Норфолк, молчаливый и сдержанный, никогда не говорил ничего без вполне определенной цели. Следовательно, расшифровал его слова Уолтер, герцог ожидает от него, что он примет полученные сведения как руководство к действию. Игра, которую Уолтер намеревался затеять с драгоценной принцессой, несомненно, стоила свеч. Завоевав ее расположение – а при удаче и оказавшись в ее постели, – он поправит пошатнувшееся благосостояние собственной семьи. Хищная улыбка скользнула по его губам. Вряд ли ухаживание за принцессой станет для него неприятной и невыполнимой задачей. Невзирая на ее, по слухам, острый язычок, своевольная Рене представляла собой лакомый кусочек.
На глаза ему попался офицер из гвардии Валуа. Мужчина остановился, чтобы окинуть внимательным взглядом переполненную галерею. Грудь его часто вздымалась. Пожалуй, Уолтер рискнул бы предположить, что принцесса с успехом улизнула от своего тело хранителя. Дружески улыбнувшись офицеру, Уолтер произнес по–французски:
– Вы найдете свою венценосную подопечную в часовне. Она совещается там с французским посланником.
– Благодарю вас, сэр. – Телохранитель говорил по–французски с сильным итальянским акцентом. – Мадам совершенно не думает о собственной безопасности и все время избегает меня, к моему величайшему огорчению.
– Быть может, если вы время от времени станете предоставлять ей некоторую свободу действий, она с большим пониманием отнесется к вашей опеке, – учтиво посоветовал мужчине Уолтер. Он протянул офицеру руку. – Сэр Уолтер Деверо.
Офицер крепко пожал ее.
– Лейтенант Армадо Бальони.
– Бальони? Я знавал одного барона по имени Малатеста Бальони, владетеля Спелло.
На лице Армадо расцвела улыбка.
– Малатеста – мой брат! Вы встречались с ним?
– Пять лет назад я сражался в рядах Лиги Камбраи[21]в Италии. С вашим почтенным братом мы подняли несколько заздравных кубков и повеселились в компании доступных женщин. – Уолтер не стал упоминать о том, что в те времена он был простым ратником, нищим наемником, которому были не по карману даже приличные доспехи. И тут ему в голову пришла блестящая мысль. Он улыбнулся офицеру с заговорщическим видом, как мужчина мужчине. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы пропустить пару кружек прокисшего эля и побарахтаться с завшивевшими, зато не прокаженными девицами легкого поведения в публичном доме после полуночи?
Армадо просиял.
– Con piacere![22]Сердечно благодарю вас за приглашение!
– Отлично! Буду ждать вас у парадного выхода из дворца. Ага, а вот и ваша принцесса. – Уолтер поднес руку к виску, отдавая шутливый воинский салют, и отошел, чтобы она не увидела его. Всему свое время…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сюда приходят на других посмотреть и себя показать.
Публий Овидий Назон. Наука любви
Открытие ежегодных празднеств, посвященных годовщине ордена Подвязки, прошло с большой помпой и пышным великолепием, пристрастием к которым так славился король Генрих. Приемная его величества, озаряемая пламенем восковых свечей в античного вида канделябрах, укрепленных на стенах и столах, была задрапирована пышными складками тончайшего красного шелка с вышитыми на нем розами Тюдоров, а с высокого потолка в живописном беспорядке свисали побеги гранатового дерева. Стены от пола до потолка были покрыты гобеленами с изображениями рыцарей, драконов и благородных дам, внушающих возвышенную и пылкую страсть.
Длинные разборные столики, расположенные перпендикулярно высокому столу, предназначенному для их величеств со свитой, покрыли французскими скатертями и расставили на них вазы с цветами, роскошные тарелки, подносы, миски, ложки, кубки, отполированные до блеска, и инкрустированные драгоценными камнями подсвечники. Повсюду лежали небольшие белые булки, завернутые в вышитые салфетки. В воздухе витали благородные и изысканные ароматы. Группа музыкантов звуками фанфар пригласила почетных гостей к ужину, пустив в ход флейты, трубы, гобои и тамбурины.
