Потомки сложили скорбные стихи о гибели царства Шу:
В тот день, когда полчища вэйцев толпились в стенах Сычуани,
Позорно Хоу‑чжу поступился и честью и славой своей.
Остался в живых Хуан Хао, хитро обманув государя,
И тщетно спасти государство старался отважный Цзян Вэй.
Как жаль императора внука, что долг свой исполнил высокий!
Какая обида кипела в горячих и верных сердцах:
Что Чжао‑ле, император, трудом и оружием добыл,
Все это в то скорбное утро погибло, рассыпалось в прах!
Жители Чэнду, воскурив благовония, с поклонами встречали победителя.
Дэн Ай пожаловал Хоу‑чжу звание бяо‑ци‑цзян‑цзюнь и наградил всех сановников. Затем он попросил Хоу‑чжу вернуться во дворец и написать обращение, призывающее народ к спокойствию. Тай‑чан Чжан Цзюнь и бе‑цзя Чжан Шао получили повеление навести порядок во всех областях царства Шу и призвать к покорности Цзян Вэя. Одновременно Дэн Ай отправил гонца в Лоян с донесением о своей победе.
Когда Дэн Ай узнал о коварстве и предательстве Хуан Хао, он приказал казнить евнуха. Но Хуан Хао сумел подкупить приближенных Дэн Ая и избежать смерти.
Так окончилось правление династии Хань.
Потомки сложили стихи, в которых вспоминают о князе Воинственном Чжугэ Ляне:
Как правдивы его предвещанья – это знали и звери и птицы.
Даже тучи и ветры служили Чжугэ Ляну надежным щитом.
Он напрасно писал свои планы кистью мудрого полководца:
Все равно император покорно к победителю вышел пешком.
Гуан Чжун, Ио И овладели хитроумным искусством сражений,
Но желаний своих не добились ни герой Гуань Юй, ни Чжан Фэй.
Так сбылись песнопенья Лянфу! И кумирне святой Чжугэ Ляна
В этот год поклонился весь город в безутешной печали своей.
Тай‑пу Цзян Сянь прибыл в Цзяньгэ и передал Цзян Вэю повеление покориться царству Вэй. Цзян Вэй не мог произнести ни слова, а у военачальников, стоявших возле шатра, волосы встали дыбом и гневом загорелись глаза.
– Не сдадимся! – закричали они, выхватывая мечи. – Будем биться до конца!
Крики и вопли воинов слышны были на несколько десятков ли в окружности. Наконец Цзян Вэй собрался с мыслями и обратился к военачальникам:
– Я вижу, как вы преданы Ханьской династии! Но не горюйте, я придумал, как восстановить былое могущество царства Шу!
Военачальники забросали его вопросами, и Цзян Вэй, не торопясь, изложил им свой замысел. Затем на заставе Цзямынгуань был поднят флаг покорности. В лагерь Чжун Хуэя поскакал гонец с донесением, что полководцы Цзян Вэй и его старшие военачальники Чжан И, Ляо Хуа и Дун Цюэ признают себя побежденными.
Обрадованный Чжун Хуэй велел встретить Цзян Вэя и проводить его в шатер.
– Почему вы так поздно явились? – спросил Чжун Хуэй.
– Напротив, я пришел очень быстро, – ответил Цзян Вэй, – особенно если учесть, что все войско царства Шу находилось в моем подчинении!
Чжун Хуэй встал со своего места и поклонился Цзян Вэю как почетному гостю. А Цзян Вэй между тем продолжал:
– Ваша слава растет и ширится со времен похода на Хуайнань; благодаря вам возвысился род Сыма, и я охотно склоняю голову перед таким доблестным полководцем, но если бы здесь был Дэн Ай, я бился бы с ним насмерть и ни за что не сдался!
Польщенный Чжун Хуэй назвал Цзян Вэя своим братом и в знак побратимства дал клятву на сломанной стреле. Так началась дружба двух полководцев.
Чжун Хуэй сохранил за Цзян Вэем звание полководца войск царства Шу. Цзян Вэй был этим вполне удовлетворен.
