– Как вы полагаете, одержу я победу, если пойду войной против царства Шу?
– Пока еще рано вам воевать, – ответил Цзя Чун. – Сын неба относится к вам с недоверием, и если вы покинете столицу, произойдет переворот. В прошлом году в колодце Нинлин видели желтого дракона, и сановники поздравляли друг друга, считая это счастливым предзнаменованием. А Сын неба сказал: «Наоборот, это предвещает несчастье. Дракон – это государь, а то, что его увидели не в небе и не в поле, а в колодце, означает, что он узник». После этого государь написал стихотворение «Скованный дракон». Тут есть намек на вас. Вот послушайте:
Дракон оказался в тяжелой беде:
Он в яме глубокой, о горе!
Ни в поле зеленом не видят его,
Ни в синем небесном просторе,
И зубы он спрятал, и когти убрал,
В колодце терзаясь и мучась.
А в тине пред ним копошатся угри.
Увы! Не моя ли то участь?
Сыма Чжао возмутился:
– Цао Мао хочет пойти по стопам своего предшественника Цао Фана! Надо принять меры, а то он погубит меня!
– Если угодно, я готов выполнить вашу волю! – предложил Цзя Чун.
Это произошло в четвертом месяце пятого года периода Гань‑лу [260 г.] по вэйскому летоисчислению. Сыма Чжао явился к императору при мече. Цао Мао встал ему навстречу. Остановившись перед императором, Сыма Чжао сделал знак, и приближенный сановник обратился к Цао Мао с такими словами:
– Заслуги и добродетели полководца Сыма Чжао высоки, как горы, он достоин титула Цзиньского гуна и девяти даров.
Цао Мао слушал, потупив голову.
– Государь, разве я не достоин такого титула? – вдруг прозвучал резкий голос Сыма Чжао. – Мой отец и старший брат оказали немало услуг царству Вэй!
– Как ты смеешь быть непочтительным с нами? – вырвалось у Цао Мао.
– Это вы непочтительны со мной! – дерзко произнес Сыма Чжао. – За что вы назвали меня угрем в своем стихотворении «Скованный дракон»?
Цао Мао замолчал. Сыма Чжао холодно усмехнулся и вышел из зала. У чиновников от страха мороз продрал по коже.
Цао Мао удалился во внутренние покои и вызвал к себе ши‑чжуна Ван Чэня, шан‑шу Ван Цзина и чан‑ши Ван Е.
– Всем известно, что Сыма Чжао собирается захватить престол, – сказал он со слезами на глазах. – Мы не вправе сидеть сложа руки и терпеть такой позор! Помогите нам покарать разбойника!
– Не делайте этого, государь! – встревожился Ван Цзин. – В старину луский Чжао‑гун затеял вражду с родом Цзи, но потерял свое государство и вынужден был бежать! Ныне Сыма Чжао пользуется огромной властью; сановники не только примирились с мыслью, что он собирается стать императором, но и льстят ему! Сыма Чжао не один, у него много сторонников! У вас же, государь, нет людей, на которых вы могли бы положиться, и охрана ваша немногочисленна. Терпите и скрывайте свое горе; большой беды с вами не случится! А если уж хотите бороться с Сыма Чжао, так действуйте не спеша.
– Разве можно еще терпеть? – возмутился Цао Мао. – К позору не привыкнешь! Мы приняли решение – смерть нас не страшит!
Цао Мао поспешил к вдовствующей императрице, чтобы предупредить ее о своих намерениях, а Ван Чэнь и Ван Е шепнули Ван Цзину:
– Дело принимает опасный оборот! Надо пойти к Сыма Чжао с повинной, тогда он не сочтет нас преступниками!
– Скорбь государя – позор для чиновников, позор государя – смерть для чиновников! – прикрикнул на них Ван Цзин. – Хотите стать изменниками?
Видя, что Ван Цзина не уговорить, Ван Чэнь и Ван Е вдвоем отправились к Сыма Чжао и рассказали ему о своем разговоре с Цао Мао.
Вскоре вэйский государь Цао Мао вышел из внутренних покоев и велел начальнику стражи Цзяо Бо собрать своих воинов, вооружить слуг и чиновников и выходить из дворца. Поднявшись на колесницу, Цао Мао объявил, что едет в южный пригород.
