычно девушка обвязывала волосы банданой или делала конский хвост, завязанный на затылке.
Они никогда нормально не общались, но почему-то сейчас Изобель показалось забавным, что они видятся каждый день, но никогда не разговаривают.
Если ваши шкафчики находятся рядом, то вы, по крайней мере, должны быть знакомы. Это была одна из тех ситуаций, когда тебе приходится быть рядом с кем-то, но вы нормально не общаетесь.
Словно быть партнерами по докладу.
— Эй, — сказала Изобель, прежде чем остановить себя. — Что ты ищешь? Потеряла что-то?
— Она говорит, — сказала девушка, — только представьте это. — Обеими руками она запихнула кучу бумаг в шкафчик, потом поднялась и стала бить ногами по содержимому. — И та, у которой все валится из рук, спрашивает меня, потеряла ли я что-то. Нет, я не потеряла ничего. За исключением, может быть, моей способности удивляться.
Изобель не могла помочь и смотрела, как девушка вцепилась в свой шкафчик и снова топнула ногой, чтобы утрамбовать бумагу. У нее был какой-то нью-йоркский акцент — сухой, резкий и немного грубый. Совсем не то, чего она ожидала. Внезапно девушка посмотрела на нее.
— Что ты сделала с волосами?
Изобель невольно почувствовала, как ее рот открылся. Отлично. Девушка, у которой были явные проблемы с чувством стиля, только что заметила, что у нее проблемы с волосами.
— Наверное, заснула с мокрыми волосами, — прошептала она.
Девушка поставила свой рюкзак и наклонилась, чтобы вытащить из кармана ленту для волос.
Так много ради того, чтобы познакомиться.
— Хорошо выглядит, — сказала девушка, закрывая дверцу шкафчика. — Это делает тебя чуть менее заносчивой.
Сказав это, она отвернулась и пошла дальше по коридору, шелестя юбками и размахивая волосами.
Хорошо. Несмотря на ее грубость, Изобель не смогла удержаться от слабой улыбки. Она обвязала волосы лентой. Может быть, сегодня это будет не так уж и плохо.
Именно тогда она и увидела их.
Брэд. И Никки. Вместе. Они шли по коридору в ее направлении, держась за руки.
О. Мой. Бог.
Изобель быстро отвела взгляд. Она захлопнула свой шкафчик и стала бороться с кодовым замком для закрытия шкафчика прежде, чем они подойдут достаточно близко, чтобы увидеть ее. Поворачивая диск снова, она рискнула еще раз оглянуться назад и, конечно же, Брэд смотрел прямо на нее, а его пальцы были переплетены с пальцами Никки.
А Никки… Только посмотрите на нее — улыбалась всему, что окружало ее, словно она выиграла в номинации «Мисс Америка» или еще что-то.
Что ж, они стоили друг друга.
Изобель отвернулась, чтобы выбрать другой маршрут для следующего урока. Она не собиралась давать им шанс насладиться общественным шоу. Она знала, чего добивался Брэд.
Но когда она вступила на лестничную клетку, подальше с их поля зрения, она почувствовала, как ее раздутое чувство гордости начинает сдуваться. Она не ожидала такого большого прилива эмоций, с которыми ей пришлось бороться. Она была взбешена — действительно взбешена, но в тоже время она была смущена. Впрочем, она не ожидала увидеть Брэда, практически встречающимся с Никки, спустя два дня после того, как она порвала с ним.
Возможно, ей следовало бы.
Все, что в мире зримо
Изобель не знала, почему она не задумалась об этом раньше, но когда очередь за обедом подошла к концу, ее осенило. Где она собирается сидеть?
Последнее, чего она хотела, — это топтаться в столовой, в то время как ее друзья будут наблюдать за этим. Они, без сомнения, уже предвкушали ее позор.
Она отошла от очереди и сделала несколько маленьких шагов к кафетерию, словно она пыталась быть очень осторожной, чтобы не пролить свой лимонад. Краем глаза она заметила своих друзей, сидящих за их обычным столиком. Она даже не взглянула на них, но уже знала, что они смотрели на нее и ждали: попытается ли она сесть с ними, или попробует сесть за другой стол.
Она оглядела столовую.
Как обычно, все сидели за отведенными для их социальной сферы столиками.
Ботаники сидели у дальней стены. Столик хиппи был в углу, некоторые из них сидели на полу. Столик качков был с видом на внутренний двор. И там, в углу, подальше от окна, словно стайка темных, экзотических птиц, сидели готы и другие экстравагантные личности.
Среди них она увидела Ворена.
Прежде чем она поняла, что делают ее ноги, она уже двигались к ним. Ее путь был выбран, она обошла пустой столик и направилась прямо к темному обществу, стараясь не обращать внимания на то, что она чувствовала себя жертвенным агнцем.
Некоторые из них бегло осмотрелись, как будто имели какие-то радары или звуковые локаторы. Она подошла ближе и услышала, как кто-то зашикал. Потом, как в жуткой картине, где кажется, что все фигуры смотрят на зрителя, они повернули головы. Все подведенные глаза впились в нее так, что она чуть не свернула в другую сторону.