В то время Дэн Ай пожаловал Ши Цзуаню звание цы‑ши округа Ичжоу, а Цянь Хуна и Ван Ци назначил на должности правителей других округов. Кроме того, Дэн Ай распорядился построить в Мяньчжу высокую башню, чтобы увековечить свои подвиги, а затем созвал на празднества всех чиновников царства Шу. Во время пиршества, опьянев, Дэн Ай говорил гостям:
– Ваше счастье, что вам довелось иметь дело со мной. Если бы сюда пришел другой полководец, вы не пировали бы с ним!
Чиновники вставали с мест и в знак благодарности кланялись ему.
Во время пира в зал вошел Цзян Сянь и доложил Дэн Аю, что полководец Цзян Вэй со всем войском сдался Чжун Хуэю.
С этого момента Дэн Ай возненавидел Чжун Хуэя и решил написать о нем Цзиньскому гуну Сыма Чжао. В письме его говорилось:
«Я не раз доказывал вам, что во время войны молва предшествует событиям. Ныне, когда с царством Шу покончено, настает время расплаты с царством У. Однако в тяжелом походе войска наши устали, и сейчас начинать новую войну невозможно. Прошу вашего разрешения оставить в Лунъю двадцать тысяч вэйских воинов и столько же сдавшихся воинов царства Шу. Они будут вываривать соль, плавить железо и строить корабли для будущего похода вниз по течению реки Янцзы. Мы создадим грозную армию. Тогда вы сможете отправить посла в царство У и добиться, чтобы враг покорился вам без войны. Этому также будет способствовать молва о моем добром отношении к правителю царства Лю Шаню. Прошу разрешения оставить Лю Шаня в Чэнду, ибо, если вы увезете его в нашу столицу Лоян, правитель царства У не пожелает покориться вам. Пусть покорившийся государь царства Шу поживет в Чэнду до следующей зимы. Пожалуйте ему титул Фуфынского вана, его сыновьям высокие звания, и проявите свое благорасположение к покорившимся. Этим вы внушите страх правителю царства У и в то же время подкупите его своей добротой».
Прочитав письмо, Сыма Чжао задумался. В душу его закралось подозрение, что Дэн Ай решил выйти из повиновения. Тогда он написал секретное письмо и указ и велел Вэй Гуаню доставить их Дэн Аю. Указ гласил:
«Полководец Западного похода Дэн Ай, во всем блеске проявив свои способности, глубоко проник во владения врага и заставил покориться правителя царства Шу. Война длилась не более месяца, и за это время он рассеял войска противника с такой легкостью, с какой ветер разгоняет облака. Перед его подвигом меркнет слава Бай Ци, покорившего могущественное княжество Чу, и Хань Синя, одолевшего сильное княжество Чжао. Жалую Дэн Ая званием тай‑вэя с правом владения двадцатью тысячами дворов, и двух сыновей его – титулом хоу с тысячей дворов каждому».
После того как Дэн Ай прочитал указ, Вэй Гуань передал ему письмо, в котором Сыма Чжао выражал свое согласие с предложениями Дэн Ая, но предписывал ему ждать, пока не будет получен указ Сына неба.
– Полководец в походе не повинуется приказам государя! – воскликнул Дэн Ай. – Не хотят ли мне помешать? – И он тут же послал гонца с ответным письмом в Лоян.
В это время при дворе уже распространились слухи о непокорности Дэн Ая. Подозрения Сыма Чжао усилились особенно после того, как гонец доставил ему ответ полководца.
«Получив высочайшее повеление, я отправился в поход на запад, – писал Дэн Ай. – Одержав большую победу, я буду в дальнейшем действовать, исходя из обстановки. Ждать приказа государя – значит затягивать время. В „Чуньцю“ сказано, что за пределами государства великий муж действует самостоятельно, иначе он не сможет принести пользу своему государю.
Ныне царство Шу пало, и нельзя упускать момент для нападения на царство У. В «Законах войны» говорится: «Если наступаешь – не гонись за славой, если отступаешь – не уклоняйся от наказания». Правда, я не обладаю столь высокими добродетелями, как наши великие предки, но всегда готов пожертвовать жизнью ради государства.
Заранее предупреждаю вас, что буду действовать».
