Вот уже неделя прошла с тех пор, как жители Корико начали вести себя с Кики как-то необычно. Когда она шла по городу, многие спешили подбежать к ней и здоровались с непривычной горячностью и столь преувеличенным радушием, что ей становилось неловко и даже неприятно. Кто-то, наоборот, отворачивался или бросал в ее сторону косые взгляды, некоторые начинали шептаться ей вслед. Чем-то все это напоминало то время, когда Кики только-только прилетела в город.
«Как-то мне не по себе. Что случилось?..»
Этим утром Кики сразу, как проснулась, привычно поспешила в булочную – помочь Соно. Утро всегда было жарким временем: в лавке толпились желающие купить себе выпечки к завтраку. Однако в последнее время покупателей стало ощутимо больше. Кики проворно проскользнула за стойку и встала за ней, как она это делала всегда. Увидев ее, люди в лавке тут же начали вполголоса переговариваться. Похоже, и здесь что-то шло не так, как обычно.
— Какая ты старательная – сердце радуется! — вдруг произнесла одна из дам.
Стоявший рядом с ней мужчина тут же кивнул:
— Трудишься изо дня в день – так похвально!
— «Камень-ножницы-буханка» благодаря тебе просто процветает! — поддакнул еще кто-то.
— Да что вы, это все благодаря вам, — улыбнулась Кики в ответ. Однако даже в этих привычных похвалах ей послышалась какая-то вымученная нотка.
«Они как-то нарочито все это говорят... Странно...» — подумалось Кики.
Когда с утренним наплывом посетителей было покончено, Соно обратилась к Кики:
— У меня в булочной становится все оживленнее, я тебе за это очень благодарна. Покупателей стало больше, и печеные воздушные шарики всем так полюбились! — Соно светилась от радости. Но потом она вдруг с легким беспокойством взглянула Кики в глаза: — Мы же и дальше будем друзьями?
— Да, конечно. Но скажите, что случилось-то? — Кики решилась спросить в лоб.
— Как, ты разве не знаешь? Даже не верится...
— Что произошло? — Кики вдруг охватила тревога.
— Та девочка, Кэкэ, она ведь в самом деле необычная девочка. Вон, в аэроклубе недавно вертушка полетела... Рассказывают, она летала так, что люди диву давались и глазам своим не верили. По всему городу слухи ходят, что ее волшебный ветер подгонял! – Соно говорила так увлеченно, что даже задыхаться начала.
— Я знаю, что ребята вертушку запускали, но увидеть не смогла. Я тогда как раз улетала в открытое море за бухту Корико по работе.
— Надо же, как не повезло-то. В общем, раньше у нас была ты, а теперь еще и Кэкэ есть! У меня сердце так и замирает от восторга! — Соно даже затанцевала на месте.
— Кики, тебя к телефону! — прокричала Кэкэ, высунувшись из открытого окна и размахивая трубкой.
Кики бегом вернулась к себе и взяла трубку. Из трубки вдруг раздалось громкое значительное покашливание:
— Ну здравствуй, Кики, это я. Мэр Корико, который стольким тебе обязан – и за новогодние марафоны, и за многое другое.
— Здравствуйте, рада вас снова слышать!
— Я хочу с тобой поговорить насчет этой знаменито девочки-чудесницы...
— Что? — Кики невольно обернулась на Кэкэ. Та как раз прошла мимо, помахаф на ходу рукой, и вышла из дома. — Вы Кэкэ имеете в виду?..
— Да-да, говорят, она же твоя соратница? Мне служащие передали, что она обладает могучей магией, совсем как ты. В городе только и разговоров что о ней. Для меня это невероятная удача! Если вы обе будете жить в Корико, мой город ждет блестящее будущее!
— «Блестящее будущее»?
— Ну да, мне не обойтись без вашей поддержки... Я уже и рекламу для города придумал. «За чудесами – в Корико!» Как тебе, нравится? Ты ведь нам когда-то целый Новый год привезла. А если вы вдвоем за дело возьметесь, то что вы нам привезете?
