Текст приводится по изданию: Единоборство султана с императором: рассказ Георгия Акрополита в свете сельджукских хроник // Русистика в Казахстане. Проблемы, традиции, перспективы. Казахский государственный университет. Алматы. 1999
© текст - Бейсембиев Т. К. 1999
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - svan. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Каз. Гос. Университет. 1999
Мы приносим свою благодарность Тимуру Бейсембиеву
за предоставление текста.
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА
Главная А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Э Ю Я Документы
Реклама:
ГЕОРГИЙ АКРОПОЛИТ
ЛЕТОПИСЬ
ЛЕТОПИСЬ ВЕЛИКОГО ЛОГОФЕТА ГЕОРГИЯ АКРОПОЛИТА
1. Пользу истории доказали еще прежде нас писавшие летописцы, и нам остается только подтвердить то, что они сказали. Ибо что же выскажем мы нового после такого множества историков, которые в своих творениях сказали все, что можно сказать в пользу истории. И потому мы просто внесем в свою летопись то, что найдем достойным замечания в новейших событиях, которые никем еще не преданы письмени, и тем в свою очередь докажем пользу истории, восстановив историческую истину этих событий, из которых некоторые молва устная передает памяти потомков неверно. Писавшие подобно нам историки начинали свои истории с разных событий: одни — от создания мира, другие — от иного какого-либо важного события, например, [2] от происхождения персов, эллинов, римлян или других каких-либо народов, каждый направляя свое произведение согласно с предположенной целью. И мы поведем свою историю тоже от своего начала. О событиях, совершившихся от начала мира, повествовали много и многие, и не нам говорить о том, что большая часть из них в своих сказаниях о делах царей, переворотах в разных странах, смятениях в различных городах, о войнах, пленениях, победах, поражениях и тому подобных событиях весьма много разногласили между собой. Описываемые ими события были до того разнообразны и многосторонни, что не всегда были вполне известны и самим деятелям, — где же тут историкам восстановить во всем истину? Историк должен прислушиваться и к общей молве, если не хочет исказить истину подобно тем, которые портят или подделывают монету. Он должен излагать дела людские, будут ли они хороши или худы, не по пристрастию или по ненависти, не по зависти или личному расположению, а единственно для одной истории и для того, чтобы не забылись в памяти людей дела минувших дней. Началом нашей истории послужит взятие Константинополя — этого славного и знаменитого города, который известен всем народам без изъятия.
2. При Алексее Комнине, который был родным братом царствовавшего перед ним Исаака (оба они происходили из фамилии [3] Ангелов 34 и управлял после него державой Римской, приступили к Константинополю пришлецы из Италии — по следующей причине. Упомянутый Алексей достиг владычества над римлянами 35 тем, что сверг с престола брата своего Исаака и ослепил его 36. Но у Исаака был сын, рожденный им от первой жены и вступавший уже в юношеский возраст. Потрясенный до глубины души злодеянием, совершенным над его отцом, он решился бежать, прибыл в Рим и, повергшись перед римским первосвященником 37, усильно и неотступно просил его отомстить за поруганного отца. Случилось так, что в это время в Италию собрались в огромном количестве воины, частью из самой Италии, частью из королевства Французского, частью из Венеции, частью из других земель. Они собрались сюда для того, чтобы отсюда отправиться на освобождение Иерусалима, где находится гроб Господень. Их созвал тогдашний [4] первосвященник Древнего Рима, которого, как я сказал, неотступно просил о возвращении родительской власти сын Исаака. Преклонившись его просьбами, а еще более обещаниями (они были очень велики) 38, папа поручил отрока вождям войск с тем, чтобы они, свернув с предстоящего пути, возвели его на отцовский трон и взяли с него издержки, какие будут сделаны по дороге и у Константинополя. Затем и вожди, и воины сели на корабли и трииры и, прибыв к Константинополю после самого счастливого плавания при попутных ветрах, объявили жителям города об отроке, о злодеянии (совершенном над его отцом) и о распоряжениях римского первосвященника. Несколько времени продолжались переговоры между обеими сторонами, но потом началась сильная борьба на суше, так как переговоры послов ни к чему не повели. [5] Тогда император Алексей, частью испугавшись этих событий, а еще более из опасения внутреннего смятения между своими подданными, склонными к мятежам и непостоянными, к общему удовольствию, предался бегству добровольному поневоле 39, сказав при этом, как говорили люди, собственными ушами слышавшие, эти слова: «И Давид искал спасения в бегстве» — и взяв с собой супругу свою 40 и значительное количество денег из государственного казначейства.
