А.Л.Никифоров
О рациональности трудно говорить как о вещи, ибо она не есть нечто самостоятельное, некий субъект; рациональность есть предикат. Мы говорим: "Поступок рационален", "Наука рациональна", "Война нерациональна" и т.п. Рациональность - это свойство, которое может быть чему-то присуще или не присуще.
- Чему? Предметам природы? Можем ли мы назвать рациональным или нерациональным дерево, гору или море? Едва ли, это было бы слишком большим насилием над языком. Рациональность в этом отношении похожа на истинность: оба эти предиката характеризуют не внешний мир, а мир человека. Истинность представляет собой характеристику знания в его отношении к реальности. Но предикатом чего является рациональность? Не вдаваясь в подробное обсуждение этого вопроса, я просто буду считать, что основным, главным, если угодно, - парадигмальным объектом рациональностной (по аналогии с "истинностной") оценки является деятельность, т.е. именно деятельность прежде всего и главным образом может быть рациональной или нерациональной. Поэтому сначала я попытаюсь определить, что такое рациональная деятельность; затем охарактеризую свободную деятельность и в заключение рассмотрю соотношение между деятельностью свободной и деятельностью рациональной.
1. Рациональная деятельность Обычно под деятельностью имеют в виду человеческую активность, направленную на изменение и преобразование окружающего человека мира. Мы добываем уголь и нефть, строим дома и самолеты, готовим обед и завариваем чай - все это деятельность. Сразу же возникает вопрос: покрывает ли деятельность всю человеческую активность, т.е. можно ли любое проявление человеческой активности называть деятельностью? Мы не будем здесь останавливаться на обсуждении этого интересного вопроса1. Во всяком случае вполне допустимо предположить, что отнюдь не все акты человеческой активности должны быть актами деятельности.
Поэтому задача состоит в том, чтобы указать те черты деятельности, которые отличают именно эту форму человеческой активности от других форм, которые, вообще говоря, вполне могут существовать.
Прежде всего, деятельность отличается своим целенаправленным характером; т.е. это такая активность, которая всегда направлена на достижение сознательно поставленной цели. Бесцельная активность не является деятельностью. Нет цели - нет и деятельности, появилась цель - начинается деятельность.
Другой важной чертой деятельности является ее предварительная продуманность. После того как цель поставлена, человек анализирует ситуацию, в которой ему предстоит действовать, и выбирает способы и средства достижения этой цели, намечает последовательность своих будущих действий.
Так создается идеальная схема деятельности, которая определяется, с одной стороны, целью, с другой - ситуацией, в которой находится деятель, и условиями, в которых ему предстоит действовать. При выработке идеальной схемы деятель опирается на свое знание ситуаций, на знание возможных средств достижения цели и законов природы, управляющих взаимодействием вещей и течением процессов в объективной реальности. Он использует свою способность рассуждения - разум, логику, продумывая порядок своих действий и предвидя их последствия.
Свое завершение деятельность находит в результате. Это - итог деятельности, последнее следствие деятельностной активности, после появления которого деятельность прекращается. Здесь важно иметь в виду, что результат и цель деятельности лежат в разных плоскостях. Цель, анализ условий, схема действий, выбор средств принадлежат идеальной стороне деятельности. Физическая активность субъекта, взаимодействие средств с объектом, объективные процессы, входящие в деятельность, наконец, результат образуют материальную, внешнюю сторону деятельности. Поэтому результат деятельности далеко не всегда совпадает с целью, или соответствует ей. Даже если цель не достигнута, какой-то результат все равно будет получен после реализации идеального плана деятельности. Например, вы подрядились изваять скульптуру из куска мрамора. Долго трудились, но неловкий удар расколол глыбу на куски. Вот эти куски и будут результатом всех ваших усилий, хотя цель, конечно, не достигнута.
Итак, деятельность есть целенаправленная, продуманная активность, завершающаяся некоторым результатом. Когда деятельность оказывается рациональной?