— Да что вы! Я так не могу! — Кики испуганно и отчаянно затрясла головой, держа у уха телефонную трубку.
— Да ладно тебе, не стоит все время скромничать! – только и сказал мэр и оборвал связь. Кики молча уставилась на телефонную трубку. И тут – тук-тук-тук! – в дверь кто-то постучал. Кики поспешила открыть и обнаружила на пороге Ганту. Это был тот самый Ганта, первооткрыватель редкостей, который записал на пленку песни сладкопевцев. На груди у него висел большой фотоаппарат.
— Здравствуйте! – удивленно поприветствовала Кики неожиданного гостя.
— Я хотел бы вас сфотографировать, если вы не против: меня в редакции попросили, – немного смущаясь, объяснил Ганта.
— Сфотографировать... Вы о Кэкэ?
— И ее, и тебя. Сразу две чудесницы вместе – это, как ни поверни, само по себе чудо» — кивнул Ганта.
Поздним вечером, когда Кэкэ вернулась домой, Кики тут же рассказала ей о слухах, которыми полнился город.
— Понимаешь, Кэкэ, люди обожают делать из мухи слона. Я считаю, что не стоит придавать этому большого значения, — заключила Кики, стараясь говорить как можно более непринужденным тоном.
Однако Кэкэ явно пропустила ее последние слова мимо ушей – она даже взвизгнула:
— Ой, правда?! А-ха-ха-ха! Ну и правильно, так и должно быть! — Кэкэ была в полном восторге. — Так, значит, я теперь всеобщая любимица? Ух ты, что же теперь делать-то? Ко мне уже девочки подходили, спрашивали, как я себе такую прическу делаю. Говорили, что и себе такую же хотят.
Кэкэ стянула резинки с хвостиков, запустила обе руки в распущенные волосы и взлохматила их еще сильнее.
— Ну как, хорошо смотрится? Может, ввести такую моду? Если я начну так ходить, за мной все повторять станут! Хм, а с мальчиками что делать? Знаешь, они за мной так и увиваются! Уже распугивать приходится! — Кэкэ встала перед зеркалом, изучая свое отражение, высунула язык и снова затараторила: — Похоже, горожане меня полюбили. Да и мне самой тут стр-рашно нравится...
— Кэкэ! — невольно вскричала Кики. — Ты что, собираешься навсегда тут остаться?!
— Ну конечно! Мне стоит показать большой палец – и все складывается как нельзя лучше! Так гладко выходит, что мне аж самой иногда страшно.
Кэкэ рассмеялась, крутанулась вокруг своей оси и гордо задрала нос вверх. Когда она остановилась, ее юбка еще долго продолжала колыхаться и шелестеть.
— У тебя этот твой большой палец волшебный, что ли? — Кики чуть отпрянула и прищурилась, будто увидела что-то страшное.
— Сама не знаю. Но раз все так говорят, значит, так оно и есть, верно? Людям так даже больше нравится.
— Так, значит, ты ведьма?
— Этого я тоже не знаю. Но если я буду называть себя ведьмой, то, глядишь, и вправду ею стану. С тобой ведь та же история! Ты просто сказала всем, что ты ведьма, и все. — Кэкэ понемногу начинала сердиться.
— Но ведь ведьмы... Ведьмой становишься потому, что в тебе течет ведьминская кровь! — Кики тоже повысила голос.
— Это тебе мама так сказала? Ну так это тоже только слова! А тем, у кого мамы нет, что делать прикажешь?
— Но... Но я же могу летать благодаря ведьминской крови...
— Так покажи ее, Кики! Где там твоя ведьминская кровь? Что у нее, цвет другой?
— Короче... Правила есть правила!
— Да вы сами эти правила выдумали! Чтоб выпендриваться и хвастаться – это у вас такие доспехи!
