Глава II. Экономическая и социальная политика

Экономическая жизнь.

Война со Швецией и честолюбивые планы Петра по укреплению России поро­дили ужесточенные требования не только к труду и разнообразным работам, но так­же к деньгам и промышленным изделиям, другими словами, к экономическому ро­сту. С 1690-х годов это стало одной из главных целей Петра. Его усилия, несмотря на большие препятствия, продолжались до конца его жизни.

Борьба в поисках денег для войны с Карлом XII проходит через ранние годы XVIII столетия как непрерывно повторяющийся мотив. Это породило разнород­ные и причудливые формы взимания налогов: пошлины на гостиницы, бани, на бо­роды (градуируемые социальным статусом владельца), на свадьбы, на нацио­нальную русскую одежду, хомуты, переправы. Специальный указ 1709 года, который удвоил цену товаров первой необходимости, и введение государственной мо­нополии на табак в том же году были яркими примерами этого отчаянного по­иска ресурсов везде, где они могли бы быть найдены. Видели те трудные годы и увеличение денег самым эффективным из испытанных методов — снижением сто­имости валюты.

На протяжении всех лет правления велась непрерывная борьба за накопление запасов драгоценных металлов. Экспорт слитков был строго запрещен, и торговцы вынуждены были сдавать в обмен на российские деньги золото и серебро, которые они приобретали в деловых отношениях с иностранцами.

Из всех новых налогов, введенных при Петре, один далеко превзошел все дру­гие по своим длительным социальным результатам. Это был «налог с души», по­душная подать, установленная указом в 1718 г. Введение этого налога было явно обусловлено желанием обеспечить потребности армии, теперь большей частью рас­квартированной в российской провинции, поскольку война со Швецией медленно подходила к концу.

Потребность Петра в доходе имела тенденцию любым способом упростить то, что до настоящего времени было сложным в традиционном обществе, и более рав­номерно поделить его между крестьянским большинством, в значительной степени несвободным, оплачивающим новую пошлину, и привилегированным правящим меньшинством землевладельцев, не плативших ее. Такое упрощение должно было, по крайней мере, в конечном итоге иметь серьезные и опасные результаты.

Необходимо понимать, однако, что экономическая политика Петра и, конеч­но, его экономические амбиции далеко выходили за рамки поиска путей увели­чения правительственных доходов и расходов. В течение своего правления он ставил своей целью сделать Россию более богатой, а ее экономическую жизнь более производительной и эффективной. Его планы относительно российской экономической жизни предусматривали как введение иностранных методов и тенденций в большем, чем когда-либо прежде, масштабе, так и тщательный пра­вительственный контроль и повсеместную поддержку, прежде всего, в развитии промышленности.

Его политика не была ни разработкой, ни механической имитацией западноев­ропейских моделей. В основе своей она была направлена на развитие в России но­вого духа работы, предпринимательства и эффективности под руководством, и если необходимо, под принуждением сверху. Только через создание этого нового духа обширная, слабо населенная страна, полная неразведанных богатств, могла восполь­зоваться преимуществом возможностей, которые теперь представлялись.

Государство, по мнению Петра, должно играть творческую и воспитательную роль. Постоянные и детальные инструкции, непрерывные пояснения и пропаганда были неизбежны. Несмотря на это, Петр никогда не сомневался, что именно част­ная инициатива и предпринимательство были главной движущей силой националь­ного богатства. Его наиболее фундаментальное стремление состояло в том, чтобы создать класс предпринимателей, знающих,с творческими способностями и капи­талом, который удовлетворял бы их, чтобы взять па себя инициативу по созданию России более богатой и более производительной.

Некоторые особенности его действий раскрывают лучше, чем его экономичес­кая политика, собственно образ Петра, как ответственного за укрепление России и улучшение доли ее народа. Простой факт, что некоторые наиболее важные указы царя по торговым и промышленным вопросам были написаны первоначально его собственной рукой, иллюстрирует это. Его внимание к экономической жизни также показывает его готовность экспериментировать и вводить новшества.

Трудности были огромны. Плохие коммуникации, нехватка капитала, дефицит подходящей рабочей силы, технологическая отсталость, слабый и низкий соци­альный статус торгового класса и недостаток традиций предпринимательства и но­вовведений не могли помешать тому экономическому росту, к достижению кото­рого Петр стремился с таким трудом. Его личные предпочтения в делах государ­ства, прямой правительственный контроль и руководство были все еще широко распространены даже в последние годы его правления. Достижения были часто су­щественными, даже большими; но они были не менее часто неоднородны и кратковременны.

Государство не только развивало промышленность за свой счет, но также пыта­лось различными способами вовлечь частных владельцев в индустриальное разви­тие. Вообще эти приемы, многие из них разобщенные и сиюминутные, достигли не­многого.