Прочитав письмо, Сыма Чжао с волнением сказал Цзя Чуну:
– Дэн Ай слишком возгордился своими заслугами! Какие меры принять в том случае, если он задумает изменить?
– А вы пожалуйте Чжун Хуэю высокое звание, и это немного поумерит пыл Дэн Ая, – посоветовал Цзя Чун.
Сыма Чжао пожаловал Чжун Хуэю звание сы‑ту и в то же время поручил Вэй Гуаню взять под свой надзор обоих полководцев. Кроме того, он послал с Вэй Гуанем записку Чжун Хуэю, в которой просил его не спускать с Дэн Ая глаз ввиду того, что последний может взбунтоваться.
Указ о пожаловании Чжун Хуэю звания сы‑ту гласил:
«Полководец Покоритель запада Чжун Хуэй, который не имеет равных себе среди полководцев других государств, овладел многими городами царства Шу и привел к покорности всю армию противника. В планах своих Чжун Хуэй не допускает просчетов, в действиях своих не тратит лишних сил для достижения успеха. Жалую ему звание сы‑ту и титул Сяньского хоу с правом владения двадцатью тысячами дворов, и сыновьям его – титулы хоу с правом владения тысячей дворов каждому».
Получив указ, Чжун Хуэй сказал Цзян Вэю:
– Заслуги Дэн Ая выше моих, и потому ему пожаловано звание тай‑вэй. Не кажется ли вам, что Сыма Чжао подозревает его в мятежных замыслах? Не потому ли Сыма Чжао приставил к нам Вэй Гуаня и поручил мне не спускать с Дэн Ая глаз?
– Правильно, Цзиньский гун не доверяет Дэн Аю, – отвечал Цзян Вэй. – Ведь Дэн Ай – человек низкого происхождения, в детстве он был простым пастухом. Ему посчастливилось преодолеть Иньпинские горы. Но, если бы вы не задержали меня в Цзяньгэ, он не сделал бы этого! Дэн Ай обратился к Сыма Чжао с просьбой пожаловать Хоу‑чжу титул Фуфынского вана; как видно, это нужно ему для того, чтобы завоевать симпатии покоренных. Вот вам самое серьезное доказательство его тайных намерений!
Чжун Хуэй словно сразу прозрел.
– Удалите, пожалуйста, своих приближенных, – попросил Цзян Вэй. – Я должен сказать вам еще кое‑что…
Чжун Хуэй сделал знак, и приближенные вышли. Тогда Цзян Вэй вынул из рукава карту и протянул ее Чжун Хуэю со словами:
– Еще в те времена, когда Чжугэ Лян решил покинуть свою хижину в Наньяне, он подарил эту карту Лю Бэю и сказал ему: «Богатые и плодородные земли округа Ичжоу, раскинувшиеся на тысячи ли, многочисленное и живущее в достатке население создают благоприятные условия для основания династии». Впоследствии Лю Бэй и осел в Чэнду. Ясно, что столь широкие возможности не могли не вскружить голову Дэн Аю.
Чжун Хуэй развернул карту и, внимательно разглядывая ее, то и дело задавал Цзян Вэю вопросы. Тот терпеливо все разъяснял ему.
– Так как же разделаться с Дэн Аем? – спросил, наконец, Чжун Хуэй.
– Прежде всего воспользуйтесь подозрениями Цзиньского гуна и напишите ему, что Дэн Ай поднял бунт. Тогда Сыма Чжао прикажет вам покарать мятежника, и вы схватите его!
Не теряя времени, Чжун Хуэй отправил в Лоян доклад, в котором написал, что Дэн Ай, присвоив себе слишком большую власть, перестал повиноваться и собирается поднять мятеж и что в поисках поддержки он завязывает близкие отношения с бывшими сановниками царства Шу. К тому же Чжун Хуэй приказал перехватить на полдороге гонца, который вез в столицу доклад Дэн Ая и, подделав почерк Дэн Ая, переписал доклад в более резких выражениях.
Прочитав этот доклад, Сыма Чжао вскипел от гнева и тут же отправил Чжун Хуэю повеление покарать мятежника. Затем он послал Цзя Чуна во главе тридцатитысячного войска занять ущелье Сегу и сам выступил вслед за ним, захватив с собою вэйского государя Цао Хуаня.