— Доспехи?.. — изумленно выгнула бровь Кики.
— Ага, бронелифчики! — Кэкэ явно хотела поддеть Кики, но сама поняла, что ляпнула глупость, и рассмеялась. — Почему мне нельзя и дальше так жить, скажи? Всем это только в радость. Вон, твой приятель, Томбо, — он был так счастлив, когда вертушка полетела! Прыгал и кричал: «Она полетела! Она вернулась!» И смотри, что он сегодня мне подарил! — Кэкэ сбегала к себе в комнату и вернулась с конвертом, из которого достала фотографию. На фотографии были запечатлены бескрайнее море и бескрайнее небо, а на переднем плане стояли Кэкэ и Томбо с бамбуковой вертушкой в руках.
— Вот, гляди сюда! — Кэкэ перевернула фотографию.
Там было написано:
«Вертушка вернулась ко мне. Для Кэкэ, которая так мне помогала, на память об этом замечательном дне моего успеха. От Томбо».
— Здорово... — через силу выдавила Кики как можно более безразличным голосом. Но при этом она так стиснула кулаки, что ногти вонзились ей в ладони.
На следующий день, когда Кики вернулась домой, она нашла в почтовом ящике письмо. На конверте значилось: «Уважаемой ведьме Кики». На обороте же было написано: «От Кары Таками»...
У Кики невольно вырвался радостный возглас:
— Ух ты, письмо от Кары!
Она вскрыла конверт. Это в самом деле было письмо от певицы Кары Таками, которая на какое-то время утратила способность петь и очень переживала из-за этого.
Здравствуй, милая Кики! Благодаря тебе я совершенно оправилась. Теперь у меня все идет хорошо, и я снова могу сочинять песни. Я решила дать свой первый концерт в честь моего возвращения на сцену. Правда, хотя я чувствую себя совершенно по-прежнему, концерт все-таки будет небольшой. И тем не менее я старательно к нему готовлюсь. Мне бы очень хотелось пригласить на этот концерт тебя: ведь именно ты помогла мне снова стать собой.
Концерт Кары Таками
Дата: 31 августа, в пять часов.
Место: концертный зал «Речная прогулка».
Напиток на ваш вкус – в подарок.
Милая Кики, это приглашение на двоих человек. Приведи с собой дорогого твоему сердцу друга. Я буду с нетерпением ждать встречи с тобой. Увидимся.
Кики так и подпрыгнула на месте, прижав конверт к груди. Какое замечательное письмо!
«Я обязательно, непременно пойду! Вместе с лучшим другом!» Тридцать первое августа – это послезавтра. Кики вдруг прищурилась и настороженно глянула по сторонам.
«Никому об этом не расскажу! И я просто обязана устроить так, чтобы этот вечер стал великолепным и незабываемым, — я для этого что угодно сделаю! И сама все устрою! Пусть только кто-нибудь попробует мне помешать! Для начала – наряд! — Кики подергала себя за подол юбки и критически ее осмотрела. — Цвет, наверно, все-таки черный... Черный ведь тоже может быть очень нарядным. Хотя нет! Нет, в этот раз никакого черного!»
Кики решилась. Она кивнула себе, принесла табуретку, забралась на нее и залезла в висячий шкафчик. Из дальнего угла шкафчика она выудила банку из-под печенья. Банка брякнула, и Кики, негромко охнув, поспешила прижать ее к груди. Оня сняла крышку. Внутри тускло поблескивали монетки, много-много, а между ними лежала купюра, которую Кики когда-то дал тот самый подозрительный заказчик.
— Это монеты звенят? — вдруг подбежал откуда-то Дзидзи.
— Тсс! — Кики кивнула на комнату Кэкэ.
— Что ты собираешься с ними делать?
— Тратить, — бросила Кики, отвернувшись от Дзидзи, чтобы тот не видел ее лица.
