Все еще испытывая некоторое недоверие к этим солдатам, которые, несмотря на свои странные головные уборы, называли себя американцами, он позволил им угостить себя стаканчиком виски. За всю свою прежнюю службу в различных армиях ему еще не доводилось встречать столь жесткого и яростного противодействия в рукопашном бою. Когда к Корни стали подходить некоторые из жертв его мощных кулаков и резких ударов ребром ладони по шее – парни натужно вертели головами, подбирали с пола береты и водружали их на прежнее место, – до Корни наконец дошло, что они предлагают ему присоединиться к их группе. К своему изумлению и одновременно ужасу, он узнал, что один из тех, кого он ударом кулака закинул за стойку бара, оказался майором.
В тот же день Корни впервые в своей жизни узнал про существование расквартированной в Бад‑Тельце 10‑й Объединенной группы специального назначения. Он также сообщил майору свое звание, имя и личный номер, после чего ему было обещано, что скоро он станет членом элитарного, высококлассного и, в сущности, секретного подразделения американской армии, к которому и принадлежали эти гордые обладатели зеленых беретов.
Убедившись в прекрасных бойцовских качествах и уникальных лингвистических способностях Свена Корни, спецназовское командование в Бад‑Тельце поверило ему на слово, когда он заявил, что три года проучился в военном колледже в Финляндии, хотя соответствующие бумаги, подтверждавшие его образовательный уровень, в ходе войны были утеряны. Корни был направлен на учебу в одну из спецназовских школ, после чего начальство стало с нетерпением ждать его скорейшего возвращения, чтобы немедленно зачислить новичка в действующий состав боевой группы. Уже будучи офицером войск специального назначения в Европе, он принял участие в серии как открытых, так и секретных миссий, в ряде случаев проводившихся по заданию ЦРУ, в конце концов получил чин капитана и был отправлен в Форт‑Брэгг, где на базе ЦСБП дислоцировалась 5‑я Объединенная группа специального назначения.
Разменяв пятый десяток лет жизни, Корни прекрасно понимал, что его шансы на скорое продвижение по службе весьма малы. Дело в том, что однажды, будучи в форме спецназовца, он одним ударом кулака убил гражданского немца, который, как ему известно, являлся русским агентом. Ряд смягчающих обстоятельств позволил суду военного трибунала вынести ему оправдательный приговор, однако дело это оставило горький осадок, в первую очередь среди консервативно настроенных "стариков" из управления кадров. Кроме того, следовало учитывать, что Корни так и не смог документально подтвердить свое полученное ранее образование.
Свен Корни был идеальным офицером спецназа, который стал его второй жизнью. Участие в боевых операциях, особенно в так называемых нетрадиционных, наполняло реальным смыслом все его существование. Он мог с легкостью рисковать своей карьерой – за отсутствием таковой, – у него не было желания подниматься выше уровня боевого офицера и стать начальником; ко всему прочему он был не женат и потому ничто на свете не удерживало его от того, чтобы все силы и время отдавать служению войскам специального назначения.
Мои раздумья о Корни и о его нелегкой доле прервал переводчик, обратившийся ко мне с вопросом:
– Вас откомандировали в Фан Чау?
Я покачал головой, хотя и понимал, что особой потребности в моем ответе не было. В самом деле, на мне была форма войск специального назначения: легкий комбинезон для действия в условиях тропических джунглей, а голову украшал зеленый берет, который мне вручило руководство группы А после выполнения одной из боевых миссий.
– В Фан Чау я пробуду неделю или около того. Я писатель. Точнее, журналист. Вы меня понимаете?
Лицо переводчика неожиданно просияло.
– Журналист. Да. А для какого журнала вы пишете? – И добавил с надеждой в голосе: – "Тайм"? Или "Ньюсуик"? "Лайф"?
И не мог скрыть своего разочарования, когда узнал, что я работаю без контракта и являюсь своего рода вольным стрелком.
Мы подлетали к Фан Чау. Предварительно я познакомился с этой местностью, когда принимал участие в нескольких вылетах по доставке парашютами имущества и продовольствия бойцам групп спецназа.
Маленькая "Выдра" начала делать круги. В нескольких милях от нас начиналась камбоджийская территория, граница с которой проходила по высокогорной, каменистой местности. Наконец внизу показалась жалкого вида грязная полоса приземления, и через считанные минуты шасси самолета коснулось ее поверхности.