По-видимому, вполне естественно считать деятельность рациональной в том случае, когда она приводит к поставленной цели. Если вы поставили перед собой некоторую цель, но все ваши действия, направленные на ее достижение, не привели к желаемому результату, то вряд ли их можно считать рациональными. Поэтому мы можем определить: деятельность рациональна, если один из ее результатов совпадает с поставленной целью (или соответствует цели), т.е. соотнося результат и цель, мы приходим к выводу о том, что полученный результат это именно то, к чему мы стремились. Соответственно, нерациональной будет та деятельность, результат которой не соответствует поставленной цели.
Поясним некоторые особенности введенного понятия рациональности. Прежде всего, рациональность оказывается двуместным предикатом, т.е. рациональностная оценка всегда дается относительно некоторой цели и в полном виде должна выглядеть так: "Деятельность Д рациональна по отношению к цели Ц". Пока не указана цель некоторой активности, мы вообще не можем говорить о ее рациональности или нерациональности. То, что рационально по отношению к одной цели, часто не будет рациональным по отношению к другой цели. Например, вы видите человека, который бродит по лесу, вглядываясь себе под ноги. Рационально он действует или нет? Ничего нельзя сказать, пока вы не знаете, зачем он это делает. Если он ищет грибы и хотя бы изредка находит их, его действия рациональны; если же он ищет клад, которого там заведомо не может быть, он действует нерационально.
Рациональностная оценка зависит не только от цели, но и от условий деятельности: то, что рационально в одних условиях, в других - может стать нерациональным. Рационально искать грибы в конце лета, но нерационально это делать в начале весны. Вот эту зависимость рациональности от условий деятельности хорошо чувствуют некоторые люди, которые легко достигают жизненного успеха, гибко изменяя свои действия в угоду требованиям настоящего момента и благодаря этому всегда сохраняя их рациональность. Таким образом, рациональностная оценка включает в себя ссылку не только на цель, но и на ситуацию, т.е. на условия деятельности: "Деятельность Д рациональна по отношению к цели Ц в ситуации С". По сути дела, мы даем оценку объективного соответствия деятельности (средств и действий) ее цели и ситуации. Когда это соответствие имеется, деятельность рациональна; когда его нет - деятельность нерациональна.
Критерием рациональности деятельности может быть только достижение цели: если цель достигнута, действия и средства были рациональны; если же цель не достигнута, действия не были рациональны, хотя они могли быть благородны, красивы и т.п.
Но неужели каждый раз мы должны дожидаться окончания деятельности, чтобы оценить ее рациональность? Большая часть наших дел растягивается на месяцы, годы, порой на десятилетия. Как оценить рациональность еще не завершенной деятельности? Можно ли это сделать или мы обречены на мудрость post factum? Здесь на помощь нам приходит другое, вторичное понятие рациональности, которое обычно и имеют в виду, когда говорят о рациональности. "Рациональность" чаще всего истолковывают как "разумность", как соответствие некоторым законам разума, стандартам и нормам "разумной" деятельности. Если деятельность соответствует этим законам и правилам, она оценивается как рациональная; если же вы нарушили какие-то нормы, ваша деятельность нерациональна.
Вот эти законы, нормы, правила и образуют стандарт рациональности, лежащий в основе наших рациональностных оценок и позволяющий вынести суждение о рациональности или нерациональности деятельности еще до того, как она завершится: соответствует стандарту - рациональна; не соответствует - не рациональна. Рациональность как соответствие цели можно, вслед за М.Вебером, назвать "целерациональностью"; рациональность как соответствие некоторым нормам и правилам будем называть "логикометодологической" рациональностью.
Нетрудно увидеть, что второе понятие рациональности является производным, вторичным по отношению к первому. Откуда берутся стандарты логико-методологической рациональности? Они формулируются в результате изучения и обобщения случаев успешной, т.е. приводящей к цели, деятельности, а также как следствие нашего познания внешнего мира, открываемых нами взаимосвязей вещей и явлений. Люди давно уже разводят скот, выращивают хлеб, шьют одежду, обрабатывают металлы, строят жилища и т.п. При этом они получают и накапливают знания о предметах и явлениях окружающего мира. Вместе с тем они приобретают и знание о том, когда и какие их действия оказываются успешными. Последовательность успешных действий, получив обобщенное выражение в виде некоторых предписаний и правил, становится тем стандартом, согласно которому планируются и осуществляются действия в аналогичной ситуации или для достижения аналогичной цели. Безуспешная деятельность, не приводящая к намеченной цели, показывает нам, как нельзя действовать и позволяет скорректировать и уточнить правила успешной деятельности. Вот так и возникают стандарты рациональности. По существу, логикометодологическая рациональность представляет собой не более чем индуктивный паллиатив, которым мы вынуждены пользоваться для предположительной оценки незавершенной деятельности. Однако вследствие того, что чаще всего нам нужна оценка именно такой деятельности, это производное индуктивное понятие рациональности и выходит на первый план методологических дискуссий.
