Происхождение современного понятия «бескорыстного дара» божеству, видимо, связано с постепенным процессом отдаления богов от человека, когда установка на почитание высших существ оставалась, но люди стали терять возможность требовать взаимности от всё более абсолютизируемой силы. Ещё Э.Тайлор в своё время писал[42]
Изучая религии малокультурных обществ, мы находим, что люди в них относятся к своим богам так же непосредственно и реалистически, как, например, к своим соседям, и там, где может быть открыта простая первобытная цель этих отношений, ее следует принимать за достаточное объяснение дела [43].
(с)
Оставив на совести автора слова про «малокультурность», к примеру, греческого полиса, нельзя не согласиться, что для наших предшественников боги были куда ближе, роднее и «материальнее», чем принято воспринимать их сегодня. Они обитали «где-то по соседству», нередко являлись во сне или даже лично, они считались предками хотя бы некоторых особо выдающихся родов, люди, в целом, были уверены, что понимают их мотивы и желания. Однако, с усложнением и централизацией общества, и, особенно, со стремлением свести всё в мире к единой причине, одному правителю и единой системе законов, божества великие стали казаться всё более далёкими, и всё более бессильными — малые. Соответственно, идея сколь-нибудь равного обмена дарами с тем, кто многократно превосходит человека могуществом и властью, и, вероятно, не нуждается в имеющемся у людей вообще, теряла приверженцев. Она замещалась идеей служения с надеждой не на непосредственный ответ, а на предполагаемое одобрение далёкого всевластного сюзерена, и ценность жертвы стала измеряться уже не столько её важностью с точки зрения людей, сколько затраченными усилиями и понесёнными потерями — показателем самоотверженности и преданности. Следствием стали и заместительные формы дара — не божеству, но его условным представителям — детям на праздник, нищим (в силу давней «профессиональности» попрошайничества, это давно не помощь людям как таковая), или религиозным организациям, благотворительным фондам (разумеется, в тех случаях, когда среди мотивов жертвователя имеется религиозный).
Логичным итогом стало провозглашение акта самопожертвования и самоотречения как высшей религиозной добродетели, причём эволюция такого рода не связана исключительно с монотеизмом, достаточно вспомнить священные индуистские тексты. Да и слова Сигмунда в «Саге о Волсунгах», 12 вполне соответствуют этому идеалу: «не позволю я себя лечить, не хочет Один, чтоб мы обнажали меч, раз сам он его разбил; бился я в битвах, пока ему было угодно »[44]. И среди уже приведённых выше ссылок на источники без труда можно найти примеры подобного отношения.
Замещение такое не является плохим само по себе, хотя и породило такие крайние с точки зрения классического язычества явления как посты, самобичевания и иные формы подвижничества (если рассматривать всё перечисленное именно как деяние ради одобрения свыше, а не как технические приёмы вызова тех или иных психических состояний, в том числе и считающихся пригодными для установления всё той же связи с божественным). Однако и этот подход имеет элемент договора и взаимообразности: в самоотречении верующий всё же рассчитывает на вознаграждение своих усилий, будь то одобрение бога, прикосновение к его совершенству или даже слияние и уравнение с ним. Разница в том, что в предельном случае тут надо быть готовым не поделиться, но отдать всё: оговорка-предостережение «Речей Высокого» не работает.
Ещё одним следствием «отдаления» Иного мира и мнения, что на самом-то деле его обитателям ничего от нас не нужно кроме внимания и определённого поведения, стало явление противоположное: приношение даров символических и строго регламентированных, будь то свечки в христианстве или «ритуальные деньги», сжигаемые для умерших родственников в Китае.
М.Мосс отмечает ещё один аспект общения с божественным, относящийся в том числе и самой возможности не получить ответа на дар в рамках религиозной системы, а так же к тому, «кто первый начал»:
Одной из первых групп существ, с которыми людям пришлось вступать в договоры и которые по природе своей были призваны участвовать в договорах, оказались духи мертвых и боги. В самом деле, именно они являются подлинными собственниками вещей и благ мира. Именно с ними было необходимее всего обмениваться и опаснее всего не обмениваться. Но в то же время обмен с ними был наиболее легким и надежным. Точный смысл и цель жертвенного уничтожения — служить даром, который обязательно будет возмещен.