Я сбросил за борт свой походный рюкзак, а когда самолет окончательно остановился, спрыгнул сам. Вокруг мельтешили защитные комбинезоны и головные уборы бойцов вьетнамских ударных групп; разглядев среди них зеленый берет американского сержанта, я подошел к нему и представился. Он подтвердил, что слышал обо мне и моей миссии, однако, к моему удивлению, заявил, что именно сегодня Корни меня никак не ждал.
– Иногда мы по полдня не можем разобрать сообщение группы Б, – пояснил сержант. – Но старик все равно будет рад вас видеть. Он все спрашивал, когда же вы прибудете.
– Похоже на то, что к сегодняшней стычке я немного опоздал.
– Да, жарковато нам пришлось сегодня утром. Четверо "боевиков" УВБ. Обычно мы не попадаем в засаду так близко от лагеря.
Сержант также представился, сказав, что является радистом и фамилия его Борст. Это был крепко сложенный молодой парень с коротко остриженными белокурыми волосами и пронзительным взглядом голубых глаз. Я невольно поймал себя на мысли о том, что Корни специально подбирает к себе в группу А одних викингов. Корни вообще всегда имел слабость ко всему нетипичному, нетрадиционному.
– В настоящий момент старик вместе с сержантом Бергхольцем – он у нас за старшину – и сержантом Фальком из разведки прорабатывает детали очередной операции.
– А где лейтенант Шмельцер? – поинтересовался я. – Я познакомился с ним в прошлом году в Форт‑Брэгге, когда вы все были на курсах переподготовки.
– Он все еще на задании с той самой группой, которая наскочила на засаду. Они переправили в лагерь раненых и тела убитых, а сами пошли дальше.
Сержант Борст подхватил с земли мой рюкзак, отнес его к грузовику и забросил в кузов, где уже сидели вьетнамские "боевики" и новый переводчик. Мне он указал на сиденье в кабине, напоследок убедился в том, что солдат, вооруженный пулеметом 30‑го калибра, находится на положенном ему месте, после чего мы тронулись в путь. Практически одновременно с нашим отъездом "Выдра" взмыла в воздух.
Со взлетно‑посадочной полосы были видны приземистые белые постройки с темными крышами, возвышавшиеся над глинобитными стенами Фан Чау, и стальная пожарная каланча. За ними к западу маячили каменистые холмы, раскинувшиеся по обе стороны от вьетнамо‑камбоджийской границы. К северу от Фан Чау также располагались холмы и густые джунгли из относительно невысокого кустарника; местность к югу от него оставалась открытой и голой. Взлетно‑посадочная полоса пролегала примерно в миле к востоку от лагеря.
– Это новый лагерь?
– Да, сэр, – ответил Борст. – Старый, находившийся по соседству с Фан Чау, был совсем другим – со всех сторон окружен холмами. Мы называли его маленьким Дьен Бьен Фу. Здесь же у нас по крайней мере есть некоторое свободное от огня пространство, да и с гор вьетконговским минометам нас тоже не достать.
– Насколько я слышал, вы вовремя подсуетились и покинули тот старый французский лагерь.
– Мы тоже так считаем. Там бы они нас запросто накрыли. Зато когда как следует достроим этот, то сможем устоять против чего угодно, что они вздумают сбросить нам на головы.
Когда мы подъехали к прямоугольному форту, окруженному глинобитными стенами, мешками с песком, боевыми расчетами пулеметчиков и рядами колючей проволоки, я увидел нескольких человек, которые разматывали новые катушки с проволокой.
– Много еще работы осталось?
– Не очень, сэр. Надеюсь, что уже через несколько дней мы станем для них неуязвимы. Пока же нахождение в лагере не может считаться вполне безопасным.
Борст остановился перед штабом бойцов вьетнамского спецназа, дождался, когда из кузова выгрузились все "боевики" и новый переводчик, после чего мы проехали еще около двадцати футов, пока не оказались рядом с бетонной постройкой под деревянной крышей. Там он остановился и выпрыгнул из кабины. Мы прошли внутрь помещения, и я услышал, как Борст назвал мое имя.