Поскольку королевская чета еще не появилась, сверкающая мишурой толпа устремилась в холл, сияя показным блеском своего великолепия. Никто не обращал ни малейшего внимания на Майкла, когда он фланирующей походкой вошел внутрь, высматривая двоих заговорщиков и таинственную лазутчицу, В своем равнодушии к безвестной и оттого ничтожной форме жизни, какой он являлся в их глазах, придворные полагали, что он глух и нем. Но они ошибались.
Майкл слушал и смотрел по сторонам, словно хищник, вышедший на охоту, улавливая обрывки сплетен и интриг. Например, он узнал, что человек, на которого стоит сделать ставку в нынешнем турнире, превзошел всех в прошлогодних рыцарских схватках, и звали этого героя барон Монтигл по прозвищу «Непобедимый», а еще – что дон Леонардо Спинелли, папский нунций, проиграл партию в мяч своему другу и гостеприимному хозяину, его светлости герцогу Норфолку. Он выяснил, что его светлость герцог Бэкингем имел неосторожность повздорить с кардиналом Уолси на заседании Тайного совета, прибегнув к непечатным выражениям, и с тех самых пор только и делает, что интригует против кардинала, призывая лишить его всех титулов и званий. А королева Екатерина, оказывается, строго отчитала своего венценосного супруга за излишнюю фривольность при организации полуночного бала–маскарада, но король настоял на своем и правильно сделал, потому как ее величеству, если она стремится сохранить собственное достоинство, в будущем следует воздерживаться от выяснения отношений на людях.
Последняя пикантная сплетня, достигшая ушей Майкла, пока он прохаживался по королевской буфетной, напрямую касалась недавно прибывшей ко двору французской принцессы. Молодые энтузиасты, горящие похвальным желанием подняться на самый верх общественной лестницы, обсуждали стоимость ее приданого в драгоценных камнях, утвари, замках и плодородных землях, пылко величая ее наградой, достойной самого принца. Грубияны, настроенные развлечься за ее счет, оживленно превозносили ее красоту и бились об заклад, кому из них удастся уложить принцессу в постель.
Придворные, как отметил про себя Майкл, отличались некоторой вольностью в поведении, чтобы не сказать – распущенностью. Дамы целовали кавалеров в губы при встрече, смеялись непристойным шуткам и не гнушались потреблять горячительные напитки. И в самом деле, очень живой и веселый двор.
Совершенно очевидно, что путь от унылой безвестности к бесчестью или славе пролегал все–таки именно через эту толпу. Майкл нахмурился. В данный момент он оставался безымянным карьеристом, подбирающим крохи со стола более удачливых конкурентов, но уже совсем скоро, как только он легко и изящно предотвратит покушение на жизнь короля, начнет внушать окружающим благоговейный страх и почтение.
Появились привратники с зелеными бляхами и, подобно пастухам, загоняющим стадо коров, принялись разводить придворных по своим местам, выделенным каждому в строгом соответствии с его титулом, фамильными связями и близостью к трону. Майкл обнаружил, что стоит посреди всей этой упорядоченной суеты, будто майское дерево[23], или, точнее, словно последний болван, глядя, как вокруг быстро рассаживаются остальные, не обращая на него ни малейшего внимания. Взгляд его наткнулся на Уолтера, разряженного типа, с которым у него давеча вышло небольшое недоразумение во дворе замка. Брат с сестрой сидели в верхней части среднего стола. Уолтер издевательски улыбнулся ему и отвесил шутовской поклон.
Все места вокруг них были заняты, отовсюду слышался гул голосов. Майкл, ощущая себя деревенским увальнем, которого никто не торопится приглашать за свой стол, повернулся спиной к злорадно ухмыляющемуся щеголю и нос к носу столкнулся с негодяем Риггзом, который снизошел до того, чтобы поприветствовать юношу едва заметным кивком.