3. По удалении его из Константинополя жители отправили послов к итальянцам с объявлением, что они согласны принять в город сына Исаакова — Алексея, который, по-видимому, был причиной этой распри, и провозгласить его императором. И действительно, отрок был введен в город и провозглашен императором единодушно всеми на тех условиях, которые заключил он с сопровождавшими его итальянцами. С этого времени жители города и итальянцы, по-видимому, помирились. Но когда итальянцы потребовали исполнения обещаний и уплаты издержек, граждане нашли их требование несоразмерным со своими средствами и объявили, что они не могут дать так много денег 41. По этому случаю в городе возникло смятение. Отец [6] Алексея Исаак Ангел (он был еще жив, хотя вскоре после того помер), когда не был еще взят Константинополь, предложил собрать прежде всего церковные драгоценности 42 и с них начать уплату обещанного итальянцам, остальное же выдать из царской казны и из достояния городских жителей. Но в то время как шел спор об этом предмете и с той и с другой стороны пересылались послами, сын Исаака Алексей был убит Алексеем Дукой, которого тот почтил достоинством протовестиария 43, а жители прозвали за один природный недостаток Мурзуфлосом 44. Затем этот Алексей был провозглашен императором. Итальянцы вследствие этого пришли в неистовство и начали ожесточенную борьбу с константинопольцами. Тогда эти последние сделали и другое, достойное одобрения распоряжение. Именно — лица, имевшие власть и [7] вес в городе, положили выслать из него латинян, живших в Константинополе, для того чтобы они не состроили им здесь каких-либо опасных ков. Вследствие этого многие тысячи этих перебежчиков перешли к врагам, обязавшись наперед клятвой, что они не только не предпримут ничего вредного для них (константинопольцев), но и умрут вместе с ними, если будет нужно, как соотчичи их и земляки. Оставляя жен своих и детей, они не просили даже о том, чтобы поместить их в более безопасных местах. А между тем, выйдя из города, они много помогли врагам как самой многочисленностью своей, так и знанием дела.
4. Прошло сорок дней после этого, и Константинополь был взят ими 6711 (1203) г. от сотворения мира, 12 апреля 45. Они прибыли сюда в мае 6710 г., а в 11 месяц после этого случилось самое опустошение города. И этот огромнейший и славный город был взят, как сказывают, одним или двумя воинами, взошедшими прежде других на стену по лестнице, которую они прикрепили к мачте огромного палубного корабля. То, что произошло вслед за этим в городе, потребовало бы от нас слишком длинного описания, далеко выходящего за пределы нашей истории. А пусть лучше всякий сам себе представит все [8] те бедствия, каким подвергаются города пленяемые: убийства мужчин, похищения женщин, грабежи, разрушения жилищ и все другое, что обыкновенно производит меч. Словом, овладев городом, итальянцы устремились на него как будто с некоторой высоты и рассеялись и по западным его сторонам, и по восточным. Но прежде подверглась их нападению западная сторона, где все бежали от них, как будто от кары небесной.
