– У меня нет мамы.
У него не просто не было мамы. Ему мама и не была нужна.
Он вообще считал, что мама человеку ни к чему.
Дж. М. Барри. Питер Пэн
(перевод И. Токмаковой)
Квартира, которую Фенолио сдавал внаём, находилась всего в двух переулках от его дома. Там была крохотная ванная, кухня и две комнаты. Всюду царил полумрак, поскольку это был первый этаж, и кровати скрипели, когда на них ложились. Но тем не менее Мегги спалось хорошо – в любом случае лучше, чем на сырой соломе в застенке Каприкорна или в хижине с дырявой крышей.
А вот Мо спалось плохо. В первую ночь Мегги трижды просыпалась из-за того, что на улице ссорились коты, и всякий раз она видела, что её отец лежит с открытыми глазами, скрестив руки за головой, и смотрит в тёмное окно.
На следующее утро он встал спозаранку и купил всё, что им нужно было для завтрака, в маленьком магазинчике на краю улицы. Булочки были ещё тёплые, и Мегги в самом деле почти поверила, будто у них каникулы, когда Мо съездил вместе с ней в ближайший город, чтобы купить самые необходимые инструменты: кисточку, ножик, ткань, твёрдый картон – и воистину гигантскую порцию мороженого, которую они съели в приморском кафе. Когда они вновь постучались в дверь Фенолио, Мегги ещё ощущала на языке сладкий вкус и холодок. Старик выпил вместе с Мо кофе на кухне, выкрашенной в зелёный цвет, а затем отвёл его и Мегги на чердак, где он хранил свои книги.
– Ты что, издеваешься? – возмутился Мо, увидав запылённые полки. – Их надо у тебя отобрать – все, прямо сию минуту! Когда ты последний раз поднимался сюда? Пыль со страниц хоть шпателем соскребай!
– Мне пришлось приютить их здесь, – защищался Фенолио, хотя в его морщинах сквозили угрызения совести. – Внизу для всех этих полок стало попросту слишком тесно, а кроме того, книги постоянно хватали мои внуки.
|
|
– Ну, они бы не принесли им столько вреда, как влажность и пыль, – сказал Мо так сердито, что Фенолио поспешил оставить его одного.
– Бедный ребёнок… Твой отец всегда такой строгий? – спросил он Мегги, когда они спускались вниз по крутой лестнице.
– Только когда речь идёт о книгах, – ответила она.
Фенолио заперся в своём кабинете прежде, чем она смогла его о чём-либо спросить, а его внуки были кто в школе, кто в детском саду. Так что она достала книги, подаренные Элинор, и уселась с ними на лесенку, которая вела в крохотный сад Фенолио.
Там росли дикие розы, такие густые, что нельзя было и шагу ступить, чтобы они своими усиками не обвились вокруг ног, а с верхней ступеньки лесенки было видно море. Оно находилось вдалеке, но казалось очень близким.
Мегги раскрыла книгу стихов. Ей приходилось щуриться – так ярко ей в лицо светило солнце, и перед тем, как начать чтение, она обернулась через плечо, чтобы убедиться, что Мо ещё не спустился вниз. Она не хотела, чтобы он застиг её за тем занятием, которое она себе наметила. Она стыдилась своей затеи, но искушение было чересчур велико.
Когда Мегги вполне уверилась, что вокруг нет ни души, она вздохнула поглубже, прокашлялась – и начала. Она формировала губами каждое слово, как это делал Мо, почти с нежностью, словно каждая буква была нотой, и каждая, произнесённая без должной любви, – искажением нужной мелодии. Но вскоре она заметила, что, когда она уделяет каждому слову слишком много внимания, предложение совершенно не звучит, а стоящие за ним образы исчезают, если сосредоточиться только на интонации, а не на смысле. Это было сложно. Очень сложно. А от солнца её клонило в сон, и наконец она закрыла книгу и подставила лицо тёплым лучам. Ведь всё равно было очень глупо пытаться сделать это. Так глупо…
|
|
Ближе к вечеру пришли Пиппо, Паула и Рико, и Мегги слонялась вместе с ними по деревне. Они делали покупки в магазинчике, где Мо побывал этим утром, вместе сидели на каменной стене на краю деревни, наблюдали за муравьями, которые тащили по щербатым камням иголки пиний и семена цветов, и считали корабли, проплывавшие мимо в далёком море.
Так прошёл и следующий день. Время от времени Мегги задавалась вопросом, где сейчас Сажерук и по-прежнему ли Фарид сопровождает его; как поживает Элинор и не удивляется ли, почему они до сих пор не приехали.
Ни на один из этих вопросов не было ответа, и точно так же Мегги не смогла выяснить, чем занимался Фенолио за дверью своего кабинета. «Он грызёт свой карандаш, – доложила Паула, после того как ей однажды удалось спрятаться у него под письменным столом. – Грызёт карандаш и ходит из угла в угол».
– Мо, когда мы поедем к Элинор? – спросила Мегги на вторую ночь, почувствовав, что он опять не может уснуть.
