В сводчатом коридоре эхо шагов разносилось на метры вокруг. Чудилось, это метроном отсчитывает тактовые доли, такой размеренной была походка мужчины. В полутьме невозможно было разглядеть его лицо, лишь плотно сжатые губы выделялись подобно белесому шраму.
Мужчина подошел к украшенной витой ковкой двери. Выглядела она неимоверно тяжелой. Казалось, чтобы сдвинуть ее с места, понадобится напрячь все силы. Между тем мужчине хватило легкого прикосновения к металлу, чтобы дверь открылась.
Войдя в комнату, он встретился взглядом с юношей в сером балахоне. Последний никак не отреагировал на посетителя. Замерев рядом с низким столиком, он походил на античную статую: искусно выполненную, но бездушную. В кресле перед юношей восседал старик. Голова его склонилась, упираясь подбородком в грудь. Он дремал.
— Сир? — шепотом позвал мужчина, одновременно страшась и желая потревожить своего господина.
Старик едва заметно дернулся, но позы не поменял. Его глаза по-прежнему были закрыты, зато скрипучий голос, когда он заговорил, был полон ликования:
— Пришло время. Сегодня ей исполняется шестнадцать.
— У нас все готово, сир. Остались считанные мелочи.
— Мелочи? – в голосе старца прорезался металл. Он оторвал подбородок от груди и поднял дрожащую руку. – Встреча должна пройти идеально. Она бесценна!
— Я все учел. Осечки не случится. С матерью я лично разберусь.
— Нет, — возразил старик. — Пошли мальчишку. Ему необходима практика.
Мужчина поклонился, давая понять, что приказ будет исполнен.
То, что дочь ушла, даже не разбудив ее, испортило ей настроение. Девочке сегодня исполняется шестнадцать лет, а Лиза напилась вчера, как свинья. Надо сделать малышке приятное. Ужин, например. Только для них двоих. Как давно они с дочерью проводили время вместе? Ответ так и не нашелся.
Игнорируя последствия вчерашних возлияний, Лиза направилась в магазин, где разошлась не на шутку, загрузив продуктовую корзину до отвала. С трудом уместив покупки в два пакета, она пошла к выходу из магазина. Открыла дверь, придержала ее, чтобы та не хлопнула и шагнула на мостовую.
После полумрака магазина яркий свет улицы слепил. Первый теплый день весны выдался безоблачным. Солнечные блики играли в витринах магазинов, поблескивали в окнах проезжающих мимо автомобилей. Глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к новому освещению.
Незнакомец на другой стороне дороги привлек внимание Лизы. Их разделял поток машин, и она бы его не заметила, если бы не странный магнетизм парня. Он точно взывал к ней. Высокий статный брюнет, одетый во все черное, смотрел прямо на нее. Лиза оглянулась по сторонам, чтобы окончательно убедиться: внимательный взгляд прищуренных глаз предназначен именно ей. В горле образовался ком, она вдруг окоченела от холода посреди улицы залитой солнцем.
Что с ней такое? Это же самый обычный студент. Чуть мрачноватый, но у подростков в моде подобный стиль. С чего она так разволновалась?
В этот момент ручка одного из пакетов не выдержала тяжести, раздался треск, и продукты вывалились на асфальт. Ярко-красные как стоп сигнал светофора яблоки, припасенные для «Шарлотки», покатились в разные стороны.
Она присела на корточки, подобрать продукты. Длинная тень упала на мостовую, загородив солнце, и Лиза подняла голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Над ней стоял тот самый незнакомец с противоположной стороны улицы. Как он успел так быстро пересечь дорогу?
С виду ему было не больше двадцати. Он был чертовски хорош собой, точно кто-то специально постарался, создавая его. Все в нем было удивительно гармонично. Даже дерзкая ухмылка на тонких губах, не вызывала неприязни.
— Вам помочь?
Парень медленно наклонился, подобрал яблоко и несколько секунд любовался сочной кожурой. Задумчивая улыбка не покидала лица, пока он изучал фрукт.
— Спасибо, я сама, — с трудом выдавила из себя Лиза.
— Я настаиваю.