5. Между тем император Алексей Ангел, убежавший, как мы сказали, из Константинополя, прибыл к Филиппополю и, будучи не принят его жителями, отправился в Мосинополь, где и утвердил свое местопребывание. А Алексей Дука, умертвивший Исаакова сына, желая вступить в родство с ним (императором Алексеем), вслед за убийством сына Исаакова взял в супружество дочь императора Алексея Евдокию, последнюю из дочерей его. Их было у него три, из коих первая называлась Ириной — ее он выдал за Алексея Палеолога, которого почтил титулом деспота 46, но он умер еще до взятия Константинополя; вторая называлась Анной — ее он сочетал браком с Феодором Ласкарисом; [9] а третья называлась Евдокией и была обручена своим отцом еще малолетней с королем Сербии 47, но этот по какому-то подозрению 48, как сказывали, отпустил ее обратно к отцу, у которого она и оставалась. Эту-то самую и взял себе упомянутый Алексей Дука, оставив собственную жену. Когда Константинополь был взят итальянцами, и он (подобно тестю) удалился оттуда, взявши с собой супругу свою Евдокию. Узнав, что тесть его император Алексей находится в Мосинополе, он имел смелость отправиться к нему; между тем император ненавидел его по многим причинам, а больше всего за свою дочь. Однако же он принял Алексея с притворной лаской и даже велел изготовить баню для него и для своей дочери. Но в то время как Алексей находился в бане, вдруг напали на [10] него люди, подосланные императором Алексеем, и там же лишили его зрения. Очевидцы этого события рассказывали, что дочь, стоя при входе в баню, ругала отца бранными словами, а он укорял ее в постыдной и своевольной любви. Ослепленный таким образом Алексей Дука блуждал по окрестностям Мосинополя, переходя с места на место, как заблудившийся; а император Алексей, поднявшись отсюда, отправился к пределам солунским. Между тем некоторые итальянцы, оставив Константинополь и разъезжая по стране, добрались и до Мосинополя и, найдя здесь Мурзуфлоса, взяли его в Константинополь и, поставив ему на вид злодеяние, совершенное над сыном императора Исаака 49, приговорили лишить его жизни, сбросив с какой-нибудь возвышенности; для этого подняли его на высочайший столп, называвшийся Тавром, и свергли оттуда. Таков был конец его жизни! Между тем император Алексей прибыл в Солунь.
6. Овладевши городом, итальянцы дали жителям полную свободу 50 остаться ли в городе и подчиниться им или, кто этого не [11] хочет, удалиться куда угодно. Вследствие этого знатные лица в городе удалились, одни явно, другие тайно. Так, например, предпочел оставить город Феодор Ласкарис с супругою своею Анною, зять императора Алексея, как мы заметили выше, почтенный титулом деспота. Удалившись со своею женою и детьми (у него было три дочери, из которых старшая называлась Ириной, вторая — Марией, а третья — Евдокией), он прибыл к городу Никее и стал убеждать никейцев впустить его в город и покориться ему, как государю. Они не принимали его, и только после усильных упрашиваний он едва-едва склонил их принять по крайней мере его супругу. Оставив таким образом жену свою в Никее, он направился к Прузе и ее окрестностям — с целью овладеть этими местами и управлять ими с властью императорской — вместо тестя своего Алексея, что ему действительно и удалось. Отправившись к царю персидскому, своему союзнику, он взял у него вспомогательное войско и при его помощи достиг своей цели. И вот, едва только прошло два года, как Ласкарис был признан всеми деспотом, на собрании в Никее знатных особ и представителей церкви положено было признать деспота Феодора императором. Патриарха здесь не было; он — это был Иоанн Каматир 51, украшавший [12] патриарший престол во время взятия Константинополя итальянцами, — удалился на жительство в Дидимотик и, будучи призываем и Ласкарисом, и другими лицами, отказался прибыть к ним, послав письменное отречение от патриаршего престола. Вследствие этого патриархом избран был Михаил Авториан 52, человек ученый, знакомый не только с нашей, но и с иностранной литературой; он и увенчал императорской короной Феодора-деспота.
7. Провозглашенный императором, Ласкарис ревностно принялся за дела и выдержал много трудных битв. Итальянцы, отправившись на Восток, большую часть его покорили своей власти; так что не только провинция 53 Опсикийская и Егейская и Атрамитская подпала власти их, не только Варис, Авлония, Пименион, Лентиана, даже до Лопадии считали их своими владыками, но и вся Вифиния до самой Никомидии. Таким образом, император Феодор был в очень стеснительном [13] положении, тем более что тревожили его и сами римляне, потому что среди смут, произведенных взятием Константинополя, явилось множество разных вождей, которые, одолевая друг друга, покоряли своей власти целые области. Одни из них брались за это сами собой, а других призывали жители для своей защиты (от врагов). Так, Феодор 54, которого звали также и Морофеодором, владел городом Филадельфией, а другой, некто Савва, господствовал над городом Сампсоном и его окрестностями. А обладателем всей [14] Пафлагонии был Давид, брат Алексея, владетеля трапезундского, который назывался также великим Комнином. Оба они были внуками императора Андроника от сына его Мануила. Все эти обстоятельства поставляли в большое затруднение императора Феодора. Впрочем, Морофеодора и Савву он легко одолел и затем стал безопасно владеть всем Калвианом, Меандром, Филадельфией и Неокастрами.