Она села на край его кровати, оказавшейся такой же скрипучей, как кровать Мегги.
– Скоро, – ответил он. – А теперь спи. Ладно?
– Ты тоскуешь по ней?
Мегги сама не понимала, откуда вдруг возник этот вопрос. Он сам собой сорвался у неё с языка. Мо ответил далеко не сразу.
|
|
– Иногда, – сказал он наконец. – Утром, днём, вечером, ночью. Почти всегда.
Мегги почувствовала, как ревность уже запустила свои коготки в её сердце. Это чувство было ей знакомо, оно просыпалось всякий раз, когда у Мо появлялась новая подруга. Но ревновать его к собственной матери?..
– Расскажи мне о ней, – тихо попросила она. – Только не надо вымышленных историй, какие ты рассказывал мне раньше.
Когда-то она подыскивала себе подходящую маму в своих книгах, но в самых любимых почти никто ей не попадался. Том Сойер? Никакой матери. Гек Финн? Тоже нет. Питер Пэн и потерянные мальчишки? Никаких матерей и близко не было. Джим Пуговка[10] – сирота. И в сказках никого, кроме злых мачех или бессердечных, ревнивых матерей… Список можно было продолжать и продолжать. Раньше Мегги часто этим утешалась. Казалось, ничего особо необычного в том, чтобы не иметь матери, не было – по крайней мере, в её любимых историях.
– Что же мне рассказать? Мо посмотрел в окно.
На улице вновь скандалили коты. Их вопли напоминали плач маленьких детей.
– Ты больше похожа на неё, чем на меня, – к счастью. Она смеётся так же, как ты, и так же, как ты, жуёт прядь своих волос, когда читает. Она близорука, но слишком горда, чтобы носить очки…
– Это я могу понять.
Мегги села рядом с ним. Его рука уже почти не болела, рана от собачьего укуса затягивалась. Правда, останется светлый шрам вроде того, что девять лет назад остался от ножа Басты.
– Как это – можешь понять? Мне нравятся очки, – сказал Мо.
– А мне нет. Ну и?..
– Она любит камни, плоские, отшлифованные камни, которые приятно держать в руке. Один или два таких камешка всегда лежат у неё в сумочке.
Кроме того, у неё есть привычка класть их на свои книги, особенно на книги в мягких обложках, потому что ей не нравится, когда переплёты встают дыбом. Но ты всегда забирала у неё эти камни и катала их по паркету.
– И тогда она сердилась?
– Да что ты! Тогда она щекотала твою пухлую шейку, покуда ты не выпускала камни из рук. – Мо повернулся к дочери. – Ты и правда не тоскуешь по ней, Мегги?
– Не знаю… Только когда злюсь на тебя.
– То есть примерно десять раз на дню.
– Не говори ерунды! – Мегги толкнула его локтем в бок.
Они прислушались к звукам ночи. Окно было приоткрыто, на улице стало тихо. Коты утихомирились – вероятно, зализывали раны. Перед магазинчиком она часто видела полосатого котяру с рваным ухом… В какой-то миг Мегги показалось, что она слышит вдали шум моря, но, может быть, это был только шум ближайшей автострады.
– Как ты думаешь, куда направился Сажерук? Темнота окутала её, как серая шаль. «Мне будет не хватать этого тепла, – подумала она. – В самом деле».
– Спроси что-нибудь полегче, – рассеянно ответил Мо. – Надеюсь, куда-то далеко, но я в этом не уверен.
Мегги тоже в этом сомневалась.
– Как ты думаешь, мальчик всё ещё с ним? Фарид… Ей нравилось его имя.
– Я думаю, да. Он всюду бегал за ним, как собачонка.
– Сажерук ему нравится. А сам он нравится Сажеруку, как ты считаешь?
Мо пожал плечами:
– Я понятия не имею, кто или что нравится Сажеруку.
Мегги прижалась головой к его груди, как она всегда делала это дома, когда он рассказывал ей свои истории.
– Он по-прежнему хочет получить эту книгу, правда? – прошептала она. – Баста порежет его своим ножом на ломтики, если застукает его. У него наверняка давно уже новый ножик.
Снаружи кто-то шёл вдоль по узкой улочке. Отворилась и захлопнулась какая-то дверь, залаяла собака…
– Если бы не ты, – сказал Мо, – я бы тоже туда вернулся.
БОЛТЛИВЫЙ ПИППО
– Нас неверно известили, – сказала ему Анемона. – Нет здесь никакой деревни на много миль вокруг.
– Значит, никто и не услышит, как ты закричишь, – заключил сицилиец и с изумительным проворством обрызгал её.
У. Голдман. Принцесса-невеста
На следующее утро, около десяти часов, Фенолио позвонила Элинор. Мегги сидела на чердаке и смотрела, как Мо освобождал книгу от покрытого плесенью переплёта, – бережно, словно вынимал раненого зверька из ловушки.
– Мортимер! – крикнул снизу Фенолио. – Там у меня на проводе какая-то истеричная тётка, и она вопит в трубку какую-то ахинею. Утверждает, будто она – твоя подруга.