Ван Цзин упал на колени перед колесницей и, рыдая, молил:
– Государь, с маленьким отрядом воинов вы решаетесь идти против Сыма Чжао! Ведь он расправится с нами, как тигр со стадом овец! Мне своей жизни не жаль, но я вижу, что ваша попытка безнадежна!
– Не задерживайте нас! – закричал Цао Мао. – Мои воины уже выступили в путь!
Колесница тронулась по направлению к воротам Дракона. А в воротах верхом на коне уже стоял Цзя Чун; слева от него Чэн Цуй, справа Чэн Цзи. За ними выстроились тысячи одетых в броню воинов, готовых по первому знаку ринуться в бой.
Опираясь на меч, Цао Мао закричал:
– Я – Сын неба! Зачем вы ворвались во дворец? Вам приказано меня убить?
Воины дрогнули. Тут Цзя Чун заорал на Чэн Цзи:
– Чего же ты стоишь? Даром, что ли, кормил тебя Сыма Чжао? Иди!
– Убить или связать? – спросил Чэн Цзи, хватаясь за алебарду.
– Убить! Так приказал Сыма Чжао!
Чэн Цзи с алебардой бросился к колеснице.
– Негодяй! – закричал Цао Мао. – Как ты смеешь подымать руку на своего государя?
Алебарда Чэн Цзи ударила ему в грудь. Цао Мао упал с колесницы. Второй удар был нанесен в спину, и Цао Мао скончался на месте.
Начальник стражи Цзяо Бо занес над убийцей копье, но Чэн Цзи сразил его алебардой. Стража разбежалась.
С трудом переводя дыхание, подбежал Ван Цзин и с бранью набросился на Цзя Чуна:
– Бунтовщик! Ты убил государя!..
Цзя Чун приказал связать Ван Цзина и доложить Сыма Чжао об исполнении приказа.
Сыма Чжао примчался во дворец. При виде убитого Цао Мао он громко зарыдал, точно на него свалилось неожиданное горе.
О смерти государя было объявлено всем высшим чиновникам.
В это время пришел тай‑фу Сыма Фу. Он упал на труп убитого и, горько рыдая, причитал:
– О‑о, государь! Я повинен в вашей смерти!
Сыма Фу положил тело в гроб и установил его в западном зале.
Сыма Чжао созвал во дворец всех чиновников. Не явился только один шан‑шу Чэнь Тай, и Сыма Чжао велел шан‑шу Сюнь Каю, дяде Чэнь Тая, сходить за ним.
Вскоре Чэнь Тай с причитаниями вбежал в зал:
– Горе, горе мне! Говорили, что я хуже своего дяди, а мой дядя Чэн Цзи оказался хуже меня.
Он распустил волосы и склонился перед гробом. Сыма Чжао, также делая вид, что тяжко переживает утрату, обратился к Чэнь Таю с вопросом:
– Какое наказание заслуживает виновник этого преступления?
– Прежде всего казните Цзя Чуна! – отвечал тот. – Этим вы хоть немного оправдаете себя перед Поднебесной!
– А еще кого? – спросил Сыма Чжао, продолжая лить слезы.
– Цзя Чун совершил убийство – других не знаю!
– Государя убил Чэн Цзи! – вскричал Сыма Чжао. – За такое неслыханное преступление мало разрубить его на куски! Уничтожить весь его род!
– Я тут ни при чем! – завопил Чэн Цзи. – Так мне приказал Цзя Чун!
Сыма Чжао отдал приказ сначала отрезать преступнику язык, а потом обезглавить. Вместе с Чэн Цзи на площади был казнен и его младший брат Чэн Цуй; потом были уничтожены три ветви их рода.
Потомки сложили об этом такие стихи:
В тот год Сыма Чжао отдал приказанье Цзя Чуну
Убить государя, и кровь пролилась у ворот.
Чэн Цзи и родню его он уничтожил за это.
Но войско молчало, молчал и смущенный народ.
Затем Сыма Чжао приказал бросить в темницу семью Ван Цзина. Тот сам сидел в зале присутствия, когда туда втолкнули его связанную веревками мать.