(с)
Т.е. речь о том, что люди неизбежно пользуются дарами богов самим фактом существования: созданные Силами, они живут в созданном Силами мире. Это проявляется тем сильнее, чем активнее люди увеличивают размер одолженного расширением своей деятельности, меняют своими трудами мир. Будь то распаханная новина, раньше бывшая лесом и принадлежавшая Сокрытому народу, или освоение управляемого термоядерного синтеза (когда он будет, наконец, толком освоен), ведь и присвоенное, и используемое — тоже одна из граней Сил, и грань познания…у которого свои покровители.
Вновь о даре.
Что касается прозвучавшего вопроса о нужности богам человеческих даров, то не стоит забывать, что во многих, если не всех индоевропейских системах мифологии люди — не единственная и отнюдь не первая раса в Мидгарде: до людей миром владели титаны, или дверги с альвами и турсами, или асуры, или волоты. Люди гармонично (будем надеяться) вошли в систему мироздания, став составной частью планов богов (как уже говорилось, Херьян собирает в чертогах павших и отправленных к нему, принимает гостей и Фрейя, и, вероятно, иные обитатели Асгарда), но смешно было бы говорить, что от нас Силы зависят. Дар им — предложение союза и договора, попытка установления связи (даже, можно сказать, небескорыстная попытка привязать их через магию вещи и взаимных обязательств), утверждение, закрепление или восстановление мира-добрососедства с Миром-местообиталищем сакрального, что должен сделать жизнь правильной и без-горестной. Разделение даров с богами и предками, так же, как пищи и питья делает людей и божества не-чужими и является залогом доброжелательности. Понятия же торговли и, тем более, найма, с которыми жертвоприношение подчас норовят спутать, относятся к иной, куда более поздней культурной среде, где сакральное, судя по историческому опыту, приживается не слишком хорошо.
Разумеется, принципом дара-связи со священным, дара-примирения, выкупа и обмена смысл жертвоприношений для предшественников не был ограничен (вспомним следование праздников годовому циклу хотя бы), и тем более не обязан быть ограничен для нас. И видеть в обряде воспроизведение Первожертвы и сотворения мира или иной мифодрамы, или рассматривать его как способ гармонизации жизни с природными ритмами, или вообще считать знаком проявления внимания и почтения — законное право современности. Выбор восприятия и обоснования своих действий продолжает оставаться делом строго индивидуальным. Стоит ли считать ритуал жертвоприношения лишь церемониальным пережитком, символической декларацией о намерениях, способом подтвердить делом готовность к потерям во имя чего-то высшего, или всё-таки способом предложить Силам общение в проверенной временем системе «дара и ответа» — выбирать каждому. Тем более, что в реальной жизни вполне может присутствовать одновременно и более одного мотива.
Однако пренебрегать тем, что служило веками основой общения с богами вряд ли стоит. Даже простая способность примерить на себя древнее отношение к дару, социальным связям и миру сакрального лишает нас части обусловленности свои временем, позволяя видеть ситуацию шире и быть гибче, чем дано в обязательном минимуме сегодняшних прописным истин. Тем более, что древнее восприятие, как уже говорилось, на самом-то деле отнюдь не умерло, лишь перейдя с уровня глобального обмена (упоминавшихся «тотальных поставок») на уровень межличностных отношений и локальных связей. Безусловно, есть люди идеально «вписавшиеся в рынок», видящие в вещи лишь её текущую рыночную стоимость и переставшие ощущать единство дара и долженствования, связь своего благополучия с благополучием соседа…но всё же не настолько хорошо конкурентная экономика программирует социум. Возможно, в этом как раз состоит неплохая возможность для человечества, ведь социальные отношения тоже развиваются по спирали. И остается лишь вновь процитировать М.Мосса и его «Опыт о даре»:
Значительная часть наших нравственных законов и самой нашей жизни по-прежнему погружена в ту же самую атмосферу, соединяющую в себе дар, долг и свободу. К счастью, не все еще оценивается исключительно в понятиях купли и продажи. Вещи обладают еще чувственной ценностью помимо продажной, если только вообще в них может существовать продажная ценность сама по себе. У нас есть не только мораль торговцев. Остаются еще люди и классы, сохраняющие прежние нравы, и мы подчиняемся им почти все, по крайней мере в определенные времена или в определенных случаях.