Была, однако, одна форма правительственной помощи промышленности, имев­шая более широкое значение, чем любая другая, которая заметно добавила трудно­стей российскому народу. Это было предписание больших поставок людей для при­нудительных работ. Преступники, бродяги и нищие также регулярно принужда­лись к работе в промышленной области. Оба этих метода были хорошо известны во всей Западной и Центральной Европе. Более примечательным для российской прак­тики было «приписывание» групп деревень к обслуживанию отдельных фабрик, метод, известный чуть ли не с середины семнадцатого столетия, но очень расширен­ный Петром. Такие методы были, по общему признанию, непривлекательны, и Петр, и его советники, и российские владельцы фабрик были единодушны в справедли­вом убеждении, что свободный труд намного эффективнее, чем несвободный.

Несмотря на многие провалы и неудачные начинания, царствование Петра было временем больших достижений и развития российской промышленности. В сельс­ком хозяйстве картина была совсем иной. Ни одно из достижений не было обязано царю и его действиям. Действительно, имел место ряд скорее отдельных и разоб­щенных правительственных усилий с целью улучшить сельскохозяйственные ме­тоды и производительность. Неграмотное и весьма традиционное крестьянство, глу­боко недоверчивое ко всем новшествам, было постоянным препятствием всем по­пыткам изменить жизнь и одновременно готовым в любой момент лишить власти любого правителя или правительство.

Создание торгового флота, с целью покончить или, по крайней мере, сократить зависимость России от иностранцев в ведении растущей национальной торговли с внешним миром, было основной идеей Петра. Она возникла, конечно, из его инте­реса ко всем морским вещам и укрепилась с ростом мощного флота, строительством новой столицы и ее быстрым развитием в качестве большого морского порта. Этой мечте было суждено сбыться.

Достижения Петра в русской экономической жизни были, таким образом, чрез­вычайно неровны. Отмечалось существенное развитие. В производящих и металло­обрабатывающих отраслях, стимулируемых новым спросом вооруженных сил, на­блюдался поразительно быстрый прогресс. Выплавка железа и меди, производство пушек и якорей, изготовление стрелкового оружия выросли, как никогда прежде в истории России. В других отраслях промышленности, связанных с армией и фло­том, типа производства ткани для парусов, и в одной или двух отраслях по произ­водству предметов роскоши, тоже имел место заметный прогресс. Но все же это не привело к большим переменам в жизни русского населения, а если развитие и про­исходило, то это часто приводило к ухудшению положения, например, к увеличе­нию числа крестьянских хозяйств, «приписанных» для фабричного труда или даже купленных владельцами фабрик. Растущие требования правительства выполнялись более жесткой эксплуатацией существующей экономики, представленной в основ­ном традиционным крестьянским хозяйством, или в крайнем случае созданием но­вых ресурсов и поколения нового благосостояния. Упрекать Петра в этом было бы весьма несправедливо. Его экономическая политика была как разумной, так и пос­ледовательной, и даже успешной, как для любого другого правителя того века в За­падной Европе. Действительно, и в его целях, и во многих из его методов он часто очень походил на своих коллег-монархов на Западе. Но в экономической жизни, больше чем в любом другом аспекте своей многогранной деятельности, он был ог­раничен явной неспособностью бедного и малочисленного аграрного общества удов­летворить все свои потребности и осуществить свои надежды.

Религия и церковь

Петр не был глубоко религиозным человеком. Его формальное образование, со всеми недостатками, неизбежно включало значительный элемент традиционной набожности. Он верил в божественное происхождение власти, которой обладал, и в свои обязанности защищать православную веру и тех, кто ее исповедовал. Но у него почти не было уважения к российской религиозной традиции: действительно, он был активно враждебен ко многим ее проявлениям. Ритуалы, традиционные обря­ды, внешние проявления религиозности, похоже, всегда вызывали у него сомнения в искренности или даже презрение. Его личная вера была реальной, но тоже была узкой и чрезвычайно практической, «верой простого солдата» в долг и созидатель­ную мирную деятельность. Для него религия означала нравственность, образова­ние, Положительное действие.

С 1716 года он ослабил серьезное наказание, которому по закону еще подверга­лись все староверы, заменив его обязательством платить налоги в двойном размере. Его отношение к евреям было однозначно враждебным; а в 1719 г. он приказал из­гнать из России иезуитов, всегда подозревавшихся как орудие политического влия­ния католиков. Однако даже очень ограниченная степень свободомыслия в религи­озных вопросах была достаточной для того, чтобы поставить барьер между Петром и массой его подданных.

Личная вера Петра не удерживала его во время правления от потворствования и участия в пародиях религиозных обрядов, которые были в лучшем случае грубы, а в самом худшем – преднамеренно богохульны.

В российской церкви XVII столетия имелось многое, что вызывало критику и нападки. Несмотря на усилия патриарха Адриана ( 1690—1700 ), ее слабость и кор­рупция увеличивались. Появилось слишком много священников: разрешение же­ниться позволяло им быть наследственной кастой. Обычно пьяные и нищенствую­щие, часто блуждающие с места на место по большим областям России, ее члены порой едва отличались от обычного крестьянина. Стремление многих мужчин по­ступать в монастыри, чтобы избежать военной службы и других растущих требова­ний светского мира, увеличило количество монахов, а личные качества, необходи­мые для чинов, были угнетающе низкими, даже у епископов. Благосостояние свя­щенников, в чем регулярное духовенство было заинтересовано, также расценива­лось как духовная слабость.