Мо отложил раздетую книгу в сторону и спустился вниз. Фенолио с мрачной миной протянул ему трубку. Голос Элинор изрыгал в тишину мирного кабинета слова гнева и отчаяния. Мо с трудом сумел вникнуть в суть того, что она надсадно кричала ему в ухо.
– Откуда он знал… Ах да, конечно… – слышала Мегги его краткие ответы. – Сожгли? Все? – Он провёл рукой по лицу и взглянул на Мегги, хотя ей почудилось, что он смотрит куда-то сквозь неё. – Попробуй… – говорил он. – Да, разумеется… Хотя я боюсь, что они и здесь не поверят ни одному твоему слову. А то, что случилось с твоими книгами, здешнюю полицию вообще не касается… Ну ладно… Обязательно… Я тебя встречу. Да.
Потом он повесил трубку.
Фенолио не мог скрыть своего любопытства. Он уже чуял новую историю.
– Ну, что ещё стряслось? – с нетерпением спросил он, тогда как Мо стоял столбом и тупо глядел на телефон.
Была суббота. Рико, как обезьянка, висел на спине Фенолио, но двое других детей ещё не появились.
– Мортимер, в чём дело? Посмотри на своего папу, Мегги! Стоит себе как чучело!
– Это звонила Элинор, – сказал Мо. – Тётя матери Мегги. Я тебе про неё рассказывал. Люди Каприкорна наведались к ней домой. Они во всех комнатах побросали книги с полок и потоптали их, точно коврики для вытирания ног, а книги, хранившиеся в её библиотеке… – Он на мгновение замялся, а затем продолжил: – Её самые ценные книги они вынесли в сад и там сожгли. Всё, что она обнаружила в своей библиотеке, это дохлый петух.
Фенолио резко выпрямился, чтобы внук соскользнул с его спины.
– Рико, иди посмотри, как поживают котята! – сказал он. – Здесь тебе сейчас делать нечего.
Рико запротестовал, но дедушка самым неделикатным образом вытолкал его из комнаты и запер за ним дверь.
– А почему ты так уверен, что за всем этим стоит именно Каприкорн? – спросил он, вновь обращаясь к Мо.
– А кто ещё? Кроме того, дохлый петух, насколько я помню, его визитная карточка. Ты что, забыл историю собственного сочинения?
Фенолио замолчал, пристыжённый.
– Нет, нет, я припоминаю, – пробормотал он наконец.
– А что с Элинор? – Мегги ждала ответа Мо с замершим сердцем.
– Её, к счастью, ещё не было дома. На обратном пути она никуда не спешила. Слава провидению. Но можешь себе представить, каково ей сейчас. Её самые прекрасные книги… Боже мой!..
Фенолио непослушными пальцами подобрал с пола несколько игрушечных солдатиков.
– Да, Каприкорн любит огонь, – сказал он хрипло. – Если это действительно его рук дело, то твоей подруге повезло, что он и её саму заодно не сжёг.
– Я так ей и передам.
Мо схватил коробок, лежавший у Фенолио на письменном столе, выдвинул несколько спичек и опять медленно убрал их.
– А что с моими книгами? – Мегги едва осмелилась задать этот вопрос. – Мой сундук… Я спрятала его под кроватью…
Мо положил спичечный коробок на место.
– Это единственная хорошая новость, – сказал он. – С твоим сундуком ничего не случилось. Он по-прежнему стоит под кроватью. Элинор специально заглянула туда.
Мегги глубоко вздохнула. Кто же сжёг книги? Баста? Нет, Баста боится огня. Она ещё слишком хорошо помнила, как Сажерук его этим дразнил. Но, в конце концов, не всё ли равно, кто из чернокурточников сделал это чёрное дело. Сокровища Элинор исчезли с лица земли, и даже Мо был не в силах вернуть их обратно.
– Элинор прилетит сюда на самолёте, я должен её встретить, – сказал Мо. – Она вбила себе в голову, что надо натравить на Каприкорна полицию. Я ей сказал, что, по-моему, это безнадёжно. Даже если бы ей удалось доказать, что к ней в дом ворвались именно его люди, как она докажет, что они действовали по его приказу? Но ты же знаешь Элинор…
Мегги мрачно кивнула. Да, она знала Элинор и могла её очень хорошо понять. А вот Фенолио рассмеялся.
– Полиция? К Каприкорну нет смысла являться с полицией! – воскликнул он. – Он сам устанавливает собственные правила, собственные законы…
– Перестань! Это тебе не книга, которую ты пишешь! – резко оборвал его Мо. – Возможно, бывает очень приятно сочинить кого-нибудь вроде Каприкорна, но можешь мне поверить: когда столкнёшься с ним лицом к лицу, ничего приятного в этом нет. Я поеду в аэропорт. Мегги останется здесь. Присмотри за ней хорошенько!