– Матушка, – вскричал Ван Цзин, падая перед нею на колени, – я увлек вас в пучину бедствий!
– Рано или поздно все равно умирать придется, – усмехнулась старуха. – Я не боюсь смерти – только умереть надо достойно!
На следующий день всю семью Ван Цзина вывели на восточную площадь. На глазах у жителей города они с улыбкой на устах приняли смерть. Люди, глядя на них, утирали слезы.
Потомки воспели Ван Цзина и его мать:
В начале Хань за героизм хвалили мать Ван Лина,
В исходе Хань погиб Ван Цзин, но он живет в преданье.
В горячем сердце у него измена не таилась,
И честностью он выше был вершины Хуашаня.
И жизнь его была легка, как пух, летящий в небе,
А воле каменной его завидуют и ныне.
До той поры, пока земля и небо существуют,
В народе будут говорить о матери и сыне.
Тай‑фу Сыма Фу обратился к Сыма Чжао за разрешением похоронить Цао Мао со всеми церемониями, положенными при погребении вана. Сыма Чжао позволил совершить весь похоронный обряд.
Цзя Чун и другие сановники уговаривали Сыма Чжао занять престол, но он отказался.
– В древности Вэнь‑ван владел двумя третями Поднебесной и все же оставался слугой династии Инь. Мудрецы приводят в пример его добродетель. И в недавние времена вэйский У‑ди также не пожелал занять ханьский престол, а потому и я отказываюсь от императорского трона.
Из слов Сыма Чжао сановники поняли, что он возлагает надежды на своего сына Сыма Яня.
В шестом месяце того же года Сыма Чжао возвел на престол Чандаосянского гуна Цао Хуана. Цао Хуан переменил свое имя на Цао Хуань и назвал первый период правления Цзин‑юань [260 г.].
Цао Хуань был внуком У‑ди Цао Цао и сыном Яньского вана Цао Юя. Он пожаловал Сыма Чжао звание чэн‑сяна и титул Цзиньского гуна, подарил сто тысяч золотых и десять тысяч кусков шелка. Гражданские и военные чиновники также получили повышение и награды.
Обо всем, что происходило в царстве Вэй, лазутчики доносили в Чэнду, столицу царства Шу. Цзян Вэй радовался и говорил:
– Теперь у меня опять есть предлог для войны с царством Вэй!
Он написал в царство У, предлагая поднять войско, чтобы совместно покарать Сыма Чжао за убийство вэйского государя, а сам с разрешения Хоу‑чжу выступил в поход во главе ста пятидесяти тысяч воинов.
Во главе передового отряда снова шли военачальники Ляо Хуа и Чжан И. Ляо Хуа должен был пройти через долину Цзы‑у, Чжан И – через долину Логу, а сам Цзян Вэй – через долину Сегу. Все войско должно было объединиться в Цишане и напасть на противника.
В это время Дэн Ай опять стоял в цишаньском лагере и обучал войско. Узнав о выступлении Цзян Вэя, он созвал военный совет. Советник Ван Гуань сказал:
– Я хотел бы предложить вам свой план. Но о нем нельзя говорить во всеуслышание, и я изложил его письменно.
Дэн Ай прочитал бумагу и улыбнулся:
– Все это хорошо, но Цзян Вэя не так просто обмануть.
– Я готов пожертвовать жизнью! – заявил Ван Гуань. – Только разрешите мне выполнить задуманное.
– Что ж, если вы уверены в успехе, вы его добьетесь.
Дэн Ай выделил Ван Гуаню пять тысяч воинов, и он двинулся навстречу Цзян Вэю. Столкнувшись с дозорными противника, Ван Гуань остановил свой отряд и закричал:
– Передайте вашему полководцу, что вэйский военачальник желает сложить оружие!
Дозорные поспешили к Цзян Вэю. Он приказал привести вэйского военачальника, а войско его оставить в поле.
Ван Гуань вошел в шатер и, низко поклонившись Цзян Вэю, заговорил:
– Я – Ван Гуань, племянник Ван Цзина, которого Сыма Чжао казнил за его верность государю. Я решил сдаться вам, чтобы отомстить Сыма Чжао за убийство государя и за смерть моего дяди. Со мною пять тысяч воинов – они в вашем распоряжении!