8. Но здесь мы должны приостановиться, чтобы рассказать о том, что случилось с императором Алексеем, и о некоторых других событиях, совершившихся на Западе. Упомянутый нами император Алексей отправился, как мы сказали, в Солунь и был принят здесь своей невесткой, родом из Венгрии, которая была замужем за императором Исааком после смерти его первой жены и отличалась необыкновенной красотой, как сказывали знавшие ее. Когда итальянцы стали делить между собой владения римские, то Балдуин Фландрский был провозглашен императором, а дож венецианский, находившийся тут же лично, был почтен саном деспота и получил также немалую часть, именно — целую четвертую часть и еще половину четверти 55 из [15] всей добычи, тогда и маркиз (монферратский), оказавший большую помощь союзникам, был возведен Балдуином в достоинство владетеля Солуни и взял себе в жены названную нами Марию венгерскую, бывшую прежде замужем за императором Исааком. Ею-то и был принят, как сказал я, император Алексей. Но через несколько времени заметили, что он покушался произвести возмущение, и потому изгнали вместе с женой и дочерью Евдокией, которую он отправил теперь в Коринф и отдал в замужество Згуру, владевшему той страной. Этот Згур 56, подобно другим, воспользовался смутами при взятии Константинополя и таким образом завладел Коринфом и его округом. Пробыв здесь [16] несколько времени, Алексей узнал от некоторых лиц, что его хотят схватить, и потому бежал и отсюда. Но был схвачен лонгобардами, с которыми он встретился на пути, пробираясь к двоюродному брату своему Михаилу, который владел некоторой частью древнего Эпира и имел частые стычки с разъезжавшими по стране итальянцами как владелец этих мест, а именно Иоанники и Арты до самого Навпакта. Откупившись вместе с женой деньгами из рук лонгобардов, он пробыл несколько времени у Михаила и потом решился отправиться к иконийскому султану Ятатину, который был его союзником. Этот Ятатин, избегая рук брата своего Азатина, прибежал в Константинополь, был принят императором Алексеем, крещен им и усыновлен. Он сопутствовал императору Алексею и в бегстве его из Константинополя; но по прошествии немногих дней к нему явился тайно человек с известием о смерти брата, и потому он, облекшись в ветхое рубище, отправился вместе с ним в страну свою, был признан своими родственниками и провозглашен владыкой Персии. Он же оказал много услуг и императору Феодору, дал ему вспомогательное войско, когда тот находился в стесненных обстоятельствах, и вступил с ним в союз, потому что императрицу Анну считал как бы сестрой своей.
9. Все усилия императора Алексея [17] сосредоточились теперь на том, как бы добраться до него (Ятатина); ибо идти к царю и родственнику своему Феодору он не мог себя приневолить 57. Итак, снабженный путевыми издержками, он оставил владения Михаила и, пользуясь попутным ветром, прибыл в Аттал, где встретил самый дружелюбный прием у султана. Между тем император Феодор продолжал жить в Никее, как вдруг прибыло к нему посольство от султана, дававшее ему знать о прибытии царя и родственника его и о том, как несправедливо поступил он, завладев чужой властью. Эти слова встревожили императора и навели на него немалый страх: он видел, что султан под предлогом защиты императора Алексея имел истинной своей целью не что иное, как пройти, опустошить и покорить своей власти всю землю [18] Римскую, и судьба императора Феодора, таким образом, висела, как говорится, на волоске. По этому случаю он созвал всех своих приверженцев и спросил их, его ли сторону они будут держать или родственника его императора Алексея. На это все в один голос, как будто наперед сговорившись, отвечали, что они — его на живот и на смерть. Ободренный такими словами своих приверженцев, император вышел из Никеи, имея при себе и посла султанского и, сделав быстрый переход, прибыл в Филадельфы. А султан, поднявшись с места вместе с Алексеем, которого вел с собой как приманку (для греков), направился к Антиохии, главному городу провинции, лежащей по реке Меандру, с целью взять его. Для этого приказал он придвинуть машины и громить город. Антиохии угрожала опасность быть скоро взятой. Испуганный этим, император Феодор (по правде сказать, и действительно, если бы султан овладел этим городом, то для него не было бы уже никакого препятствия завоевать и остальные римские области), положившись на жребий войны или, вернее сказать, дерзая о Христе Иисусе, которого имя мы, благочестивые, носим, как некоторое знамя или печать, быстро поспешил туда, объявил предварительно, чтобы никто не брал с собой на войну ни украшений, ни тяжестей, ни другого чего-нибудь лишнего на войне, кроме самого необходимого — в небольшом количестве — пищи и одежды. Все [19] войско его состояло из 2000, между которыми было 800 итальянцев, воинов храбрых и сильных, как показало время, а остальные были римляне.