Не успела Мегги высказать своё несогласие, как он уже выскочил на улицу. Она побежала за ним, но в переулке ей навстречу попались Паула и Пиппо. Они крепко вцепились в неё и потащили за собой. Она должна была играть роли Людоеда, Ведьмы, Шестирукого Чудовища – персонажей дедушкиных историй, которыми они населяли окружающий мир и свои игры. Когда Мегги наконец удалось оторвать от себя маленькие ручонки, Мо уже и след простыл. Место, где он парковал взятый напрокат автомобиль, пустовало, и Мегги стояла на площади наедине с памятником жертвам войн и двумя стариками, которые, глубоко засунув руки в карманы, смотрели на море.
Она нерешительно побрела к ступенькам перед памятником. У неё совершенно не было настроения гоняться за внуками Фенолио по всему дому или играть с ними в прятки. Нет, она хотела просто сидеть здесь и ждать возвращения Мо. Знойный ветер, который дул в деревне прошлой ночью и оставил на подоконниках тонкий слой песка, умчался дальше. Воздух стал прохладнее, чем в предыдущие дни. Над морем небо ещё было ясным, но с холмов уже надвигались серые тучи, и всякий раз, когда солнце скрывалось за ними, на крыши деревни падала тень, от которой Мегги пробирал мороз по коже.
К ней, держа хвост трубой, на костлявых ногах подкралась кошка. Это было маленькое и тощее существо, под редкой серой шерстью рельефно обозначились рёбра, а на коже сидели раздувшиеся от крови клещи. Судя по всему, кошка была ничья – ни ошейника, ни грамма жира, который бы говорил о хозяйской заботе. Мегги погладила её за ушами, по спине, по подбородку, не отрывая взгляда от шоссе, которое сразу за деревней делало крутой поворот и исчезало за домами.
Далеко ли до ближайшего аэропорта? Мегги подпёрла голову руками. На небе грозно сгущались тучи. Они подступали всё ближе и ближе, серые от таившегося в них дождя.
Кошка потёрлась о её коленку, и вдруг, поглаживая грязную шерсть, Мегги задалась новым вопросом: а вдруг Сажерук сообщил Каприкорну не только адрес Элинор? Вдруг он рассказал ему, где живут они с Мо? Неужто дома их тоже ждёт кучка пепла во дворе? Нет! Об этом она и думать не хотела.
– Каприкорн не знает нашего адреса! – прошептала она. – Он ничего не знает. Сажерук ничего ему про нас не сказал.
Она повторяла это снова и снова, как заклинание. И вот на ладонь ей упала капля дождя, затем ещё одна. Она запрокинула голову вверх: в небе уже не было видно ни одного голубого пятнышка. Как быстро близкое море заставляло погоду меняться! «Ну ладно, подожду его в квартире, – подумала она. – Может быть, там ещё осталось немного молока для кошки». Бедное животное весило не больше чем сухое полотенце. Мегги с величайшей осторожностью подняла кошку – как бы не сломать ей чего-нибудь. В квартире была тьма кромешная – утром Мо закрыл ставни, чтобы избежать нестерпимой духоты. Мегги знобило, когда она, промокшая до нитки от тонких дождевых струй, пришла в прохладную комнату. Она посадила кошку на неубранную постель, натянула свитер Мо, который был ей слишком велик, и побежала на кухню. Пакет из-под молока был почти пуст, но ей удалось нацедить маленькую миску, разбавив молоко водой.
Кошка чуть не запуталась в собственных лапах – так поспешно она бросилась к миске, которую Мегги поставила около кровати. Дождь на улице усиливался. Мегги слышала, как капли барабанили по мостовой. Она подошла к окну и отворила ставни. Полоска неба между крышами была такой тёмной, как будто солнце уже зашло. Мегги присела на кровать Мо. Кошка все лакала из миски, маленький язычок с жадностью ходил взад-вперёд по раскрашенной цветами глазури, стремясь не упустить ни одной драгоценной капли. И тут Мегги услышала шаги в переулке, а затем в дверь постучали. Кто это? Мо не успел бы так быстро вернуться. Может, он что-то забыл? Кошка куда-то запропастилась – наверное, спряталась под кроватью.
– Кто там? – крикнула Мегги.
– Мегги, открой! – отозвался детский голос.
Ясное дело – либо Паула, либо Пиппо. Да, конечно же, это Пиппо. Может быть, они хотят, несмотря на дождь, опять позвать её смотреть на муравьёв? Из-под кровати высунулась серая лапа и потянула за шнурки её ботинок. Мегги вышла в тесную прихожую.
– Мне сейчас некогда с вами играть! – крикнула она через запертую дверь.
– Пожалуйста, Мегги! – умолял голос Пиппо. Со вздохом Мегги отворила дверь – и нос к носу столкнулась с Бастой.
– Ну и кто же тут у нас? – спросил он угрожающе тихим голосом, обхватив пальцами тонкую шею Пиппо. – Что ты на это скажешь, Плосконос? Ей, видишь ли, некогда играть!
Баста неделикатно оттолкнул Мегги и прошёл в дверь, таща за собой Пиппо. Разумеется, Плосконос тоже был здесь. Его широкая спина едва протиснулась в дверь.
– Отпусти его! – Голос Мегги дрожал от ярости. – Ему же больно!
