Материализм (от лат. materialism - материальный, вещественный) - одно из основных направлений в философии, которое, в противоположность идеализму, дает объективно правильное решение основного вопроса философии - вопроса об отношении сознания (мышления) к бытию (материи). Материализм признает первичным материю, бытие и считает сознание вторичным, производным. Это означает, что мир не сотворен каким-либо существом или идеей, а вечно существует в пространстве и времени, что человеческое сознание, отражая его, способно постичь законы природы и общественной жизни. Верно решая основной вопрос философии, материализм противостоит религиозному мировоззрению, согласно которому материальный мир, природа якобы сотворены богом. Материализм в качестве одной из существенных сторон присущ атеизм (безбожие), система взглядов, отвергающих религиозные представления и религию в целом. В качестве учения, обобщающего достижения естественных и общественных наук, борющегося против религии и мистики, материализм, как правило, был мировоззрением передовых, революционных классов, заинтересованных в прогрессивном развитии общества. Для материализма характерны вера в прогресс познания, стремление понять и природу и общество так, как они существуют сами по себе.[2] Идеализм (от греч. idea - понятие, представление) - философское направление, противоположное материализму в решении основного вопроса философии - вопроса об отношении сознания (мышления) к бытию (материи). Идеализм, вопреки науке, признает первичным сознание, дух и считает материю, природу вторичными, производными. В этом отношении идеализм совпадает с религиозным мировоззрением, с точкой зрения которого природа, материя порождены неким сверхъестественным, духовным началом (богом). Хотя идеалисты свою философию представляют как научную систему, в действительности идеализм всегда выступал в качестве союзника религии, служил философской базой для обоснования религии.[3] 2.2 Французские материалисты XVIII века. ХVIII в. - мировоззрение прогрессивной, борющейся против феодализма буржуазии, одна из форм домарксистской материалистической философии. От предшествующего материализма французкий материализм отличается боевым, острополемическим характером. Его крпнейшие представители - Леметри, Гольбах, Дидро, Гельвеций - решительно выступали против тирании, средневековых порядков, религии, идеализма, просвещая «головы для приближающейся революции» (Энгельс).[4] Ламетри (Lammetrie)Жюльен Офре де (1709- 1751 ) - французский мыслитель, философ и врач. Подвергался преследованиям за атеистическо-материалистические взгляды во Франции и Голландии. Эмигрировал в Пруссию (1748) по приглашению Фридриха Великого, был избран членом Прусской академии наук. Умер во время испытания на себе нового метода лечения. Основные работы: "Естественная история души" (1745), "Человек-машина" (1747), "Человек-растение" (1748), "Система Эпикура" (1751), "Искусство наслаждения и школа сладострастия" (1751) и др. Сторонник радикального материализма и механицизма. Мир рассматривался Ламетри как совокупность проявлений протяженной, внутренне активной, ощущающей (впервые в философии просветительства материя наделялась качествами не только протяженности и движения, но и чувствительностью) материальной субстанции, видами которой выступают неорганическое, растительное и животное (включающее человека) царства. Между растениями и животными, по Ламетри, могут существовать промежуточные существа - зоофиты (как, впрочем, и между животными и людьми). Изображая картину эволюции природы, доказывая ее единство наряду с изменчивостью всего живого, опровергая преформизм, Ламетри писал: "Какое чудесное зрелище представляет собой эта лестница с незаметными ступенями, которые природа проходит последовательно одну за другой, никогда не перепрыгивая ни через одну ступеньку ни всех своих многообразных созданиях! Какая поразительная картина — вид Вселенной: все в ней в совершенстве слажено, ничто не режет глаза; даже переход от белого цвета к черному совершается через длинный ряд оттенков или ступеней, делающих его бесконечно приятным. Человек и растение — это белое и черное. Четвероногие, птицы, рыбы, насекомые, амфибии являются промежуточными оттенками, смягчающими резкий контраст этих двух цветов. Если бы не существовало этих промежуточных оттенков, под которыми я подразумеваю проявления жизни различных животных, то человек, что гордое животное, созданное подобно другим, из праха, возомнил бы себя земным богом и стал бы поклоняться только самому себе... Для образования рассудка, подобного нашему, требуется больше времени, чем нужно природе для образования рассудка животных; надо пройти через период детства, чтобы достигнуть разума; надо иметь в прошлом все недостатки и страдания животного состояния, чтобы извлечь из них преимущества, характеризующие человека.» (Ламетри Ж. Человек-растение // Сочинения. — М., 1983. — С. 58—60.). Человек ("чувствующая", самозаводящаяся машина) отличен от животного лишь большим количеством потребностей и, соответственно, ума, мерилом которого они являются: "Гордые и тщеславные существа, гораздо более отличающиеся от животных своей спесью, чем именем людей, в сущности являются животными и перпендикулярно ползающими машинами... Быть машиной, чувствовать, мыслить, уметь отличать добро от зла так же, как голубое от желтого - в этом заключается не больше противоречия, чем в том, что можно быть обезьяной или попугаем и уметь предаваться наслаждениям". «...