— Но ведь это же наши сбережения! Мы их так долго собирали по монетке; ты сама говорила, мы купим на них подарки для Кокири и Окино...
— С чего это вдруг «мы»? они мои! — Сказав это, Кики запустила руку в банку, ухватила горсть монет и засунула их в сумку. И она делала так, пока не переложила все. Дзидзи был настолько поражен поступком Кики, что замер на месте, открыв рот. Он таращился на нее, не веря собственным глазам.
— Куплю себе туфли на высо-о-оких каблуках. И прическу в парикмахерской сделаю... — Кики принялась проворно собираться.
«Дрриннь! Дрриннь!» — зазвенел телефон.
— Нету меня! — крикнула Кики телефону. Однако тот не умолкал. Кики взяла трубку и сухо отчеканила: — Сегодня у ведьминой службы спешной доставки выходной. Завтра тоже.
— Ик! — Дзидзи подскочил и начал икать от изумления. До сих пор Кики никогда не позволяла себе взять выходной. Служба доставки работала всегда, Кики случалось летать по вызову даже больной, с высокой температурой...
Кики повесила на плечо отяжелевшую под весом денег сумку и широкими шагами, даже немного вприпрыжку, вышла из дома. Она и не подумала попрощаться с Дзидзи.
Кики прогуливалась по главной улице, разглядывая витрины: то переходила на другую сторону, то возвращалась обратно.
— Ага! Вот!
Лаковые туфли цвета хурмы на высоких каблуках. Я рядом с ними лежал поясок, застегивающийся на кнопку, точно в цвет. В лавке один из продавцов помог Кики обуться. Кики вдруг почувствовала себя настоящей знаменитостью.
— Я беру их! — тут же решилась Кики.
Следующим был магазин косметики. Здесь Кики купила ярко-красный лак для ногтей и духи с ароматом фиалки. А затем она зашла в шикарный магазин, украшенный сияющими и перемигивающимися электрическими лампочками.
— Я ищу к этим туфлям подходящее платье.
— О, вы хотите купить платье к туфлям? Вы действительно знаете толк в нарядах!
Продавщица принесла платье с пышной шелестящей юбкой, похожее на любимое платье Кары. Оно было бледно-мандаринового цвета.
— Этот оттенок называется «цвет сновидения». Он очень популярен в этом сезоне.
— Я п-покупаю его, — просипела Кики, у которой внезапно сел голос.
— Нечасто случается, чтобы ведьма покупала себе платье такого яркого цвета. Должно быть... у вас появился близкий друг? — улыбнулась ей продавщица.
— А? Да нет... Ну что вы!.. — Кики даже отшатнулась в сторону.
— Вы уже вполне доросли до этого – самый чудесный возраст, — снова улыбнулась продавщица. Сердце Кики так и затрепетало.
Когда Кики заплатила за платье, денег у нее осталось всего ничего. Однако Кики этому нисколечко не огорчилась. Она была счастлива уже оттого, что идет по городу, держа в руках пухлые пакеты с покупками.
Вернувшись домой, Кики закрыла дверь и развернула свои покупки.
— Кики, ты собираешься в этом ходить? Разве ведьмы не должны носить одежду черного цвета, чернейшего из черных? — спросил Дзидзи, рыская вокруг и с любопытством все обнюхивая.
— Да это правило уже вполне можно и изменить, — отмахнулась Кики.
— Ничего себе! Ты совсем как Кэкэ заговорила!
— Не обижай меня, будь так добр. Я – это я. А ты, Дзидзи, — это Дзидзи, — недовольно сверкнула глазами Кики. — Победителем буду я... — тихо, но яростно пробормотала она.
— Кого ты там собралась побеждать? — удивленно поднял голову Дзидзи. — Кэкэ? Кэкэ еще ребенок, она тебе не соперница.