– Ах, ему больно? – Баста посмотрел вниз, на бледное лицо Пиппо. – Это нехорошо с моей стороны, если учесть, что он показал нам дорогу сюда. – И он ещё крепче сдавил горло мальчика. – А ты знаешь, сколько мы пролежали в той поганой хижине? – зашипел он на Мегги.
Она невольно попятилась.
– О-о-очень долго! – Баста растянул это слово и приблизил свою лисью физиономию к лицу Мегги так, что она увидела собственное отражение в его зрачках. – Правда, Плосконос?
– Проклятые крысы чуть не отгрызли мне пальцы на ногах, – проворчал верзила. – За что я с большой радостью свернул бы этой маленькой ведьме нос, чтоб он оказался у неё на лице ноздрями вверх.
– Это ты сделаешь, может быть, попозже. – Баста втолкнул Мегги в тёмную спальню. – А где твой папаша? – спросил он. – Вот этот малец… – он отпустил горло Пиппо и с такой силой пихнул его в спину, что тот врезался в Мегги, – сказал нам, что он уехал. Куда?
– За покупками. – Мегги, едва дышала от страха. – Как ты нас нашёл? – прошептала она. И сама себе ответила: «Сажерук… Конечно. Кто же ещё? Но за что он предал их на этот раз?»
– Сажерук! – ответил Баста, словно прочитав её мысли. – В этом мире не так много чокнутых бродяг, которые плюются огнём и таскают с собой ручную куницу, да ещё и рогатую. Так что нам пришлось просто немного поспрашивать в округе, и как только мы напали на след Сажерука, то сразу взяли след и твоего отца. И мы гораздо раньше нанесли бы вам визит, если бы этот придурок… – он так сильно заехал Плосконосу локтем в живот, что тот громко крякнул от боли, – не упустил вас из виду по дороге сюда. Мы прочесали с десяток деревень, мы расспрашивали каждого встречного и поперечного, мы бегали кругами, пока нас не занесло сюда и один старикашка, из тех, что день-деньской глазеют на море, не припомнил исполосованную рожу Сажерука. Где он шляется? Тоже пошёл… – Баста скорчил ироническую гримасу, – за покупками? Мегги покачала головой.
– Его здесь нет, – глухо ответила она. – Уже давно. Итак, Сажерук их всё-таки не предал. На этот раз.
И он ускользнул у Басты из-под носа. Мегги чуть было не улыбнулась.
– Вы сожгли книги Элинор! – выпалила она, прижимая к себе Пиппо, который от страха не мог вымолвить ни слова. – Вы ещё об этом пожалеете!
– Вот как? – Баста злобно ухмыльнулся. – С какой это стати? Кокерель однозначно получил от этого громадное удовольствие. А теперь хватит болтать, у нас времени в обрез. Вот этот пацан (Пиппо отшатнулся от указательного пальца Басты, как от ножа) рассказал нам забавные вещи про дедушку, который пишет книги, и про какую-то книжку, которой твой отец весьма интересовался.
У Мегги встал комок в горле. Глупый Пиппо. Глупый, болтливый маленький Пиппо.
– Ты что, язык проглотила? – спросил Баста. – Мне ещё раз стиснуть этому мальцу его тощую шею?
Пиппо заплакал, зарывшись лицом в свитер Мо, который был на Мегги. Чтобы утешить мальчика, она стала гладить его по кудрявым волосам.
– Книги, о которой ты думаешь, у его дедушки больше нет! – крикнула она Басте. – Вы её давно украли!
От ненависти её голос звучал грубо, голова кружилась от злых мыслей. Она хотела ударить, пнуть Басту, воткнуть ему в брюхо новенький блестящий ножик, висящий у него на поясе…
– Украли, надо же! – Баста оскалил зубы и подмигнул Плосконосу. – Мы лучше сами в этом убедимся, верно?
Тут они услышали, что под кроватью кто-то скребётся. Плосконос нагнулся, отдёрнул в сторону свесившуюся простыню и пошарил стволом ружья под кроватью. С шипением серая кошка выпрыгнула из своего убежища и, когда Плосконос хотел схватить её, вонзила когти в его безобразное лицо. Тот взвыл от боли.
– Я ей шею сверну! – завопил он. – Я ей все кости переломаю!
Мегги хотела встать у него на пути, когда он бросился за кошкой, но Баста опередил её.
– Ничего ты ей не сделаешь! – зашипел он на Плосконоса, тогда как серая шмыгнула под шкаф. – Убийство кошки приносит несчастье. Сколько раз тебе повторять?
– Чушь! Суеверная чушь! Я уже нескольким из этих бестий свернул шею! – огрызнулся Плосконос, зажимая рукой окровавленную щёку. – И что, у меня от этого было больше несчастий, чем у тебя? Да ты любого с ума сведёшь своей трепотнёй! То не наступай на тень – это к несчастью!.. То не надевай сначала левый сапог – это тоже к несчастью!.. С тоски умрёшь! Чёрт побери, как ты мне надоел!
