Источник: Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви
Архимандрит Гермоген (Муртазов), в схиме Тихон, преставился ко Господу в ночь с 9 на 10 июня. С 1965 по 1992 год отец Гермоген служил в Свято-Успенском Пюхтицком ставропигиальном женском монастыре в Эстонии; в 1978 году принял монашеский постриг с именем в честь святителя Ермогена, Патриарха Московского. После 1992 года переведен в Свято-Успенский Псково-Печерский мужской монастырь. С 1994 года – духовник Снетогорского Рождества Богородицы женского монастыря, где был возведен в сан архимандрита.
В нашей публикации, посвященной светлой памяти старца, отец Гермоген рассказывает о себе, о духовничестве в женских обителях, о монашестве последних времен.
В роду у меня все русские, и веру православную из рода в род хранили…
В моей семье все были глубоко верующими. Особенно бабушка и мама крепкой верой отличались. До нашего поколения в роду не было священнослужителей, а нас с братом, иеродиаконом Никоном, Господь уже призвал Ему послужить. И сестра у нас – монахиня, мать Сергия. Все трое детей – монашествующие. И мама у нас тоже в монашестве доживала – монахиня Магдалина. А папа погиб во время Великой Отечественной войны. Он не вступал ни в партию, ни в колхоз, – поэтому ему первому в нашем поселении повестку на фронт прислали. В первые же дни войны, когда еще командование не знало, как действовать, отец и был убит.
Сызмальства бабушка и мама нас всех детей в вере воспитывали. Крещен я был в младенчестве – в храме Святой Троицы, – как старшие говорили. Родился в Татарии, в Ново-Шешминском районе. Хотя на самом деле наши корни со Смоленщины, в Татарию просто еще со времен завоевания ее царем Иоанном Грозным переселяли исконно русское население, чтобы эти земли как-то освоить. Но в роду у меня все русские, и веру православную они из рода в род хранили. С детства я знал наизусть «Отче наш», «Богородицу», «Верую», некоторые псалмы 50-й, 90-й: Помилуй мя, Боже, по велицей милости твоей… Живый в помощи Вышнего…
Когда меня призвали в армию, я не снимал и там креста. Демобилизовался, а мама дом наш продала и перебралась в ближайший город Чистополь, – дело в том, что только там оставалась одна на всю округу открытая церковь. Мама там уже успела познакомиться с монашками одного из закрытых монастырей, – в свое время они даже помогали по бытовым нуждам окружению Патриарха Сергия (Страгородского), эвакуированного с сослужащими во время войны в Ульяновск. Помню, что демобилизовался я на Покров Божией Матери, и вот возвращаюсь, а там старенькие монахини и моя мама единственная у них при храме – певчая. Все вместе они учили меня петь, читать за богослужением. А потом я поступил в Саратовскую семинарию: мне несложно было сдать экзамены и даже нагнать некоторое упущенное время занятий, так как я не вовремя подал документы.
В Саратове я устроился в Троицкий собор иподиаконом владыки Вениамина (Федченкова), его потом в богозданных Псково-Печерских пещерах захоронили. Учился я хорошо: на четверки-пятерки, – летом домой приезжал: также при храме прислуживал, по дому матери помогал. Еще в семинарии меня рукоположили в 1959 году сначала в диакона, а потом и в священника. После окончания семинарии я вернулся домой, прослужил год на приходе города Мамадыша там же, в Татарстане, а потом поехал в Свято-Троицкую Сергиеву лавру в Московскую духовную академию поступать. Еще из Академии я уже ездил в Псково-Печерский монастырь, общался там со многими старцами, только вот преподобного Симеона (Желнина) уже не застал, он на два года раньше преставился. Я в Печорах в 1962 году оказался, а он в 1960-м ко Господу отошел.
Пюхтица
Архимандрит Алипий (Воронов), наместник Псково-Печерского монастыря, помог нам приобрести маленький домик в Печорах неподалеку от монастыря. Туда переехала мама и все мои сродники. Я и сам думал, что как закончу академию, буду там где-нибудь в Печорах на приходе служить. Но Учебный комитет тогда меня распределил на служение в Эстонскую епархию, оттуда будущий Святейший Патриарх Алексий II, тогда еще владыка Таллинский и Эстонский, просил прислать двух священников. Мы с другом и поехали в Эстонию. Он служил в Таллине на приходе, а меня направили духовником в Пюхтицкий монастырь. Так с 1965 года я почти тридцать лет там и прослужил.