– Если слова твои искренни, я приму тебя с распростертыми объятиями! – радостно ответил Цзян Вэй. – Но для проверки дам тебе поручение: у меня провиант на исходе, а обоз застрял на границе Сычуани. Ты доставишь его сюда, а я тем временем начну наступление на цишаньские лагеря.
Ван Гуань, уверенный, что ему удалось перехитрить Цзян Вэя, охотно согласился отправиться за провиантом.
– Тебе не потребуется пяти тысяч воинов, – между тем продолжал Цзян Вэй. – Возьми с собой три тысячи, а две тысячи оставь здесь.
Ван Гуань не возражал, чтобы не вызвать у Цзян Вэя подозрений, и две тысячи его воинов перешли под командование военачальника Фу Цяня, который на всякий случай расположил их в тылу.
В это время приехал советник Сяхоу Ба, и Цзян Вэй рассказал ему о переходе на их сторону вэйского военачальника.
– И вы поверили Ван Гуаню? – воскликнул Сяхоу Ба. – Я жил в царстве Вэй, но никогда не слышал, чтобы Ван Гуань был племянником Ван Цзина! Тут какой‑то подвох!
– Я сразу понял, что Ван Гуань лжет! – засмеялся Цзян Вэй. – Потому я и разделил его войско.
– Вы допрашивали его?
– Нет, это лишнее. Я и без того знаю, что в коварстве Сыма Чжао не уступил бы самому Цао Цао. Раз Сыма Чжао казнил Ван Цзина, то он ни за что не оставил бы в живых его племянника и тем более не доверил бы ему вести войско на отдаленную границу. Ваши мысли лишний раз подтверждают, что я не ошибся.
Вскоре войска Цзян Вэя вступили в долину Сегу. На всякий случай на дороге была оставлена засада.
Через десять дней воины из этой засады перехватили гонца, который вез письмо Ван Гуаня к Дэн Аю. Письмо это доставили Цзян Вэю. Ван Гуань извещал Дэн Ая, что двадцатого числа восьмого месяца он будет сопровождать обоз с провиантом в лагерь Цзян Вэя, и просил прислать войско в ущелье Таньгу.
Цзян Вэй приказал казнить гонца и, переправив в письме число с двадцатого на пятнадцатое, сделал приписку, чтобы Дэн Ай сам пришел с войском в ущелье Таньгу. Потом воин, переодетый в одежду казненного, повез письмо в вэйский лагерь. В то же время Цзян Вэй приказал нагрузить повозки сухим хворостом и покрыть их полотнищами. Военачальник Фу Цянь с двумя тысячами вэйских воинов изображал охрану обоза. Цзян Вэй и Сяхоу Ба устроили засаду в горах, а Цянь Шу остался на дороге в долине Сегу. Ляо Хуа и Чжан И должны были напасть на цишаньские лагеря.
Получив письмо Ван Гуаня, Дэн Ай написал ответ и отправил его с тем же гонцом. А пятнадцатого числа Дэн Ай во главе пятидесяти тысяч воинов направился в ущелье Таньгу. Дозорные донесли, что с вершины горы видно множество обозных повозок, медленно передвигающихся в котловине под охраной вэйских воинов.
– Уже смеркается, – говорили Дэн Аю военачальники. – Надо поспешить на помощь Ван Гуаню.
– Впереди горы изрезаны ущельями, в случае засады там трудно будет отступить, – отвечал Дэн Ай. – Подождем!
Тут к Дэн Аю примчались два всадника.
– Ван Гуань перешел границу Сычуани и его преследуют! Он просит вас поспешить на помощь!
Дэн Ай заторопился; войско быстро двинулось вперед. Наступило время первой стражи, ярко сияла луна, в горах было светло как днем. Из‑за гор доносились крики.
– Там сражается Ван Гуань! – сказал Дэн Ай.
Но едва обогнул он гору, как из лесу вышел отряд во главе с военачальником Фу Цянем.
– Дэн Ай, глупец! – закричал Фу Цянь. – Попался в нашу ловушку! Слезай с коня и приготовься к смерти!