Понадобилось несколько секунд, чтобы мои глаза начали привыкать к прохладному полумраку интерьера, разительно отличавшемуся от жаркого и яркого солнечного света. Навстречу мне двинулась могучая фигура Свена Корни. На его худощавом, приветливом лице появилась широкая улыбка, а голубые глаза чуть прищурились. Обхватив своей громадной лапищей мою ладонь, он поприветствовал меня с прибытием в Фан Чау. Затем Корни представил меня сержанту Бергхольцу, и я убедился в своей догадке о том, что на вьетнамо‑камбоджийскую границу действительно прибыла целая группа нордических викингов.
– Ну и ну, – приветливо прогудел Корни, – выбрали же вы времечко, чтобы прибыть к нам. Сейчас у нас довольно опасно.
– А что случилось?
– Черт‑те что, вот что я вам скажу! Эти вьетнамские генералы совсем очумели! Вата в головах вместо мозгов. Не далее как вчера их узкоглазый желтокожий командующий взял да и увел двести пятьдесят моих отборных молодцев – и что, вы думаете, сделали американские генералы? А ничего – они продолжают играть в политику, тогда как мой лагерь остался почти оголенным.
– Стив, о чем вы говорите?
– Я говорю о двухстах пятидесяти парнях "хоа‑хао". Отборные были вояки. И вот сейчас генералу Ко взбрело в голову, что не следует позволять такому количеству "хоа‑хао" воевать вместе друг с другом, потому как они, дескать, могут сговориться со своим полковником и совершить очередной переворот. В итоге он лишил меня лучшего ударного подразделения во всей дельте Меконга. Дурень бестолковый! А Фан Чау, что с ним будет?! Зато у нас стало еще больше вьетнамских "боевиков", про которых точно даже не скажешь, на чьей стороне они воюют – на нашей или вьетконговской. Так что лучше вам будет вернуться назад в группу Б, – мрачно завершил он свою тираду.
– Теперь уже поздно, – заметил я. – А что за операцию вы планируете?
– Две операции. Одну проводит Вьетконг, а вторую – мы сами. Расскажите ему, Бергхольц.
Старшина сделал краткий доклад.
– По данным разведки, на протяжении последних нескольких недель во всех окрестных вьетнамских деревнях спешно изготовляют лестницы и деревянные гробы, а это верный признак того, что они что‑то затевают, причем в самом ближайшем будущем. Лестницы предназначены для преодоления колючей проволоки и минных полей, а затем для переноски убитых и раненых. Вьетнамцы лучше воюют, когда знают, что в случае гибели их похоронят в хороших деревянных гробах. Они видят гробы, и от этого повышается их моральный дух.
– Мы же к атаке пока не готовы, – добавил Корни, – и потому она, судя по всему, произойдет в самом ближайшем будущем.
– А что делает патрульная группа Шмельцера?
Корни зашелся гомерическим хохотом.
– Шмельцер рыщет в поисках ККК.
– Ку‑Клукс‑Клана? Мне казалось, что я нахожусь в Южном Вьетнаме, а не в Южной Каролине.
– ККК мы называем камбоджийских бандитов. Они воюют исключительно ради денег. Дерьмо, а не люди. Расскажите о них, Бергхольц.
– Слушаюсь, сэр. – Сержант повернул ко мне свое обветренное лицо. – ККК – так здесь зовут этих бандитов – живут в близлежащей холмистой местности. Если им удается поднакопить сил, то временами они даже отваживаются нападать на наши патрули, однако исключительно в целях раздобыть себе оружие. Кстати, мы не исключаем, что сегодняшнюю засаду устроили как раз ККК. На прошлой неделе четверо буддийских монахов неподалеку от нас перешли на камбоджийскую территорию – им понадобилось сусальное золото для их храма. Этим здесь промышляют почти все буддисты, поскольку во Вьетнаме золото купить невозможно. – Бергхольц сделал паузу. – Мы посоветовали монахам переждать некоторое время, но они сказали, что Будда защитит их.
Довершил рассказ сам Корни.
– Три дня назад я возглавлял одну из патрульных групп, которая проходила по территории ККК. Там мы и наткнулись на монахов – все лежали в ряд, каждый держал под мышкой собственную голову. Никакого золота при них, естественно, не было и в помине.
– И Шмельцер вознамерился наказать этих ККК? – спросил я.
– Он хочет по крайней мере установить их местонахождение. Возможно, они окажутся полезными нам в той операции, которую мы сейчас планируем.
Сняв с плеча винтовку, я прислонил ее к стене и принялся внимательно вслушиваться в дальнейший рассказ Корни.
