Поэзия «серебряного века» немыслима без имени Николая Гумилева — создателя яркого и самобытного литературного течения — акмеизма (от греч. аkme — острие, лезвие). Он завоевал симпатии читателей не только силой художественного таланта, оригинальностью и совершенством поэтических откровений, но и фанатичной любовью к путешествиям и странствиям, которые стали неотъемлемой частью его жизни и творчества. Созданный Гумилевым «Цех поэтов» объединил литературную молодежь, отвергающую эстетику символистов, их «братание» с мистикой и провозглашающую одинаково заинтересованное отношение ко всем проявлениям окружающего мира.
В историю русской литературы Николай Гумилев вошел как талантливый поэт, самобытный драматург, оригинальный критик, глубокомысленный теоретик стихосложения и незаурядный переводчик. Муза дальних странствий, воспетая им во многих стихах, стала проводником поэта в непроходимых джунглях Центральной Африки, в раскаленных песках Сахары, в верховьях и устье многоводного Нила, в мрачных горах Абиссинии и экзотических лесах Мадагаскара…
Древние города Европы, Ближний Восток, Антильские острова, Средиземное море…
И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.
Настоящее произведение поэтического искусства, как декларировал Гумилев в своей статье «Наследие символизма и акмеизм» (1913 г.), должно быть совершенным, отточенным, как лезвие бритвы. Достижимо ли это? Можно ли превратить теоретические выкладки в реальность стихов? Это достижимо, утверждал Гумилев, если поэт станет героем, выбирающим трудный и опасный путь. Оставалось только подтвердить это на примере своей жизни. И Гумилев это делал. Приходилось ломать свой характер, подчинять все высокой цели, отказывать себе в покое, любви, в обыкновенных земных радостях. От природы робкий, физически слабый Н. Гумилев приказал себе стать сильным и решительным, отправиться в длительные и рискованные путешествия. Стать охотником на львов и носорогов, пойти добровольцем на фронт во время империалистической войны и получить за храбрость два солдатских «Георгия » и, наконец, оказавшись в следственной камере Петроградской губчека, заявить следователю о своем «монархизме» вместо того, чтобы предпринять попытку оправдаться и спасти свою жизнь. Мечтательный лирик, Н. Гумилев вытравил из своего сердца влюбленность и задумчивость, избавился от грусти и растерянности и в горниле страстей выковал сильный, звенящий, как дамасская сабля, голос, уничтожающий человеческий страх и покорность, прокладывающий дорогу человеческой гордости и мужеству. Героями его стихотворений становятся первооткрыватели земель и флибустьеры, скитальцы арабы и средневековые рыцари, охотники на диких африканских зверей и бесстрашные капитаны. Христофор Колумб, Марко Поло, Гонзальво и Кук, Ганнон Карфагенянин, Синдбад-Мореход, Одиссей… Герои реальные и мифические, жившие много веков тому назад и современники, решившие достичь Северного полюса, — все они становились помощниками поэта, мечтавшего сделать своих читателей героями «сильной, веселой и злой планеты».
|
|
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать, что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
|
|
Единственно дорогим во вселенной.
Скажет: «Я не люблю вас», —
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
Особенностью поэзии Гумилева является отточенность, филигранность формы, изысканность рифм, гармония и благозвучность звуковых повторов, возвышенность и благородство поэтической интонации. В стихотворении «Поэту» Гумилев выразил свое отношение к поэтической форме и требования к ремеслу стихотворца:
Пусть будет стих твой гибок, но упруг,
Как тополь зеленеющей долины,
Как грудь земли, куда вонзился плуг,
Как девушка, не знавшая мужчины.
Уверенную строгость береги:
Твой стих не должен
Ни порхать, ни биться.
Хотя у музы легкие шаги,
Она богиня, а не танцовщица.
Следует отметить, что уже в раннем творчестве поэта наметились основные (исключительно «гумилевские») черты, которые, так или иначе изменяясь и совершенствуясь, прошли через все его сборники и составили в конечном итоге неповторимый облик его поэтики. Что же это за черты? Это романтический дух большинства его произведений, обусловивший выбор определенной системы художественных средств: образной структуры, композиции, сюжета, поэтической речи. Презрение к миру денежных интересов, мещанскому благополучию, духовной бездеятельности, неприятие буржуазной морали побуждали поэта создавать героев, одухотворенных идеями дерзкими, рискованными, но в основе своей благородными, охваченными неистовой страстью к переменам, открытиям, борьбе, торжествующими победу над внешним миром, даже если эта победа достигалась ценой их жизни. Еще одной чертой творчества Н. Гумилева является его пристрастие к экзотике, интерес к африканскому и азиатскому континентам, к мифологии и фольклору племен, населяющих их, яркой и буйной растительности экваториального леса, к необычным животным. Поражает глубокое знание повадок животных, точность их словесных описаний, напоминающих лучшие работы художников-анималистов. Поэт нередко наделяет чувствами и мыслями своих четвероногих героев, иногда говорит от их лица, как бы объединяясь с ними в единое целое.
|
|
Я — попугай с Антильских островов,
Но я живу в квадратной келье мага.
Вокруг — реторты, глобусы, бумага,
И кашель старика, и бой часов.
Пусть в час заклятий, в вихре голосов
И в блеске глаз, мерцающих, как шпага,
Ерошат крылья ужас и отвага
И я сражаюсь с призраками сов…
Пусть! Но едва под этот свод унылый
Войдет гадать о картах иль о милой
Распустник в раззолоченном плаще —
Мне грезится корабль в тиши залива,
Я вспоминаю солнце… и вотще
Стремлюсь забыть, что тайна некрасива.
(«Попугай»)
Выстрелами на дуэли были убиты Пушкин и Лермонтов, простреленное пулей, перестало биться сердце Маяковского, безумная жестокость оборвала жизнь Николай Гумилева… Сколько поэтов преждевременно потеряла Россия! Как воскресить их? Как оживить? Живой водой воистину может стать наше прикосновение к их стихам, наша память о них. Только тогда расцветут «сады души» погибших поэтов и удивят нас своей красотой и благородством.
Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.
Растенья в них, как сны, необычайны,
Как воды утром, розовеют птицы,
И — кто поймет намек старинной тайны? —
В них девушка в венке великой жрицы…
Я не смотрю на мир бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирокко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.