– Прекрати! – прикрикнул на него Баста. – Если кто-то здесь и треплется, так это ты! Веди детей к двери!
Пиппо уцепился за Мегги, когда Плосконос потащил их в коридор.
– Что ты ревёшь? – зарычал он на мальчика. – Мы сейчас навестим твоего дедушку.
Пиппо ни на секунду не выпускал руку Мегги, пока они ковыляли за Плосконосом. Бандит так крепко держал их, что его короткие ногти больно вонзались им в кожу.
Сильный дождь не прекращался. Капли катились по лицу и за шиворот Мегги. Переулки были пустынны, и некого было позвать на помощь. Баста шёл за ними по пятам, она слышала, как он тихо бранит скверную погоду. Когда они дошли до дома Фенолио, ноги Мегги были мокрые насквозь, локоны Пиппо прилипли ко лбу.
«Может быть, старика нет дома?» – с надеждой подумала Мегги. И только она спросила себя, что в этом случае предпримет Баста, как дверь, выкрашенная в красный цвет, отворилась. Перед ними стоял Фенолио.
– Вы что, с ума сошли? В такую погоду носятся по улицам! – загремел он. – Я уже собрался искать вас. Заходите, и побыстрее!
– Можно мы тоже зайдём?
Баста и Плосконос стояли вплотную к двери, вжавшись в стену, чтобы Фенолио не сразу их заметил, но вдруг Баста вырос за спиной Мегги и положил ей руки на плечи. Пока Фенолио недоуменно разглядывал его, Плосконос выступил вперёд и просунул ногу в приоткрытую дверь. Пиппо проворно, как белка, прошмыгнул мимо него и исчез в глубине дома.
– Кто это? – Фенолио взглянул на Мегги с таким упрёком, словно она по собственной воле привела в его дом двух незнакомцев. – Это друзья твоего отца?
Мегги вытерла дождевые капли с лица и посмотрела на старика с ещё большим упрёком.
– Да ты, в общем-то, должен быть знаком с ними лучше, чем я! – сказала она.
– Знаком? – Фенолио растерянно посмотрел на неё.
Затем он как следует вгляделся в глаза Басты, и его лицо окаменело.
– Боже правый!.. – пробормотал он. – Не может быть…
Из-за его спины выглянула Паула.
– Пиппо плачет, – сказала она. – Он спрятался в шкафу.
– Иди к нему! – сказал Фенолио, не спуская глаз с Басты. – Я сейчас приду.
– Сколько ещё мы будем торчать на улице, Баста? – проворчал Плосконос. – Пока не растаем?
– Баста! – повторил Фенолио, не двигаясь с места.
– Да, так меня зовут, старый хрыч! – Всякий раз, когда Баста улыбался, его глаза сужались в щёлочки. – Мы пришли, потому что у тебя есть то, что нас страшно интересует: одна книжонка…
Конечно! Мегги едва не расхохоталась. Он ничего не понимал! Баста не знал, кто такой Фенолио!
Да и откуда он мог это знать? Он не мог знать, что этот старик придумал его, создал из чернил и бумаги его лицо, его нож и его злобу.
– Кончай базар! – зарычал Плосконос. – Дождь льёт прямо мне в уши.
Он щелчком, как назойливую муху, отпихнул Фенолио в сторону и протиснулся в дом. Баста вошёл следом, подталкивая впереди себя Мегги. В шкафу на кухне всхлипывал Пиппо. Перед дверцами стояла Паула и говорила ему какие-то успокаивающие слова. Когда Фенолио в сопровождении незнакомцев появился на кухне, она мгновенно обернулась и с ужасом уставилась на лицо Плосконоса. Оно, как всегда, было мрачным – казалось, улыбаться оно вообще не способно.
Фенолио сел за стол и молча поманил Паулу к себе.
– Итак, где книга?
Баста пытливо осмотрелся вокруг, но Фенолио, слишком ошарашенный встречей с теми, кто был создан его собственной фантазией, не отвечал. Особенно от Басты не мог он оторвать взгляда, как будто отказывался верить собственным глазам.
– Я ведь уже сказала: в доме ни одной не осталось! – ответила за него Мегги.
Баста сделал вид, что не слышал её слов, и нетерпеливо подал знак Плосконосу.
– Ищи! – приказал он, и Плосконос с ворчанием повиновался.
Мегги услышала, как он с грохотом поднимается по узкой деревянной лестнице на чердак.
– Ну, а теперь рассказывай, маленькая ведьма! Как вы нашли этого старикашку? – Баста ткнул её в спину. – Как вы узнали, что у него имеется ещё один экземпляр?
Мегги бросила на Фенолио предостерегающий взгляд, но у него язык был без костей, как и у Пиппо.
– Как они меня нашли? Так ведь я написал эту книгу! – ответил старик с гордостью.
Возможно, он ждал, что Баста, не сходя с места, падёт перед ним на колени, но тот лишь презрительно усмехнулся.
– Ну конечно! – сказал он и вытащил нож из-за пояса.
– Он в самом деле её написал!