– Зачем вы утруждаете себя? – пытался удержать его си‑цао‑юань Шао Ди. – Ведь у Чжун Хуэя войск в шесть раз больше, чем у Дэн Ая, и он прекрасно выполнит ваше повеление.
– Напомнить тебе твои же слова? – улыбнулся Сыма Чжао. – Ведь ты сам доказывал мне, что Чжун Хуэй способен изменить! Вот поэтому я и иду в поход!
– А я думал, что вы забыли! – рассмеялся Шао Ди. – Но держите это в тайне!
Цзя Чун тоже не доверял Чжун Хуэю и сказал об этом Сыма Чжао.
– Я все это знаю, – отвечал ему Сыма Чжао. – Подозрения мои вполне естественны. Пошли в такие места кого угодно, хоть тебя – все равно надо быть начеку! Скорей в Чанань, а остальное я сделаю сам!
Лазутчики донесли Чжун Хуэю о том, что войско Сыма Чжао выступило в поход. Чжун Хуэй немедленно пригласил Цзян Вэя на совет.
Поистине:
Едва лишь полководцы Шу сдались врагам своим на милость,
Как тут же из Чананя рать в поход губительный пустилась.
Если вы хотите узнать, что предложил Цзян Вэй, прочитайте следующую главу.
Глава сто девятнадцатая
в которой рассказывается о том, как Цзян Вэй пытался осуществить хитрый замысел, и о том, как еще один император отрекся от престола
Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю за советом, как схватить Дэн Ая. И Цзян Вэй сказал:
– Прикажите это сделать Вэй Гуаню. Дэн Ай несомненно убьет его, а вы за это накажете Дэн Ая.
Чжун Хуэй, тотчас же вызвав Вэй Гуаня, приказал ему отправляться в Чэнду и арестовать Дэн Ая и его сына. Вэй Гуань беспрекословно подчинился приказу. Но когда он собирался в путь, один из военачальников осторожно намекнул ему:
– Стоит ли вам ехать? Ведь Чжун Хуэй рассчитывает на то, что Дэн Ай вас убьет, а это даст ему повод обвинить Дэн Ая в измене.
– Не беспокойтесь, я живу своим умом! – ответил Вэй Гуань.
Затем он написал три десятка воззваний и разослал их по округам. Воззвания эти гласили:
«Я получил повеление взять под стражу Дэн Ая, но это не касается его военачальников. Если Дэн Ай явится ко мне с повинной, он сохранит за собой все свои титулы и звания. Если же он посмеет ослушаться, три ветви его рода будут уничтожены».
Сам Вэй Гуань выехал в Чэнду. При нем были две колесницы, на которых обычно возят преступников.
Ранним утром, едва пропели петухи, воззвание попало в руки военачальников Дэн Ая, и они явились к Вэй Гуаню на поклон.
Дэн Ай еще лежал в постели, когда Вэй Гуань со стражей ворвался в его спальню.
– Получен приказ арестовать вас! – объявил Вэй Гуань.
Перепуганный Дэн Ай кубарем скатился с ложа. Стражники набросились на него, туго связали веревками и водворили в колесницу. Его сын Дэн Чжун, прибежавший на шум, тоже был схвачен.
Возмущенные чиновники и военачальники хотели отбить арестованных, но вдалеке увидели большое облако пыли и догадались, что это приближается войско Чжун Хуэя. Приверженцы Дэн Ая быстро попрятались.
Вскоре к дворцу подъехали Чжун Хуэй и Цзян Вэй. Увидев связанного Дэн Ая, Чжун Хуэй принялся бить его плетью по голове, приговаривая:
– Пастух! И еще смеет бунтовать!
– Деревенщина! – вторил ему Цзян Вэй. – Тебе посчастливилось пройти через горы, так ты уж и загордился!
Дэн Ай отвечал бранью. Тогда Чжун Хуэй приказал отправить Дэн Ая и его сына в Лоян, а войска их принял под свое начало. Молва об этом быстро разнеслась по всей стране.