Дэн Ай в тот же миг повернул коня и ускакал во весь опор. Фу Цянь приказал зажечь хворост, который был на повозках, и по этому сигналу с двух сторон на вэйцев обрушились шуские войска. Началась жестокая резня. До слуха Дэн Ая доносились крики:
– Тому, кто схватит Дэн Ая, награда в десять тысяч золотых и титул хоу!
Дэн Ай сбросил свой шлем и латы; соскочив с коня, он смешался с простыми воинами и взобрался на гору. Ему удалось перебраться через хребет и скрыться.
А Цзян Вэй и Сяхоу Ба продолжали метаться в поисках Дэн Ая, бросаясь к каждому конному военачальнику. Им в голову не приходило, что Дэн Ай убежал пеший!
Наконец битва окончилась. Цзян Вэй собрал войско и направился к Ван Гуаню.
Между тем Ван Гуань, считая, что он условился с Дэн Аем о сроке нападения на врага, расставил в порядке обозные повозки и спокойно ждал помощи. Но тут неожиданно пришло донесение, что Дэн Ай разбит и бежал. Ван Гуань выслал разведку. Разведчики сообщили, что приближаются войска Цзян Вэя. Ван Гуань закричал:
– Мы в опасности! Поджигайте повозки! Биться будем насмерть!
Повозки запылали. По приказу Ван Гуаня воины отходили в западном направлении; их по пятам преследовали войска Цзян Вэя, который полагал, что Ван Гуань во что бы то ни стало будет стремиться уйти обратно в царство Вэй. Но Ван Гуань неожиданно устремился на Ханьчжун, сжигая по пути заставы и подвесные дороги над горными пропастями. Позабыв о Дэн Ае, Цзян Вэй думал только о том, как настигнуть и уничтожить Ван Гуаня. Ему удалось окружить отряд Ван Гуаня, зайдя противнику в тыл обходными тропинками. Ван Гуань бросился в реку Хэйлун и утонул; войско его погибло в бою.
Победа досталась Цзян Вэю, но и он потерял много людей и провианта. Кроме того, во многих местах сгорели подвесные дороги. Цзян Вэй решил вернуться в Ханьчжун.
Дэн Ай в это время собрал остатки разгромленного войска и ушел в цишаньский лагерь. Отсюда он отправил доклад государю, умоляя о прощении за понесенное поражение, и слагал с себя обязанности полководца. Но Сыма Чжао, помня о прежних заслугах Дэн Ая, оставил его на прежней должности и даже наградил. Однако Дэн Ай всю свою награду роздал семьям погибших воинов.
Опасаясь, как бы Цзян Вэй снова не перешел в наступление, Сыма Чжао послал Дэн Аю еще пятьдесят тысяч воинов и приказ держать оборону.
Цзян Вэй после небольшой передышки начал восстанавливать подвесные дороги и подумывать о новом походе.
Поистине:
Подвесные дороги исправив, двинул вновь он в поход свои силы.
Устремленный к Срединной равнине, он покоя не знал до могилы.
Если вы хотите узнать, чем окончился новый поход Цзян Вэя, прочитайте следующую главу.
Глава сто пятнадцатая
в которой рассказывается о том, как Хоу‑чжу поверил клевете и отозвал войско из похода, и о том, как Цзян Вэй построил военные поселения
Зимой, в десятом месяце четвертого года периода Цзин‑яо [261 г.] по шу‑ханьскому летоисчислению, полководец Цзян Вэй начал восстанавливать подвесные дороги в горах, запасать провиант, готовить оружие и чинить корабли, собираясь выступать в поход по суше и по воде. Он представил императору Хоу‑чжу доклад, в котором говорилось:
«Во время прежних походов я не добился победы, но нанес вэйцам чувствительный урон. Я давно собираю и обучаю армию, ныне ее необходимо испытать в боях, ибо от бездеятельности воины распустятся, среди них пойдут болезни. Ныне войско мое готово сражаться, военачальники ждут приказа о выступлении в поход. Если я на сей раз не одержу победу, пусть покарают меня смертью».