– Нам уже порядком надоели вторжения вьетконговцев на нашу территорию с последующим переходом камбоджийской границы, где мы не можем до них добраться, – сказал Корни. – До возвращения в Форт‑Брэгг нашей группе остался всего один месяц. На нас лежит обязанность охранять гарнизон, – ворчливо добавил Корни, – а тут присылают одного за другим двух трусов на должность вьетнамского начальника лагеря. Иногда, бывало, проходит неделя, прежде чем нам удавалось хорошенько потрепать вьетконговцев.
– Но сейчас, насколько я слышал, вы не можете посетовать на вьетнамских подсоветных.
– Сейчас – да, – согласился Корни. – Сам новый начальник лагеря, возможно, не горит желанием принимать участие в патрулировании территории, но если американцы так уж горят желанием подставлять свою грудь под пули, имея к тому же лишь ограниченное количество бойцов, предпочитает считать, что это наше личное дело. Пойдемте со мной, я покажу вам, что мы собираемся сделать.
Мы вышли наружу, по грязной дороге миновали несколько железобетонных бараков под деревянными и соломенными крышами и наконец остановились перед одним из них. Стоящий при нем часовой при нашем появлении отсалютовал. Судя по темному цвету кожи и неправильным чертам лица парня, облаченного в защитной расцветки комбинезон, я понял, что это был камбоджиец. Корни ответил ему приветствием, и мы вошли внутрь постройки. В ней находилось около пятидесяти человек, некоторые чистили свои винтовки, другие укладывали походное снаряжение, но все, судя по всему, готовились к предстоящей боевой операции.
– Эти камбоджийцы – толковые ребята, – бросил Корни. – Вполне лояльны к американцам, которые кормят их и платят деньги. Не то что ККК.
Камбоджийцам капитан, похоже, нравился, поскольку в ответ на несколько подчеркнуто громких, но совершенно непереводимых фраз, обращенных к обитателям казармы, он тут же услышал дружные, явно приветливые ответы.
– Я спросил их, готовы ли они убивать коммунистов где угодно, пусть даже на камбоджийской территории. Они ответили, что готовы.
Махнув им на прощание рукой, он повел меня к выходу из барака.
– Давайте сходим к радистам, может, есть какие‑то вести от Шмельцера.
Борст в наушниках сидел за рацией и что‑то царапал карандашом на лежавшем перед ним листе бумаги. При нашем появлении он поднял взгляд.
– Сэр, лейтенант Шмельцер как раз на связи.
– Отлично! – воскликнул Корни, беря в руку микрофон. – Хэнди, Хэнди, – проговорил он, – говорит Грант. Повторяю, говорит Грант, Грант. Как слышите?
– Грант, Хэнди слышит вас хорошо, – отозвалось из динамика. – Вступили в контакт с бандитами в квадрате 236581. – На висевшей над рацией карте Корни обозначил место дислокации своего боевого заместителя – оно оказалось в восьми милях к северу от Фан Чау, почти у самой границы.
– В настоящий момент наши активисты ведут с бандитами дружеские переговоры, – продолжал Шмельцер. – Думаю, что подготовку к операции следует продолжить. У Хэнди все. Отбой.
– Грант, отбой, – проговорил Корни, кладя микрофон и поворачиваясь ко мне. – Ну что ж, пока все развивается по плану. Таким образом, если Вьетконг даст нам хотя бы эту ночь и не нападет первым, у нас в запасе окажется несколько дней на то, чтобы закончить строительство оборонительных сооружений лагеря. А тогда, – Корни ухмыльнулся, – пусть хоть целым полком идут на нас, мы всех перестреляем.
Мы вернулись в оперативную комнату, где Корни поджидал сержант Бергхольц.
– Фальк только что получил донесение от одного из своих агентов, – сказал он, как только мы вошли. – В Чау Лу в настоящий момент находятся примерно сто вьетконговцев – отдыхают и принимают пищу. Постоянно там проживает примерно половина от общего числа, тогда как остальное свежее пополнение прибыло из Камбоджи.
– Это хорошо, это хорошо, – проговорил Корни, кивая в такт своим словам. – А теперь я вам все объясню. Вот здесь, – он показал по карте, – проходит граница, с севера на юг. Видите? Наш лагерь находится в трех милях восточнее Камбоджи. В четырех милях к северу от нас расположена эта маленькая паршивая деревушка Чау Лу, она почти у самой границы. Там мы сегодня утром и нарвались на засаду. В четырех милях севернее Чау Лу, также у самой границы, в настоящий момент находится группа Шмельцера, ведущая переговоры с ККК.