Сущность души человека и животных есть и останется всегда столь же неизвестной, как и сущность материи и тел. Более того душу, освобожденную при помощи абстракции от тела, столь же невозможно себе представить, как и материю, не имеющую никакой формы. Душа и тело были созданы одновременно, словом одним взмахом кисти... Поэтому тот, кто хочет познать свойства души, должен сперва открыть свойства, явно обнаруживающиеся в телах, активным началом которых является душа... Все философы, внимательно изучавшие природу материи, рассматриваемой, как таковая, независимо от всех форм, образующих тела, открыли в этой субстанции различные свойства, вытекающие из абсолютно неизвестной сущности. Таковы, во-первых, способность принимать различные формы, которые появляются в самой материи и благодаря которым материя может приобретать двигательную силу и способность чувствовать; во-вторых, актуальная протяженность, принимаемая ими за атрибут, а не за сущность материи.» (Ламетри Ж. Трактат о душе // Сочинения. —М., 1983. —С. 58—60.). Согласно Ламетри, человек - "просвещенная машина", "искусный часовой механизм"; человеческое тело - "живое олицетворение беспрерывного движения". Ламетри полагал, что человек есть не что иное, как механизм, только более сложный, чем башенные часы в Страсбурге. В своей работе «Человек-машина» Ламетри утверждал: «Человек - настолько сложная машина, что совершенно невозможно составить себе о ней яркое представление, а затем дать точное определение».[5]Функционирование разума и чувств людей Ламетри явно редукционистски и не весьма удачно видел обусловленными механическим движением "животных-духов" от периферийных нервов к головному мозгу и обратно. Кто же построил эти чудесные машины? По убеждению Ламетри, сама природа посредством принципа выживания наиболее приспособленных организмов. Процесс мышления Ламетри понимал как сравнение и комбинирование представлениями, возникающими па основе памяти и ощущений. Разделяя концепцию Локка, Ламетри сделал акцент на том, что в процессе познания значимы конституция человека, унаследованная телесная организация, жизненный опыт и привычки. Критику религии Ламетри сочетал с постулированием ее необходимости для народа. По Ламетри, атеизм - вполне моральная система взглядов, путь к счастью - принятие атеизма. Телесные формы мимолетны, все исчезает и ничего не погибает: наслаждение настоящим вполне оправданно. Клод Адриан Гельвеций (Claude Adrien Helvetius, 1715-1771) стремился объяснить человека исключительно с естественно-научной точки зрения. Натуралистически трактуя человека, Гельвеций считал его частью природы, «чисто физическим существом». По этому поводу он писал «Человек - произведение природы, он существует в природе, он подчинен ее законам»[6] Вместе с тем Гельвеций развивал учение об определенной роли социальной среды в формировании устоев их жизни. Критикуя религиозные представления о врожденности моральных качеств, Гельвеций обратил особое внимание на психологические и этические проблемы, считая, что именно социальная среда, в которой живут и воспитываются люди, обусловливает их различия в психическом и моральном отношениях. В его учении о человеке содержались также верные мысли о необходимости сочетания личных и общественных интересов.[7] « Постоянно спорят о том, что следует называть умом; каждый дает гное определение; с этим словом связывают различный смысл, и все говорят, не понимая друг друга. Чтобы иметь возможность дать верное и точное определение слову ум и различным значениям, придаваемым этому слову, необходимо сперва рассмотреть ум сам по себе. Ум или рассматривается как результат способности мыслить (и в этом смысле ум есть лишь совокупность мыслей человека), или понимается как самая способность мыслить. Чтобы понять, что такое ум в этом последнем значении, надо выяснить причины образования наших идей. В нас есть две способности, или, если осмелюсь так выразиться, две пассивные силы, существование которых всеми отчетливо осознается. Одна — способность получать различные впечатления, производимые на нас внешними предметами; она называется физической чувствительностью. Другая — способность сохранять впечатление, произведенное на нас внешними предметами. Она называется памятью, которая есть не что иное, как длящееся, но ослабленное ощущение. Эти способности, в которых я вижу причину образования наших мыслей и которые свойственны не только нам, но и