Изобель проигнорировала порыв держаться от них подальше. Она продолжала идти вперед, пока не остановилась не более чем в трех футах от них.
Она почувствовала по едва заметной вибрации, нахлынувшей на нее со всех углов, что на нее пялится весь кафетерий. Это было похоже на то, словно они смотрели финал какой-то большой трагедии и ждали, как кто-то умрет.
Среди всех ледяных взглядов, взгляд Ворена был единственным, который она искала в ответ. Но почему это похоже на то, что он — последний человек, который посмотрит на нее?
— Чего ты хочешь, Барби? — спросила девушка, сидевшая рядом с ним.
Изобель плотно сжала губы. Она услышала слова девушки, но по какой-то причине, она не смогла на них ответить. Она была слишком сосредоточена, ожидая взгляда Ворена. Ожидая хоть каких-то слов от него.
Чтобы заступиться за нее.
Все, что она могла делать, это смотреть на него. Она стояла и ждала — ждала его, чтобы он помог ей и подтвердил, что она может сесть за стол.
— Эй, — сказала девушка, снова махнув рукой между ними, разрушая чары.
Ворен отвернулся. Потрясенная, Изобель посмотрела на девушку и тут же ее узнала. Это была девушка, которая передала Ворену красный конверт; девушка, чью фотографию он хранил в своем бумажнике. Лейси.
— Я не знаю, может быть, ты потерялась или еще чего, — сказала она низким и мягким голосом, полным равнодушия. — Или это слишком трудно для тебя — вспомнить, за каким столом ты должна сидеть?
За столом раздались смешки.
— Но ты не можешь сидеть здесь.
Изобель снова посмотрела на Ворена. «Скажи им », — подумала она. Почему он просто не скажет им?
Он сидел и смотрел прямо перед собой, его губы были плотно сжаты.
Как будто под электрошокером, Изобель ощутила прилив страха, обиды, упрямства и чистой ярости. Эта смертельная смесь выстрелила в спину, наполняя ее изнутри.
Секунда за секундой узел в животе у нее расширялся. Она чувствовала, что все смотрели на нее, и ее лицо вспыхнуло.
Значит, это будет продолжаться таким образом?
— Я не могу поверить, — сказала она, ее голос был едва ли громче шепота.
Но она говорила прямо ему. Стоя перед ним. Почему бы ему не посмотреть на нее?
Медленно, один за другим, остальные последовали его примеру. Каждый из них вернулся к своему обеду. Цепи загремели, зашуршали черные кружева, несколько темных улыбок появилось на накрашенных губах — каждый из них вернулся к своему ленчу.
«Уйди » —, казалось, говорили они.
«Нет, — подумала Изобель. — Это будет не так-то просто».
— Ты думаешь, что ты другой, — ее голос дрогнул, и она ненавидела себя за то, что он звучал так слабо. — Вы думаете, что вы все такие разные, — продолжала она, на этот раз громче. — Вы делаете все, чтобы казаться другими, — выпалила она.
За столом, как и во всем кафетерии, мгновенно воцарилось молчание.
— Но вы не такие, — сказала она, наконец. — Вы такие же, как и остальные. Даже тела.
Поворачиваясь, Изобель отступила назад. Она бросила поднос на свободный стол, который она проходила ранее, и он с грохотом ударился об него. Не желая встречаться с кем-то глазами, она убежала из столовой, толкая двери обеими руками.
Оставшись одна в коридоре, она прикусила нижнюю губу достаточно сильно, чтобы почувствовать во рту медный вкус крови. Она ударила кулаком по дверце шкафчика.
Глупая.
Глупая, глупая, глупая!
Она дошла до ближайшего туалета для девочек.
Она толкнула дверь и стала протирать рукавом свитера свои веки, ненавидя то, что она плачет, ненавидя то, что она будет вручную потом отстирывать ткань с помощью «Woolite» от пятен туши, ненавидя больше всего мысль, что он может узнать, что она плакала.
Изобель схватила коробку, доверху набитую бумажными полотенцами и салфетками, и вытащила их. Коробка опрокинулась набок, металлическая поверхность со звоном ударилась о кафельный пол.
Ей было плевать. Ей было просто стыдно. Унизительно. Но чего она ожидала? Это не было большим сюрпризом. Ничего из этого не должно было случиться. Ни с Бредом, ни с Никки — меньше всего с ним.
«Мне плевать ».
Она ходила по полу, топча мокрые полотенца, и повторяла эти слова снова и снова в своей голове.
Все, что его заботило — это проект.
Все, что имело для него значение — это оценка.
Он ею пользовался.
— Мне плевать! — закричала она и пнула урну. Грохот эхом разнесся по туалету, и урна еще больше скомкала бумажные полотенца на полу.
Ей было глупо кричать. Ей было глупо плакать, и, самое главное, она была глупа, чтобы полагать даже на секунду, что они могли бы быть друзьями.
Изобель схватила горсть бумажных полотенец из металлического ящика на стене. Она бы не вернулась в класс с размазанным макияжем и с красными опухшими глазами.