Но, конечно, нельзя отрицать определенной внутренней связи между целерациональностью и логико-методологической рациональностью - связи, которая объясняет успешность логико-методологических стандартов в огромной массе типичных ситуаций. Логико-методологические стандарты рациональности выражают общие принципы достижения поставленной цели. Ситуация, средства и цель объективно взаимосвязаны: достижение данной цели в данной ситуации требует определенных средств и никакие другие средства не приведут вас к цели. Здесь дело обстоит так же, как с арифметическим равенством "2 + х = 7": только "5" сделает это равенство справедливым. Когда связь ситуации, цели и средств открыта и выражена некоторым правилом, то субъект, желающий достигнуть цели, будет вынужден действовать согласно этому правилу, т.е. рационально.
Здесь мы обнаруживаем любопытную особенность рациональной деятельности: она не зависит от субъекта - в том смысле, что субъект, конечно, приводит ее в движение, т.е. совершает какие-то действии, пускает в ход средства и т.п., однако никакие его индивидуальные особенности не важны для деятельности и не входят в нее. Если деятельность рациональна, то она похожа на естественный процесс, который лишь запускается субъектом, и не важно, кто это делает - человек умный или глупый, отец семейства или безбородый юноша, нравственный или безнравственный - и какими мотивами при этом руководствуется - корыстными или бескорыстными, любовью или ненавистью; все они будут действовать одинаково. Именно поэтому в рационально организованном производственном процессе люди так легко взаимозаменимы: их индивидуальные особенности для этого процесса не важны, они могут проявиться лишь в том случае, если люди действуют нерационально, т.е. нарушают те или другие правила и нормы. Рационально все люди действуют одинаково, но как только они начинают отходить от рациональности, между ними появляются различия.
Здесь вновь напрашивается аналогия с понятием истины. Истина объективна, т.е. не зависит от субъекта познания. И рациональность в этом смысле объективна, ибо ситуация и цель детерминируют рациональный способ действий, от субъекта здесь ничего не зависит. В основе этой аналогии лежит глубинная связь истины с рациональностью. Рациональность деятельности свидетельствует о том, что наша идеальная схема и принципы, на которые она опирается, истинны. Если же деятельность оказалась нерациональной, значит, в нашей схеме было нечто ложное.
Итак, деятельность рациональна, если она удовлетворяет соответствующим стандартам и нормам рациональности, и нерациональна, если она нарушает эти нормы. По-видимому, не стоит говорить о том, что каждая сфера деятельности имеет свои стандарты рациональности.
2. Свободная деятельность Начнем с того определения свободы, которое сформулировал Спиноза: "Свободной называется такая вещь, - говорит он, - которая существует по одной только необходимости своей собственной природы и определяется к действию только сама собой. Необходимой же или, лучше сказать, принужденной называется такая, которая чем-либо иным определяется к существованию и действию по известному и определенному образу"2. Из этого общего представления о свободе мы довольно очевидным образом получаем определение свободной деятельности: деятельность свободна, если она детерминирована только волей и желаниями действующего субъекта, и наоборот, если деятельность не зависит от воли и желания субъекта, она несвободна. Все это кажется довольно очевидным, однако рассмотрим подробнее, что же означает наше определение.
Представим себе антипод свободной деятельности - несвободную, или "принужденную" активность. Подгоняемый бичом раб на плантации, рабочий на конвейере совершают какие-то действия, используют те или иные средства, получают некоторые результаты, но во всем этом нет ни крупицы их собственной воли и желания, все их действия жестко регламентированы внешним принуждением. Такая активность человека подобна "активности" летящего камня, который преодолевает пространство и даже попадает в некоторую цель, но не по собственному желанию, а под воздействием импульса, переданного ему внешней силой.