– Как поживаете, мастер Деверо, если не ошибаюсь? Чем могу служить вашей милости?
Майкл проглотил унижение и, постаравшись подавить гнев, отрывисто произнес:
– Прошу вас указать мне мое место, любезный, в противном случае мне останется лишь занять трон, после чего объяснить его величеству, что это вы усадили меня туда.
Бормоча себе поднос: «Тоже мне, остряк нашелся!», помощник управляющего подвел юношу к последним свободным местам в дальнем конце стола, расположенного ближе всех к выходу и дальше всех – от трона.
«Самое подходящее для меня место!» – внутренне вскипел Майкл и скользнул на край скамьи. Негромкий шепот, злорадная ухмылка и ощущение, что на него смотрят, заставили юношу взглянуть на Уолтера как раз в тот самый момент, когда негодяй с заговорщическим видом кивнул помощнику управляющего. Майкл стиснул зубы, делая вид, что ничего не заметил. Значит, продажный Риггз действует заодно с расфранченным попугаем, вознамерившимся выставить его на посмешище.
– Эй, Стэнли, барон Монтигл! Разве не на этом самом месте ты сидел в минувшем году?
Подняв голову, Майкл заметил коренастого увальня, беззлобно переругивающегося с соседями на ближнем конце противоположного стола.
– Приветствую тебя, Лоуэлл! Черт побери, кого я вижу! Сплющенный дохляк, приготовленный для заклания на завтрашнем турнире?
Майкл бросил взгляд в противоположную сторону и заметил бородатого и дюжего малого, остановившегося на пороге залы. Незнакомец напустил на себя свирепый вид, чтобы скрыть неуверенность, сквозившую в его движениях (хотя его находчивый ответ и вызвал одобрительные смешки у тех, кто слышал его), когда он обнаружил, что его прошлогоднее место узурпировал этот самый Лоуэлл. Майкл понял, что последнее свободное место осталась как раз рядом с ним, но Стэнли не видит его, обводя взглядом дальние столы и негромко проклиная собственную неуклюжесть.
Пожалев товарища по несчастью, Майкл вежливо окликнул его:
– Сэр, быть может, вы присядете вот здесь?
Стэнли с пренебрежением окинул взглядом свободное место, разгневанно фыркнул, но потом все же прошествовал к Майклу с важным видом, опустился рядом и мрачно уставился на стоящий перед ним пустой кубок. Словно по мановению волшебной палочки, к столам поспешила армия слуг, и бокалы всех присутствующих оказались наполненными до краев.
– А могут они заодно сделать так, чтобы на тарелках появилась еще и еда? – рассмеялся Майкл, потянувшись к своему бокалу.
Стэнли простер свою лапищу и схватил Майкла за плечо.
– Мы подождем, пока король не обратится к нам с приветственной речью, малыш. Какого черта! Ну–ка, ну–ка, что это у тебя там?
– Вы имеете в виду мою руку? – поинтересовался Майкл, хотя прекрасно понял, что привлекло внимание соседа: из–под рукава его камзола выглядывал геральдический рисунок – три красных кружка и красная же лента, обвивающая его запястье.
– Нет, твой рисунок. Что он означает?
– Это всего лишь родимое пятно, – увильнул от прямого ответа Майкл.
Ему в лицо взглянули проницательные глаза, в которых искрилась насмешка.
– Благослови Господь тех отцов, чьи сыновья рождаются с гербом на коже.
– Под натиском вашей логики я сдаюсь, – улыбнулся Майкл. – Откровенно говоря, этот рисунок мне сделали сразу же после рождения.
– Зачем? – озадаченно нахмурился бородатый здоровяк.
– Наверное, чтобы я не потерялся.
– А у тебя есть привычка теряться?
– Меня нашли в капусте. – Майкл одарил собеседника загадочной улыбкой.