Голос молодого человека был низким, грудным. По спине побежали мурашки. Похмелье, что мучило с самого утра, отступило перед безотчетным страхом. Сердце сжалось в груди до маленькой отчаянно пульсирующей точки. Теперь она отчетливо видела: внешняя привлекательность незнакомца насквозь пропитана дьявольщиной. Лизе показалось, что она уже когда-то встречала этого парня, но где и при каких обстоятельствах она не помнила.
Глаза молодого человека недобро сверкнули. Что за странный у них цвет – оливковый. Разве бывают глаза такого оттенка?
Парень протянул руку с яблоком, предлагая ей взять фрукт. Лиза колебалась несколько секунд, но потом решила забрать яблоко. Стоило пальцам случайно коснуться запястья молодого человека, как он крепко схватил ее за руку и дернул на себя. Подчиняясь силе, она вскочила с корточек, шагнула вперед и едва не повалилась на незнакомца. Губы парня очутились всего в паре сантиметров от ее уха. Его дыхание щекотало кожу. Она застыла, не дыша в его объятиях.
— Он передает тебе привет.
Бархатный голос разбередил память. Еще не стихло последнее слово, а все уже встало на свои места. Парень был вылитый отец. Внешность, манеры, даже голос. Кровь застучала в висках: это последняя минута ее жизни! Пришло время платить по счетам.
— Ты, ты, — запинаясь, бормотала Лиза, − я знаю, кто ты.
— Приятно это слышать, — парень чуть подался назад, заглядывая ей в лицо.
Он улыбался, глядя на нее. Его улыбка походила на оскал хищного зверя за секунду до броска к горлу жертвы.
Прохожие огибали странную пару. Они не видели их, словно Лиза и молодой человек переместились в другое измерение. Сопротивляться было бесполезно. Даже если она закричит, вырвется из сильных рук, он все равно ее настигнет. Не сейчас, так позже. Когда она будет совсем одна. А что если еще хуже – рядом с ней будет дочь? Эта мысль парализовала. Нет, она не может привести это чудовище в свой дом.
Обхватив подборок Лизы, парень наклонился к ней. Поцелуй был мимолетным в самый уголок обветренных губ, но она мгновенно ослабла. Голова закружилась, будто она в одиночку осушила бутылку водки. В горле пересохло, веки налились тяжестью, и она пошатнулась.
Как бездарно прожита жизнь! Стоя на пороге смерти и вспомнить-то нечего. Разве что дочь... Лиза мысленно представила Еву. Несчастная девочка. Страшно представить, что ее ждет.
Парень разжал объятия, и Лиза с трудом устояла на ногах. С каждой секундой мир отдалялся все дальше, пока окончательно не померк, и она не упала на асфальт замертво.
Женщина угасла на его глазах. Дело сделано. Он отвернулся и зашагал прочь, напевая под нос незамысловатую мелодию, и вдруг обнаружил, что все еще сжимает в руке яблоко. Хмыкнув, он надкусил сочный фрукт. Струйка сока стекла по подбородку, он вытер ее рукавом джинсовой куртки и облизнул губы. Давно ему не доводилось пробовать столь вкусных яблок. Он поднял голову, подставляя лицо под жаркие поцелуи солнечных лучей, и улыбнулся. Лучшего денька для смерти и придумать нельзя.
Что она чувствовала? Этот вопрос Ева задавала себе снова и снова, но ответа не было. Все с состраданием смотрели на нее. Говорили о том, как это тяжело в юном возрасте потерять мать, а она даже не была уверена в своих эмоциях. Должно быть, это шок. Она немного придет в себя, и горе навалится подобно снежной лавине. Но где-то глубоко внутри она подозревала, что ничего не изменится. Стоя над свежевырытой могилой матери, она ничего не чувствовала. Совершенно ничего. Абсолютный ноль.
Она плохая дочь. Худшая из возможных. Ева подняла голову к солнцу, нарочно оставив веки открытыми, и всматривалась в яркий блин до рези в глазах. Может, хоть так она заплачет? Детям положено плакать на похоронах родителей.
Гроб медленно опускался в могилу. Ева бесстрастно следила за тем, как мать покидает ее жизнь. Она осталась одна. Стоило подумать об этом, как от страха приподнялись волоски на руках. Что с ней будет? Ее отправят в детский дом? Шестнадцать лет не тот возраст, когда можно жить самостоятельно.