Свобода появляется вместе с возможностью выбора, которая порой отождествляется со свободой вообще: "...Свобода личности, пишет один из авторов, - это сознательная и ответственная деятельность, основанная на познанной необходимости и желанном выборе"3.
Отсюда следует, что чем шире возможности выбора, тем больше свобода. И до некоторой степени это совершенно верно.
Возьмем три важнейшие элемента деятельности: условия (ситуация), в которых мы действуем, цель и средства ее достижения. Если все эти элементы детерминированы природной необходимостью или социальным принуждением, то деятельность будет безусловно несвободной. Возможность выбирать те или иные средства, ставить разные цели, выбирать условия деятельности делает ее все более свободной. Рассмотрим простую иллюстрацию. Вы - дома и хотите утолить голод. Условия заданы. Допустим, в холодильнике у вас ничего нет, кроме куриных яиц. В таком случае и цель задана - приготовить яйца. Если еще и плита в вашей квартире не работает, то вам остается единственное: пить сырые яйца. Здесь детерминировано все: условия, цель и средства, и ваша деятельность будет целиком вынужденной. Но пусть плита работает, тогда у вас появляется возможность выбирать: сварить яйца или поджарить яичницу и т.п. Когда же рядом с яйцами в вашем холодильнике лежат еще какие-то продукты, то у вас появляется возможность и выбора цели. Наконец, иногда вы можете выбирать и условия деятельности, в данном случае: остаться дома или пойти в гости, а может быть, даже поесть в ресторане. В сущности, говоря о свободе, человек несвободный чаще всего имеет в виду именно возможность выбора, и если у него появляется такая возможность, он почитает себя свободным.
Чем же так ценна свобода, почему она так привлекательна? Какая, в самом деле, разница, достигнута цель предопределенным, навязанным вам путем, или вы сами думали и придумывали, как до нее добраться? Более того, свобода трудна и страшна: нужно самому сравнивать, оценивать, выбирать, напрягать силы ума и души, рисковать совершить ошибку и т.д. Гораздо легче и спокойнее следовать предписанным путем и не мучиться сомнениями. Не потому ли птицы и животные, побывшие некоторое время в неволе и выпущенные "на свободу", чаще всего гибнут? Не потому ли и преступник, долго просидевший в тюрьме, неуютно чувствует себя "на воле?" Да и вообще, люди, привыкшие к некоторой рутине, часто чувствуют себя несчастными, когда их выбивает из привычной колеи. И все-таки в людях неискоренимо стремление к свободе, хотя бы и ценою счастья.
Дело в том, что деятельность, вообще говоря, выполняет две основные функции: она преобразует окружающий мир и служит удовлетворению человеческих потребностей; вместе с тем, деятельность выражает особенности действующего субъекта, раскрывает его ценности и идеалы, его представления о мире, вкусы и склонности. И вот эта вторая функция деятельности порой оказывается гораздо более важной, чем первая. Человек действует не только потому, что ему нужно удовлетворять свои потребности, но также и потому, что только в действии он может выразить, раскрыть особенности своей личности, реализовать себя как некую уникальную сущность Вселенной.
Стремление к свободе - это и есть стремление к самовыражению, к самореализации, ибо только свободная деятельность позволяет субъекту выразить свои сущностные черты.
