Одна из сул'дам громко хмыкнула; к ней была прикована миловидная темноволосая женщина средних лет, которая не отрывала взора от своих рук.
— Лиандрин, — Эгвейн опустила почтительную форму; больше она не станет к ней так обращаться, — и Верховная Леди говорили о господине, которому они обе служат. — В голову закралась мысль о мужчине с почти зажившими ожогами, обезобразившими его лицо, о тех глазах и рте, что иногда превращались в пламенники, но даже если он всего-навсего порождение ее кошмаров, размышлять об этом было слишком страшно и ужасно. — Кто он? Что ему нужно от меня и… и от Мин? — Она понимала: глупо стараться не называть имени Найнив — сомнительно, чтобы кто-то из этих людей забудет ее, если не произносить ее имени, наверняка не забудет та голубоглазая сул'дам, что нервно поглаживает свою оставшуюся пустой привязь, — но сейчас это был единственный способ сопротивления.
— Не мне интересоваться, — сказала Ринна, — делами Высокородных, и уж точно не тебе. Если Верховной Леди будет угодно, чтобы я что-то знала, она мне сообщит, а я скажу тебе то, что сочту необходимым. Ко всему прочему, что услышишь или увидишь, ты должна относиться так, будто этого никогда не было сказано, никогда этого не происходило. Целее будешь, тем паче это правило относится к дамани. Дамани слишком большая ценность, чтобы ее убивать не задумываясь, но ты можешь быть не только сурово наказана, но и лишиться языка, которым способна что-то разболтать, или рук, которыми способна что-то написать. То, что требуется от дамани, они могут делать и без рук.
Эгвейн задрожала, хотя холодно и не было. Натягивая на плечи плащ, она коснулась поводка и судорожно отдернула руку.
— Какая жуткая вещь! Как вы можете такое с кем-то делать? Какой больной разум мог измыслить такое?
Голубоглазая сул'дам с пустым поводком прорычала:
— Ринна, эта уже вполне могла бы обойтись без языка.
Ринна лишь терпеливо улыбнулась:
— Разве это жутко? Разве мы позволяем кому-то, способному делать то, что могут дамани, разгуливать на воле? Порой рождаются мужчины, которые, будь они женщинами, были бы марат'дамани, — как я слыхала, и тут такое бывает, — и их, разумеется, необходимо убивать, но женщины-то с ума не сходят. Лучше им стать дамани, чем чинить беспокойства, стремясь к власти. А что до того, чей разум впервые помыслил об ай'дам, так это был ум женщины, называвшей себя Айз Седай.
Эгвейн знала, что скорей всего проступивший на лице румянец выдал ее недоверие, потому что Ринна не стесняясь рассмеялась.
— Когда Лютейр Пейндраг Мондвин, сын Ястребиного Крыла, впервые столкнулся с Воинством Ночи, то обнаружил среди них многих, кто называл себя Айз Седай. Они сражались промеж себя за власть и использовали Единую Силу на поле брани. Одна такая, женщина по имени Деайн, решила, что для нее лучше служить Императору — тогда, конечно, он еще не был Императором, поскольку у него в войске не было Айз Седай, — и явилась к нему с изготовленным ею устройством, первым ай'дам, пристегнутым на шее у одной из своих сестер. Хотя эта женщина и не желала служить Лютейру, ай'дам заставил ее служить. Деайн изготовила новые ай'дам, были найдены первые сул'дам, и взятые в плен женщины, что называли себя Айз Седай, открыли, что на самом-то деле они — всего-навсего марат'дамани, Те, Кто Должны Быть Обузданы. Говорят, когда саму Деайн посадили на привязь, ее вопли сотрясли Полуночные Башни, но, разумеется, она тоже была марат'дамани, а марат'дамани нельзя разрешать свободно разгуливать. Может статься, ты окажешься одной из тех, кто обладает способностями к созданию ай'дам. Если так, то, можешь быть уверена, ты будешь всячески обласкана.