(с)
[1] Здесь и далее перевод с французского под редакцией И.В.Утехина.
[2] Точнее, по «Историческому словарю» с сайта dic.academiс.ru, определение почти дословно воспроизводится в Википедии.
[3] Жертвоприношение в архаике: атрибуция, назначение, цель: Сборник научных трудов семинара «Теория и методология архаики» / Под ред. М.Ф. Альбедиль, Д.Г. Савинова. СПб.: МАЭ РАН, 2012. Вып. V.
[4] Энциклопедия эпистемологии и философии науки.
[5] Зеленин Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов.Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1934-1954. М., "Индрик", 2004, с. 145-175.
[6] Оле Клиндт-Йенсен. Дания до викингов. – Спб.: Евразия, 2003. Перевод с англ. яз. А. П. Саниной. Научный редактор А. А. Хлевов.
[7] Wijnand van der Sanden, tr. Susan J. Mellor, Through Nature to Eternity: The Bog Bodies of Northwest Europe, Amsterdam: Batavian Lion, 1996.
[8] Перевод В. М. Тюленева.
[9] Некоторой проблемой, правда, является весьма вероятная принадлежность кимвров к кельтской группе племён, что рисует приводимый далее отрывок Страбона в новом свете: котлы обладали особым символизмом как источник изобилия и магии в кельтских мифах. Однако взаимное влияние кельтов и германцев на континенте было, в любом случае, значительно.
[10] Перевод Г. А. Стратановского.
[11] Римские законы предполагали строжайшее наказание за продажу варварам оружия или стратегических материалов, в частности, железной руды (см. М. Тодд, Варвары. Древние германцы.)
[12] Малкольм Тодд. Варвары. Древние германцы. Быт, религия, культура. Перевод с англ. Н. Ю. Чехонадской.
[13] Перевод А. С. Бобовича.
[14] Здесь и далее приводятся отрывки по: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах, т.1. Анналы. Малые произведения. Л., Наука, 1969. Перевод А. С. Бобовича.[15]М.Мосс, «Очерк о природе и функции жертвоприношения»: «Но иногда эта ассоциированность жертвы и жертвователя достигается непосредственно через физический контакт между жертвователем (иногда жрецом) и жертвой…Вследствие этого сближения жертва, уже представляющая богов, начинает представлять и жертвователя. Мало сказать, что она его представляет: она соединяется с ним. Жертвователь и жертва сливаются в одной личности. Отождествление доходит до такой степени, что (по крайней мере, в ведическом обряде) теперь будущая судьба жертвы, ее близкая смерть производят некое обратное действие на жертвователя ».
[16] Здесь и далее за помощь в переводе эддических стихов автор искренне благодарит Т.Ермолаева, переводчика и создателя сайта «Северная Слава».
[17] Отрывок цитируется по: К. Тиандер. Датско-русския изследования. Выпуск III. — Петроград, 1915.
[18] Перевод А.Циммерлинга.
[19] Перевод Т.Ермолаева. Предыстория реплики такова:«Язычники провели тогда многолюдное собрание и решили принести в жертву двух людей из каждой четверти и призвали языческих богов, чтобы они не позволили христианству охватить страну ».
[20] Здесь и далее перевод саги М. Стеблин-Каменского.
[21] Перевод Т.Ермолаева.
[22] Перевод Ю. К. Кузьменко.
[23] Перевод Т. Ермолаева.
[24] Здесь и далее перевод прозы С. Масловой-Лашанской, стихов А. Корсуна.
[25] Перевод Т. Ермолаева.
