ПОД МАСКОЙ, или ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ИВАНА АНДРЕЕВИЧА
Пресс-релиз литературной ассамблеи из цикла «В кругу великих имен»
к 250 - летию со дня рождения русского писателя и драматурга И. А. Крылова
(13.02. 1769-1844)
Русский писатель - сатирик Иван Андреевич Крылов (2.02.1769 -9.11.1844) вписал свое имя в историю России, оставил после себя громкую славу и россыпь анекдотов. Байки о нем передаются из уст в уста даже спустя 175 лет после смерти.
12 февраля 2019 года, в 14.00, в литературном клубе «Прикосновение» библиотеки
«Фолиант» пройдет литературная ассамблеяиз цикла «В кругу великих имен». Она будет посвящена 250 - летию со дня рождения русского писателя и драматурга.
Крылов был издателем сатирического журнала «Почта духов», переводчиком, сотрудником Императорской Публичной библиотеки, Статским Советником, Действительным членом Императорской Российской академии, ординарным академика Императорской Академии наук по Отделению Русского языка и словесности. Но кто-то из его современников видел в нем только странного человека и гениально одаренного комического персонажа.
В русской литературе Крылов известен прежде всего как поэт и создатель более двухсот нестареющих басен, многие выражения из которых стали крылатыми. Сегодня даже самый необразованный человек, поднапрягшись, запросто вспомнит пару расхожих цитат из его произведений. Многие тексты положены на музыку, например, «Кукушка и Орёл», «Осёл и Соловей», «Стрекоза и Муравей», «Квартет».
Тем не менее почему-то и сегодня считается, что Крылов был неряхой и обжорой, карточным игроком и лентяем. О том, что это была маска, догадывались лишь самые близкие ему люди. А вот какое за ней скрывалось лицо, не знали и они...
На встрече читатели чуть ближе прикоснутся к биографии великого баснописца. В исполнении Нины Гусаровой послушают басню – переделку «Еще раз о стрекозе…» Посмотрят документальный фильм о Крылове из цикла «Портреты», посмеются над байками, о нем сочиненными. А затем проведут свое независимое литературное расследование: представив всего лишь один день из жизни Крылова, попробуют ответить на вопрос: может ли человек, рожденный бунтарем, притворяться добродушным шутом? Удалось ли Крылову, надев маску, спрятаться от своей человеческой сути и обмануть других?
Итак…
Ненужные сны
Представьте себе стол, обтянутый зеленым сукном. Сукно заляпано воском, на нем мелом написаны ставки. Вокруг стола стоят люди с бледными, искаженными ожиданием лицами: большая игра идет второй день подряд, нервы игроков на пределе.
Военные мундиры, гражданские фраки, глаза, полные отчаяния, - здесь собрался лихой люд из тех, кто готов рискнуть последней рубашкой. Банкомет записывает ставки, из рук в руки переходят целые состояния.
- Дама бита! - Банк мечет отставной чиновник Иван Крылов. Еще одна ставка - и он поймет, на чьей стороне фортуна: или ему достанется куш в тридцать тысяч рублей, или он проиграет, и тогда хоть пулю в лоб - в его кармане шаром покати, оплатить проигрыш нечем. Крылов тряхнул головой, еще раз взглянул на свои карты, протянул руку к тузу...
…И проснулся - большие настенные часы гулко пробили девять раз. Пора вставать и идти на службу, в Императорскую библиотеку.
Иван Андреевич Крылов тяжело поднялся с постели, накинул на широкие плечи драный шлафрок и зашлепал босыми ногами по паркетному полу: на столе стоял кувшин с квасом, и он налил себе полный стакан.
Что за мерзкий сон ему снился нынешней ночью! Теперь он - знаменитость, его баснями зачитывается вся империя. Он свой человек при дворах вдовствующей императрицы и великого князя Михаила, да и государь к нему благоволит: выслушав его последнюю басню, Николай I милостиво улыбнулся и сказал: «Пиши, старик!»
Он пожалован чином и орденами, фортуна наконец ему улыбнулась...
Почему же поутру так щемит сердце, когда ему снятся глупые, ненужные сны: карточная игра на ярмарках, по которым он разъезжал в былые годы, возя в дорожном саквояжике запечатанные колоды; только что сверстанные листы журнала, полного совершенно непозволительных, на его теперешний взгляд, колкостей в адрес высоких особ. Порой снится другое, и тогда он просыпается в слезах: зал, оклеенный обоями в голубых цветочках, барышня со строгим лицом и он сам, тяжело поднимающийся с колен. Молодая особа только что сказала ему «нет».
- Вы мне милы, но я никогда не выйду за вас замуж. У вас, Иван Андреевич, совсем нет средств, мое приданое невелико. Давайте останемся друзьями...
Что может быть нелепее плачущего старика, да еще такого, как он: рослого, грузного, нечесаного и неприбранного?
Подай мне поскорее Гомера, Еврипида или Ксенофонта!
Иван Андреевич оглядел густо покрытую пылью и птичьим пометом комнату, вспомнил, где лежит мешочек с зерном, и щедро посыпал ковер пшеном. Потом открыл окно - у голубей и синиц тоже должен быть завтрак. Птицы слетелись с радостным чириканьем, перелетали с полки на полку.
Полюбовавшись ими, Крылов отправился в столовую. Там уже хлопотала кухарка, растрепанная толстуха средних лет. Она накрывала на стол, и при виде дымящейся кастрюли у Крылова потекли слюнки.
