Наши дети рано взрослели в тяжкие годы войны, рано крепло в них чувство долга, стремление принять участие в борьбе, которую вёл народ. И потому нет ничего неестественного в отношении Моти к страху, отваге, к жизни и смерти. Естественно, но вызывает невольное уважение — каждый взрослый обязан говорить с таким мальчуганом по меньшей мере как с равным.
Разговор с Мотей — философский центр рассказа. А эмоциональная кульминация, и чрезвычайно сильная, — в конце рассказа. Появляется Манька, которой придётся сменить Мотю, если с ним случится несчастье.
«Девочка была действительно совсем маленькая, босая, с таким же, как у Моти, загорелым лицом и с такими же смешными, выцветшими, белёсыми бровками.
— Обедать иди! — загорячилась она. — Мама ждёт, ждёт!.. Уж горох весь выкипел.
И в лодке и на пристани засмеялись…
— Ладно. Иду. Принимай вахту.
— Это что? — спросил я у него. — Это Манька и есть?
— Ага. Манька и есть. Вот она у нас какая! — улыбнулся он, и в голосе его я услышал не только очень тёплую нежность, но и настоящую гордость.
…Мотя в своём длинном и широком балахоне и в огромных рыбацких сапогах, удаляясь от пристани, шёл уже по узенькой песчаной отмели, слегка наклонив голову и по-матросски покачиваясь на ходу.
А ялик уже отчалил от берега. Маленькая девочка сидела на веслах, ловко работала ими, и вёсла в её руках весело поблескивали на солнце и рассыпали вокруг себя тысячи и тысячи брызг».
Читая рассказ, все время думаешь о том, какая огромная нагрузка легла на плечи мальчика, как серьёзно и в то же время просто относится он к своей физически трудной и опасной работе, как сознательна и безусловна для него обязательность выполнения долга, добровольно принятого на себя после гибели отца. И вдруг — приходит девочка, ещё меньше Моти, и, так же просто, как старший брат, взявшись за вёсла тяжёлой лодки, отправляется в путь, из которого может и не вернуться. Именно в том, что девочка так мала, — эмоциональная сила последних строк рассказа. И в то же время этим эпизодом выражена до конца мысль, которая лежит в основе повествования: живое, действенное чувство долга было свойственно детям в тяжёлую годину войны, особенно тем детям, которые были свидетелями каждодневных подвигов отваги и выдержки, как ленинградцы Мотя и Манька.
В скромной, непоказной и в существе своём героичной работе Моти и Маньки, в отношении Моти к опасности мы узнаём характерные черты поведения, мыслей и чувств советского народа на войне.
Есть небольшой эпизод в рассказе, ещё раз показывающий, что Пантелеев больше всего любит, ценит в людях. Рассказчик говорит на зенитной батарее об осколочном дожде, который засыпал лодку.
«Командир батареи, пожилой застенчивый лейтенант, из запасных, почему-то вдруг очень смутился и даже покраснел.
— Да, да… — сказал он, вытирая платком лицо, — К сожалению, наши снаряды летают не только вверх, но и вниз. Но что же поделаешь! Это как раз те щепки, которые летят, когда лес рубят. Но всё-таки неприятно. Очень неприятно. Ведь бывают жертвы, свои люди гибнут».
Смущение лейтенанта, извиняющегося за то, что падают осколки, — одна из тех черт душевности, которые всегда особенно близки Пантелееву. Это не смешно и не сентиментально — это высокое выражение гуманности, страдания за горе, причиняемое народу войной.
«На ялике» — один из самых глубоких и мастерски написанных рассказов Пантелеева. Он нетороплив и в тоже время очень лаконичен. Здесь всё значительно и просто: милое небо над головой, запах смолёного дерева и чуть слышный плеск невской волны — пейзаж, на фоне которого появляется вражеский самолёт; соответствие простоты, лиричности пейзажа простоте и цельности облика Моти, лирическому отношению автора к своему герою; сдержанность в выражении этой лиричности, проступающей, пожалуй, только в описании внешности Моти и Маньки да в тех тысячах брызг, что рассыпают весело поблескивающие на солнце Манькины вёсла; и, наконец, простота, внешняя незатейливость повествования, в котором каждое слово верно найдено и каждая фраза весома.