– Пока все понятно, – кивнул я.
– Отлично. Итак, на камбоджийской территории, прямо напротив Чау Лу, примерно в десяти милях от нее, располагается большой лагерь ВК. У них там есть госпиталь, казармы и другие капитальные постройки. Возможные атаки на нас будут исходить как раз из этого лагеря коммунистов. Они пересекут границу и станут накапливать силы в Чау Лу – вот как сейчас, – а как подготовятся, нанесут удар. Если мы предпримем попытку контратаковать их, они могут отбежать на несколько сотен метров и снова окажутся на камбоджийской территории, где мы их уже не достанем. Но даже если мы отважимся последовать за ними, они все равно укроются в своем лагере, тогда как мы станем виновниками крупного международного скандала.
Корни внимательно посмотрел на меня, очевидно, ожидая реакции на сказанное. До меня же постепенно начало доходить, куда именно он клонит.
– Продолжайте, Стив. Мне лично всегда хотелось побывать на камбоджийской территории.
Белокурый викинг громко расхохотался.
– Так вот, этой ночью мои камбоджийцы, примерно сто человек, перейдут границу и займут позиции в двух милях между Чау Лу и вьетконговским лагерем. В том месте параллельно на границе протекает река. Мои камбоджийцы расположатся спиной к реке и организуют засаду на вьетконговцев, когда те будут продвигаться в сторону Чау Лу, который мы атакуем завтра перед восходом солнца. Находясь у реки, мои парни смогут заметить и убить любого вьетконговца, который попытается подойти со стороны лагеря и, перебравшись через реку, зайти к ним в тыл.
Мне хотелось рассмеяться. Тактика действий была типично "по Корни", и именно ее так боялся подполковник Трэйн, столь откровенно опасавшийся даже малейшей возможности международного скандала.
– Когда ВК поймет, что его достали именно там, где он считал себя в полной безопасности, то есть в Камбодже, то это на некоторое время охладит его пыл и заставит затаиться. Ведь в самом деле, кто может дать гарантию того, что это убежище, созданное для них нашими политиками, не подвергнется новому удару?
– Все равно они поймут, Стив, что это ваша работа, – мрачно проговорил я. – Так что международной шумихи не избежать.
– Поймут, – согласился Корни, – и именно это напугает их еще больше. Что же до шумихи... Как мне представляется, ничего у них из этого не получится. Как они смогут доказать нашу причастность к этой операции?
– Но ведь кому‑то придется сидеть в засаде против этих вьетконговцев, – заметил я, указывая на карту. – И когда найдут несколько простреленных тел, едва ли кто‑то поверит в то, что это дело сотворили правительственные войска Камбоджи, вдруг напавшие на своих друзей‑коммунистов.
В голубых глазах Корни блеснул огонек веселья и одновременно возбуждения.
– Разумеется, – сказал он. – Но на этот случай у нас имеются кое‑какие маскировочные средства. Давайте снова пройдем к радистам.
Вскоре после наступления темноты Корни и сержант Бергхольц (а с ними, естественно, и я) повели группу дерзких на вид, явно рвущихся в бой камбоджийцев к границе, где был организован охраняемый часовыми пункт сбора. Здесь же камбоджийцам предстояло после выполнения задания снова вернуться на вьетнамскую территорию. Корни хотелось, чтобы Бергхольц и все члены группы как следует ознакомились с характером местности, которая находилась у подножия одного из многочисленных холмов, тянувшихся вдоль границы. В целях дополнительной подстраховки Корни расположил на вершине холма еще одну вооруженную группу, которая через несколько минут после начала схватки начнет палить в небо из ракетниц и будет продолжать делать это вплоть до тех пор, пока все камбоджийцы не вернутся на пункт сбора.
Ознакомившись с местом расположения приграничного пункта сбора, Корни, Бергхольц, я и группа камбоджийцев скрытно продвинулись по вьетнамской территории вдоль границы на север. Обойдя стороной лагерь коммунистов в деревне Чау Лу, мы затем прошли еще пару миль в том же направлении и остановились примерно на полпути между деревней и лагерем ККК.