В кастрюле томится то, что для него лучше любого трюфеля: круто сваренная гречневая каша, заправленная мозгами и рублеными яйцами, и он съест ее всю, не оставив голубям ни крошки. Крылов крякнул, сел за стол и выбросил из головы докучливые сны: завтрак - серьезное дело, и он не собирался портить аппетит, размышляя о разном вздоре.
Идти на службу было недалеко: онжил на казенной квартире. Та находилась прямо в большом помпезном здании Императорской публичной библиотеки, основанной еще при Екатерине Великой. Государыня очень заботилась о народном просвещении и даже подарила библиотеке дорогой английский телескоп; немалые суммы на нее отпускали и Павел, и Александр I.
При новом государе дела идут и того лучше: на библиотечных полках все больше книг, ассигнования растут. А ему, сколько бы ни было в библиотеке читателей, всегда удается выкроить пару часов для крепкого дневного сна. Чудесную службу сосватал ему Алексей Николаевич Оленин, его покровитель и верный друг.
Крылов зачерпнул полную ложку каши, положил ее в рот и одобрительно засопел, глядя на Фенечку. Друзья пеняли ему на то, что стряпает она из рук вон плохо и совсем не прибирается в комнатах, но он был неприхотлив в еде, а на беспорядок не обращал внимания.
О Фенечке рассказывали разное: кое-кто уверял, что она растапливает печь томами греческих классиков. Говорили и другое: книги у Крылова-де так засалены, что он приучил кухарку различать их по пятнам па переплете. Стоит ему сказать: «Подай мне поскорее Гомера, Еврипида или Ксенофонта», как Фенечка приносит ему нужный том. Кухарка была беззлобной и услужливой женщиной, но те, кто часто бывал в этом доме, ее недолюбливали. Некоторые даже дивились тому, что Крылов еще жив.
Они цитировали самого Крылова: один раз, обедавши, он был поражен дурным вкусом пирожков, открыл крышку кастрюли и увидел, что она вся зеленая от плесени. «Я, - говорит, - и подумал: ведь уже восемь их съел, и ничего, дай попробую остальные восемь проглотить, увидим, что будет. Так вот, до сих пор живу».
На этот раз плесени в кастрюле не оказалось, и он съел всю кашу, закусил ее миской кислой капусты, выпил квасу, затем - большой чайник китайского чая, после чего отправился на службу.
Жизнь удалась
Ему предстояло выдавать читателям книги и заполнять каталожные карточки: обязанности были нетрудными.
В библиотеке он собирался пробыть до двух часов дня, а затем его ждало важное событие: старый знакомый Александр Михайлович Тургенев, бывший казанский и тобольский губернатор, директор Медицинского департамента, давал в его честь обед. Это повелось издавна и продолжалось из года в год.
Меню было известно заранее. Терпкие, словно ледяной зимний ветерок, соленья и моченья, хрустящая жареная индейка, нежные телячьи отбивные и страсбургский паштет, который по своему секретному рецепту сделает повар Английского клуба Федосеич. А на десерт - его же гурьевская каша, приготовленная на каймаке, сливках, снятых с топленого молока.
…Слава пришла к Крылову с опозданием, но она с лихвой искупила все, чем жизнь обделила его в молодости.
Расстегнувший фрак и распустивший галстук библиотекарь тихо посапывал на казенном диване, переваривая завтрак и готовясь к обеду. Читателей в библиотеке не было, каталожные карточки могли и подождать. Жизнь удалась!
Как же славно помахать кулаками!
Время, когда он, молодой и голодный, пытался пробить себе дорогу лбом, осталось в прошлом и забылось. Кто наголодался в юности, никогда не наестся досыта, а его юность была голодной, холодной, унизительной. Порой приходилось прислуживать за столом в доме, где он из милости учился с хозяйскими детьми. Разве мог он тогда подумать, что спустя несколько десятков лет столкнется на Невском с самим императором и тот по-свойски, по-домашнему его окликнет:
- Ба, Иван Андреевич! Давно не виделись.
А он ответит царю в таком же тоне:
- И то верно, государь. А ведь, кажись, соседи...
Он полулежал, откинувшись на подушки, то проваливаясь в сон, то возвращаясь в легкую, граничащую с бодрствованием дрему. То, что мелькало перед его глазами, на этот раз было приятным: он видел пыльные улочки Яицкого городка, где служил его отец-офицер; мальчишек, с которыми играл в царевых солдат и пугачевцев.
Если бы не отцовские храбрость и упрямство, Яицкий городок не устоял бы перед Пугачевым. Мать вывезла его из городка перед самой осадой, спрятав в большой глиняной корчаге. Они укрылись в Оренбурге, вскоре Пугачев осадил и его. Говорили, что в его походной канцелярии была оставлена подробная роспись, кого из дворян на какой улице повесить. В этих списках была и капитанша Крылова с сыном.
Отец не получил ни чинов, ни наград: со службы он уволился в том же капитанском звании, служил в Тверском магистрате и умер в бедности. Мать осталась с двумя детьми на руках, тогда-то и начались его чиновничьи мытарства.
В одиннадцать лет Ваня начал служить подканцеляристом, перебивался с хлеба на квас, каждую заработанную копейку приносил домой.
В те годы он был без ума от уличных боев и часто сам становился в стенку: грудь у него была широкой, кулаки - железными, от его ударов летели наземь лучшие городские бойцы. Крылов снова провалился в сон и увидел растерянную физиономию высоченного, широкоплечего купчины: этот малый держал в страхе весь город, а он, четырнадцатилетний, сейчас ударит его по уху и собьет с ног. Ух, как это было хорошо, как же славно вновь помахать кулаками!