Эгвейн с тоской взирала на местность, по которой ехал отряд. Вокруг появились невысокие холмы, а куцые перелески выродились в разбросанные там и сям заросли, но она была убеждена, что сумела бы спрятаться среди них.
— И мне остается надеяться, что когда-то меня обласкают, как любимую собачку? — с горечью сказала она. — Провести жизнь на цепи, прикованной к мужчинам и женщинам, которые считают меня кем-то вроде животного?
— Никаких мужчин, — усмехнулась Ринна. — Все сул'дам — женщины. Если этот браслет наденет мужчина, то в большинстве случаев это все равно что повесить ай'дам на крючок в стене.
— А иногда, — резко вмешалась голубоглазая сул'дам, — ты и он оба умираете с дикими воплями. — У женщины были резкие черты лица и напряженный тонкогубый рот, и Эгвейн поняла, что гнев, видимо, постоянное выражение этого лица. — Время от времени Императрица забавляется с лордами, сковывая их с дамани. Тогда-то взмокшие от пота лорды развлекают весь Двор Девяти Лун. Пока все не закончится, лорд никогда не знает, останется ли он жить или умрет, как того не знает и дамани. — Ее смех был злобным.
— Лишь Императрица может позволить себе так расточительно обращаться с дамани, Алвин, — отрезала Ринна, — и я не собираюсь тренировать эту дамани для того, чтобы после попусту выкинуть.
— Пока что я вообще не заметила никакого обучения, Ринна. Одну лишь болтовню, будто ты и эта дамани подружки с детства.
— Да, вероятно, пора взглянуть, на что ты способна, — промолвила Ринна, рассматривая Эгвейн. — У тебя хватит контроля, чтобы направлять на таком расстоянии? — Она указала на высокий дуб, одиноко стоящий на вершине холма.
Эгвейн сосредоточилась на дереве, стоящем где-то в полумиле от колонны солдат и паланкина Сюрот. Она никогда не пыталась воздействовать на что-то далее чем на расстоянии вытянутой руки, но подумала, что может получиться.
— Не знаю, — сказала она.
— Попробуй, — велела ей Ринна. — Почувствуй дерево. Почувствуй соки дерева. Я хочу, чтобы оно у тебя стало не просто горячим, а таким горячим, чтобы каждая капля сока в каждой веточке в один миг испарилась. Давай.
Эгвейн потрясло, когда она ощутила порыв сделать то, что приказала Ринна. Два дня она не направляла, даже не касалась саидар; от желания наполнить себя Единой Силой она затрепетала.
— Я… — мгновение, один удар сердца, она хотела сказать «не буду»; рубцы, которых не было, все еще горели и не позволяли быть такой глупой, и вместо этого Эгвейн докончила: — не могу. Оно очень далеко, и я раньше ничего такого не делала.
Одна из сул'дам сипло рассмеялась, а Алвин заявила:
— Она даже и не пыталась.
Ринна почти грустно покачала головой.
— Когда пробудешь сул'дам достаточно долго, — сказала она Эгвейн, — сумеешь многое сказать о дамани даже и без браслета, но с браслетом всегда ясно, пыталась ли направлять дамани. Ты никогда не должна мне врать, и никому из сул'дам, даже самую малость.
Внезапно вернулись незримые плети, нещадно хлеща повсюду. Завопив от боли, девушка попыталась ударить Ринну, но сул'дам как бы мимоходом отбила ее кулак, и Эгвейн почудилось, будто ей по руке врезали палкой. Она ударила пятками по ребрам Белы, но сул'дам крепко ухватилась за привязь, и рывок едва не сдернул девушку с седла. В отчаянии она потянулась к саидар, предполагая причинить Ринне такую боль, чтобы та прекратила пытку, такую же боль, какую испытывала она сама. Сул'дам с кривой ухмылкой качнула головой; Эгвейн взвыла, когда ее будто ошпарили. Только когда она полностью оторвалась от саидар, боль стала стихать, но невидимые удары продолжали сыпаться на нее, не ослабевая ничуть. Девушка попыталась крикнуть, что попробует, если Ринна перестанет, но она могла лишь стонать и корчиться.