Впрочем, рассказ ли это? Может быть, очерк? Ведь здесь нет отчётливого новеллистического сюжета, нет драматического конфликта. Но в то же время метод разработки характеров, ситуаций, пейзажа заставляет воспринимать произведение как беллетристическое.
Попытки определить точные границы жанра обычно приводят к схоластическим рассуждениям и, в сущности, не очень нужны. Такие произведения, лежащие на границе рассказа и очерка, традиционны для русской литературы — достаточно вспомнить «Записки охотника» Тургенева или рассказы-очерки Г. Успенского. В русле этой традиции и лежит «На ялике».
Важная особенность этого пограничного жанра в том, что он усиливает впечатление подлинности материала, положенного в основу произведения, не стесняя в то же время свободы художника в его разработке. Я не знаю, что вымышлено, что писано с натуры в рассказе «На ялике», как не знаю соотношения вымысла и точной зарисовки наблюдений в «Хоре и Калиныче» или в «Бежином луге». Важно не это, а непроизвольно возникающая у читателя уверенность, что художник осмыслил и эмоционально раскрыл подлинный характер.
С художественным изображением процесса преодоления ребенком страха мы встречаемся и в рассказе «На ялике». Во время бомбежки страшно всем, «особенно, когда в воду – и спереди и сзади, и справа и слева от лодки – начали падать осколки». Рассказчик акцентирует внимание читателей на том, что лишь перевозчик-подросток не испытывает страха: «Все посмотрели на мальчика, который, кажется, один во всей лодке, не обратил никакого внимания на этот подозрительный грохот и продолжал спокойно грести. – Мотенька, что это? – спросили у него. – Ну что! – сказал он, не поворачивая головы. – Ничего особенного. Зенитки». Перевозя людей под обстрелом, Матвей сумел побороть свой страх, хотя «казалось бы, он на всю жизнь должен был проникнуться смертельным ужасом к этой заклятой работе», поскольку именно здесь, за веслами, на своем боевом посту погиб его отец. Понять мотивацию поведения мальчика помогает наблюдение психолога В.В. Зеньковского, обратившего внимание на связь переживания страха с психологией риска. По мнению ученого, реакция на страх может иметь пассивную и активную формы; страх способен вызвать у человека психическую и психофизическую депрессию, но может выразиться и в переживании риска, в стремлении индивида ринуться навстречу опасности. Матвей спокойно продолжает грести, не поворачивая головы в сторону страшных звуков. «Бойся не бойся, а уж если попадет, так попадет. Легче ведь не будет, если бояться», – так он комментирует происходящее. Однако за этим кажущимся фатализмом скрывается настоящее мужество человека, вынужденного в годину суровых испытаний не считаться со своими страхами.
Пафос; пед.значение.
«Разведчик Вихров»
Прежде всего проблема детей на войне, проблема патриотизма. Борис Лавренев показывает нам, что в война и жестокость делает детские сердца железными, а их дух становится еще сильнее.
«На ялике»
Главная мысль рассказа Пантелеева «На ялике» заключается в том, что чувство долга и ответственности присуще не только взрослым, но и детям. Мальчик Мотя понимал, что такое ответственность, и когда погиб его отец, занимавшийся перевозом людей через Неву, Мотя продолжил его дело.
Рассказ Пантелеева «На ялике» учит быть ответственным, грамотно выполнять взятые на себя обязательства и никогда не паниковать.
Главная мысль рассказа Пантелеева "На Ялике" — показать таких сильных личностей, как Мотя, Матвей. Это был подросток, который был совсем юным, но свою работу он выполнял добросовестно и уверенно, как взрослый. Отец Моти погиб на войне, но тот решил продолжать своё дело, и даже под бомбежками он не прекращал грести вёслами. Его работа заключалась в переправлении людей с одного берега на другой, и он не боялся даже того, когда начинался обстрел со стороны врага. Он уверенно отвечал, что если суждено умереть, то от этого никуда не деться.