– Тогда зачем пачкать кожу красками?
– Чтобы ее нельзя было смыть.
Кустистые каштановые брови сошлись на переносице.
– А ты ведь моешься раз в год, не правда ли, как поступают все настоящие рыцари, чтобы сделать приятное дамам?
– Я стараюсь, в меру своих скромных сил и возможностей. – Майкл расхохотался, вспомнив, как еще мальчишкой удивлялся нетерпимости, с какой лорд Тайрон относился к вони немытого тела и каждый день отправлял его в купальню перед сном. – Краску ввели мне под кожу иглой, этот метод называется «впрыскивание».
– Благослови Господь мое черное сердце! А я–то до сих пор думал, что «впрыскивание» означает кое–что совсем другое. – Собеседник подмигнул и ткнул Майкла кулаком под ребра.
– Это рисунок древних пиктов[24], – пояснил Майкл. – У старого короля Гарольда Эссекса на груди было целых два таких, по которым его изуродованное тело и опознали после битвы при Гастингсе[25].
– Я смотрю, ты хорошо подготовился к участию в турнире. Ты, быть может, еще и останешься жить, мой впрыснутый друг! – Стэнли громко расхохотался над собственной сомнительной остротой. – А теперь скажи мне, это больно?
– Думаю, что не настолько, как если получишь в глаз норманнскую стрелу.
Стэнли коротко ухмыльнулся.
– Полагаю, ты какой–то родственник Деверо, а?
Ошеломленный, Майкл в упор взглянул на Стэнли.
– Откуда вам известно, как меня зовут?
– Просто мне знаком твой герб. – И Стэнли кивнул на рисунок на запястье юноши.
Равнодушно передернув плечами, Майкл ответил:
– Я – Деверо, отколовшийся от клана. Сам по себе, правильнее будет сказать.
– Мы вернем тебя в родное стойло, к остальным Деверо.
– Прошу прощения, я не представился должным образом. Меня зовут Майкл Деверо. Я прибыл на турнир, чтобы представлять здесь графа Тайрона. А вы – тот самый Непобедимый барон Монтигл, на которого здесь ставят все, не так ли?
– Ага, вот оно, преимущество дурной славы! Но ты попал пальцем в небо, мой мальчик. Бароном Монтиглом меня именуют мои арендаторы, матушка кличет меня Эдвардом, будущая супруга, свет очей моих, которую ниспошлет мне Господь, станет величать меня Нэдом, ну а приятели, даже впрыснутые, могут без церемоний называть меня Стэнли. И перестань мне «выкать», будь любезен.
Майкл пожал протянутую лапищу.
– Непобедимый, счастлив познакомиться с таким славным воином.
– Славная у тебя штучка, как я погляжу, мой щеголеватый новый друг. – Стэнли кивнул на раскинувшего крылья геральдического орла, выложенного из кроваво–красных рубинов на рукоятке изогну того кинжала, которым Майкл орудовал за столом. – Его хозяина этот двор часто превозносил, хотя и никогда не развлекал. Ты служишь ему? Почему он сам не прибыл сюда, во плоти и крови, так сказать?
– Заботы о делах короля удерживают моего лорда в Ирландии. Сюда от его имени приехал я, его посланник и представитель.
– Посланник, но не рыцарь?
– Увы, нет. – Майкл застенчиво улыбнулся, но тут же посерьезнел. – Во всяком случае, пока.
– Еще не рыцарь? Такой здоровяк, как ты? Святые угодники, да ты чуть ли не вдвое меня выше, Деверо! Честно говоря, я уже подумывал о том, чтобы укрепить свою репутацию за твой счет.
Майкл окинул своего нового друга оценивающим взглядом. Хотя Стэнли значительно уступал ему в росте, его мускулистая бочкообразная грудь вполне подошла бы буйволу.