Глубоко вздохнув, она открыла кран и перевела взгляд на свое отражение.
Сухой хриплый звук вырвался из ее горла.
Он стоял в дверях кабинки за ее спиной. Человек, одетый в черный плащ. Он смотрел на нее, потрепанная фетровая шляпа и белый шарф, обвязанный вокруг рта и носа, скрывали его лицо.
Она открыла рот, чтобы... что? Закричать? Чтобы что-то сказать?
Вдруг в зеркале дверь в туалет открылась. Худая девушка, ее соседка по шкафчику, просунула голову в дверь. Изобель обернулась.
— Говоря о полном провале, — сказала девушка, — ты в порядке или как?
Изобель посмотрела на то место, где только что видела человека. Она вцепилась в холодную раковину за своей спиной. Ее взгляд метнулся к девушке и потом, повертев головой, она снова посмотрела в зеркало. В нем она увидела свое бледное лицо, а в кабинке сзади нее — пустоту.
Ее губы попытались сформулировать слова.
— Ты...?
Вопрос застыл у нее на губах.
— Я… — начала девушка. — Ну, я подумала, что мне лучше, я не знаю... проверить тебя?
— Ты не видела...?
Изобель повернулась и показала на кабинку.
Девушка пожала плечами.
— Ну... — она бросила быстрый взгляд через плечо обратно в коридор. — Не хотелось разочаровать тебя, но я считаю, что можно с уверенностью сказать, что все видели.
Сила слов
— Хорошо, леди, сделаем небольшой перерыв!
Пронзительный свисток тренера Анны ударил в голову Изобель и зазвенел в ее мозгу, как пожарная серена, вызывая головную боль.
Не оборачиваясь, чтобы как обычно поболтать, или сделать растяжку с другими, Изобель отошла от группы и поплелась к трибунам, где она оставила свою сумку. Потянувшись вниз, она поправила свои синие шорты для тренировок и села на самую нижнюю скамью. Она схватила бутылку Gatorade и выпила остатки напитка, затем засунула уже пустую бутылку в сумку между своей уличной обувью и джинсами.
Сидя на трибунах, она никак не могла заставить себя мыслить логически. Она приказала своему мозгу перестать искать рациональное объяснение тому, что она видела в туалете для девочек темную фигуру человека, который смотрел на нее, а затем исчез.
Изобель решила, что будет лучше подумать об этом после десяти часов нормального сна. Теперь она старалась думать о чем-то другом. Однако, это только заставляло ее мозг проигрывать снова и снова мучительную сцену за ленчем.
Снова и снова она видела, как Ворен смотрел на нее за переполненным обеденным столом. Эти холодные, зеленые глаза смотрели на нее сначала с легким удивлением, а потом медленно превратились в два пустых озера,… словно он смотрел на нее со смутным узнаванием, как будто он мог видеть ее где-то, например, на пакете с молоком.
И эта девушка. Лейси.
Изобель вспомнила, как та посмотрела на нее — будто говоря, что это ее территория.
Она представила их вместе, державшимися за руки и не могла не задуматься, каким он был бы парнем.
Он мог быть таким циничным. Таким холодным и язвительным. Пустым, как лист бумаги. Мог ли он быть нежным?
Она вздрогнула от такой мысли, сердясь на свой мозг за то, что позволила ему выйти так далеко за границы, она уже знала, что это было правдой. Он не отличался от других людей, притворялся, что он выше их.
За обедом он много чего доказал.
Она вздохнула, закрывая глаза и пытаясь снять часть дневного стресса в один длинный выдох.
В довершение всего, у нее все шансы на вылет из команды.
И скорей всего, так и будет. Как только приблизится следующая пятница, она получит большой, жирный ноль за проект мистера Свэнсона по английскому языку.
Она больше никогда не будет великой чирлидершей Трентона.
Не появись она сегодня на тренировке, это было бы признанием поражения.
Таким образом, она бы проложила Алисе путь и расстелила перед ней красную ковровую дорожку, позволяя занять место лучшего флайера вместо себя. И, несмотря на то, что никто в команде больше с ней нормально не общался, Изобель все еще любила чирлидинг. Она была хороша в этом, и несмотря ни на что, она не была готова отдать все это Алисе или кому-то еще, мечтающему занять ее место и желавшему ее маленький кусочек неба.
— Ты в порядке, Из?
Изобель открыла один глаз, чтобы увидеть, как свисток на шее тренера качается из стороны в сторону на желтой веревочке, как часы с маятником.
— Да, — сказала она, медленно моргая и натягивая улыбку, когда тренер проходила мимо нее. — Головная боль.
По крайней мере, это не было ложью.
— Ты хорошо сегодня поработала, Иззи, — сказала тренер, обернувшись.
Изобель наблюдала за тем, как тренер вышла в коридор, где она остановилась у фонтанчика, чтобы заполнить ее бутылку водой. Обычно Изобель радовалась похвалам. Особенно после такого дня, как сегодня. Другие члены команды стояли, наблюдая и слушая, и сейчас Изобель мечтала, лучше бы тренер ничего не говорила, потому что они начали шептаться.