Как через пелену, она видела, как яростно кричащая Мин старается подъехать к ней, как Алвин вырывает уздечку из рук Мин, как другая сул'дам что-то отрывисто говорит своей дамани, которая смотрит на Мин. И в следующее мгновение Мин тоже кричит, взмахивая руками, будто пытаясь защититься от ударов или отогнать жалящих насекомых. На фоне собственной боли страдания Мин казались какими-то далекими.
Крики девушек заставили кое-кого из солдат повернуться в седлах. Бросив один взгляд, они засмеялись и отвернулись. Какое им дело до того, как сул'дам обращаются с дамани!
Эгвейн казалось, будто эта пытка длится вечно, но и ей все-таки настал конец. С мокрыми от слез щеками, всхлипывая в гриву Белы, девушка лежала распростершись на луке седла, не в силах пошевелиться. Обеспокоенно ржала кобыла.
— Это хорошо, что у тебя есть характер, — спокойно отметила Риина. — Лучшие дамани выходят из тех, кто имеет характер, который нужно лепить и формировать.
Эгвейн крепко зажмурила глаза. Ей хотелось и уши заткнуть, не слышать голоса Ринны. Я должна убежать. Должна, но как? Найнив, помоги мне! Свет, помогите мне кто-нибудь!
— Ты будешь одной из лучших, — заявила Ринна довольным тоном. Она потрепала Эгвейн по голове — так хозяйка в знак поощрения гладит свою собаку.
* * *
Найнив свесилась в седле, всматриваясь окрест из-за прикрытия куста с колючими листьями. Взгляд встречал разбросанные тут и там деревья, на некоторых уже пожелтела листва. Пространства травы и низкорослого кустарника казались пустынными. Она не видела ничего движущегося, не считая утончающегося столба дыма, дрожащего на ветерке. Дым вился над миртом.
Догорающий мирт был ее работой, как и молния, сорвавшаяся с безоблачного неба, как и пара-тройка других штучек, о которых она и не помышляла, пока те две женщины не вздумали испытать их на ней. Найнив предположила, что действуют они, должно быть, в чем-то заодно, хотя и не уяснила, как они, связанные блестящим шнуром, относятся одна к другой. Одна носила ошейник, но и вторая с нею точно скована. В чем Найнив не сомневалась, так в том, что одна либо обе они — Айз Седай. Ей не удалось отчетливо увидеть вокруг них свечения при направлении, но сомневаться не приходилось.
С каким удовольствием я расскажу о них Шириам, невесело подумала она. Айз Седай не используют Силу в качестве оружия, так значит?…
Вот она точно использовала. Тем ударом молнии Найнив по меньшей мере сшибла наземь двух женщин, и она видела одного солдата или скорее его тело, обожженное огненным шаром, который она создала и метнула в преследователей. Но уже довольно долго Найнив вообще не замечала никаких чужаков. На лбу выступили бисеринки пота, и не только из-за владевшего ею напряжения. Контакт с саидар был потерян, и ей никак не удавалось нащупать его вновь. В первые мгновения ярости от осознания того, что Лиандрин их предала, саидар была тут как тут, и едва Найнив поняла случившееся, Единая Сила затопила ее. Казалось, она может сделать все. И пока за ней гнались, ее питало бешенство оттого, что ее травят как зверя. Теперь же от погони ни следа. Чем дольше Найнив, пробираясь по леску, не видела врага, по которому можно нанести удар, тем больше ее одолевала тревога, что они как-то втихомолку подкрадываются к ней, тем больше у нее было времени для тревог, что же происходит сейчас с Эгвейн, и с Илэйн, и с Мин. Пока она вынужденно признала, что испытывает по большей части страх. Страх за них, страх за себя. Ей же нужен гнев.
Что-то шевельнулось за деревом.