– Я и в самом деле намерен принять участие в схватках, под гербом и знаменем моего лорда. Так что у тебя еще будет возможность, – юноша подхалимски улыбнулся при этих словах, – с чистой совестью выбить меня из седла, и пусть грязь твоей славы прилипнет к нагруднику моей кирасы.
Расхохотавшись во все горло, Стэнли с восторгом хлопнул Майкла по плечу.
– Прибереги свой бойкий язычок для дам, малыш. Твои поэтические сравнения не помогут тебе победить меня на ристалище.
– Но попытаться все равно стоило. – Улыбка у Майкла вышла кривой.
Стэнли в упор взглянул на него, и во взгляде гиганта уже не искрилось безудержное веселье.
– На твоем месте я бы спрятал подальше этот решительный блеск, что я вижу в твоих глазах, иначе закаленные псы турнирных схваток могут обломать о тебя свои копья.
– Неужели постное выражение моего лица сделает меня менее желанной жертвой? Думаю, нет. Они сочтут меня неоперившимся птенцом, каким я и являюсь на самом деле, если буду сидеть, съежившись, или стану грозно выпячивать грудь.
– Это – правда, но твое неизбежное поражение станет для тебя менее болезненным, если ты хотя бы немного поумеришь свой пыл.
– Разумный совет, согласен.
– Эй, не стоит обижаться! Ты оказал мне услугу, позвав сюда. И я намерен отплатить тебе добром. Вот уже два года я не знаю поражений. Милорд Лоуэлл, сидящий вон там, весь из себя такой гордый и веселый, – и Стэнли кивнул на рыцаря, который подшучивал над ним в самом начале пира, – каждый год приходит последним на турнире, но при этом поднимается все выше. А причина в том, – он заговорщически понизил голос до едва слышного шепота, – что наш король – отчаянный рубака, и превыше всего он презирает поражение в схватке. Следовательно, на будущий год Непобедимого будут величать Однажды Побежденным, и сидеть я буду за королевским столом. Понятно?
– Расчетливая и мудрая стратегия, я бы сказал, даже политическая. – Майкл с благодарностью принял свой первый урок придворной интриги. – Благодарю. Я не забуду твой совет.
В дверях возник церемониймейстер. Стукнув в усыпанный тростником пол концом раззолоченного жезла, он во всю силу легких провозгласил:
– Его королевское величество Генрих Тюдор, милостью Божией король Англии и Франции, ревнитель веры, защитник отечества и повелитель Ирландии!
Король Генрих VIII, в роскошном пурпурном камзоле верховного сюзерена, с тяжелой золотой цепью на груди, украшенной драгоценными камнями, и в короне, венчающей его рыжеволосую голову, величественной походкой вступил в залу, держа под руку свою внушительную супругу–испанку.
– …и ее королевское величество, королева Англии Екатерина! – закончил свое представление церемониймейстер.
Майкл оцепенел, заметив предателя лорда Нэда, выступающего чуть позади самого короля, рядом с которым важно вышагивал священник в богатом красном одеянии – без сомнения, великолепный кардинал Уолси. На лице Бэкингема застыла гримаса презрительного неудовольствия. Леди Анна, его сестра, находилась в свите королевы, и красное платье с глубоким вырезом выгодно подчеркивало ее пышные формы, а по левую руку от нее скользила таинственная шпионка.
Изящная и невысокая, в свите королевы она выделялась, как лебедь в стае гусей или как сильфида из потустороннего мира в темном лесу. А когда взгляд ее фиалковых глаз из–под пушистых ресниц неожиданно устремился на него, Майкл почувствовал себя так, будто с размаху налетел на каменную стену. Она была утонченной, изысканной и совершенной.
Язвительное замечание соседа вернуло Майкла с небес на землю.
– Неземное видение, на которое ты столь нежно поглядываешь, – принцесса Рене де Валуа Французская, герцогиня Бретани и Шартра. Советую тебе направить свое копье на иную добычу, в жилах которой течет красная, а не голубая кровь. Эта красавица летает уж слишком высоко для тебя.