Петр требовал от церкви того, что должно было быть полезно государству и об­ществу. Она должна была использовать свои ресурсы после удовлетворения соб­ственных непосредственных потребностей на поддержку образования, заботу о бед­ных и больных, а если необходимо, то и удовлетворение общих потребностей госу­дарства. Он перешел с начала войны со Швецией к осуществлению на практике своих идей с возрастающей тщательностью и результатом. Следующие двадцать лет характеризовались двумя тенденциями - увеличивающимся подчинением цер­кви государственному контролю, ведущему к потере ее независимости, и привлече­нием церковных доходов в крупных масштабах на светские и государственные цели. Ни одна из этих тенденций, разумеется, не была нова.

Наряду с требованием направлять церковное богатство на светские цели было и такое, что церковь обязана признать небывалую до тех пор вещь: полное свое под­чинение государству и обязанность действовать всоответствии с предписаниями правителя. Увеличение прав и власти правителя отобразилось в письмах человека, которому суждено было стать с 1718г., если не раньше, доминирующим проводни­ком церковной политики Петра, а позже первым и, возможно, самым большим про­пагандистом петровской легенды. Это был Феофан Прокопович, архиепископ Нов­городский, высокообразованный украинец, хорошо знакомый с Западной Европой и идеями (особенно некоторыми формами протестантизма, которому почти явно сочувствовал). Широту его интеллектуальных горизонтов и понимание главных потоков мысли во время работы на Западе показывает содержание его библиотеки — свыше 3000книг. Его наиболее важный труд, «Правда воли монаршей» (1722г.), был написан, чтобы оправдать требование Петра, реализованное в указе, выпущен­ном в 1721 году, о назначении своего собственного преемника. Это было планомер­ное утверждение идей сторонника абсолютизма такого типа, который был до сих пор неизвестен в России. Кроме Библии, главным источником аргументов были работы английского писателя XVII ст. Томаса Гоббса, который заявил семьюдеся­тью годами ранее, с ясностью, шокирующей его современников, доктрину абсолю­тизма логического и светского типа. Весьма вероятно, что Прокопович вряд ли во­обще обращается к отечественным авторам, что традиционно было очень важно в православной мысли, и последовательно преуменьшает любую идею относительно православного правителя. Книга подчеркивает тот факт, что к своим более поздним годам Петр заложил как интеллектуальные, так и административные основы ново­го вида монархии и государства, и это стало возможным в значительной степени благодаря ослаблению и подчинению церкви государству.

Все же радикальное изменение, в отличие от простой эксплуатации церкви и её ресурсов, наступило только в самые последние годы правления. В январе 1721 г. был издан указ фундаментальной важности, «духовный регламент»: он ставил руководство и контроль над церковью в России на основу, которой не суждено было измениться по сути в течение следующих двух столетий. Этот длинный духовный документ был основан на предложениях, разработанных Прокоповичем с 1718 г., и принят с изменением некоторых деталей царем. Его центральным достижением было создание для церкви руководящего органа — Святейшего правительствующего Си­нода,подобного административным коллегиям с юрисдикцией по различным воп­росам светских дел, которые начали появляться в 1718—1719 гг. Синод должен был заменить патриарха и церковные советы, которые существовали в прошлом и вла­дели юрисдикцией во всех духовных вопросах и в контроле над собственностью церкви. Теоретически Синод обладал всеми полномочиями патриарха. Но он дей­ствовал не как независимая власть, каким был патриарх XVII ст., а работал как под­чиненный Петра. Именно это подчинение и было для царя сущностью нового веде­ния государственных дел. Новый режим был проведен решением Петра, действую­щим в качестве высшей и неконтролируемой власти, которой он теперь требовал. Не было созвано никакого церковного совета, чтобы обсудить изменения, проводи­мые в 1721 г.

Ко времени своей смерти царь прочно соединил церковную администрацию со структурой централизованной бюрократии, которую он создал в значительной сте­пени без какого-либо разработанного плана в России. Это имело некоторые конст­руктивные результаты, особенно отмеченные ростом использования церковных ресурсов для образования. Но они были достигнуты ценой сильного истощения церкви и ее оставшейся духовной живучести, а также сильно ограниченного вклада, который она могла бы внести в российскую жизнь в будущем. Впредь живые силы религиозного чувства, в значительной степени искаженные доминирующим госу­дарственным механизмом официальной церкви, находили выход преимуществен­но в различных формах мистицизма, многие ил которых были сектантскими, само­углубленными и даже анархическими. Петр добился победы в делах церкви, как и во всех остальных делах, за счет психологической цены, которая должна быть опла­чена, только когда косное традиционное общество радикально порвет с прошлым.