Дыхание перехватило, она принялась шарить в поисках саидар, но от всех тех упражнений, которым ее обучали Шириам и другие, от всех этих бутонов, распускающихся в разуме, от всех этих воображаемых ручьев, что она удерживает в берегах, не было никакого толку. Она могла чувствовать ее, ощущать присутствие Источника, но коснуться не могла.
Из-за дерева, настороженно пригибаясь, шагнула Илэйн, и Найнив облегченно обмякла. Платье Дочери-Наследницы было грязным и порванным, в спутавшихся золотистых волосах застряли иголки и листья, зыркающие по сторонам глаза такие же большие, как у испуганного олешка-однолетка, но свой короткий кинжал девушка сжимала недрожащей рукой. Найнив подобрала поводья и выехала на открытое место.
Илэйн конвульсивно дернулась, потом ее рука рванулась к горлу и девушка глубоко вздохнула. Найнив спешилась, и они обе кинулись друг другу в объятия, радуясь, что нашлись.
— На мгновение, — произнесла Илэйн, когда они наконец отступили друг от друга, — я было подумала, что ты… Ты знаешь, где они? За мной гнались двое мужчин. Еще несколько минут, и они настигли бы меня, но протрубил рожок, и они развернули лошадей и галопом умчались прочь. Они видели меня, Найнив, и они просто взяли и ускакали.
— Рожок я тоже слышала, и с тех пор никого не заметила. Ты не видела Эгвейн или Мин?
Илэйн замотала головой, тяжело опустившись на землю.
— Потом — нет… Тот мужчина ударил Мин, сбил с ног. А одна из тех женщин пыталась что-то накинуть на шею Эгвейн. Больше я не видела, я убежала. По-моему, Найнив, им не удалось улизнуть. Я должна была что-то предпринять. Мин резанула по руке, которая держала меня, и Эгвейн… Я же убежала, Найнив. Я поняла, что свободна, и побежала. Матери будет лучше выйти замуж за Гарета Брина и как можно раньше родить другую дочь. Для трона я не гожусь.
— Не будь такой глупыхой, — оборвала Найнив. — Не забывай, в моих травах есть пакетик с корнем овечьих язычков. — Илэйн как сидела, опустив голову на руки, так и сидела; насмешка у нее даже ворчания не вызвала. — Послушай меня, девочка. Ты видела, что я осталась сражаться с двадцатью или тридцатью вооруженными мужчинами, не говоря уж об Айз Седай? Если б ты замешкалась, то, самое вероятное, к этому времени ты бы тоже оказалась пленницей. Если б они попросту не убили тебя. По какой-то причине они, как видно, интересовались Эгвейн и мною.
А почему они интересовались Эгвейн и мною? Почему нами особенно? Почему Лиандрин это сделала? Почему? Теперь у нее было не больше ответов, чем тогда, когда она впервые задала себе эти вопросы.
— Если бы я погибла, пытаясь им помочь… — начала Илэйн.
— …то была бы мертвее некуда. И тогда от тебя было бы мало толку как для тебя самой, так и для них. А теперь вставай на ноги и отряхни платье. — Найнив порылась в седельных сумках, отыскав щетку для волос. — И причесаться не забудь.
Илэйн медленно встала, со смешком взяла щетку.
— Ты говоришь совсем как Лини, моя старая няня. — Она принялась водить щеткой по спутанным волосам, иногда морщась. — Но, Найнив, как мы им поможем? Когда ты рассержена, ты, может, и сильна, как полная сестра, но у них тоже есть женщины, способные направлять. Не могу думать, что они Айз Седай, но, может, так и есть. Нам даже неизвестно, в какую сторону увели Эгвейн и Мин.
— На запад, — сказала Найнив. — Та тварь Сюрот помянула Фалме, а оно на самом западе Мыса Томан, не ошибемся. Мы пойдем в Фалме. Надеюсь, и Лиандрин там. Она у меня проклянет тот день, когда ее мать глаз положила на ее отца. Но первым делом нам лучше раздобыть какую-нибудь местную одежду. В Башне я видела тарабонок и доманиек, и то, что они носят, ничуть не похоже на то, что на нас сейчас. В Фалме сразу в нас признают чужаков.