Быстро оглядевшись по сторонам, Майкл заметил, что не один пожирает принцессу взглядом: Рене де Валуа казалась настолько жемчужно чистой и восхитительно красивой, что все присутствующие мужчины буквально раздевали ее глазами. Значит, вот она какая, печально знаменитая французская принцесса! Нежное создание с острым, как рапира, языком. Она заинтриговывала и возбуждала его. И тут юноша понял, что не давало ему покоя и подспудно грызло изнутри: теперь французы знают о существовании заговора. В какую сторону повернется флюгер, если принцесса даст себе труд вмешаться в ход событий (что, кстати, также вызывает некоторые сомнения)? Майклу требовались новые сведения, а Стэнли в качестве источника был ничем не хуже прочих.
– А кто вон та лакомая штучка?
– Миледи Анна Гастингс, сестра его светлости герцога Бэкингема.
Ну, конечно – лорд Нэд оказался самим герцогом Бэкингемом! Его отец Генри Стаффорд, второй герцог Бэкингем, сначала помог Ричарду Глостеру взойти на трон, а потом восстал против него же, освободив тем самым дорогу к престолу Генриху Тюдору, ныне покойному королю. Гром и молния, как же он сам не сообразил?
– Леди Анна, – меж тем разливался соловьем Стэнли, – совсем недавно благочестиво постилась в женском монастыре Святой Марии, так что теперь, после трех лет воздержания, наверняка изнемогает от похоти. А насчет французской принцессы мне говорили нечто совершенно противоположное: якобы она столь же жестокосердна, как и ее венценосный папаша, король Людовик Двенадцатый, о котором она не слишком скорбит. Кстати, Рене не зря величают бичом и грозой принцев. Все ее женихи благополучно избежали расставленной ловушки супружества – одни посмертно, а другим достало ума вовремя сбежать.
Майкл не поверил ни единому слову Стэнли, но счел за благо оставить свои мысли при себе.
– Дочь короля Людовика?
– Точно. При том беспринципном дворе у дамы есть только два пути: или стать покорной старой каргой, или… – И тут Стэнли, спохватившись, поспешно умолк, оборвав себя на полуслове.
– Или кем? – Но Майкл не собирался отступать, в нем взыграло любопытство. – Шлюхой?
– Да ладно тебе, кому нужны злосчастные, прокаженные и изуродованные оспой француженки, когда здесь полным–полно здоровых англичанок, с которыми так приятно флиртовать?
Но Рене де Валуа отнюдь не выглядела прокаженной. Тем не менее, мысли Майкла были весьма далеки от флирта. Его сумасшедший план, заключавшийся в том, чтобы незаметно подобраться к герцогу Нэду вплотную и обезвредить еще до полуночи, казался совершенно неосуществимым, нелепым, абсурдным и очень опасным, поскольку мог легко превратить самого могущественного герцога королевства в смертельного врага. Нужно было срочно составить новый план, который позволил бы разрушить козни заговорщиков, но Майкл, как назло, не мог придумать ничего путного.
Их королевские величества заняли свои места за стоявшим на возвышении большим столом, после чего расселась и свита. Король Генрих, поднявшись со своего места, так что его было видно из любой точки большой залы, широко улыбнулся и воздел свой кубок, призывая собравшихся к тишине.
– Благородные друзья! Мы рады приветствовать вас на ежегодном собрании нашего славного ордена Подвязки!
Гости дружно взревели в ответ.
– В честь святого Георгия, покровителя Англии и нашего самого благородного ордена; мы будем веселиться, сражаться на турнире, танцевать и развлекаться вволю! Мы будем охотиться и праздновать! И сегодня вечером, – его величество сделал паузу для пущего эффекта, – тоске и печали не место в наших рядах! – Глядя сияющими глазами на полную энтузиазма и радостного предвкушения аудиторию, он воскликнул: – Итак, давайте выпьем за святого Георгия!