Хоу‑чжу колебался. Тогда сановник Цзяо Чжоу вышел вперед и сказал:
– Ныне ночью я наблюдал небесные знамения. Звезда полководца над нашим царством в последнее время потускнела, и это значит, что поход окончится неудачей. Прошу вас, государь, удержите Цзян Вэя, пока не поздно.
– Посмотрим, как пойдут дела, – ответил Хоу‑чжу. – Будут неудачи – прекратим войну.
Цзяо Чжоу продолжал настойчиво уговаривать императора отказаться от войны, но Хоу‑чжу больше не пожелал его слушать. Расстроенный Цзяо Чжоу уехал домой и, ссылаясь на болезнь, не появлялся во дворце.
Перед выступлением в поход Цзян Вэй спросил совета у Ляо Хуа.
– Куда направить удар на этот раз? Мы должны действовать решительнее – я поклялся восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине.
– Ничего не могу вам советовать, – ответил Ляо Хуа. – Вы решились идти напролом, не обращая внимания на то, что народ недоволен непрерывными войнами, и не учитывая того, что в царстве Вэй появился такой способный полководец, как Дэн Ай, который не ждет, пока на него нападут, а нападает сам.
Цзян Вэй вспыхнул от гнева.
– Наш учитель Чжугэ Лян шесть раз водил войско к Цишаню! Он руководствовался интересами государства! Разве я из‑за своей прихоти в восьмой раз иду в поход? Мы двинемся на Таоян! Смерти предам того, кто посмеет мне возражать!
Вскоре пятисоттысячное войско выступило на Таоян. Ляо Хуа остался охранять Ханьчжун.
О новом походе Цзян Вэя жители местности, граничащей с Сычуанью, доложили Дэн Аю. В это время Дэн Ай находился в цишаньском лагере, где вел беседы о военном искусстве с Сыма Ваном. Он тотчас же выслал разведку проследить, куда направляется армия Цзян Вэя. Разведчики донесли, что враг идет к Таояну.
– Цзян Вэй очень хитер! – сказал Сыма Ван. – Он делает вид, что идет на Таоян, а на самом деле нападет на Цишань!
– Нет, на этот раз он действительно идет на Таоян, – возразил Дэн Ай.
– Откуда вы это знаете?
– Это совершенно очевидно. Прежде Цзян Вэй старался захватить те места, где хранился наш провиант; теперь он решил поступить иначе: он думает, что раз в Таояне провианта нет, значит мы и не защищаем его. А Таоян ему нужен для того, чтобы заготовить там продовольственные запасы, вступить в союз с тангутами и начать затяжную войну.
– Что вы думаете предпринять? – спросил Сыма Ван.
– Мы поведем все наше войско на подмогу Таояну. Я расположусь в ближайшем городке Хоухэ, а вы в самом Таояне, и будем ждать прихода врага. В победе я не сомневаюсь!
Продумав до мельчайших подробностей план действий, Дэн Ай и Сыма Ван выступили в путь. Цишаньские лагеря остался охранять военачальник Ши Цзуань.
Передовой отряд армии Цзян Вэя возглавлял Сяхоу Ба. Приблизившись к Таояну, он заметил, что на городской стене нет ни одного флага и ворота широко раскрыты. Не решаясь сразу вступить в город, Сяхоу Ба сказал военачальникам:
– Здесь нам устроили западню!
– На первый взгляд кажется, что город пуст, даже жителей не видно, – согласились военачальники. – А может быть, противник и впрямь бежал, как только услышал о нашем приближении?
Решив проверить свое предположение, Сяхоу Ба поскакал к южным воротам. Здесь он увидел большую толпу стариков и детей, которые уходили на запад.
– В городе никого нет! – обрадовался Сяхоу Ба и въехал в открытые ворота. За ним двинулись воины. Но едва они вошли, как затрещали хлопушки, на городской стене поднялись знамена, подъемный мост был убран.
– Мы попались! – вскричал Сяхоу Ба и приказал воинам отступать. Но на них посыпались тучи стрел, и Сяхоу Ба вместе со своими пятьюстами воинов погибли у стен Таояна.
Потомки сложили об этом такие стихи:
Расчет Цзян Вэя верен был и обещал победу.
Но кто мог знать, что этот план Дэн Ай предусмотрел?