Ева сделала шаг вперед, нагнулась и подняла горстку земли. Постояла над зевом раскрытой могилы, а потом разжала пальцы. Раздался сухой треск, точно хрустнули чьи-то измученные артритом суставы – это земля упала на крышку гроба.
— Прощай, мама, — губы двигались, но звука не было.
Она повернулась к могиле спиной и зашагала прочь. Ей отчаянно хотелось заплакать, но глаза как назло оставались сухими.
Поминки проходили в доме почившей. В гостиной накрыли стол. Учителя и соседи позаботились об этом. Друзей у Елизаветы Архаровой не было. Окружающие ее недолюбливали. Презрение к алкоголичке в них смешивалось с завистью к деньгам. Люди пришли не для того, чтобы проститься с погибшей от сердечного приступа женщиной, и даже не за тем, чтобы поддержать ее осиротевшую дочь. Всех волновал один и тот же вопрос: что станет с наследством? Двухэтажный особняк с шестью спальнями, гараж на две машины и приличный счет в банке многим не давали покоя.
Ева тенью сновала в толпе чужих людей. На нее никто не обращал внимания, и на мгновение ей показалось, что она тоже умерла, а ее тело сейчас гниет в соседнем с матерью гробу, в то время как по комнатам бродит бестелесный дух.
Она прижалась к стене около входа в кухню, чтобы не упасть. От внезапного головокружения ослабли ноги. Ева прикрыла глаза и думала перевести дух, когда до слуха донесся разговор с кухни.
— Умереть от остановки сердца в тридцать четыре. Немыслимо! – говорившая была незнакома Еве, но во втором голосе она без труда узнала соседку напротив – женщину считавшую, что таким как ее мать самое место в аду.
— А чего ты хочешь? Она пила, как сапожник. Вот и результат.
Ева выглянула из-за угла, и сплетницы умолкли. Женщины одарили ее такими взглядами, точно хотели сказать: они не сомневаются, что дочь рано или поздно пойдет по стопам матери и утопит свою жизнь в спирте. Наследственность и ничего с ней не поделать – говорили их поджатые губы и полные призрения глаза.
Ева отвернулась и торопливо покинула кухню. Она задыхалась среди этих людей. По коридорам первого этажа она добралась до кабинета. Здесь было тихо и спокойно. Отличное место, чтобы спрятаться.
Ева пристроилась на широком подоконнике в кабинете, подальше от людей. Меньше всего ей хотелось слушать их фальшивые вздохи и слова сожаления. Будто им есть дело до ее горя! Она прислонилась лбом к прохладному стеклу, бездумно наблюдая за бьющейся в окно сонной мухой.
Скрипнули петли. В кабинет проскользнул Рома. Он аккуратно прикрыл за собой дверь и направился к девушке. Присев рядом, парень вздохнул.
— Ты как?
— Ничего.
Ева поджала ноги, освобождая место для друга. Рассеянный свет прочертил полосы на ее лице, отливая золотом в распущенных волосах цвета липового меда.
— Вот так день рождение, — Рома хмуро посмотрел в окно.
Она усмехнулась в ответ. Была какая-то злая ирония в том, что мать умерла в день ее шестнадцатилетия. Ева поежилась, ощущая, как холод неторопливо вьет гнездо в районе живота. Она словно проглотила ведро льда, и теперь у нее внутри плещется Северный Ледовитый океан.
Рома перевел взгляд на девушку и помрачнел. Водолазка больше не прикрывала украшения, и парень впервые его увидел. Протянув руку, он осторожно дотронулся до кулона на шее Евы.
— Что это?
— Мамин подарок, — она накрыла полумесяц ладонью, защищая его.
— Ты собираешься его носить?
— Почему нет? – в голосе прозвучал вызов. – Мама хотела, чтобы он был у меня, и я никогда его не сниму.
Губы парня скривились, но он не спорил. Ева с удивлением наблюдала за другом. Ему было противно видеть кулон на ее груди, будто он олицетворял собой что-то мерзкое.
— Что со мной будет? – она предпочла сменить тему. Этот вопрос волновал ее куда больше реакции Ромы на подвеску. – Меня отправят в детский дом?