животным, возбуждали бы в нас, однако, лишь ничтожное число идей, если бы они не были в нас связаны с известной внешней организацией. Если бы природа создала на конце нашей руки не кисть с гибкими пальцами, а лошадиное копыто, тогда, без сомнения, люди не знали бы ни ремесел, ни жилищ, не умели бы защищаться от животных и, озабоченные исключительно добыванием пищи и стремлением избежать диких зверей, все еще бродили бы в лесах пугливыми стадами... Рассмотрим природу. Она нам являет предметы; эти предметы находятся в определенных отношениях с нами и между собой; знание этих отношений и составляет то, что называется умом; наш ум более или менее обширен в зависимости от большей или меньшей широты наших познаний в этой области. Ум человеческий поднимается до познания этих отношений; но здесь положен предел, которого он никогда не переступает. Поэтому все слова, которые составляют всевозможные языки и которые можно рассматривать как собрание знаков всех человеческих мыслей, либо воспроизводят образы (как дуб, океан, солнце), либо обозначают идеи, то есть различные отношения предметов между собой... Из всего мной сказанного вытекает следующее: если все слова различных языков не обозначают ничего, кроме предметов и отношений этих предметов к нам и между собой, то весь ум, следовательно, состоит в том, чтобы сравнивать наши ощущения и наши идеи, то есть замечать сходство и различия, соответствия и несоответствия, имеющиеся между ними. Все наши ложные суждения и наши заблуждения происходят от двух причин, предполагающих в нас лишь способность ощущения; что было бы, следовательно, бесполезно и даже бессмысленно допускать в нас способность суждения, не объясняющую ничего такого, чего нельзя было бы объяснить без нас. Приступая к изложению этого вопроса, я заявляю, что нет такого ложного суждения, которое не было бы следствием или наших страстей, или нашего невежества.[8] Гельвеций - это был ученый, который в конечном счете не признавал никаких иных объяснений, кроме "научных". Он был уверен, что наука способна полностью объяснить все явления, включая социальные и психологические. Но в отличие от Гоббса Гельвеций начинает свои построения не с инстинкта самосохранения. Для Гельвеция движущей силой выступает личный интерес. Человек ищет удовольствия и избегает страдания. По определению удовольствие и страдание являются эгоистическими чувствами, присущими только отдельному индивиду. (Мы можем переживать вместе с другими, но не в состоянии разделить их чувства). Гельвеций дает такое простое психологическое объяснение движущих сил функционирования человека: поведение людей объясняется тем, что они автоматически стремятся к удовольствию и избегают боли. При этом Гельвеций не пытается свести все к чистой механике. Но он не соглашается и с идеей свободной рациональности, требующей, чтобы действия могли быть объяснены на основе соображений, которые понимает человек и которым он стремится следовать. По Гельвецию, человек действует в соответствии с простым принципом, согласно которому каждый выбор действия основывается на нахождении средств, приводящих к наибольшему индивидуальному удовольствию. Таким образом, Гельвеций придерживается целевой (purposive) теории мотивации. Он отрицает существование какого-либо не основанного на опыте вида знания. В этом смысле он является эмпирицистом. И это предполагает несогласие Гельвеция с тем, что возможно эпистемическое оправдание нормативных вопросов. (Соответственно, должна быть опровергнута концепция естественных прав. В явной форме ее опровержение на основе эмпирицизма сделано Юмом). В качестве компенсации за отсутствие нормативного мерила Гельвеций развивает теорию о том, что образ действий, когда люди ищут удовольствия и избегают боли, является хорошим. Однако как эпистемологический эмпирицист, Гельвеций не имеет оснований для последнего утверждения. Поэтому он не может с полным правом утверждать, что ему известно, что нечто является "хорошим", то есть то, что он знает, что это нечто является нормативно всеобщим. Как представитель эпохи Просвещения, Гельвеций думает, что людей нужно просветить только в отношении их личных интересов. Когда люди знают, что ведет к удовольствию и что ведет к боли, они будут искать только первое. Называемое нами "хорошим" есть не что иное, как удовольствие. И когда каждый ищет то, что является хорошим, результат будет хорошим для каждого. Эта идея гармонии, взаимосвязи личного и общего интереса, была важной для либералистских утилитарианцев. Исходя из принципа, что целью общества является достижение наибольшего счастья для максимально большого числа людей, они могли отстаивать политические реформы, направленные на поддержку частной инициативы. Ведь согласно этой идее, максимизация индивидуального удовольствия автоматически привела бы к наибольшему универсальному благу. Помимо прочего, опираясь на этот принцип, Гельвеций выдвинул требование восьмичасового рабочего дня. Вместе с тем