10. Приблизившись к Антиохии, император отправил посла персидского к его государю, и когда тот известил султана о прибытии императора, то это показалось ему до того невероятным 58, что посол должен был подтвердить клятвой, что император тут. Услышав это, султан тот же час собрал свои войска и приготовил их к битве. Прежде других схватились с войсками султана итальянцы; но так как мусульман было великое множество, то они все почти пали, оказав наперед чудеса силы и храбрости и произведя большое опустошение в рядах врагов. Одолев итальянцев, мусульмане без труда взяли верх и над римлянами, так что они в беспорядке побежали и только немногие остались ожидать исхода борьбы. Выиграв победу, султан стал искать императора, и когда кто-то указал ему его, находившегося почти в безвыходном положении, он стремительно бросился к нему, уверенный в своей телесной силе. Они узнали друг друга. И султан поразил царя по голове булавой так, [20] что тот свалился с коня на землю, потому что был ошеломлен этим ударом; а вместе с ним, как сказывали, свалился от этого же удара и конь его, — впрочем, я не знаю наверно, может быть, и не от этого удара, а от другого, нанесенного ему султаном. Высвободившись из-под коня и укрепленный как бы божественной силой, император вскакивает на ноги, извлекает меч из ножен и, когда султан уже отвернулся и с презрением вскричал: «возьмите его», поражает сзади по ногам огромную лошадь, на которой ездил султан. Как с башни упал со своей лошади султан, и тот же час отделилась голова его от тела. Между тем ни сам император 59, ни бывшие с ним не видели, кем она была отсечена. Император спешил воспользоваться тут же своей победой, потому что дальше уже не мог он идти с тем небольшим количеством воинов, которое у него осталось. Римляне могли теперь вздохнуть свободнее, потому что мусульмане заключили здесь с ними неразрывный союз. А император, избавленный таким образом от борьбы с этой стороны, занялся войной с итальянцами. Между прочим, он нашел и тестя своего, императора Алексея, на поле битвы, обошелся с ним с подобающей честью, взял с собой в Никею и, сняв с него знаки [21] царского достоинства, приказал жить в монастыре Иакинфа, где он и умер, а супруга его Евфросинья скончалась и погребена в земле Артской.
11. Одолел император Феодор и Давида, владетеля Пафлагонии, овладел также Ираклией и Амастрией и всей окрестной страной с городками. Но мне опять хочется возвратиться к истории Запада и рассказать случившиеся там события. А чтобы моя история была для всех понятна, начну несколько раньше.
Когда у императора Исаака во время владычества его над Константинополем скончалась супруга, он взял в жены себе, как сказал я, венгерку, дочь венгерского государя. Желая устроить брачный пир по-царски, он счел нужным сделать и сообразные с тем поборы. Поэтому со всей Римской империи были собираемы овцы, свиньи и волы; а так как всего более производила их Болгария, то от нее и потребовали их в самом большем количестве. Но племя болгарское 60 издревле [22] было враждебно римлянам и много раз причиняло им войны, пленения, опустошения и другие бесчисленные бедствия. И это делалось в продолжение многих лет, пока наконец оно было покорено императором Василием, который за это прозван был Болгароктоном (Бичом болгар), и с того времени до самого Исаака оно платило римлянам дань. А тут по упомянутому нами случаю вздумало возмутиться: восстал некто, по имени Асан 61, и объявил себя царем страны, подчинив себе всю местность внутри Гема и даже до самого Истра (Дуная). Это сопровождалось немаловажными следствиями для римлян, ибо болгары, имея союзниками скифов, нанесли много вреда владениям римским. Поэтому император Исаак принужден был собрать все силы римлян в одно войско и двинуть оное против них. Пройдя приморским путем через город Месемврию, он прибыл в пределы Гема. А так как Асан со своим войском заключился внутри крепости, называвшейся Стринавом, то Исаак раскинул тут же лагерь и осадил болгар, но был обманут ими. Один болгарин под видом перебежчика пришел к императору и сообщил ему, [23] что ему готовится нападение со стороны скифов. Смущенный этой вестью, в следующий же день император отходит от крепости, уже готовой сдаться, и при этом избирает не тот путь, которым пришел, а другой, который присоветовал ему избрать тот же болгарин как кратчайший путь из Болгарии. Но при проходе через одно тесное место на него напали болгары, рассеяли все войско и захватили весь запас не только войска, но и самого императора. Много римлян пало тогда, спаслись вместе с императором весьма немногие, да и те — нагие. А болгары до чрезвычайности возгордились тем, что отбили у римлян такую богатую добычу и, между прочим, драгоценные императорские принадлежности. И действительно, им достались царские пирамиды 62, сосуды вельмож, множество денег и самый крест царский 63. Они вынули этот последний из реки, куда бросил его один из священников. Крест этот был сделан из золота, заключал внутри святое древо, на котором висел Христос Господь, обделанное в форму креста, и имел множество маленьких влагалищ, в которых хранились останки прославленных мучеников, млеко Богоматери, часть ее пояса и многое другое, [24] относящееся к святыне. Таким образом, император Исаак, как беглец, возвратился в Константинополь.