– Вот теперь осуществилась мечта всей моей жизни! – сказал Чжун Хуэй, обращаясь к Цзян Вэю.
– В старину Хань Синь не послушался совета Куай Туна и погиб во дворце Вэйян, – произнес Цзян Вэй. – Дай‑фу Чжун тоже не послушался Фань Ли и пал от меча в Уху. Но разве не гремит в Поднебесной слава об этих двух мужах? Неудача постигла их не потому, что они задумали свое дело слишком рано, а потому, что они не понимали, как надо действовать на пользу себе, а не во вред! Вы совершили великий подвиг, и слава ваша пугает Сыма Чжао. Почему бы вам сейчас не исчезнуть подобно тому, как исчезают следы лодки на воде? Ведь вы можете укрыться в горах Эмэйшань, как это сделал Чи Сун‑цзы[114].
– Ну, вот еще! – усмехнулся Чжун Хуэй. – Мне еще нет и сорока, надо думать об успехах, а не пребывать в безделье!
– Если вы не хотите удаляться на покой, то вам надо действовать! – сказал Цзян Вэй. – А для этого нужен светлый ум! Не судите меня строго за мою откровенность.
– Вы поняли мое желание! – Чжун Хуэй хлопнул в ладоши и весело рассмеялся.
С этого дня два полководца стали неразлучны и не решали ни одного дела, не посоветовавшись друг с другом.
Цзян Вэй послал Хоу‑чжу секретное письмо.
«Потерпите, государь, еще несколько дней, – писал он. – Я устраню опасность для династии и восстановлю порядок в стране. Ханьский правящий дом не может быть уничтожен, как солнце и луна, которые исчезают для того, чтобы появиться вновь».
Как раз в то время, когда Чжун Хуэй совещался с Цзян Вэем, ему подали письмо Сыма Чжао. Цзиньский гун сообщал, что он сам прибыл в Чанань, опасаясь, что одному Чжун Хуэю будет трудно справиться с Дэн Аем, и обещал увидеться в ближайшее время.
Чжун Хуэй встревожился:
– У меня войск в несколько раз больше, чем у Дэн Ая! Ведь Цзиньский гун знает, что я и один прекрасно справлюсь с его поручением! Зачем же он явился? Не подозревает ли он и меня в мятеже?
– Если господин подозревает своего слугу в преступных замыслах, слуге остается недолго жить, – сказал Цзян Вэй. – Разве вам мало примера Дэн Ая?
– Правильно, – воскликнул Чжун Хуэй, – я уже принял решение! Если меня ждет удача, то вся Поднебесная достанется мне, а если нет – я уйду в западную часть Шу и сделаю так, как в свое время сделал Лю Бэй!
– Между прочим, мне недавно стало известно, что умерла императрица Го! Вы можете объявить, что она оставила вам повеление покарать Сыма Чжао за убийство государя. А ведь с вашими способностями покорить Поднебесную так же легко, как свернуть цыновку!
– Согласны ли вы быть начальником моего передового отряда? – спросил Чжун Хуэй. – В случае успеха мы поровну разделим богатство и почет.
– Готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь! – воскликнул Цзян Вэй. – Но у меня есть опасение, что ваши военачальники не захотят повиноваться мне.
– Это мы уладим! Завтра праздник Юань‑сяо, мы зажжем во дворце фонарики и пригласим военачальников на пир. Если кто вздумает своевольничать – убьем, и только!
На следующий день все военачальники получили приглашение на празднество. Когда вино обошло несколько кругов, Чжун Хуэй, держа в руке кубок, вдруг заплакал.
– Что с вами? – с беспокойством спрашивали его военачальники.
– Покойная императрица Го оставила мне указ покарать Сыма Чжао за убийство государя, – ответил Чжун Хуэй. – Кто согласен поддержать меня, напишите свои имена.
Военачальники испуганно переглянулись. Тогда Чжун Хуэй выхватил меч и закричал:
– Отрублю голову тому, кто нарушит мой приказ!
Военачальники стали подписываться. А после пира Чжун Хуэй приказал посадить всех под стражу во дворце.
– Мне все же кажется, что военачальники не смирились, – говорил ему Цзян Вэй. – Зарыть бы их в землю живьем!