Корни потянул Бергхольца за рукав и легонько похлопал его ладонью по спине, после чего сержант подал знак старшему группы камбоджийцев, и те двинулись на запад, постепенно углубляясь на территорию Камбоджи. Корни смотрел им вслед, пока они не исчезли из виду в сумраке окружающей местности. Примерно через две с половиной мили им предстояло выйти к реке и, двигаясь вдоль ее русла на юг, оказаться в точке, расположенной между Чау Лу и вьетконговским лагерем. Там они оседлают идущие с востока на запад дорогу и мост, соединяющие две базы коммунистов, и закрепятся на блокирующих позициях.
В сопровождении группы охраны мы с Корни прошли шесть миль и где‑то к трем часам утра вернулись в лагерь. Корни сразу прошел к рации и вызвал на связь Шмельцера.
У того дела, судя по всему, шли нормально. Пятьдесят бандитов из ККК уже начали переход на территорию Камбоджи; им предстояло углубиться примерно на милю и затем двигаться на юг, пока они не окажутся практически напротив Чау Лу. В соответствии с полученными инструкциями, там они останутся вплоть до восхода солнца, а затем пройдут еще одну милю на юг. В конкретно обозначенном месте – неподалеку от иглообразной, устремленной в небо скалы – они вернутся на вьетнамскую территорию и доложат обо всем увиденном американским представителям.
Лидер ККК понимал, что американцы должны быть в курсе всех действий вьетконговцев, тогда как сами не имеют возможности послать через границу свои разведывательные группы. При этом его вполне устраивала и сумма вознаграждения за эту в общем‑то довольно легкую миссию: эквивалент десяти долларов на человека плюс пять винтовок и пять автоматов.
К тому времени, когда парни ККК начали переход границы, Шмельцер уже передал их лидеру своеобразный задаток: половину оговоренной суммы денег и оружия, тогда как остаток должен быть вручен им после выполнения задания, когда они вернутся на вьетнамскую территорию у иглообразной скалы и доложат результаты своих наблюдений.
Пока радист настраивал рацию, Корни проговорил с коротким смешком:
– Шмельцер толковый парень и за это время уже научился находить общий язык с ККК. Стоит им только узнать, что они будут иметь дело со Шмельцером, как сразу же на все соглашаются.
– А вы не опасаетесь, что может настать такой день, когда они против вас же обратят полученное от вас оружие? – спросил я.
Корни пожал плечами.
– Большинство парней ККК, как и находящееся при них оружие, из этой миссии назад не вернутся.
Он глянул на часы – время приближалось к четырем часам утра. Корни улыбнулся и похлопал меня по плечу.
– Ну что ж, пора двигаться к Чау Лу. Где‑то в пять сорок пять мы заставим вьетконговцев сняться с места и броситься прямо на позиции ККК; потом Бергхольц и камбоджийцы рассекут группы ККК и вьетконговцев на несколько частей и к шести часам вернутся назад. – Под невысокими сводами радиорубки загрохотал его смех. – Дайте мне еще несколько дней, и никакой полк не сможет взять приступом Фан Чау.
Из динамика послышался треск, вслед за тем зазвучал голос Шмельцера:
– Грант, Грант, говорит Хэнди. Выдвигайтесь, Грант.
Корни взял микрофон.
– Говорит Грант. Хэнди, начинайте продвижение.
– Последние бандиты уже прошли на ту сторону. Мы готовы приступить к выполнению второй части плана. Никаких изменений в отношении сроков пять сорок пять?
– Все остается в силе. Но прежде дождитесь, когда мы справимся со своей маленькой задачей.
– Роджер, Грант. Мы остаемся на позиции. Когда станете продвигаться, мы также подключимся. У меня все. Хэнди, отбой.
– Грант, отбой, – проговорил Корни и положил микрофон. Мы вышли из радиорубки, и на лагерном плацу я не столько увидел, сколько почувствовал присутствие группы вьетнамских боевиков. Два офицера вьетнамского спецназа, начальник лагеря капитан Лан и его заместитель, стояли перед группой гражданских резервистов и дожидались появления Корни. Увидев его, появившегося в прямоугольнике падавшего через распахнутую дверь радиорубки света, все отсалютовали.
Корни ответил им тем же и спросил:
– Капитан Лан, вы готовы к проведению операции?