12. Отсюда немало вышло хлопот римлянам с болгарами, так что уже и после того, как Исаак был ослеплен братом своим Алексеем и держава Римская перешла к нему, римляне продолжали постоянно воевать с болгарами из-за Филиппополя и Веррои, где, между прочим, был взят в плен болгарами протостратор 64 Камитза тогдашним вождем их Иоанном, братом Асана. Упомянутый нами Асан имел двух братьев, из которых один назывался Петром, а другой Иоанном. Иоанна он всегда держал при себе, а Петра, отделив ему часть своих владений, назначил туда начальником, почему великая Перислава 65, Проватус и его окрестности, данные Асаном Петру, до сих пор называются Петровыми. Управляя, таким образом, как царь, в продолжение 9 лет болгарским народом, Асан был убит [25] двоюродным братом своим Иванком 66, который тотчас же и убежал, а царем болгарским сделался брат его (Асана) Иоанн, так как болгары не захотели принять на царство Петра, а сын Асанов, Иоанн, находился еще тогда в детском возрасте.
13. Этот-то Иоанн, наименованный царем болгарским, причинил много бедствий римлянам и был очень счастливым соперником и самим итальянцам. Он царствовал над болгарами в то самое время, как Константинополь был взят (латинянами). Итальянцы, покорив своей власти всю Македонию при первом константинопольском императоре своем Балдуине, вздумали подчинить себе и Адрианополь, между тем как царь болгарский Иоанн замышлял сам овладеть Филиппополем и оттуда производить опустошительные набеги на римские владения. Так как адрианопольцы не хотели покориться итальянцам, то итальянцы выступили против них в сопровождении императора своего Балдуина и наместника венецианского дожа в Константинополе. Приведенные в немалое затруднение, жители Адрианополя обратились к [26] царю болгарскому Иоанну, прося его, чтобы он соединился с ними и избавил их от предстоящей опасности. Он охотно согласился на эту просьбу и, пригласив к себе скифов, решился прибегнуть к хитрости, не надеясь победить латинян открытой силой. Оставаясь сам вдалеке от Адрианополя, он высылает на итальянцев скифов, задумав употребить против них скифский способ вести войну. Итальянцы обыкновенно дрались на конях, тяжеловооруженные с головы до ног, и потому в своих нападениях на неприятелей были медленны и неповоротливы, тогда как скифы, вооруженные легче, проворнее и нападали на противников. Не зная этого, итальянцы были разбиты скифами, так что и сам император их Балдуин был взят ими в плен и в узах представлен к царю болгарскому Иоанну, который, как сказывают, отрубленную голову его, по варварскому обыкновению, обратил в сосуд, очистив ее внутри и украсив со всех сторон снаружи. Адрианопольцы не тотчас узнали о случившемся, ибо если бы они узнали, то немедленно вышли бы из города и овладели бы палатками латинян. Пользуясь этим, итальянцы, здесь оставшиеся, развели большие огни в палатках и, тем давая жителям вид, что они тут, среди ночи бежали к Константинополю. И только уже поутру узнав дело, граждане адрианопольские вышли и разграбили то, что осталось в их лагере. Между тем царь [27] болгарский, в надежде на обещания (адрианопольцев), прибыл к их городу с намерением сделаться их владыкой, но они решительно отказали ему в этом. Оскорбленный до глубины души, царь болгарский хотел было осадить их, но так как болгары были совершенно неспособны к ведению осад, не умея пользоваться ни стенобитными машинами, ни другими разрушительными орудиями, то он и отступил отсюда и, не имея против себя ни итальянцев, напуганных им в последнее время, и никакого другого противника, прошел всю Македонию, собрал огромную добычу, забрал в плен города и вконец разрушил их. Это делал он с той целью, чтобы