— Мы этого не допустим, — уверено сказал парень, и она сразу успокоилась. Если кто и мог найти решение, то только он. – Мы потребуем признать тебя полностью дееспособной.
Отец Ромы был адвокатом. После его гибели у парня сохранилось множество профессиональной литературы. Ева давно привыкла, что друг разбирает в куче юридических тонкостей и порой говорит так, словно он на заседании суда. Испытывая прилив благодарности, она подалась вперед и обняла парня.
— Полегче, — Рома неловко высвободился из объятий. – А то еще задушишь меня.
— Спасибо. Ты мне жизнь спас.
— За этим я здесь.
— Мой личный рыцарь, — она улыбнулась впервые за три дня прошедшие со смерти мамы.
Парень вскочил на ноги, отвесил церемонный поклон и сказал:
— Сэр Роман из Камелота всегда к вашим услугам, милая леди.
Еве прикрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу смех. Страшно представить, что подумают люди, если услышат, как она смеется на поминках матери.
— Сэр Роман, — она в свою очередь спрыгнула с подоконника, приподняла края черного платья и присела в реверансе, — вы слишком добры ко мне.
Глава. 3 Почитай отца твоего…
Сегодня он выглядел лучше, точно весть о скором окончании заточения придала ему сил. Мужчина, с трудом скрывая отвращение, изучал лицо старика. Если так и дальше пойдет, старик, чего доброго, встанет с кресла и пожелает ознакомиться с текущими делами. Подобная перспектива его не устраивала.
— Как все прошло? – старик впился взглядом в собеседника.
— На высшем уровне, сир. Помехи больше нет. Она полностью наша, — мужчина по привычке опустился на одно колено перед своим господином. Что ни говори, а могущество, дремлющее в теле старца, еще давало о себе знать.
— Отлично, отлично, — старик потер ладони. Послышался сухой звук похожий на шелест пергамента. – Пора вам познакомиться. Остальных тоже возьмешь с собой. Им полезно потренироваться. И будь помягче с девочкой. Не забывай, выбор должен быть добровольным.
Мужчина улыбнулся. Глаза цвета аквамарина на миг вспыхнули ярче. В голосе прозвучало ликование:
— Я так долго ждал этого момента, сир!
— Мы все его ждали, — старик кивнул. – У девочки было непростое детство. При живой матери она росла сиротой, а, как известно, все дети мечтают о любящей семье. Сможешь дать ей это и она наша. Только не отпугни ее. Остальных можно заменить. Даже тебя, но только не девочку. Она исключительная.
— Я помню, — мужчина с трудом сдержал клокочущий внутри гнев. Бесценная, исключительная. Как забыть, когда тебя каждый день тычут в это носом? Всем своим черным сердцем он ненавидел девчонку.
— Как ты?
— В порядке.
В последние несколько дней этот вопрос стал ключевым в жизни Евы. Все только и делали, что справлялись о ее состоянии. Она натренировалась мило улыбаться в ответ и отвечать, что все в порядке. Мама – единственный близкий человек в мире – умерла, но у нее все в порядке. Возможно, ее отдадут в приют для сирот, а дом, где она жила с рождения, пустят с молотка. «Как ты? – В ПОРЯДКЕ!».
Сокурсница отошла от стола Евы, и та вздохнула с облегчением. Нет ничего хуже ложного сочувствия. Но разве может староста группы остаться в стороне от событий? Ева отлично знала: крашеной кукле Свете плевать на нее. Всего пару недель назад Светка увела у нее парня, после чего не упускала случая поиздеваться. Вот и сейчас она напомнила о случившемся, желая лишний раз уколоть побольнее.
Сложив руки домиком на парте, Ева устало опустила на них голову. Скорей бы этот день закончился. Она вернется домой, запрется в родных четырех стенах и (кто знает?) может немного поплачет. Она не рыдала над могилой матери, но думая о собственном будущем сдерживать слезы было невозможно.
— Привет!
На край парты присел Рома. Ева посмотрела на друга сквозь щелочку между пальцами. Парень был чем-то встревожен, его нервозное состояние мгновенно передалось ей.
— Ты нашел подходящего адвоката? – спросила она. Адвокат был единственной надеждой на самостоятельную жизнь. Она намеривалась судиться за право жить без чьей-либо указки.