– Я уже велел выкопать ямы и запастись батогами. Непокорных забьют до смерти и закопают.
Этот разговор случайно услышал близкий Чжун Хуэю военачальник Цю Цзянь, который когда‑то был подчиненным военачальника Ху Ле, ныне тоже посаженного под стражу. Он обо всем рассказал Ху Ле.
– Кто бы подумал, что у Чжун Хуэя могут быть такие намерения? – в страхе произнес Ху Ле. – А моего сына Ху Юаня с войском нет здесь! Будь добр, во имя нашей старой дружбы, извести его! Тогда я умру спокойно.
– Не тревожьтесь, господин, – заверил его Цю Цзянь. – Я что‑нибудь придумаю.
Затем он отправился к Чжун Хуэю и сказал:
– Вы заперли военачальников во дворце и не даете им ни воды, ни пищи. Разрешите мне накормить их.
Чжун Хуэй разрешил и приказал еще строже присматривать за арестованными.
– Помни! – наказывал он. – В этом важном деле я полагаюсь на тебя! Смотри не проболтайся!
– Можете быть спокойны! – заверил Цю Цзянь. – Уж я‑то знаю, что значит быть строгим!
После этого Цю Цзянь подослал к арестованным военачальникам доверенного человека Ху Ле, и Ху Ле передал этому человеку письмо для своего сына Ху Юаня.
Получив письмо отца, Ху Юань заволновался и дал знать о случившемся во все лагеря. Тотчас все военачальники собрались в лагерь Ху Юаня.
– Пусть нам грозит смерть, все равно не станем служить мятежнику! – кричали они.
– В восемнадцатый день первого месяца мы ворвемся во дворец и покончим с Чжун Хуэем! – сказал им Ху Юань.
Цзянь‑цзюнь Вэй Гуань остался очень доволен замыслом Ху Юаня. А тот привел в боевую готовность свое войско и послал человека предупредить отца. Ху Ле в свою очередь оповестил всех арестованных военачальников о том, что помощь близка.
В то же время Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю с таким вопросом:
– Не знаю, к добру или нет я видел во сне, будто меня искусали змеи?
– Видеть во сне драконов и змей – к счастью! – ответил Цзян Вэй.
Чжун Хуэй перестал тревожиться.
– Батоги уже готовы, – сказал он. – Не пора ли приступать к опросу военачальников?
– По‑моему, в этих людишках прочно засел дух неповиновения. Ради вашей безопасности лучше поскорее с ними расправиться, – произнес Цзян Вэй.
Чжун Хуэй попросил его взять на себя расправу с непокорными военачальниками. Цзян Вэй собирался приступить к делу, как вдруг острая боль пронзила его сердце, и он в беспамятстве рухнул на пол. Приближенные подхватили его под руки, чтобы увести домой, но в этот момент доложили, что к дворцу направляется большая толпа. Чжун Хуэй приказал разузнать, в чем дело, но во дворец уже ворвались воины.
– Это взбунтовались военачальники! – закричал Цзян Вэй. – Надо их уничтожить!
Чжун Хуэй приказал запереть двери зала и послал своих воинов на крышу, чтобы они отбивались от нападающих черепицей. С обеих сторон было убито несколько десятков человек. Вокруг дворца вспыхнуло пламя. Наконец, нападающим удалось выломать двери, и они хлынули в зал. Чжун Хуэй выхватил меч, но тут же упал, пораженный стрелой. Затем ему отрубили голову.
Цзян Вэй с обнаженным мечом бегал по крыше и разил направо и налево. Но режущая боль в сердце возобновилась, и, обратившись лицом к небу, он воскликнул:
– Все мои расчеты рухнули! Видно, не судьба была им осуществиться!
С этими словами Цзян Вэй пронзил себе грудь мечом. Было ему в то время пятьдесят девять лет.
Многочисленные приверженцы Чжун Хуэя были перебиты во дворце. Вэй Гуань приказал всем воинам разойтись по своим лагерям и ждать приказа вана. Но вэйские военачальники не унимались. Горя местью, они распороли Цзян Вэю живот и вырвали желчный пузырь, который был величиною с куриное яйцо. Вся семья Цзян Вэя была казнена.