– Мои люди готовы, – ответил вьетнамский командир. – Лейтенант Кау и сержант Тьет пойдут старшими. Я лично останусь в лагере, возможно, группа в захочет выйти со мной на связь.
– Очень разумное решение, капитан, – похвалил Корни вьетнамского коллегу. – Очень хорошо, что в мое отсутствие охрана лагеря будет целиком возложена на вас.
Явно польщенный, капитан Лан оставил своих людей в распоряжение Корни и удалился.
– Лейтенант Кау, приготовьте своих людей к началу операции, – сказал Корни. – Вам известно направление движения?
– Да, сэр. Чау Лу. – В неярком свете радиорубки я все же смог разглядеть контуры широкой улыбки, появившейся на лице Кау. – Мы их уроем, сэр, – проговорил он, гордый своими познаниями в американском сленге.
Корни также энергично кивнул.
– Именно так. Устроим им хорошую головомойку. – И, повернувшись ко мне, добавил: – Кау является одним из "тигров". Если бы у них было еще несколько сотен таких же парней, как он, мы могли бы возвращаться домой. В прошлом году он прошел курсы в Форт‑Брэгге. Выпустился, кажется, незадолго до вас.
Вторично за эту ночь мы двинулись в северном направлении в сторону Чау Лу. Казалось, что Корни таит в себе неиссякаемый запас энергии. Он спокойно и размеренно шагал во главе колонны, хотя следовавшие за ним вьетнамцы то и дело вынуждали его делать остановки: их короткие ноги явно не поспевали за темпом скандинава. Как и было запланировано, нам понадобилось полтора часа, чтобы преодолеть почти пять миль и добраться до позиции, располагавшейся юго‑восточнее вьетконговской деревни. В пять сорок пять утра две группы боевиков были в состоянии полной готовности для атаки на Чау Лу. Парни Шмельцера также были готовы ударить с севера.
Лейтенант Кау перевел взгляд со своих наручных часов на стены деревни, располагавшейся от него примерно в ста ярдах. Затем он поднял свой карабин, посмотрел на Корни – тот энергично кивнул – и дал длинную очередь. В то же мгновение со всех сторон также послышалась стрельба: это открыли огонь окружившие деревню боевики. Лейтенант Кау поднес к губам свисток, резко подул в него – боевики двинулись вперед. Со стороны деревни послышались ответные выстрелы, вокруг нас с завывающим свистом пролетали пули. Я испытывал инстинктивное желание упасть и всем телом вжаться в землю, однако Кау и его люди продолжали с криками и пальбой продвигаться в сторону деревни, которую с севера поливали свинцом бойцы группы Шмельцера. Через несколько секунд ответный огонь вьетконговцев стих окончательно.
– Драпают! – прокричал Корни. – Бегут к своему привилегированному убежищу. Лейтенант Кау, прекратить огонь.
После повторного свистка боевики стали постепенно, вразнобой и явно нехотя прекращать стрельбу. Умолкли и парни Шмельцера, после чего окружающую атмосферу наполнила непривычная, гнетущая тишина.
Обе группы вошли в деревню и стали выволакивать ее жителей из щелей, прорытых в глиняных полах их лачуг.
В бледном сиянии близящегося рассвета Корни посмотрел на лейтенанта Кау. На лице вьетнамского командира отчетливо проступило разочарование, покуда он наблюдал за тем, как его люди выводили жителей деревни на центральную площадь. Кау не был посвящен во вторую часть проводимой операции. Через несколько минут он подошел к Корни.
– Сэр, люди говорят, что мужчин в деревне нет вовсе. Всех призвали в армию. Остались только старики, женщины и дети.
Корни посмотрел на часы – пять пятьдесят три. Его заразительная улыбка явно сбивала с толку вьетнамского офицера.
– Лейтенант Кау, скажите этим людям, что через несколько секунд они узнают, где сейчас находятся их мужчины.
По‑прежнему недоумевая, Кау неотрывно смотрел на американца.
– Они побежали в Камбоджу, – сказал он, указывая рукой через деревню в сторону границы. – Как бы мне хотелось сейчас со своими парнями броситься следом за ними. – Он грустно улыбнулся. – Впрочем, надеюсь, что я принесу своей родине больше пользы, если все же не стану спешить сесть в тюрьму.
– В этом вы абсолютно правы, Кау. А сейчас обыщите деревню. Простите, может, удастся обнаружить припрятанное оружие.