— В этом больше нет необходимости, — Рома отвернулся, пряча глаза, и быстро сменил тему. – В последние дни мы редко видимся. Может, выберемся куда-нибудь?
— Конечно, — Ева улыбнулась. Перспектива провести день в компании друга воодушевляла. Пусть даже это будет ее последний день перед отправкой в детский дом. В конечном счете, Рома ни в чем не виноват. – Как насчет завтра?
— Было бы неплохо. Тебя вызывают к директору, — угрюмо добавил он.
— Я что-то натворила?
— Лучше бы так.
Ответ Ромы поставил в тупик. Она собралась уточнить, что он имел в виду, но парень уже был на полпути к выходу из аудитории. Подхватив рюкзак, Ева заторопилась следом.
— Тебя назначили моим провожатым?
— Посчитали, что со мной тебе будет спокойнее, — он свернул к кабинету директора и остановился у входа. – Ты только ничего не бойся.
Парень положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, ожидая ответа.
— Я вроде и не боюсь, — Ева была сбита с толку и плохо понимала, что происходит.
— Вот и славно.
Рома постучал и, услышав приглашение войти, открыл дверь. Вдвоем они миновали комнату секретаря и прошли в директорскую. В кабинете было многолюдно. Помимо директора здесь присутствовали три его зама, куратор курса, на котором училась Ева, и еще один незнакомый ей мужчина в строгом костюме. Все, не отрываясь, смотрели на молодых людей, точно стоило отвернуться или лишний раз моргнуть и они упустят что-то важное.
— Здрасьте, — прошептала Ева, чувствуя, как вспотели ладони. С чего вдруг собрался консилиум? Может, сейчас ей объявят, что с завтрашнего дня она живет в детдоме? А седой мужчина, что сидит в углу, приехал забрать ее. При этой догадке свело желудок.
— Присядь, Ева, — директор, полноватый мужчина со следами ранней лысины на макушке, указал на стул.
На плохо гнущихся ногах она добрела до стула, неловко плюхнулась на него и оглянулась на Рому, рассчитывая на его поддержку, но парень покинул кабинет. Этот разговор ей предстояло выдержать в одиночку.
— Милая, — в голосе директора преобладали мягкие нотки, но глаза оставались студеными, как и всегда. За эти глаза в колледже его прозвали глубоководным крабом. Они точно плавали в аквариуме, поглядывая на всех сквозь его толстые стенки. – У нас для тебя есть хорошая новость.
Остальные, поддакивая, как болванчики закивали головами. Хорошие новости для кого: для нее или для них? Ева глубоко вдохнула и приготовилась услышать самые жуткие слова в своей жизни. Но и в смелых фантазиях она не могла вообразить, что скажет директор.
— Тебе многое пришлось вынести в последнее время. Мы все сильно за тебя переживаем, поэтому мне вдвойне радостно, что ситуация разрешилась таким приятным способом. Познакомься, — директор указал на незнакомца, и тот встал. – Это Борис Андреевич, адвокат твоей мамы.
У мамы был адвокат? От удивления Ева забыла поздороваться. Наблюдая за тем, как мужчина достает из кожаного чемоданчика бумаги, она думала о матери. Какие секреты у нее были? Слишком многого Ева не знает. Она даже не в курсе, откуда брались деньги, на которые они существовали все эти годы. Не могла же мама выиграть их в лотерею!
— Это завещание вашей матери, — Борис Андреевич продемонстрировал лист бумаги. – Оно касается не только имущества, но также и вашей судьбы, Ева. Я зачитаю его в присутствии свидетелей.
Дверь позади скрипнула. Кто-то вошел в кабинет. Ева слышала легкие шаги за спиной, но не оглянулась. Сейчас ее куда больше интересовал адвокат и распоряжение матери относительно ее будущего. Может мама в кои-то веки вспомнила о дочери и проявила заботу? Ей неистово хотелось в это верить.
Борис Андреевич нацепил очки и принялся читать завещание. Ева слушала внимательно старая не упустить ни слова, но первые же строчки настолько потрясли ее, что она забыла на каком свете находится.
— Все имущество и опеку над единственной дочерью я завещаю Сергею Анатольевичу Рогозину – ее отцу.