— От доманийского платья я не откажусь — хотя мамочку наверняка хватит удар, если она когда-нибудь прознает, что я его надевала, и Лини никогда не позволит узнать, чем все кончится, — но даже если мы найдем деревню, по средствам ли нам покупать новые платья? Представления не имею, сколько у тебя с собой денег, но у меня всего десять золотых марок и где-то вдвое больше серебром. Недели две-три мы протянем, но что станем делать потом — ума не приложу.
— Несколько месяцев провела послушницей в Тар Валоне, — смеясь, сказала Найнив, — а все равно думаешь как наследница трона. У меня и десятой части твоих денег нет, но этих денег в сумме нам хватит на два-три месяца безбедной жизни. Даже больше, если будем бережливыми. У меня и в мыслях не было покупать платья, и уж во всяком случае нам нужны не новые. Неплохую службу сослужит мое серое шелковое платье, со всеми этими жемчужинами и золотым шитьем. Если я не найду женщину, которая взамен этого платья даст каждой из нас две-три смены, я отдам тебе это кольцо и сама стану послушницей.
Найнив одним махом запрыгнула в седло и, протянув руку, помогла Илэйн сесть позади себя.
— А что мы станем делать, когда доберемся до Фалме? — спросила Илэйн, устраиваясь поудобнее на крупе кобылы.
— Вот там и узнаем. — Найнив помолчала, удерживая лошадь на месте. — Ты уверена, что хочешь этого? Будет опасно.
— Опаснее, чем для Эгвейн и Мин? Окажись мы на их месте, они отправились бы к нам на выручку; я это точно знаю. Мы тут целый день стоять собрались?
Илэйн ткнула каблуками, и кобыла двинулась вперед. Найнив повернула лошадь, чтобы солнце, по-прежнему еще близкое к зениту, светило им в спины.
— Нам надо быть осторожными. Айз Седай, которых мы знаем, опознают женщину, способную направлять, лишь оказавшись от нее на вытянутую руку. Эти Айз Седай, коли начнут нас разыскивать, могут, того и гляди, отличить нас в толпе, и лучше бы предполагать худшее.
Они явно искали Эгвейн и меня. Но зачем?
— Да, обязательно осторожными. Ты и раньше была права. Ничего хорошего у нас не выйдет, если мы позволим им схватить нас. — Илэйн немного помолчала. — Найнив, по-твоему, это все было ложью? Когда Лиандрин говорила нам, что Ранд в опасности? И другие тоже? Айз Седай ведь никогда не врут.
Настал черед помолчать Найнив, припомнить, как Шириам говорила ей о клятвах, которые дает женщина, становящаяся полной сестрой, клятвах, которые произносятся в тер'ангриале, скрепляющем клятвы и обязующем сдерживать их. Не произносить ни слова неправды. Это с одной стороны, но ведь всем известно, что правда, которую говорят Айз Седай, может не оказаться той правдой, которую ты, как думаешь, слышал.
— Наверное, в эту минуту Ранд в Фал Дара, греет ноги у камина Лорда Агельмара, — сказала Найнив. Нельзя сейчас мне и о нем тревожиться. Я должна думать об Эгвейн и Мин.
— Надеюсь, что так, — со вздохом промолвила Илэйн. Она поерзала на крупе кобылы. — Найнив, если до Фалме очень далеко, я надеюсь половину пути проехать в седле. Тут не очень-то удобно сидеть. И вообще до Фалме мы не доберемся, если разрешим этой лошадке всю дорогу топать выбранным ею шагом.
Найнив пустила кобылу рысцой, Илэйн взвизгнула и вцепилась в ее плащ. Найнив дала себе зарок, что, когда ей придет черед скакать позади, она не станет жаловаться, даже если Илэйн погонит лошадь галопом, но сама пропускала мимо ушей охи и ахи девушки, которую подбрасывало позади нее. Найнив была чересчур занята — лелея надежды, что к тому времени, как они достигнут Фалме, она перестанет бояться и сумеет как следует разозлиться.