он не был искренним защитником либералистской политики. Как видим, пользуясь нашей терминологией, мы можем назвать Гельвеция либералистом, поскольку для него исходным понятием служит индивид. Но при этом наиболее важным является максимальное удовольствие индивида, а не его самосохранение, как для Гоббса, или его неотъемлемые права, как для Локка. Главная заслуга Джонна Локка состояла в том, что он разработал учение о естественных, прирожденных правах человека: праве на жизнь, свободу и собственность. Локк разработал учение о «разделении властей» - отделении исполнительной власти от законодательной, внес свой вклад в педагогику, утверждая, что воспитание должно так обогащать человеческий разум, чтобы люди были приспособлены к активной политической жизни и практической деятельности.
Поль Генрих Дитрих Гольбах (1723 – 1789) был самым ярким выразителем философских взглядов французского материализма. Он написал поучительные атеистические памфлеты: «Система природы», «Разоблачение христианства», «Религия и здравый смысл», «Карманный богословский словарь и др. Его произведение «Система природы, или О законах мира физического и мира духовного», появившееся в печати в 1770 г., содержало изложение важнейших онтологических проблем: материи; природы; движения; пространства; времени; причинности; случайности; необходимости и др. Гольбах как и Гельвеций исходил из того, что человек есть часть природы и, следовательно, подчиняется ее законам.[9] Придерживаясь этой натуралистической позиции, он критически относился к религиозному учению о раздвоении человека на две противоположные сущности физического и духовного порядка. С точки зрения Гольбаха, понятия о «духовности» и «бессмертии» души возникли в силу того, что человек не умел объяснить причины возникновения своих мыслей и проявлений волевых действий. Поэтому, замечал он, «если нас спросят, что такое человек, то мы ответим, что это - материальное существо, организованное так, чтобы чувствовать, мыслить и испытывать видоизменения».[10] Представления Гольбаха о сущности человека, как и большинства французских материалистов, отличались некоей двойственностью. С одной стороны, он считал, что поведение человека в обществе вызывается различными природными импульсами. С другой стороны, Гольбах, как и Гельвеций, поддерживает мысль о формирующей роли социальной среды в развитии личности. В рамках такого понимания человека он выдвинул тезис о полезности и интересе как главных детерминантах поведения людей. «Люди всегда будут заблуждаться, если станут пренебрегать опытом ради порожденных воображением систем. Человек — произведение природы, он существует в природе, подчинен ее законам, не может освободиться, не может—даже в мысли—выйти из природы. Тщетно дух его желает ринуться за грани видимого мира, он всегда вынужден вмещаться в его пределах. Для существа, созданного природой и ограниченного ею, не существует ничего, помимо того великого целого, часть которого оно составляет и воздействия которого испытывает. Предполагаемые существа, будто бы отличные от природы и стоящие над ней, всегда остаются призраками, и мы никогда не сумеем составить себе правильных представлений о них, равно как и об их местопребывании и образе действий. Нет и не может быть ничего вне природы, объемлющей в себе все сущее... Все наши идеи, желания, действия представляют собой необходимый результат сущности и качеств, вложенных в нас этой природой, и видоизменяющих нас обстоятельств, которые она заставляет нас испытывать. Одним словом, искусство — это та же природа, действующая с помощью созданных ею орудий. Поднимемся же над облаками предрассудков. Выйдем из окружающего нас густого тумана, чтобы рассмотреть взгляды людей, их различные учения. Будем остерегаться разгула воображения, возьмем в руководители опыт, обратимся к природе, постараемся почерпнуть в ней самой правильные понятия о заключающихся в них предметах. Прибегнем к содействию наших чувств, которые пытались сделать подозрительными в наших глазах; станем вопрошать разум, который бесстыдно оклеветали и унизили; будем внимательно созерцать видимый мир и посмотрим, не достаточно ли его, чтобы дать нам возможность судить о неведомых землях духовного мира. Может быть, мы найдем, что не было никаких оснований отличать друг от друга и разделять два царства, одинаково входящие в область природы. Вселенная это колоссальное соединение всего существующего, повсюду являет нам лишь материю и движение. Ее совокупность раскрывает перед нами лишь необъятную и непрерывную цепь причин и следствий. Некоторые из этих причин нам известны, ибо они непосредственно воздействуют на наши чувства. Другие нам неизвестны, потому что действуют на нас лишь посредством следствий, часто очень удаленных от своих первопричин.» (Гольбах П. Система природы // Избранные произведения: в 2-х т. Т. 1. — М.,1963.