Ева закрыла глаза и снова открыла, надеясь, что наваждение исчезнет. Отец? Это что за существо? Сколько она себя помнила, они с матерью жили вдвоем. Конечно, в свои шестнадцать лет она была осведомлена, откуда берутся дети. У всех есть отцы, и у нее в том числе. Но она никогда не думала, что полумифическая фигура под названием «папа» так неожиданно ворвется в ее жизнь.
Оставшуюся часть речи адвоката заглушили мысли, которые носились в голове как стая бешеных собак. Она никак не могла сосредоточиться. Наконец, сжав руки в кулаки, Ева запретила себе паниковать. Ее не отправят в детский дом. Это плюс. Она сделала очередной глубокий вдох. «Во всем, что с нами происходит, надо искать положительные моменты», − как-то раз сказала ей мама. Тогда она еще не так сильно пила. Потом маленькая Ева не единожды смотрела на заснувшую посреди коридора в луже собственной мочи пьяную мать и честно пыталась найти в этом хоть что-нибудь положительное.
— Ева, ты в порядке?
Она вздрогнула, когда поняла, что вопрос директора адресован ей. В порядке ли она? Минуту назад ей сказали, что теперь она зависит от отца, которого никогда не видела и считала мертвым. Конечно, она в полном порядке.
— Девочке необходимо время, чтобы прийти в себя.
Голос раздался из-за спины Евы, и она горько пожалела, что не обернулась раньше. Шестое чувство подсказывало: это он и есть – давно потерянный, а нынче чудом обретенный папаша. Положив руку на спинку стула, она развернулась и уперлась взглядом в широкую грудь. Запрокинув голову, она разглядела лицо мужчины.
Ему было не больше сорока лет. Высокий, статный он возвышался над ней подобно башенному крану. Темные волосы оттеняли бледную кожу, а глаза цвета аквамарина прожигали насквозь. Ева невольно съежилась под жутким взглядом. В нем читалось что угодно, но только не отцовская любовь. Мужчина смотрел на нее так, будто люто ее ненавидит. Точно один ее вид вызывает у него изжогу.
Ева резко обернулась к директору. Неужели он не видит этого взгляда? Такое невозможно не заметить! Они не посмеют отдать ее этому человеку. Да и кто сказал, что именно он ее отец? Стоит ли верить алкоголичке, которая даже собственное имя порой не могла вспомнить?
Но директор улыбался как ни в чем не бывало. Он был доволен происходящим. Еще бы! Такая ноша свалилась с его плеч. Маленькая сиротка больше не его проблема − прочитала Ева на лице директора.
— Я в самое ближайшее время решу вопросы с бумагами, — от голоса мужчины (кажется, адвокат сказал, что его зовут Сергей) у нее побежали мурашки, будто вместо воздуха комнатной температуры он выдыхал ей в спину арктический смерч.
— Чудесно, — директор засиял. – Вам понадобится время, чтобы лучше узнать друг друга. Я надеюсь, вы не увезете девочку из города. До конца учебного года меньше недели.
— Мы останемся здесь, — вежливо ответил мужчина. – На некоторое время.
Мы? Местоимение насторожило Еву. Есть кто-то еще кроме него? Голова раскалывалась от вопросов.
Руки легли ей на плечи, и она ощутила, что не может пошевельнуться. Ее словно приковали к стулу. Пальцы мужчины (отцом она отказывалась его называть даже мысленно) впились в кожу. Она чувствовала его хватку сквозь тонкую ткань блузки. Наверняка останутся синяки.
— Ева, — когда он обращался к ней, голос звучал как скрежетание металла по стеклу. Почему это слышит только она? – Пойдем, я отвезу тебя домой.
Она бросила прощальный взгляд на взрослых и предположительно мудрых людей. Они не позволят незнакомому мужчине увезти подростка неизвестно куда. Что если он насильник, выдающий себя за ее отца? Они не родственники, это точно. Они даже не похожи! Ева открыла рот, чтобы сказать это директору, но не смогла выдавить из себя не звука. Она лишилась дара речи. А ноги между тем послушно вели ее следом за незнакомцем.