— А я разве хоть слово сказала про Кэкэ? Я собираюсь победить саму себя! — возмущенно возразила Кики. Она надела платье, встала на каблуки и подошла к зеркалу. У нее перехватило дыхание. Какая красота!
— Ого! Здорово! — Дверь вдруг открылась, и Кики услышала голосов Кэкэ. Та ненадолго уходила, но теперь вернулась. Но почему она явилась в такой ответственный момент?!
— Тебе идет... Хе-хе-хе! Хм... А ведь в этом что-то есть. Если ты и дальше будешь так хулиганить, я на твоем фоне затеряюсь – это мне только на руку. — Кэкэ усмехнулась и ушла себе в комнату.
Вечером Кики набрала номер Томбо.
— Помнишь, я тебе рассказывала про Кару Таками? Она дает концерт и прислала мне приглашение на двоих, чтобы я могла прийти с другом. Пойдем со мной? Пожалуйста, пойдем!
— Хорошо, — согласился Томбо.
— И все? А ты правда хочешь пойти?
— Ну конечно. Ты лучше скажи, что с тобой случилось? Ты так тяжело дышишь, что почти задыхаешься, — у тебя все в порядке? — спросил Томбо.
Кики была раздосадована. Она столько сил потратила, а он совсем даже не рад, мог бы хоть «ура!» закричать... А тут все совсем как обычно. Кики надулась, фыркнула и положила трубку. И тут же вскричала:
— Ох!
У нее же почти не осталось денег! Ни на парикмахерскую не хватит, ни на букет для Кары, даже самый маленький... Кики чуть не расплакалась...
На следующий день Кики с самого утра не отходила от зеркала. «Надо самой что-то сделать с волосами... Может, наверх зачесать... Или на затылке собрать...» — Кики пробовала и так, и сяк, но все-таки с этим платьем без пышных локонов было не обойтись: ничто другое к нему просто не шло.
«Дрриннь! Дрриннь!» — зазвенел телефон.
— Я сегодня не работаю! — крикнула Кики, обернувшись. Однако телефон продолжал звенеть. Тут Кики осенила идея, она подскочила к телефону и сняла трубку.
— Это ведьмина служба доставки?
— Да!
— Я хотела бы попросить вас поскорее отвезти куриный бульон моему дедушке. Он простыл и сейчас отдыхает.
— Хорошо, поняла... Только... Мм... — Кики судорожно вздохнула. — А вы же... дадите мне отдарок?
— Разумеется! Чего бы вы хотели? Поделиться с вами бульоном? Или...
— А не могли бы вы заплатить мне деньгами?
— Ну почему бы и нет, а сколько? — с легким удивлением спросил голос.
— Я хочу пойти в парикмахерскую, а мне хватает... — Кики говорила все тише и неувереннее.
— Договорились. Я живу на Дубовой улице, второй дом. А мой дедушка – на улице Камелий, дом номер тринадцать. Я буду только рада помочь вам принарядиться.
И все же радостнее всех было Кики. Она даже поклонилась телефону и сделала реверанс. Кики начала собираться, напевая себе под нос: «Тра-ла-ла!» Дзидзи описывал вокруг нее круги, просительно глядя на Кики.
— Послушай, скажи, ты ведь и меня тоже, конечно, с собой возьмешь?
— Прости, сегодня вечером нельзя.
— Почему?
— Но ведь приглашение на двоих: для меня и для моего друга – там так и написано.
— Но ведь я тоже твой друг!
— Но нас и так уже двое.
— Разве там написано, что запрещено взять с собой еще и одного кота? — Дзидзи чуть не плакал. — Но ведь... Кара ведь... Она наверняка будет петь мою песенку! Как же я могу не прийти – это будет невежливо!
Кики наклонилась и взяла мордочку Дзидзи в ладони.
— И все-таки нельзя. Сегодня особенный день. Прости.