Мегги просто не смогла проглотить эти слова. Она хотела увидеть на лице Басты тот же страх, который заставил побледнеть Сажерука, когда он узнал про Фенолио, но Баста только ещё громче рассмеялся и принялся делать зарубки на кухонном столе Фенолио.
– Кто это придумал такую сказку? – спросил он. – Твой отец? Я что, похож на идиота? Каждому известно, что все напечатанные истории – старые-престарые, а записали их люди, которые давно уже умерли и зарыты в землю.
Он воткнул остриё ножа в стол, снова выдернул его и опять воткнул. Над их головами грохотали шаги Плосконоса.
– Умерли и зарыты в землю… Вот интересно-то! – Фенолио посадил Паулу к себе на колени. – Ты слышала, Паула? Этот молодой человек уверен, что все книги написаны в седой древности, покойниками, которые каким-то чудесным образом где-то подслушали эти истории. Может быть, они подцепили их прямо из воздуха?
Паула невольно захихикала. Из шкафа теперь не доносилось ни звука. Наверное, Пиппо, затаив дыхание, подслушивал, о чём говорили снаружи.
– Что в этом смешного? – Баста резко выпрямился – точь-в-точь змея, которой наступили на хвост.
Фенолио словно не обращал на него внимания. Он с улыбкой разглядывал свои руки – видимо, вспомнил тот день, когда начал записывать историю Басты. Потом он поднял на него глаза.
– Ты… по-прежнему всегда носишь длинные рукава, так ведь? – спросил он. – Хочешь, я скажу тебе почему?
Баста прищурился и посмотрел вверх, на потолок.
– Чёрт возьми, почему этому идиоту нужно столько времени, чтобы найти одну-единственную книгу?
Фенолио, скрестив руки на груди, рассматривал его.
– По очень простой причине: Плосконос не умеет читать, – сказал он тихо. – Хотя ты тоже этого не умеешь. Или, может быть, за это время научился? Ни один из молодцов Каприкорна не умеет читать, как, впрочем, и он сам.
Баста воткнул нож в крышку стола так глубоко, что ему стоило труда вытащить его обратно.
– Естественно, Каприкорн умеет читать. Что за чушь ты несёшь? – Он перегнулся через стол, угрожая ножом. – Твоя трепотня не нравится мне, старикан. А что, если я вырежу у тебя на лице ещё парочку морщин?
Фенолио улыбнулся. Наверное, он считал, что Баста ничего ему не сделает, поскольку он сам его придумал. А вот Мегги вовсе не была в этом уверена.
– Ты носишь длинные рукава, – продолжал Фенолио медленно, словно хотел дать Басте время в полной мере осознать каждое его слово, – потому что твой повелитель любит играть с огнём. Ты спалил себе обе руки до самых плеч, когда в угоду Каприкорну поджёг дом человека, который отказался выдать за него свою дочь. С тех пор роль поджигателей исполняют другие, а ты ограничился играми с ножом.
Баста вскочил так внезапно, что Паула соскользнула с коленей Фенолио и спряталась под столом.
– Ты, видно, прикидываешься самым хитрым, – прорычал он, приставляя нож к горлу Фенолио. – А на самом деле ты просто прочёл проклятую книжонку. И что с того?
Фенолио посмотрел Басте в глаза. Нож у горла, казалось, совершенно не пугал старика, чего нельзя было сказать о Мегги.
– Я знаю про тебя все, Баста, – сказал он. – Знаю, что ты готов отдать жизнь за Каприкорна и что каждый день ты жаждешь от него похвалы. Знаю, тебе было меньше лет, чем Мегги сейчас, когда его люди подобрали тебя, и с тех пор ты почитаешь его вроде как второго отца. Но хочешь, я выдам тебе один секрет? Каприкорн считает тебя дураком и презирает тебя. Он презирает вас всех, своих преданных сыновей, хотя он сам позаботился о том, чтобы вы остались дураками. И он без колебаний сдал бы всех вас полиции, если бы ему это было выгодно. Ясно тебе?
– Заткни свою грязную пасть, старик!
Нож Басты двигался в опасной близости от лица Фенолио. На какое-то мгновение Мегги подумала, что сейчас он распорет ему нос.
– Ты ничего не знаешь о Каприкорне. Только то, что прочёл в этой идиотской книжке, и, кажется, мне пора перерезать тебе глотку.
– Подожди!
Баста резко обернулся к Мегги.
– Не лезь не в свои дела! Тобой, маленькая жаба, я займусь позже, – сказал он.
Фенолио прижимал руки к горлу и растерянно смотрел на Басту. Очевидно, он наконец-то понял, что вовсе не застрахован от его ножа.
– Правда! Ты не можешь его убить! – крикнула Мегги. – А не то…
Баста провёл по лезвию ножа большим пальцем.
– Ну, говори же!
Мегги в отчаянии подыскивала единственно верные слова. Что же сказать? Что?
– А то… Каприкорн тоже умрёт! – выдохнула она. – Да! Точно! Вы все умрёте – и ты, и Плосконос, и Каприкорн… Если ты убьёшь старика, то вам всем крышка, потому что это он вас придумал!