Ветерок посвежел, прохладный и бодрящий, намекая на скорые холода.
Глава 41
РАЗНОГЛАСИЯ
По дневному свинцово-серому небу прогромыхал гром. Ранд поглубже натянул капюшон плаща, надеясь хоть немного укрыться от секущего ледяного дождя. Рыжий упрямо ступал по грязи и лужам. Мокрый насквозь капюшон свисал с головы Ранда, такой же промокший плащ обнимал плечи, и его нарядная черная куртка была холодной и такой же влажной. Если еще немного похолодает, то дождь сменится снежной крупой или дождем вперемежку со снегом. Снегопада, наверное, не миновать: в деревнях, через которые проезжал отряд, говорили, что в этом году снег шел уже два раза. Дрожа, Ранд чуть ли не желал, чтобы повалил снег. По крайней мере тогда он не промокал бы до последней нитки.
Колонна продиралась сквозь грязь все дальше, солдаты настороженно поглядывали на холмы вокруг. Серая Сова Ингтара тяжело обвисла на древке, едва шевелясь даже при порывах ветра. Временами Хурин отодвигал немного капюшон и втягивал носом воздух; он говорил, что ни дождь, ни холод не влияют на след — на тот след, который он ищет, но до сих пор нюхач ничего не обнаружил. Позади себя Ранд услышал, как вполголоса выругался Уно. Лойал то и дело проверял свои седельные сумки; по-видимому, его не очень волновало, что он вымок сам, огир непрестанно беспокоился за свои книги. Вид у всех был жалкий, не считая Верин, которая настолько углубилась в свои думы, что даже не замечала, как капюшон соскользнул на спину, подставив лицо под дождь.
— А вы не можете что-нибудь с этим поделать? — обратился к ней с вопросом Ранд. Тихий голосок где-то в голове заметил ему, что с этой задачей он и сам справится. Все, что нужно ему сделать, — соединиться с саидин. Столь притягателен зов саидин. Наполниться Единой Силой, стать единым с этой грозой. Обратить небеса к солнечному свету или оседлать эту свирепствующую грозу, подстегнуть ее, довести до бешенства, смести ее, вычистить Мыс Томан от моря до равнины. Слиться с саидин. Ранд беспощадно подавил это желание.
Айз Седай вздрогнула.
— Что? Ох, да. Наверное. Немного. Такую сильную грозу мне не остановить, в одиночку не получится — слишком большую площадь она покрывает, но ослабить как-то могу. По крайней мере там, где мы находимся.
Она отерла дождинки с лица, видимо впервые осознав, что капюшон сполз, и рассеянно натянула его обратно.
— Тогда почему не останавливаете? — сказал Мэт. Выглядывающее из-под капюшона вздрагивающее лицо походило на стоящую у порога смерть, но голос его был бодрым.
— Потому что если я использую так много Единой Силы, любая Айз Седай ближе десяти миль определит, что кто-то направляет. Не хотим же мы навести на нас Шончан с этими их дамани. — Она гневно сжала губы.
В деревне под прозванием Атуанова Мельница о захватчиках они узнали мало, да и большая часть услышанного вызывала куда больше вопросов, чем давала ответов. Люди лепетали, а потом разом захлопывали рты и, дрожа, косились через плечо, испуганно озираясь. У них всех тряслись поджилки от страха, что Шончан с их чудовищами и дамани вернутся. Женщины, которые могли бы быть Айз Седай, но вместо этого посажены на цепь, как животные, напугали селян намного больше, чем необычные создания, которых оседлали Шончан, чем те твари, которых люд из Атуановой Мельницы шепотом описывал как чудовищ из ночных кошмаров. Что хуже всего, предостережения, оставленные Шончан перед уходом, по-прежнему холодом пробирали жителей до мозга костей. Мертвых они похоронили, но большое обугленное пятно на деревенской площади селяне расчистить боялись. О том, что здесь случилось, никто из них и слова не сказал, но Хурина, едва отряд вступил в деревню, стошнило, и нюхач ни в какую не хотел приближаться к почерневшей прогалине.