Вечером Кики тайком выскользнула из дома. Она нарвала для Кары Таками полевых цветов: какой-никакой, а все-таки букет. Зато выглядела Кики безукоризненно. И все-таки она не хотела в таком виде попасться на глаза ни Соно, ни уж тем более Кэкэ.
— Даже не знаю... Ты ведьма, а выглядишь как кукла какая-то... Кудри вьются, платье развевается... — с сомнением сказал Дзидзи.
Но сегодня Кики пропускала мимо ушей все, что бы ей ни сказали.
Перед концертным залом «Речная прогулка» уже собралось немало народу, однако Томбо пока еще не было. Кики решила подождать его, встав чуть в стороне от входа. Проходившие мимо зрители, заметив и узнав Кики, удивленно округляли глаза и улыбались: «Прекрасно выглядишь!» — тихонько хвалили некоторые. Кики только смущенно поеживалась.
Но вот показался и Томбо: он, как всегда, шел широкими шагами, чуть ссутулившись. Кики так и осталась стоять на месте, делая вид, что не заметила его. Она хотела его удивить, но Томбо так и встал на месте, поминутно озираясь вокруг.
«Он меня не узнает!» — Кики, немного смущаясь и тихонько посмеиваясь про себя, пошла к Томбо, но тот вдруг резко развернулся и зашагал прочь от Кики. А кто это там машет ему рукой? Да это же Кэкэ! Кики застыла на месте как пораженная громом. «Опять эта Кэкэ!»
Томбо и Кэкэ подошли друг к другу и заговорили.
— Ну надо же, Томбо, и ты тут?
— Я и не думал тебя здесь увидеть. Я Кики жду, но она пока еще не пришла.
— А-ха-ха-ха! — Кэкэ разразилась каркающим смехом. — Так вот в чем дело! Вот из-за чего весь тарарам! — Кэкэ, смеясь, огляделась вокруг и заметила Кики. — Да вон же она! Кики, мы здесь!
— Что-о?! — Томбо изумленно вытаращил глаза.
Кики ничего не оставалось, как подойти к ним.
— Плохо? Мне не идет? — спросила она, исподлобья косясь на Томбо.
— Да нет. Очень-очень красиво... Но это как будто не совсем ты... — Томбо почему-то тоже смутился.
— Ну что, пошли? — позвала Кэкэ. — Скоро уже начнется! Я так люблю песни Кары!
— Ты что, с нами пойдешь? — через силу просипела Кики.
— А, понятно: втроем тебя не устраивает. Ну, тогда пока! — Кэкэ беззаботно пошла прочь.
Концерт начался. Кики и Томбо безмолвно и напряженно сидели на своих местах. На сцену вышла Кара. Она немного похудела, и теперь ее глаза стали словно чуточку больше. Прошло не так уж много времени, но сейчас Кара казалась сильной и совершенно уверенной в себе.
— Мы с вами давно не виделись... Сегодня я хотела бы показать вам обновленную Кару. Я буду петь от всего сердца.
И Кара запела:
По дороге, до конца, ла-ла-ла...
Мы пойдем, шагая в лад, ла-ла-ла...
Разреши пройтись с тобой! А-а-а...
Там, вдали, нас город ждет, а-а-а...
Концерт начался с песни, которая некогда была у всех на устах. Голос Кары был нежен, как никогда, — он эхом отзывался в сердцах. И конечно, все слушатели прекрасно знали эту песню. Когда доходило до распева «а-а-а», все покачивались в такт. Кики тоже тихонько покачивалась, глядя на Томбо. Потом Кара спела еще несколько своих старых песен, а затем поглядела куда-то вбок от сцены и произнесла:
— А сейчас я хотела бы познакомить вас со своим другом. К сожалению, я забыла его пригласить... но он все же пришел. Пожалуйста, поднимись на сцену, будь добр. Ну же, иди ко мне!
Кара поклонилась тому, кто выскочил на сцену и обняла его. Это был Дзидзи! Кики даже приподнялась с места от изумления. Кара взяла Дзидзи на руки и посадила на рояль.