Вынужденная, несвободная активность никак не может служить средством самовыражения личности. Условия, цели, средства - все навязано субъекту извне, он оказывается в положении бездушной марионетки, управляемой внешней силой. Но появляется хотя бы некоторая возможность выбора, т.е. некоторая свобода, и - выбирая цели или средства их достижения - человек уже имеет возможность в этом выборе проявить свои нравственные убеждения, индивидуальные черты своего мышления, свои вкусы и т.п. И чем шире возможности выбора, тем шире свобода самовыражения субъекта деятельности. Мы судим о людях не столько по словам, сколько по делам их, предполагая - и справедливо, - что именно в делах выражается личность, особенности ее характера. Но для этого нужно, чтобы человек действовал свободно - только в этом случае его деятельность будет нести отпечаток его личности. Несвободная деятельность ничего не говорит о том, кто ее совершает. И все-таки как ни ценна свобода выбора, ее приобретение - лишь первая ступень свободы. Такая свобода по самой сути своей всегда ограничена: ведь мы всегда выбираем из того, что нам предлагают, и не можем при этом выйти за рамки существующего набора возможностей. Мы ограничены рамками имеющегося диапазона, и если ни одна из возможностей нас не удовлетворяет, то необходимость выбора оборачивается несвободой. Пусть, скажем, вы пришли в магазин купить себе костюм или платье. Если там висит всего лишь один костюм вашего размера, то у вас нет выбора: вы вынуждены купить именно этот костюм, хотя бы он и был вам отвратителен. Здесь нет никакой свободы. Но вот вам предлагают 10 или 20 костюмов. Появляется возможность выбора, появляется свобода самовыражения: вы можете в своем выборе выразить свои вкусы и предпочтения. Но если ни один из предлагаемых костюмов не нравится вам, и вы все-таки вынуждены выбирать из этого целиком противного вам ряда, то вы легко поймете, что возможность выбора - это еще не вся та свобода, к которой стремится человек. Поэтому свободу выбора и можно назвать лишь первой ступенью свободы.
Вторая, высшая ступень свободы - это свобода созидания, возможность не только выбирать из того, что предлагают нам общество или природа, но и способность творить новые возможности. Если максимальная свобода выбора состоит в выборе не только средств, но и целей и даже условий деятельности, то свобода творчества означает возможность создавать новые средства, ставить новые цели, творить небывалые ранее условия в соответствии только со своей собственной волей. Деятельность, свободная в этом смысле, не знает никаких ограничений и во всех своих элементах определяется лишь волей действующего субъекта. Она способна создавать новые законы природы, зажигать новые звезды, творить новые формы жизни, замедлять или ускорять течение времени. Такая деятельность ограничена только особенностями действующего субъекта и выполняет лишь одну функцию - служит средством его самовыражения. Здесь две функции деятельности - быть средством удовлетворения потребностей индивида и средством его самовыражения - сливаются воедино, ибо у субъекта остается лишь одна потребность - потребность в самовыражении, и творческая свободная деятельность, будучи только самовыражением деятеля, удовлетворяет эту потребность. Поэтому в результатах такой деятельности выражаются лишь особенности действующего субъекта и ничего более: раз деятель ничем не ограничен, все что вышло из его рук, может говорить лишь о нем. Ясно, что такая свобода означает всемогущество, поэтому Спиноза, с определения которого мы начали, наделяет ею лишь Природу, или Бога. Человек же, с его точки зрения, будучи лишь модусом Природы, зависим от нее и, следовательно, лишен такой свободы.
Но это неверно! Человек причастен - пусть редко, пусть в отдельных случаях - к такой свободе и об этом свидетельствует вся история человечества. Если бы люди только выбирали из того, что уже есть, если бы они лишь приспосабливались к существующим возможностям, они были бы подобны животным, которые ведь тоже выбирают. Но люди способны еще и творить, создавать новое, добавляя к имеющимся возможностям все новые и новые. Природа дала человеку ноги, т.е. всего одну возможность преодолевать пространство. Но он приручил лошадь и создал еще одну возможность передвижения. Изобрел карету, построил корабль и железную дорогу, придумал автомобиль, поднял в воздух самолет и тем самым в огромной степени расширил диапазон своих возможностей передвижения. И так во всем. Да, человек окован цепями необходимости, ограничен и слаб, но когда он творит, он столь же свободен, как Природа или Бог Спинозы. Представим себе, что мы стоим посреди поля и перед нами всего одна дорога, по которой мы вынуждены идти. Это - несвобода. Если перед нами несколько дорог, появляется некоторая свобода: можно выбирать ту или иную из них. Но некоторые люди отваживаются идти прямо по полю, прокладывая новую дорогу. Вот они-то возвысились до подлинной свободы - свободы творчества.