Атуанова Мельница наполовину обезлюдела. Некоторые бежали в Фалме, рассчитывая, что в городе, который Шончан крепко держат в своих руках, они не будут столь же жестоки, другие отправились на восток. Многие поговаривали, что тоже думают бросить родные места. На Равнине Алмот шли сражения. По слухам, тарабонцы бились с Домани, но сожженные там дома и амбары занялись пламенем от факелов в людских руках. Даже с войной казалось легче сжиться, чем с тем, что сделали Шончан, с тем, что они способны сделать.
— И чего это Фейн принес Рог сюда? — проворчал Перрин. Этот вопрос время от времени задавал себе каждый, но ответа не было ни у кого. — Тут война, и Шончан, и эти их чудовища. Почему сюда-то?
Ингтар, повернувшись в седле, оглянулся на спутников. Лицо его казалось таким же изможденным, как и у Мэта.
— Всегда найдутся люди, которые в неразберихе войны ищут собственную выгоду. Фейн — из таковых. Нет сомнений, он рассчитывает вновь украсть Рог, на сей раз у Темного, и воспользоваться им с пользой для себя.
— Отец Лжи никогда не создает простых планов, — сказала Верин. — Может статься, по какой-то причине, ведомой лишь в Шайол Гул, ему нужно, чтобы Фейн доставил Рог сюда.
— Чудовища, — хмыкнул Мэт. Щеки у него теперь ввалились, глаза совсем запали. Оттого что по голосу он казался здоровым, впечатление было еще хуже. — Да видели они небось каких-то троллоков или Исчезающего! А почему нет? Если на стороне Шончан сражаются Айз Седай, то почему и не Исчезающие с троллоками? — Он поймал на себе взгляд Верин и пошел на попятную. — Ну это ж они, на привязи или нет. Они направляют, и потому они — Айз Седай. — Он глянул на Ранда и скрипуче рассмеялся. — Вот потому и ты — Айз Седай, помоги нам всем Свет!
Откуда-то спереди, из-за пелены монотонного дождя, галопом, разбрызгивая грязь, прискакал Масима.
— Милорд, впереди еще деревня! — сказал он, осаживая лошадь подле Ингтара. Взор солдата лишь скользнул по Ранду, но глаза сузились, и на него он больше не взглянул. — Она пуста, милорд. Ни жителей, ни Шончан, никого. Но дома с виду целые, не считая двух или трех, что… ну, короче, их больше нет, милорд.
Ингтар поднял правую руку, давая сигнал перейти на рысь.
Обнаруженная Масимой деревня располагалась на склонах холма, верхушку которого занимала обнесенная кольцом каменных стен вымощенная площадь. Дома были из камня, с плоскими крышами, почти все одноэтажные. Три здания побольше, вытянувшиеся вдоль одной стороны площади, являли собой ныне лишь груды почерневших булыжников; на площади валялись раскиданные обломки камней и стропила. На порывистом ветру постукивали ставни.
Перед единственным уцелевшим большим зданием Ингтар спешился. На поскрипывающей над дверью вывеске была нарисована жонглирующая шарами женщина, но названия не имелось. С углов вывески беспрестанно капал дождь. Верин поспешила внутрь, пока Ингтар отдавал распоряжения.
— Уно, обыщи каждый дом. Если кто-то остался, может, они объяснят, что тут стряслось, и, если повезет, добавят что-нибудь об этих Шончан. Если найдется какая еда, тоже давай сюда. И одеяла! — Уно кивнул, начал приказывать солдатам. Ингтар повернулся к Хурину: — Что ты чуешь? Фейн проходил здесь?
Хурин, потирая нос, помотал головой:
— Ни его не чую, ни троллоков, милорд. Правда, кто бы ни сделал это, смрад от него остался. — Он указал на руины, некогда бывшие домами. — Это было убийство, милорд. Внутри были люди.
— Шончан, — прорычал Ингтар. — Раган, найди лошадям что-нибудь вроде конюшни!