Там же, в женском монастыре, меня будущий Святейший Патриарх Алексий II в 1978 году и постриг. Нарек в честь святителя Ермогена, Патриарха Московского, – дело в том, что я о пастырском служении святителя писал кандидатскую диссертацию в Московской духовной академии.
При мне там, в Пюхтице, ставили игумению Варвару (Трофимову). Она была более деятельной, чем предыдущая матушка Ангелина (Афанасьева). Матушка Варвара восстановила монастырь, подняла его на новый уровень. Раньше он провинциальный был, а потом сам стал центром притяжения. К тому же они полностью всем себя обеспечили: свой скотный двор, свои пастбища, своя мельница, свои угодья. Матушка Варвара была очень хорошим, кроме всего прочего, и администратором. Мы ее «митрополитом» называли. Святейший Алексий II ее очень уважал, сам и поставил на это игуменское служение.
Фото: https://puhtitsa.ee/index.php/fotogalereya
За месяц до смерти матушки Варвары я к ней приехал, исповедовал ее, очень глубоко тогда поисповедовались, она многое вспоминала, а что не вспомнила, я ей какие-то грехи подсказал, она признала, дальше стала каяться, – очень глубокая исповедь была! Я ей прочитал разрешительную молитву, причастил ее. А потом через месяц она отошла ко Господу.
Я уехал из Пюхтицкого монастыря по благословению архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Просто уже становилось понятно, какая там жизнь в Эстонии при современной демократии начнется... К тому же я там сильно заболел. Нагрузка у меня все-таки была огромной: кроме монастырских послушаний, я еще и Наровским благочинным был, за мною тринадцать приходов числилось, пока все объедешь, везде всё уладишь, – сложно было. Так что меня потом в Печорах врачи еле выходили.
Снетогорский монастырь
Я так и думал там, в Печорах, остаться. Родные там жили. Я уже в Варваринской церкви даже служил вторым священником. Святейший меня тогда благословил:
– Иди в любой монастырь: где понравится, там и устраивайся, потом мне сообщишь – куда поступил.
А тут мне как раз наш правящий архиерей владыка Евсевий (Саввин) и говорит:
– Надо, отец Гермоген, помогать Снетогорскому монастырю.
Опять женский… Но я еще по прежним временам был знаком с матушкой Людмилой (Ваниной). Так что куда отправил меня архиерей, туда я и поехал.
Фото: https://vk.com/club146777839
Когда меня в 1994 году приняли в Снетогорский монастырь, он весь был разрушен. Здесь воинская часть была, дом отдыха, детский санаторий и т. д. А от святыни живого места не оставалось...
Так как при советской власти мало было открытых монастырей, то люди ездили по тем, которые были открыты, и я знал многих верующих. Все эти знакомства для восстановления Снетогорского монастыря мне и пригодились. Тогда транспорт был дешевый, люди при первой возможности на беседу ехали, а я никому не отказывал. Так что и они потом рады были помочь. Я так прямо и обращался:
– Давай помогай!
Ты тем-то, ты тем, другому еще про что-то иное скажу... Так потихоньку-потихоньку стали восстанавливать, что-то строить; коровку, машину приобрели, – так с Божией помощью все и удалось.
Служение духовника в женском монастыре, – особенно таком большом, как Пюхтицкий, да и потом в Снетогорском, – конечно, не из легких. У нас владыка Таллинский и Эстонский Роман (Танг) говорил: «В женском монастыре одна большая игуменья, и сто маленьких». Каждую надо понять, к каждой найти свой подход. При мне в Пюхтице около ста сестер было. В России же при советской власти не было ни одного женского монастыря. Так что многих ищущих монашества сестер туда благословляли.
Кстати, у нас там, помню, была такая монахиня Димитрия, она ездила исповедоваться к старцу Лаврентию Черниговскому, ныне прославленному преподобному. Она рассказывала, что после своей смерти он ей явился и говорит:
– Такие-то монастыри откроются, такие-то... – все перечислил.
Тогда это было невообразимо, настолько тогда жестокой была богоборческая власть. Но потом действительно всё так и произошло, как он предсказал. Человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф. 19:26). Это из-за того, что у нас новомучеников много, Господь по их молитвам стал монастыри да храмы вновь благословлять к открытию.