— Я смогла обрести новые силы только благодаря встрече с местной ведьмой, Кики, и ее котом Дзидзи. До сих пор я думала лишь о том, что обо мне скажут другие, и совершенно перестала верить в себя. А ведь стоило бы прежде всего беспокоиться о себе самой и быть сильной... Я от всего сердца посвящаю следующие песни Дзидзи и Кики, которая, должно быть, сейчас сидит в зрительном зале. Начнем с «Черный кот Дзидзи, всегда на страже».
Вот кошка свернулась клубочком,
Но чуткие усики не спят.
Всегда первыми подают сигнал,
Всегда первыми скажут «люблю».
Чуткие усики всегда настороже.
Это была очень задорная песенка. Дзидзи чутко подергивал ушами в такт музыке. Когда песня закончилась, Кара присела перед Дзидзи в глубоком реверансе. А потом негромко спросила:
— Ну как, понравилось?
Дзидзи так энергично закрутил хвостом, словно у него сзади был вертолетный винт. Все зрители дружно захлопали ему.
— А теперь позвольте мне от всей души спеть вам мою последнюю песню. Ведьма Кики, Дзидзи, все-все жители Корико, спасибо вам!
И Кара запела.
Ты опустишь голову, обнимешь колени руками
В ожидании неизвестно чего.
Ты заглядываешь в свои же глаза
Робко и малодушно.
А ведь там, за окном, дует ветер,
А ведь кто-то машет тебе рукой,
А ведь в твоей душе живёт улыбка.
Пусть это был совсем небольшой концерт, но он удался на славу.
— Здорово было! — сказал Томбо. — А ты, Кики, такая замечательная! Выходит, это ты Каре помогла.
— Да нет... Я всего-то сказала ей, что мне нравятся ее песни. — Кики покраснела и нахмурилась.
«Она меня поблагодарила...» — но радость Кики была недолгой. Она скрестила руки на груди, словно пытаясь закрыться от людских взглядов, и ссутулилась. Что-то словно царапало ей душу, и Кики становилось все больнее и больнее.
«Я такой тарарам устроила... Так стыдно...»
Глава 11
ДЯДЮШКА ПУУПУКУ
После концерта Кары Кики взяла привычку без конца петь ее песню – это ее как-то поддерживало.
А ведь там, за окном, дует ветер,
А ведь кто-то машет тебе рукой...
«Я хочу стать такой же беззаботной, как раньше», — пыталась внушить себе Кики.
— Кэкэ ничего мне не сделает. Она со дня на день уедет к себе домой. А я должна делать то, что должна.
Кики впервые за много дней не пожалела времени, чтобы перекопать грядки для лекарственных трав. Земля шуршала, словно говоря Кики: «До встречи! До встречи в будущем году!» Когда наступит октябрь, Кики должна будет собрать с трав, которые она оставила несрезанными, созревшие семена. Тогда останется только положить их в темное место зимовать.
Скоро Томбо уедет учиться, далеко от Корико. Кики возилась с грядками и думала о том, что будет, когда Томбо уедет.
И тут зазвонил телефон. Кики вбежала в дом и торопливо сняла трубку. Из трубки вырвался хриплый крик:
— Помоги! — В голосе звучали слезы. — У меня пропала собака. Я без нее... Я без нее... Ведьмочка, прошу, разыщи ее!
— Конечно, я помогу, чем смогу. С вашей собакой наверняка все в порядке. Думаю, я сумею ее найти; прошу, не убивайтесь так. — Кики говорила медленно, стараясь успокоить собеседника. — Я сейчас немедленно прилечу к вам. У вас есть фотография собаки? Сможете мне ее показать?
— Да, есть. Скорее, скорее лети сюда! Я буду ждать на обочине улицы. Я тот музыкант, который каждый день играет на губной гармошке перед универмагом на улице Подсолнухов.