После гибели Чжун Хуэя и Цзян Вэя, военачальники, подчиненные Дэн Аю, бросились освобождать своего полководца. Кто‑то предупредил об этом Вэй Гуаня, и он воскликнул:
– Ведь это я арестовал Дэн Ая! Теперь он сживет меня со свету!
– Позвольте мне расправиться с Дэн Аем! – обратился к нему военачальник Тянь Сюй. – У меня с ним счеты – он хотел казнить меня в Юцзяне. Я остался в живых только благодаря заступничеству чиновников.
– Хорошо! Возьмите с собой пятьсот воинов и отправляйтесь в Мяньчжу!
Тянь Сюй с воинами вскочили на коней и помчались. Поспели они как раз вовремя – Дэн Ая и его сына только что выпустили на свободу, и они собирались ехать в Чэнду.
Дэн Ай узнал своих воинов и, ничего не подозревая, остановился на дороге. Тут на него налетел Тянь Сюй и одним ударом меча снес ему голову. Дэн Чжун тоже погиб в схватке.
Потомки сложили о Дэн Ае такие стихи:
Он с юности планы умел составлять превосходно
И рано постигнул искусство веденья войны.
Земля открывала ему свои вечные тайны
И знаменья неба уму его были ясны.
Где конь его ступит, там горы пред ним расступались,
И камни дорогу его уступали войскам.
Он с жизнью расстался, последний свой подвиг свершая,
И облаком легким взлетела душа к небесам.
Кроме того, есть еще стихи, в которых потомки выражают свое сожаление по поводу гибели Чжун Хуэя:
Он был малолетним, когда его мудрым прозвали,
А в юные годы он счастливо стал шан‑шу‑ланом.
Он Сыма был выше талантом, умом и отвагой,
И тот называл его в знак уваженья Цзы‑фаном.
Он создал немало достойнейших планов в Шоучуне,
В Цзяньгэ его слава парила, как коршун крылатый.
Он к цели единой стремился всегда, и доселе
О родине бедной душа его скорбью объята.
Оставили потомки и другие стихи, в которых прославили Цзян Вэя:
Рожденный в Лянчжоу, себя он прославил в Тяньшуе,
Могучий и верный, он бился с врагом неустанно.
По происхождению связанный с батюшкой Шаном,
Искусство сражаться воспринял он от Чжугэ Ляна.
Он страха не ведал и в битвах не знал отступлений,
И сердце в нем билось, что крепче гранита и стали.
В тот день многоскорбный, когда он с землею расстался,
Сановники Хань, словно малые дети, рыдали.
Итак, Цзян Вэй, Чжун Хуэй и Дэн Ай погибли; Чжан И пал в бою, а наследника престола Лю Сюаня и Ханьшоутинского хоу Гуань И убили вэйские воины. Кроме того, погибло много жителей Чэнду.
Дней через десять в бывшую столицу царства Шу прибыл Цзя Чун. Он обратился к населению с воззванием. Постепенно начало восстанавливаться спокойствие. Вэй Гуань получил приказ охранять Чэнду; Хоу‑чжу отправили в столицу царства Вэй – Лоян. Его сопровождали только шан‑шу‑лин Фань Цзянь, ши‑чжун Чжан Шао, дай‑фу Цзяо Чжоу и ми‑шу‑лан Цюэ Чжэн. Ляо Хуа и Дун Цюэ не выходили из дома, ссылаясь на болезнь. Вскоре они умерли с горя.
В это время после пятилетнего периода Цзин‑юань вэйский государь установил новый период своего правления под названием Сянь‑си [264 г.] – Повсеместное спокойствие.
Весной, в третьем месяце этого же года, полководец царства У – Дин Фын, выступивший было на помощь царству Шу, увел свое войско обратно, после того как узнал, что царство Шу прекратило свое существование.
Чжун‑шу‑чэн Хуа Хэ однажды сказал правителю царства У – Сунь Сю:
– Царства У и Шу были близки, как губы и зубы. Теперь мы остались одни. Боюсь, что Сыма Чжао вот‑вот нагрянет на нас. Государь, следует подумать об обороне.