Баста скривил губы в ехидной усмешке, но опустил свой нож. И на мгновение Мегги показалось, что в его глазах блеснуло что-то похожее на страх.
Фенолио посмотрел на неё с облегчением.
Баста отступил на шаг, пристально оглядел лезвие ножа, словно обнаружил на нём пятно, и потёр его до блеска концом своей чёрной куртки.
– Я не верю ни одному вашему слову, мне всё и так ясно, – сказал он. – Но ваша сказочка такая занятная, что Каприкорн, возможно, тоже захочет её послушать. Поэтому, – он бросил последний взгляд на начищенный до блеска нож, сложил его и засунул обратно за пояс, – мы возьмём с собой не только книжку и девчонку, но и тебя, дед.
Мегги услышала, как Фенолио резко вдохнул воздух. От страха она сама не была уверена, билось ли у неё вообще сердце. Баста уведёт их с собой… «Нет! – думала она. – О нет…»
– Возьмёте нас с собой? Куда? – спросил Фенолио.
– Спроси вон малышку! – Баста ехидно кивнул в сторону Мегги. – Она и её отец уже имели честь пользоваться нашим гостеприимством. Ночёвка, питание – за все заплачено.
– Но это же бессмыслица! – крикнул Фенолио. – Я-то думал, речь идёт о книге!
– Что ж, зря ты так думал. Мы ведь даже не подозревали, что, оказывается, существует ещё один экземпляр. Мы должны были только вернуть Волшебного Языка. Каприкорн не любит, когда его гости уезжают, не попрощавшись, а Волшебный Язык особый гость, не так ли, деточка? – Баста подмигнул Мегги. – Но его здесь нет, а у меня имеются более приятные дела, чем сидеть тут и дожидаться его. Поэтому я захвачу с собой его дочку – тогда он сам пришлёпает к нам, совершенно добровольно. – Баста подошёл к Мегги и погладил её по волосам. – Разве не симпатичная наживка? – спросил он. – Поверь мне, старик: если эта крошка будет у нас, её папаша поведёт себя как послушный цирковой медведь.
Мегги оттолкнула его руку. Она дрожала от ярости.
– Больше этого не делай! – прошипел Баста ей на ухо.
Мегги обрадовалась тому, что в этот момент по лестнице протопал вниз Плосконос. Он появился в дверях кухни, задыхаясь под тяжестью целой кипы книг.
– Вот! – выдохнул он, скидывая их на стол. – Они все начинаются вот с такого перевёрнутого стула, а потом всюду идёт трёхзубая гребёнка зубцами вбок. Точь-в-точь как ты мне рисовал. – Он положил рядом с книгами засаленную бумажку. На ней были выведены корявые буквы Ч и Е. Похоже, рука, нарисовавшая их, затратила колоссальные усилия.
Баста разложил книги на столе и ножом отодвинул их в сторону.
– Это не то, – сказал он и спихнул две книги со стола, так что они, с растрёпанными страницами, шлёпнулись об пол. – Это тоже не то.
И ещё две полетели на пол. Наконец Баста сбросил под стол все книги.
– Ты уверен, что там больше ни одной не осталось? – спросил он Плосконоса.
– Да!
– Ну, смотри, если ты ошибся! Не сомневайся, в этом случае туго придётся не мне, а тебе.
Плосконос бросил беспокойный взгляд на книги, лежащие у его ног.
– Ах да, и ещё одна поправка: вот этого мы тоже возьмём с собой! – Баста указал ножом на Фенолио. – Чтобы он мог тешить босса своими историями. Знаешь, они и вправду очень забавные. А если он всё же где-нибудь припрятал книжку, дома у нас будет достаточно времени, чтобы расспросить его об этом. Не спускай со старика глаз, а я присмотрю за девчонкой.
Плосконос кивнул и рывком поднял Фенолио со стула. А Баста схватил за руку Мегги.
Обратно к Каприкорну… Она закусила губу, чтобы не разреветься, пока Баста тянул её к двери. Нет. Ни одной её слезинки Баста не увидит, от подобной радости она его избавит. «По крайней мере, они не поймали Мо!» – думала она. И вдруг мелькнула ещё одна мысль: «А что, если он повстречается им раньше, чем мы покинем деревню? Что, если они с Элинор попадутся нам навстречу?»
В тот же миг она попробовала вырваться, но Плосконос загородил своей тушей весь дверной проём.
– А как насчёт крошки под столом и этого рёвы в шкафу? – спросил он.
Плач Пиппо затих, и лицо Фенолио стало белее, чем рубашка Басты.
– Ну, старик, как ты полагаешь, что я с ними сделаю? – ехидно спросил Баста. – Раз уж ты думаешь, что все про меня знаешь…
Фенолио не издавал ни звука. Наверное, сейчас он перебирал в памяти все зверства, которые придумал когда-то для Басты.
Несколько незабываемых минут Баста наслаждался страхом на его лице, а затем обернулся к Плосконосу.
– Дети останутся здесь, – сказал он. – Довольно одной девчонки.
Фенолио с трудом вновь обрёл голос.