— С. 59—67) Дени Дидро (1713 – 1784) дает свое понимание важнейших онтологических проблем в работах: «Философские принципы материи и движения», «Мысли об объяснении природы», «Письмо о слепых в назидание зрячим». «Сон Д. Аламбера». Дидро ввел диалектику в рассмотрении проблем бытия. По мнению Дидро, чувствует вся материя, но различают: «чувствительность инертную» и «чувствительность деятельную». «Во вселенной есть только одна субстанция, и в человеке, и в животном. Ручной органчик из дерева, человек из мяса, Чижик из мяса, музыкант из мяса, иначе организованного; но и тот, и другой — одинакового происхождения, одинаковой формации, имеют одни и те же функции, одну и ту же цель... Животное — чувствительный инструмент, абсолютно похожий на другой, — при одинаковой конструкции; если снабдить его теми же струнами, ударять по ним одинаковым образом радостью, страданием, голодом, жаждой, болью, восторгом, ужасом, то невозможно предположить, чтобы на полюсе и на экваторе он издавал бы различные звуки. Также во всех мертвых и живых языках вы находите приблизительно одинаковые междометия; происхождение условных звуков следует объяснять потребностями и сродством по происхождению. Инструмент, обладающий способностью ощущения, или животное убедились на опыте, что за таким-то звуком следуют такие-то последствия вне его, что другие чувствующие инструменты, подобные ему, или другие животные приближаются или удаляются, требуют или предлагают, наносят рану или ласкают, и все эти следствия сопоставляются в его памяти и в памяти других животных с определенными звуками; заметьте, что в сношениях между людьми нет ничего, кроме звуков и действий...». (Дидро Д. Разговор Даламбера и Дидро // Избранные философские произведения. — М., 1941. —С. 149)
«...Мы инструменты, одаренные способностью ощущать и памятью. Наши чувства — клавиши, по которым ударяет окружающая нас природа и которые часто сами по себе ударяют...» (Дидро Д. Разговор Даламбера и Дидро // Избранные философские произведения. — М., 1941. — С. 146) «...Чтобы оценить всю силу моей системы, заметьте еще, что перед ней стоит та же непреодолимая трудность, которую выдвинул Беркли против существования тел. Был момент сумасшествия, когда чувствующее фортепиано вообразило, что оно есть единственное существующее на свете фортепиано и что вся гармония вселенной происходит в нем...» (Дидро Д. Разговор Даламбера и Дидро // Избранные философские произведения. — М., 1941. —С. 149)
С 1751 г. Дидро привлек многих деятелей просветительного движения к сотрудничеству в создании знаменитой «Энциклопедии, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел», благодаря чему идеи французского Просвещения приобретают международный характер, распространяются в Англии, Германии, России, Польше, Америке. Издание «Энциклопедии» завершилось в 1780 г. В ее 35 томов вошло более 70 тыс. статей по математике, астрономии, физике, химии, географии и технологии разных производств. Описывались передовые способы изготовления промышленных изделий, ведения сельского хозяйства, что привлекало внимание к развитию производительных сил страны. Помимо этого авторы «Энциклопедия» Монтескье, Вольтер, Руссо и др. показывали, что не религия, а разум, просвещение и наука должны лежать в основе всей человеческой деятельности. Они подвергали критике религию и церковь, осуждали самовластие королей, сословные привилегии, феодальные повинности крестьян и другие устаревшие порядки. Вместе с тем энциклопедисты выступали в защиту частной собственности, свободного предпринимательства и отмены всех стеснений для сельского хозяйства, промышленности и торговли, подвергали критике сословное общество. Они заявляли, что нация, то есть все французское общество, должна состоять не из подданных», разделенных на сословия, а из граждан, равных в правах перед законом и имеющих равные обязанности.[11] В учении ведущих представителей французского материализма о человеке причудливо переплетались элементы механизма и натурализма с идеологическим толкованием общественной жизни людей, когда общественные явления рассматривались через призму атомарного, изолированного индивида. Из плеяды выдающихся мыслителей Франции ХVIII в. мы выделили Гельвеция и Гольбаха, поскольку в их работах наиболее отчетливо выразились как достоинства, так и недостатки французского материализма по данной проблематике. Разумеется, проблема человека трактовалась также в трудах других французских философов. Так, например, Ж. Руссо уделял значительное внимание процессам воспитания человека, ратуя за развитие естественных задатков и формирование нравственных качеств личности. В целом учение французских материалистов о роли воспитания индивида в социальной среде в становлении личности является значительным шагом вперед в разработке проблемы человека. Однако в силу их исторической и классовой ограниченности, обусловившей идеализм в толковании сущности человека, взаимосвязей между личностью и обществом, им не удалось подняться до научно-материалистического объяснения общественной жизни людей.[12]