По его совету, Сунь Сю присвоил Лу Кану, сыну умершего полководца Лу Суня, звание Покорителя востока я приказал ему охранять подступы к реке Янцзы со стороны округа Цзинчжоу. Полководец левой руки Сунь И получил приказ охранять горные проходы в области Наньсюй и соорудить несколько сот укрепленных лагерей вдоль реки Янцзы. Во главе всех войск царства У был поставлен старейший военачальник Дин Фын.
Подданный царства Шу, цзяньнинский тай‑шоу Хо Гэ три дня рыдал, обратившись лицом к западу, когда до него дошла весть о захвате вэйцами Чэнду.
– Почему бы и нам не сдаться, если уж ханьский государь лишился престола? – говорили ему военачальники.
– Я не знаю, каково положение нашего государя, – со слезами отвечал им Хо Гэ. – Если вэйский правитель примет его с почестями, тогда и мы покоримся, а если нашего государя опозорят – ни за что не сдадимся! Ведь сказано: «За позор господина расплачивается смертью его слуга»!
Военачальники согласились, и Хо Гэ отправил гонца в Лоян, чтобы разузнать, как себя чувствует Хоу‑чжу.
Вскоре после прибытия Хоу‑чжу в Лоян туда возвратился и Сыма Чжао. Он не замедлил упрекнуть покоренного государя царства Шу:
– Вы предавались разврату, отстраняли от должностей людей мудрых и совершенно развалили управление государством. По закону вас следовало бы казнить!
Хоу‑чжу задрожал, лицо его сделалось землистого цвета. Гражданские и военные чиновники обратились к Сыма Чжао:
– Ведь он больше не управляет государством и покорился вам без сопротивления. Пощадите его!
Сыма Чжао простил Хоу‑чжу его вину, пожаловал ему титул Аньлэского гуна, подарил сто слуг и служанок и приказал выдавать на расходы деньги и десять тысяч кусков шелка ежемесячно. Сын Хоу‑чжу, по имени Лю Яо, а также сановники Фань Цзянь, Цзяо Чжоу и Цюэ Чжэн получили титулы хоу. А евнух Хуан Хао, за то что он приносил вред государству и обирал народ, был казнен на базарной площади.
Хо Гэ, узнав о том, что Хоу‑чжу получил новый титул, тоже решил сдаться Сыма Чжао со всем своим войском.
На следующий день Хоу‑чжу явился к Сыма Чжао, чтобы еще раз поблагодарить его за милости. Сыма Чжао устроил в честь него пир. Перед началом пиршества играла музыка, и были сыграны вэйские пьесы. Шуские сановники сидели мрачные, и только один Хоу‑чжу был очень доволен. Тогда Сыма Чжао велел исполнить шускую музыку. Шуские сановники, слушая ее, роняли слезы. А Хоу‑чжу веселился, как ни в чем не бывало.
Когда гости слегка опьянели, Сыма Чжао сказал, обращаясь к Цзя Чуну:
– Вот видишь, до чего дошла беспечность этого низложенного правителя! Будь жив сам Чжугэ Лян, и он ничего не смог бы с ним поделать! Так что уж говорить о Цзян Вэе! – И он обратился к Хоу‑чжу: – Много ли вы думаете о царстве Шу?
– Сейчас, например, вовсе не думаю – я веселюсь! – ответил тот.
Вскоре Хоу‑чжу встал и вышел сменить платье. Цюэ Чжэн последовал за ним и по дороге во флигель шепнул:
– Почему вы, государь, сказали, что не думаете о своем царстве? Если Сыма Чжао еще раз спросит вас, заплачьте и отвечайте: «Могилы моих предков далеко отсюда, и сердце мое все время стремится на запад». Цзиньский гун пожалеет вас и отпустит домой.
Хоу‑чжу запомнил слова Цюэ Чжэна и, вернувшись в пиршественный зал, занял свое место на цыновке. Сыма Чжао заметил, что Хоу‑чжу совсем опьянел, и снова спросил его:
– Ну как, думаете вы о Шу?
Хоу‑чжу повторил слова Цюэ Чжэна, но заплакать не мог – не было слез, и он просто закрыл глаза.