римляне не воспользовались против него этими городами. Он до основания разрушил Филиппополь, этот славный город, лежащий близ Гебра, потом и все другие города: Ираклию, Паниоп, Редестон, Хариополь, Траянополь, Макру, Клавдиополь, Мосинополь, Перифеорий и многие и другие, которых нет нужды перечислять. Выведя жителей из этих городов, он поселил их при берегах Истра (Дуная) и дал названия этим поселениям от плененных им сел и городов. Он мстил таким образом, как говорил сам, за то зло, какое причинил болгарам царь Василий, и как тот назывался Булгароктоном 67, так он назвал себя Ромеоктоном (Бичом [28] римлян). Дойдя до самой Солуни, он умер здесь от колотья в боку или, как некоторые говорили, от Божьего гнева. Ибо во сне ему явился вооруженный муж, который ударил его копьем в этот бок. И поистине еще никто не нанес римлянам столько бедствий, как он, вследствие чего и получил от них прозвание собаки — все и называли его не иначе, как Скило-Иоанн (Собака-Иоанн). Ибо, освоившись с племенем скифским и соединившись с ним родственными связями, он усвоил и характер их зверской натуры и находил особенное удовольствие в убийстве римлян. По его смерти сделался владыкой болгар сын сестры его, по имени Ворила, женившийся на тетке своей, скифянке. А сын Асанов Иоанн, о котором я упоминал уже, еще в детстве был взят кем-то тайно и отведен к скифам. Итак, вот что мы должны были сказать о болгарах. Перейдем теперь к тому, что делалось у нас (греков) в это время.
14. Михаил, который, как мы сказали, владел Эпиром и некоторыми частями римских владений, имел трех братьев: Константина, Феодора и Мануила, из коих Феодор был на службе у императора римского Феодора Ласкариса наравне с прочими римлянами. Поэтому Михаил просил императора Феодора отпустить его к нему, так как у него нет возрастного и законного сына (потому что сын его Михаил, о котором мы скажем [29] впоследствии, был прижит им от наложницы), а между тем он ежечасно опасается смерти и признает остальных своих братьев неспособными к царствованию. И император Феодор отослал этого Феодора к брату его Михаилу, взяв с него наперед клятву верности себе и своим преемникам на римском престоле. Феодор прибыл и стал жить при брате своем Михаиле. Немного спустя Михаил был убит ночью, в то время, как он спал на своем ложе со своей супругой, одним из своих служителей, по имени Ромеем (Ρομαιος). Поэтому Феодор и принял власть брата своего. Братья его Константин и Михаил были при нем же. Получив власть, он значительно расширил свои владения 68; приобрел немалый участок земли из владений итальянских и очень значительный из болгарских; овладел Фессалией, Ахридой, Прилапом, Албаном и даже самым Диррахием. При этом последнем он обратил в бегство Петра 69, шедшего с большим войском из Италии. Он направлялся в Константинополь как провозглашенный папой 70 императором (византийским). Этот Петр был женат на сестре первого императора латинских владений (в Римской империи) Балдуина и преемника его Эрика, Иоленте, от [30] которой он имел трех сыновей: Филиппа, Роберта и Балдуина, из коих Роберт и Балдуин впоследствии царствовали в Константинополе, так как старший брат их Филипп передал свои права на престол брату своему Роберту. Были у них и сестры, из которых одна, Мария, была в супружестве за императором Феодором (Ласкарисом). Упомянутый нами Феодор, взяв свое войско, заступил дорогу Петру в то время, как он только что перешел за Диррахий и вступил в теснины албанские. Победа Феодора Комнина над латинянами была так решительна, что почти все войско попалось в плен со всеми обозами и сам император Петр сделался жертвой меча 71. Это событие весьма много поправило дела римлян.