Она шла за мужчиной по коридорам колледжа. Мимо проходили люди, но сколько Ева не вглядывалась в знакомые лица никто так и не понял, насколько сильно она напугана. Лишь мельком пойманный взгляд Ромы дал знать, что он на ее стороне. Встревоженные глаза друга лучше любых слов говорили: он переживает за нее. Ему тоже не нравится история с отцом.
Мужчина направился к машине, припаркованной во дворе колледжа. Ева не разбиралась в марках, но автомобиль определенно был дорогим. Его серебристые бока сияли на солнце. Он напомнил ей каплю воды – обтекаемую и изящную.
Дверца тихо чавкнула, когда Сергей открыл ее перед девушкой.
— Садись, — прозвучало, как приказ.
Ева посмотрела на мужчину. Он спрятал глаза за непроницаемыми стеклами солнечных очков, чему она обрадовалась. Не смея ослушаться, она скользнула внутрь салона. Сергей устроился на месте водителя, повернул ключ зажигания, и мотор негромко заурчал. Она чувствовала его вибрацию ладонями, лежащими на кожаном сиденье. Включился кондиционер, и салон наполнился приятной прохладой.
Ева наблюдала за тем, как колледж медленно исчезает вдали. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что едут они вовсе не домой. Так и есть: этот человек выкрал ее! Сейчас он завезет ее в какое-нибудь укромное местечко, где будет зверски насиловать несколько дней, а потом, если повезет, пристрелит. Что с ней будет в худшем случае, думать не хотелось.
— Куда мы едем? – Ева собрала в кулак волю, чтобы задать нехитрый вопрос. И теперь она больше всего боялась услышать ответ.
Сергей посмотрел на нее через зеркало заднего вида и усмехнулся.
— Маленький напуганный звереныш.
Он задумчиво побарабанил пальцами по рулю и произнес:
— Нам с тобой придется подружиться, доченька. Я буду тебе отличным папой, и ты уж меня не разочаруй.
— Вы мне не отец! – Ева вложила в короткое восклицание всю силу своей неприязни.
— Кто знает? – мужчина пожал плечами. – Возможно, мы гораздо ближе друг другу, чем ты в состоянии вообразить.
— Что вам надо?
— Выполнить последнюю волю твоей матери.
— Врешь! — Ева подалась вперед и вцепилась взглядом в отражение водителя в зеркале. – Ты даже не был с ней знаком.
— О, мое золотце, я знал твою маму так близко, как другим и не снилось.
Она откинулась назад, ловя ртом воздух. От злости перед глазами все плыло. Что еще за грязные намеки? Он пытается убедить ее, что, в самом деле, приходится ей отцом?
— Мы приехали.
Ева посмотрела в окно и с удивлением обнаружила, что машина стоит у ее дома. Просто добирались они сюда окольными путями, но все же он привез ее домой. Никакого похищения. Она изумлено заморгала, силясь понять его хитрый план.
Выйдя из машины, она направилась к входной двери, мечтая поскорее укрыться в своей комнате, когда сильная рука схватилась ее за локоть и заставила остановиться.
— Я не сказал тебе самого главного, — Сергей наклонился к Еве, и ее затошнило от сладковатого запаха его одеколона. – У тебя отныне большая семья. Помимо отца ты стала счастливой обладательницей трех братьев и сестры. Добро пожаловать в семью, дочурка!
Ева, дернув руку, высвободила локоть. До чего раздражающая манера постоянно давать ей различные уменьшительно-ласкательные прозвища.
Мужчина оставил ее на улице, переварить услышанное. Еве понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить его слова. Она окинула взглядом фасад двухэтажного особняка. Приземистый, он раздавался в длину, напоминая поставленную на торец костяшку домино. Светлый фасад оттеняли темно-коричневые оконные рамы и такая же крыша. Особняк можно было принять за уютное семейное гнездышко.
Глянув на окно своей спальни, Ева увидела темноволосого парня лет двадцати. Войти в спальню в отсутствие хозяйки – что за наглость! Дом ей больше не принадлежал. Еще утром это была ее крепость, а сейчас это чужеродный организм, в котором ко всему прочему завелись паразиты.
Какое-то время ушло на то, чтобы решиться войти внутрь. Если ее братья и сестра хоть немного похожи на отца, то она предпочла бы остаться сиротой.