[26] Источник: Islandic-English Dictionary, R.Cleasby, ed. by G.Vigfusson (second edition 1957), а так же раздел Reconstruction:Protogermanic с сайта Wictionary (прямая ссылка: https://en.wiktionary.org/wiki/Reconstruction:Proto-Germanic/sw%C5%8Dn%C5%8D). Словарь Geir T. Zoëga. A Concise Dictionary of Old Icelandic 1910,, впрочем, связывает sónar- только с древне-английским sunor (стадо свиней).
[27] Любопытно, что исландское приветствие heil как раз и означает пожелание быть целым (целостным), что включает в себя и обычный перевод — пожелание здравствовать. Не менее интересно, что некогда было и близкое по смыслу русское понятие «цЕловать» (ударение на первый слог), тоже означающее пожелание быть целым и здравым, но постепенно сменившее значение на «одарить поцелуем». При этом упоминавшееся протогерманское swōnō является родственным современному датскому zoen — «целовать». Не так уж сильно различается исходный круг понятий некогда близких народов.
[28] Перевод Е.Мироненко.
[29] Перевод А.Циммерлинга
[30] Перевод. А. Смирницкой.
[31] Перевод М. И. Стеблин-Каменского.
[32] Автор благодарит Сигвальда, годи общины Санкт-Петербурга, что напомнил о такой возможности.
[33] Перевод М. И. Стеблин-Каменского.
[34] Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%BB%D0%BE%D1%82
[35] Х.Э.Дэвидсон. Древние скандинавы. Сыны северных богов. Перевод с англ. А.Б.Давыдовой.
[36] Как уже сказано, одним из признаков данного жертвоприношения считается расчленение жертвы и интересно, что у славян такой тип жертвоприношения людей зафиксирован (см. Русанова, Тимощук. «Языческие святилища древних славян»). Разумеется, животные для жертвенного пира разделывались, но это скорее уж было данью здравому смыслу.
[37] Гуманное, максимально уважительное отношения к животному при этом является даже не требованием современных взглядов, но следствием того, что даруемое богам становится священным по своей сути (прим. Сигвальда)
[38]М.Мосс, «Опыт о даре»: «В экономических и правовых системах, предшествовавших нашим, не установлен обмен имущества, богатств и продуктов просто в форме рыночной торговли между индивидами. Сначала принимают на себя взаимные обязательства, обмениваются и договариваются не индивиды, а коллективы; участвующие в договоре являются юридическими лицами: это кланы, племена, семьи, которые встречаются и сталкиваются друг с другом группами либо непосредственно, либо через посредничество своих вождей, либо обоими способами одновременно. Более того, то, чем они обмениваются, состоит отнюдь не только из богатств, движимого и недвижимого имуществ, из вещей, полезных в экономическом отношении. Это прежде всего знаки внимания, пиры, обряды, военные услуги, женщины, дети, танцы, праздники, ярмарки, на которых рынок составляет лишь один из элементов, а циркуляция богатств — лишь одно из отношений гораздо более широкого и более постоянного договора. Наконец, эти поставки и ответные поставки осуществляются преимущественно в добровольной форме, подношениями, подарками, хотя, в сущности, они строго обязательны, уклонение от них грозит войной частного или общественного масштаба ». Здесь и далее перевод с французского А.Б.Гофмана.
[39] «Речи Фавнира», 9
[40] Перевод с древнеанглийского В.Тихомирова.
[41] М.Мосс о «Речах Высокого», «Опыт о даре»: «Нам представляется даже, что в этих строфах можно выявить более древнюю часть. Во всех строфах одна и та же любопытная и четкая структура. В каждой из них юридический центон образует центр: «чтобы принимаемое не было принято» (39), «те, кто обмениваются подарками... остаются друзьями» (41), «отвечать подарком на подарок» (42), «надо слить свою душу с его душой и обменяться подарками» (44), «скупой всегда боится подарков» (48), «подарок данный всегда ждет ответного подарка» (145) и т. д. Это настоящее собрание поговорок. Пословица или правило окружены развивающим их идею комментарием. Стало быть, мы здесь имеем дело не только с весьма древней правовой, но также и с древнейшей литературной формой ».
[42] Тайлор Э. Б. Первобытная культура, гл.15.
[43] Перевод с англ. Д.А.Коропчевского
[44] Перевод Б. И. Ярхо