Жаль, что в тот день Сяхоу Ба, отважный перебежчик,
С отрядом лучших храбрецов в стенах погиб от стрел.
Сыма Ван вышел из города и разгромил остальное войско Сяхоу Ба. В это время к Таояну подошел Цзян Вэй. Узнав о гибели Сяхоу Ба, он сильно горевал.
В ту же ночь войска Дэн Ая выступили из Хоухэ и напали на противника. Одновременно из города ударил Сыма Ван. Войска Цзян Вэя были разбиты и отступили более чем на двадцать ли. Боевой дух его воинов ослаб.
– Победа и поражение – обычное дело для воина, – говорил своим военачальникам Цзян Вэй. – Правда, мы понесли значительные потери, но унывать нет причин. Успех наш зависит от одного лишь усилия! Об отступлении говорить запрещаю!
– Не разрешите ли вы мне захватить цишаньские лагеря, пока все вэйское войско находится здесь? – спросил Чжан И. – Если Цишань окажется в наших руках, путь на Чанань будет свободен.
Цзян Вэй разрешил, а сам вернулся в Хоухэ, чтобы завязать бой с Дэн Аем. Поединок длился недолго, победа не давалась ни тому, ни другому, и противники разошлись.
На следующий день Цзян Вэй готов был сразиться с Дэн Аем, но тот вызова не принял. Тогда Цзян Вэй велел своим воинам всячески ругать и срамить его. Молча прислушивался к выкрикам врага Дэн Ай.
«Шумят они неспроста, – думал он, – я разбил войско Цзян Вэя, а он стоит здесь и продолжает вызывать меня на бой! Наверно, часть его войск пошла в Цишань. Одному Ши Цзуаню с ними не справиться, – надо мне самому поспешить туда». И он сказал своему сыну Дэн Чжуну:
– Держись здесь и в бой с врагом не вступай. Я отправляюсь в Цишань.
Ночью, во время второй стражи, когда Цзян Вэй сидел в шатре и думал, как ему действовать дальше, до него вдруг донеслись оглушительные крики и бой барабанов. Стража доложила, что вышло войско Дэн Ая и вызывает Цзян Вэя на ночной бой. Военачальники горели желанием сразиться, но Цзян Вэй удержал их.
– Не торопитесь. Это Дэн Ай производит разведку перед уходом в Цишань, а его сын Дэн Чжун останется в городе.
Приказав созвать в шатер всех военачальников, Цзян Вэй сказал:
– Дэн Ай повел войско в Цишань. Наш лагерь будет охранять Фу Цянь. Я пойду на помощь Чжан И. В мое отсутствие запрещаю выходить на бой с врагом!
Между тем Чжан И добрался до цишаньского лагеря и перешел в наступление. У Ши Цзуаня войск было мало, и он не смог удержаться. Но тут, к его счастью, подоспел Дэн Ай. Он загнал Чжан И в горы и отрезал все выходы. А там на Дэн Ая неожиданно напал чей‑то отряд.
– Это полководец Цзян Вэй! – вскричал Чжан И.
Его военачальники неудержимо набросились на вэйцев. Зажатый в клещи, Дэн Ай отступил к цишаньскому лагерю и больше в бой не выходил.
Император Хоу‑чжу в это время жил в Чэнду. Дворцовый евнух Хуан Хао с каждым днем все больше и больше забирал власть в свои руки. Хоу‑чжу, увлекаясь вином и женщинами, окончательно забросил государственные дела.
Однажды жена сановника Лю Яня, женщина необыкновенной красоты, приехала во дворец навестить императрицу. Императрица не отпускала ее домой почти месяц, и Лю Янь подумал, что его жена состоит в недозволенной связи с Хоу‑чжу. В неистовом гневе встретил он жену и приказал слугам связать ее и бить по лицу. Бедную женщину забили до полусмерти.
Узнав об этом, Хоу‑чжу повелел судить Лю Яня. Судья рассудил, что простым слугам не положено бить жену знатного человека, да к тому же еще по лицу, и приговорил виновника к смертной казни на площади. Лю Яня казнили, и с этих пор замужним женщинам было запрещено являться во дворец.
Среди чиновников многие были недовольны распущенностью Хоу‑чжу, и мудрые люди не желали служить ему; их должности отдавали всяким проходимцам.