Верин тем временем развела огонь в обоих больших очагах в противоположных концах общей залы и грела руки у пламени, сырой плащ она расправила для просушки на одном из столов, расставленных по выложенной плиткой зале. Вдобавок она отыскала и свечи, что горели теперь на столе, воткнутые в накапанный с них воск. К дрожащим мигающим теням, придавая комнате облик какой-то пещеры, добавились пустота дома и тишина, изредка нарушаемая ворчанием грома. Ранд сбросил на стол равно насквозь мокрые плащ и куртку и подошел к Верин. Похоже, одного Лойала больше волновали его книги, осмотром которых он немедленно и занялся, а остальных — возможность обогреться и обсушиться.
— Так мы никогда не отыщем Рог Валир, — заявил Ингтар. — Три дня, как мы… как мы прибыли сюда. — Он содрогнулся и провел рукой по волосам. Ранд подумал, что же в своих других жизнях видел шайнарец? — Еще не меньше двух до Фалме, а от Фейна или Приспешников Тьмы мы и волоска не обнаружили. На побережье деревень не пересчитать. Он мог уйти в любую, давным-давно нанять корабль и уплыть куда угодно. Если он вообще был здесь.
— Он здесь, — спокойно сказала Верин, — и он отправился в Фалме.
— И он все еще здесь, — произнес Ранд. Поджидает меня. Света ради, пусть он все еще ждет!
— Хурин до сих пор ничего не унюхал, — сказал Ингтар. Нюхач, будто чувствуя себя виноватым за неудачу, пожал плечами. — Почему обязательно ему выбирать Фалме? Если верить этим селянам, Фалме захвачен Шончан. Я бы свою лучшую гончую отдал, чтобы узнать, кто они такие и откуда взялись.
— Кто они такие, для нас неважно. — Верин опустилась на колени и расстегнула свои переметные сумки, доставая сухую одежду. — Хорошо, нашлось местечко, где можно переодеться, хотя для нас в этом не много хорошего, если не переменится погода. Ингтар, очень может быть, что сказанное нам в деревнях — правда и что они — вернувшиеся потомки армий Артура Ястребиное Крыло. Важно то, что Фейн ушел в Фалме. Надписи в подземелье Фал Дара…
— …ни словом не поминают Фейна. Простите меня, Айз Седай, но, вполне вероятно, эта надпись может быть так же уловкой, как и темным пророчеством. Не поверю, чтобы даже троллоки оказались настолько безмозглы, чтобы выложить нам обо всем, что намерены сделать, до того как сделают.
Верин, сидя на корточках, обернулась и посмотрела на него.
— И что ты намерен делать, если не последуешь моему совету?
— Я намерен получить Рог Валир, — твердо заявил Ингтар. — Простите меня, но я склонен больше полагаться на собственный рассудок, а не на какие-то слова, нацарапанные каким-то троллоком…
— Наверняка Мурддраалом, — пробормотала Верин, но шайнарец даже паузы не сделал.
— …или Приспешником Тьмы, который якобы невольно выдал свои планы. Я намерен рыскать повсюду, пока Хурин не учует след или пока мы не найдем Фейна во плоти. Я должен заполучить Рог, Верин Седай! Должен!
— Так неправильно, — вполголоса сказал Хурин. — Нельзя говорить «должен»! Что будет, то и будет…
Никто на него не оглянулся.
— Мы все должны, — пробурчала Верин, опустив взор в свои вьюки, — однако некоторые вещи могут оказаться намного важнее, чем наш долг.
Большего она не сказала, но Ранд состроил гримасу. Очень ему хотелось убраться подальше и от нее самой, и от ее нескончаемых намеков. Я не Возрожденный Дракон. Свет, но как мне хочется как-нибудь насовсем отделаться от Айз Седай!
— Ингтар, я поскачу в Фалме. Фейн там — я уверен, что там, — и если я вскоре не приду, он… он сделает что-то плохое Эмондову Лугу. — Об этом обстоятельстве Ранд раньше не говорил.