Все присутствующие дружно воздели вверх полные до краев кубки, расплескивая вино.
– За святого Георгия! – И мгновением позже, после первого глотка, зал взревел еще раз: – За нашего короля!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Трудно обмануть того, кто предупрежден заранее.
Дж. Ардерн. Лечение свищей заднего прохода, геморроя и использование клистиров
Колокольный звон возвестил наступление нового часа. Королева Екатерина, выполнив обязанности хозяйки торжества, грациозно поднялась со своего места, пожелала аудитории покойной ночи и удалилась в сопровождении своих испанских фрейлин. После ее ухода столы незамедлительно сдвинули в сторону, освобождая место для танцев, а для тех, кто предпочитал азартные игры, слуги внесли подносы с картами, костями и монетами.
«До полуночи остается ровно час», – сказала себе Рене. Девушка нервничала, впрочем, не подавая виду. От Руже до сих пор не было никаких известий. Короля Англии вот–вот должны были убить – а ей предстояло выкрасть могучий Талисман у самого лорда–канцлера Британии. И каким же образом она сделает это?
По мере того как в подсвечниках оплывали свечи, а тени становились все длиннее, беспокойство принцессы нарастало. Ах, если бы здесь оказалась ее дорогая подруга Мэри! Уж она бы смогла развеселить ее, отвлечь от черных мыслей, подержать за руку… К несчастью, его светлость герцог Саффолк прислал посыльного с известием, что его лучшая лошадь потеряла подкову, вследствие чего он со своей новой супругой проведет ночь в городе и появится на балу лишь завтра. Но куда подевался проклятый Руже? Неужели все–таки перебрался в особняк Норфолка на Стрэнде? Безмозглый кретин!
Свечи догорали, и в воздухе повисло напряженное и восторженное ожидание предстоящего веселья. Пышный двор короля Генриха на глазах превращался в распутный бордель, о котором столь пренебрежительно отзывался герцог Бэкингем. Рене про себя подивилась тому, что англичане оказались еще хуже бесстыжих французов, для которых плотская любовь стала чем–то вроде национального вида спорта. Французов привлекала и очаровывала красота в чистом виде, и они находили ее во всем. Любовь в их среде почиталась настолько, что девушки становились эротическими игрушками благородных дам, а юноши – кавалеров. Беспорядочность в связях и распущенность процветали, но французы развратничали частным образом, в уединении своих спален, никогда не опускаясь до грубостей и непристойностей в общественных местах, как это делали англичане. Здесь же правил бал разгул низменных страстей. Подобно избалованным детям, англичане пили слишком много, тискали и открыто домогались друг друга. Дамы целовали мужчин, позволяли издеваться над собой, громко и вульгарно смеялись, отпускали непристойные шуточки, играли в кости и ругались, как извозчики, неистово и бурно резвились, бросая обидные упреки в адрес мужчин.
Рене, у которой столь грубое веселье вызывало неподдельное отвращение, потянулась к бокалу вина с пряностями. Горячая жидкость немного успокоила ее натянутые нервы и ослабила лихорадочное возбуждение.
Рядом с ней на скамью опустилась стайка беззаботных фрейлин королевы, гогочущих, как стадо гусей. Они оживленно обсуждали новую затею, придуманную сэром Уильямом Корнишем, главным советником по придворным развлечениям: до сих пор Англия ничего подобного не знала.
– Переодевание в совершенно итальянском духе! – захлебывалась от восторга леди Дакр.
– Облачение из шелка, с козырьками и шапочками из чистого золота, – вторила ей леди Перси.
– Джентльмены будут держать в руках факелы и издавать воинственные крики…
– Мы будем оказывать им сопротивление, а потом победители потребуют от побежденных станцевать…
– Я знаю, что это такое, – негромко пробормотала какая–то матрона. – Гадкая непристойность!