Военачальник Янь Юй, не имевший ни малейших заслуг, но усердно льстивший евнуху Хуан Хао, решил занять должность главного полководца царства Шу. Узнав о неудачах Цзян Вэя, он договорился с Хуан Хао, и тот сказал Хоу‑чжу:
– Цзян Вэй не годится в полководцы: сколько раз уж ходил он в походы, а возвращается все без победы. Пора отозвать его в столицу, а на его место назначить Янь Юя.
Хоу‑чжу тотчас же послал указ Цзян Вэю. А тот в это время осаждал цишаньские лагеря. Получив императорское повеление прекратить войну, он приказал отвести войска от Таояна, а затем начал отходить сам.
Ночью Дэн Ай услышал шум и бой барабанов, но не понял, что происходит. На рассвете ему доложили, что Цзян Вэй увел все войска и лагеря его опустели. Дэн Ай решил, что Цзян Вэй задумал какую‑то хитрость, и запретил преследовать врага.
Добравшись до Ханьчжуна, Цзян Вэй поставил войска на отдых, а сам отправился в Чэнду. Однако Хоу‑чжу в течение десяти дней не принимал его. Озабоченный Цзян Вэй как‑то прогуливался возле ворот у дворца Дунхуа и встретился с ми‑шу‑ланом Цюэ Чжэном.
– Вы не знаете, почему Сын неба приказал прекратить войну и отозвал войска из похода? – спросил Цзян Вэй.
– А разве вы сами этого не понимаете? – удивился Цюэ Чжэн. – Хуан Хао задумал во главе армии поставить Янь Юя и восстановил против вас императора. Но потом он разузнал, что вы воюете с таким искусным полководцем, как Дэн Ай, и решил от своего замысла отказаться.
– Убью подлого евнуха! – вскричал Цзян Вэй, не владея собой от гнева.
– Одумайтесь! – остановил его Цюэ Чжэн. – Вы – продолжатель дела Чжугэ Ляна! А вдруг Сын неба будет недоволен вашим поступком?
– Может быть, вы и правы, – подумав, согласился Цзян Вэй.
На следующий день, когда Хоу‑чжу пировал с Хуан Хао в саду, туда вошел Цзян Вэй. Слуги предупредили об этом евнуха, и тот поспешил спрятаться за холмиком у озерка. Цзян Вэй поклонился Хоу‑чжу и со слезами молвил:
– Я штурмовал лагеря Дэн Ая в Цишане, а вы, государь, неожиданно приказали прекратить войну! Не смею допытываться, с какой целью вы это сделали.
Хоу‑чжу молчал.
– Хуан Хао распоряжается при дворе, как десять евнухов во времена императора Лин‑ди, – продолжал Цзян Вэй. – Вы, государь, относитесь к нему, как Лин‑ди относился к Чжан Жану, а если привести пример из более отдаленных времен, то ваш евнух напоминает Чжао Гао. Казните этого человека, и в стране наступит порядок! Только тогда можно будет восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине!
– Хуан Хао – ничтожный человек, – улыбнулся Хоу‑чжу, – даже если и дать ему большую власть, он ничего не сможет достигнуть. Мы удивлялись, когда Дун Юнь скрипел зубами от ненависти к Хуан Хао, а ныне и вы ненавидите этого евнуха! Но почему – мне непонятно.
Цзян Вэй упал перед Хоу‑чжу на колени.
– Если вы оставите в живых этого евнуха, то государство погибнет!
– Не пойму, чего вы добиваетесь? Одни хвалят Хуан Хао и желают, чтоб он жил, другие ненавидят и с нетерпением ждут его смерти! – Хоу‑чжу пожал плечами и приказал приближенным позвать Хуан Хао.
Евнух вышел из‑за холмика; Хоу‑чжу повелел ему поклониться Цзян Вэю и просить прощения.
– Я служу Сыну неба и в государственные дела не вмешиваюсь! – заговорил Хуан Хао, низко кланяясь Цзян Вэю. – Не слушайте того, что говорят мои враги, – они клевещут на меня из зависти. Жизнь моя в ваших руках. Пощадите!