15. Но мы должны опять возвратиться к императору Феодору Ласкарису. От своей супруги Анны, как я сказал, он имел трех дочерей: Ирину, Марию и Евдокию. Вторую из них, Марию, он выдал за сына 72 короля венгерского, который засватал ее, возвращаясь на родину из Иерусалима, а первую дочь, [31] Ирину, сочетал браком с Алексеем Палеологом, которого почтил достоинством деспота. Спустя немного времени деспот Палеолог умер и царь сделал зятем своим Иоанна Дуку, по прозванию Кататзу, происходившего из Дидимотика и исправлявшего должность протовестиария. Незадолго перед этим умерла императрица Анна 73, и царь взял себе жену из Армении 74, но, будучи недоволен ею, отослал ее в отечество ее, Киликию, и избрал себе в супруги сестру императора латинского, который, как я сказал уже, назывался Робертом и наследовал дяде своему Эрику. Этот Эрик наделал много хлопот римлянам и самому императору Феодору. Это был человек мужественный, склонный к битвам, очень хорошо понимавший бедственное состояние римлян, увеличившееся особенно после известного сражения, в котором погиб султан, потому что тогда погиб франкский отряд, при содействии которого император Феодор со своими единопленниками так смело вступил в бой, — в этом отряде было много рыцарей знатного рода и испытанной храбрости, не расположенных к Эрику, который их побаивался. Поэтому, как говорят некоторые, услышав о победе императора, Эрик [32] воскликнул: «побежден, а не победил Ласкарис!» Я привел эти слова для того, чтобы не затягивать далеко истории, — в них все сказано. Эрик поставил свой лагерь у самого Нимфея, в пустом месте, где никто ему не мешал. Возвратившись из своего лагеря, частью потому что пресытился уже добычей, частью желая отдохнуть (латиняне вообще не очень сносливы в трудной походной жизни), он вступил в союз с императором Феодором. Они условились, чтобы всеми землями, лежащими от Кимены (так называется гора близ Ахирая) и далее за Ахирай, владели франки, чтобы Калама (крепость, от которой начинается провинция Неокастры) осталась необитаемой, а отсюда начинались владения царя Феодора: Неокастры, Кельвианон, Хлиара, Пергам и лежащие по сторонам их Магидия и Опсикия. Кроме того, у императора Феодора была во владении и еще область, начинавшаяся от Лопадия и заключавшая Прузу и Никею. В таком положении были дела императора Феодора.
16. Упомянутый нами Эрик 75 хоть родом был и франк, однако же был очень внимателен к римлянам и природным жителям Константинополя и многих из них приблизил к себе, других принял в свои войска, [33] а простому народу покровительствовал так же точно, как своему собственному. Овладев римскими крепостями Лентианом и Пиманином и встретив там людей, для которых война была стихией и которые совершили дела, достойные великой души, он принял их к себе (на службу), как редкую находку. И действительно, защитники крепости Лентианы, несмотря на то, что у них был сильный недостаток в воде и вследствие голода принуждены были есть кожи от своих щитов и верхних одежд и стена недолго выдержала и пала от стенобитных машин, целых сорок дней держались в ней среди страшного пожара, сами поддерживая этот пожар всем, что только было деревянного в крепости. Когда она была взята, никто из них не погиб, исключая брата царского, начальника гарнизона Дермокаита, и Палеолога Андроника, которого, как мы сказали уже, царь избрал в супруги дочери своей Ирине. Всех же других Эрик собрал и распределил по отрядам, дав им вождей из их единоплеменников, а главное начальство над всеми вручив Георгию Феофилопулу, поручил им охранение восточных областей.
17. В управление Эрика же был послан от папы в Царьград архиерей в качестве легата, по имени Пелагий 76, со всеми папскими [34] прерогативами. Он носил красные сандалии и такого же цвета одежды, тем же цветом были окрашены и покрывало, и сбруя коня его. Будучи жестокого и надменного характера, он много причинил напастей жителям Константинополя. Благословною виною его прибытия было следующее. Он принуждал всех покориться власти ветхого Рима! И по этому поводу отправлял в заточение монахов, заключал в узы священников и запер все храмы. Он предлагал одно из двух: или признать папу первым архиереем и поминать его имя при священнодействиях 77, или же смерть [35] несогласному на это. Такое насилие ожесточило, наконец, жителей Константинополя, и особенно знатных между ними, ко