А взор Рене вновь устремился в дальний угол залы, где встретился со взглядом бирюзовых глаз, пристально наблюдавших за ней весь вечер. Личность светловолосого незнакомца по–прежнему оставалась для нее загадкой, но край стола говорил сам за себя. Он был никем.
Молодой человек улыбнулся ей, словно говоря: «Нравится это вам или нет, но отныне мы – негласные компаньоны, молчаливые соучастники, хранители чужой опасной тайны».
– Что за мужчина уставился на тебя?
Рядом с собой Рене увидела Анну Гастингс, с которой сегодня отчаянно старалась подружиться. От новой подружки пахло вином и потом, глаза у нее блестели неестественно ярко, и ее глубокое декольте уже лишилось прикрывавших его шемизеток. Впрочем, Рене не могла винить леди Анну за чрезмерное усердие, с которым та предавалась натужному веселью. Если бы ей приказали привести короля Генриха на место будущей гибели, она бы тоже напилась до бесчувствия.
Анна навалилась тяжелой грудью на плечо Рене, глядя в дальний конец залы.
– Он не сводит с нас глаз. Давай разыграем для него спектакль! Полагаю, он с легкостью справится с нами обеими, этакий златогривый жеребец. Пройдемся по зале и посмотрим, последует ли он за нами. – Подхватив Рене под руку, Анна увлекла ее за собой. – Ой, смотри! Наш обожатель идет к нам.
Рене совсем не была уверена в том, чей именно он обожатель, если к нему вообще применимо это слово, но, пока еще не разобравшись в нем, сочла жизненно важным держать его от Анны на расстоянии. Она подвела свою докучливую компаньонку к игорному столу, вокруг которого царило шумное веселье. Для того чтобы замысел Бэкингема увенчался успехом, Анне следовало возобновить знакомство с королем Генрихом.
– По–моему, он преследует нас! – восторженно захихикала Анна. – Какой чудный образчик мужской зрелости, настоящий самец.
– Да, пожалуй, ты права, на него приятно посмотреть, – согласилась Рене, не удостоив привлекательного незнакомца даже взглядом.
– И только? Покажи мне хоть одну женщину, которая откажется затеять с ним интрижку, и тогда я скажу тебе, что ей самое место в монастыре. Тебе не кажется, что ростом он ничуть не уступает нашему королю?
Рене бросила на красавчика мимолетный взгляд.
– Зато он не такой крупный и дородный. – Это была правда. Нездоровое пристрастие короля Генриха к развлечениям и пиршествам давало о себе знать, тогда как в высоченном незнакомце не было ни капли жира. – Я нахожу его пресным и скучным, – мстительно пробурчала Рене.
– Пресный! – Анна вновь сдавленно захихикала. – А я бы с удовольствием отведала, каков он на вкус.
Рене решила от греха подальше направить их разговор в иное, более конструктивное русло.
– А что за милая леди запустила коготки в короля?
– Элизабет – Бесси – Блаунт, – язвительно прошипела в ответ Анна. – Уж кто–кто, а эта красотка успела накрепко привязать его к себе.
Они остановились у стола, окруженного придворными, и стали смотреть, как вышеозначенная дама страстно целует на удачу кости, которые собирался метнуть король.
– Сестра, побудь рядом со мной, и мы вместе сразимся с великим Мидасом! – сделанной веселостью вскричал какой–то мужчина, стоя в тесной компании придворных, обступивших игорный стол короля. – Прекрасная сестрица, умоляю вас как можно скорее прийти ко мне на помощь! Мой проигрыш растет, и фортуна, похоже, отвернулась от меня.
«На удивление ловкий ход со стороны Бэкингема», – вынуждена была признать Рене. Фаворитка Блаунт запросто могла лишиться привилегии целовать игральные кости короля. Уловив, что Анна застыла в нерешительности, Рене легонько подтолкнула ее к стаду придворных кавалеров, уже изрядно набравшихся и оттого пребывавших в игривом настроении.