— Да, я вас знаю. Вы и сейчас там? Я сейчас прилечу, ждите! — Кики схватила помело. «Это он, тот самый Пуупуку», — подумала она.
Кики позвала Дзидзи, который раскинулся на кровати и сладко дремал:
— Дзидзи, просыпайся скорее! Тут наверняка понадобится твое звериное чутье! — Дзидзи соскочил вниз и, запутавшись спросонок, потопал к двери комнаты Кэкэ. — Да не туда! Ко мне иди! Да скорее же!
Кики открыла дверь, вскочила на помело. Дзидзи, извиняясь сквозь зевоту, вскарабкался за ней. От мысли о том, что кто-то так отчаянно ждет ее и надеется на ее помощь, у Кики потеплело на душе.
Кики опустилась перед магазином на улице Подсолнухов и сразу увидела Пуупуку: он стоял, держа в руках свою всегдашнюю корзинку с игрушками, и беспокойно вертел головой, озираясь по сторонам. Вот он обернулся к Кики, и та заметила, что в лице у него ни кровинки, а глаза опухли и покраснели от слез.
— Вот, это она. — Он вынул из залатанного кармана измусоленную фотографию. На фотографии была та самая корзинка, которую он сжимал в руке, а в ней рядком сидели три игрушки.
— Где, простите? — Кики бросила взгляд в корзинку Пуупуку. Там, в отличие от фотографии, теперь сидели только две игрушки, медвежонок и зайчик. Рядом с ними лежало что-то круглое, связанное из шерстяных ниток.
— Так вы потеряли свою игрушечную собачку? Должно быть, обронили где-нибудь? — сказала Кики, разочарованно протянув про себя: «Ну и дела-а...» — Мне уже случалось разыскивать игрушки. Наверняка ее кто-нибудь подобрал... то есть увел к себе. Не беспокойтесь, я ее найду и доставлю вам. — Кики твердо глядела мужчине прямо в глаза, надеясь, что это его успокоит.
— Нет-нет, она не игрушка. Она только играла роль игрушки! Она делала это ради меня!
— Что-о? — У Кики вырвался вскрик. И тут она вспомнила, как в прошлый раз ей привиделось, будто игрушечная собачка моргнула.
— Ее зовут Кая. Ей уже восемь лет, она вроде бы и взрослая... но она никогда не отходила от меня ни на шаг и плохо знает мир, поэтому я очень за нее беспокоюсь. А вдруг ее кто-то увел? У нее же такая милая мордочка... А если ее увезли куда-нибудь на поезде? Тогда ведь все кончено!.. — Глаза Пуупуку снова наполнились слезами; он смотрел на Кики с невыразимым отчаянием.
— О том, что все кончено, даже не думайте. Я непременно ее разыщу, — заверила его Кики. — И примусь за поиски прямо сейчас, так что ни о чем не беспокойтесь и ждите.
Кики взяла Дзидзи, усадила его перед собой, ободряюще кивнула Пуупуку и взмыла вверх.
— Давай, Дзидзи, постарайся! Призови свое звериное чутье! Ты же кот все-таки. — Кики погладила Дзидзи по спинке.
Кики начала от окраины и принялась рыскать над городом туда-сюда, стараясь не пропустить ни единой улочки.
— Кая-а! Кая-а! — без передышки звала она. Дзидзи вытянулся в струнку, вытаращил свои и без того круглые глаза и пристально вглядывался вниз. Всякий раз, стоило им услышать лай, пусть даже совсем невнятный, они спускались, чтобы проверить, кто это лает.
Они продолжали искать и в сумерках. Когда совсем стемнело, они больше не летали, а обшаривали улицы пешком. Они изо всех сил вглядывались в темноту, чтобы не пропустить даже самого узенького переулка. Лишь глубокой ночью, когда все горожане уснули и собачьего лая тоже больше нигде не слышалось, совершенно измученные Кики и Дзидзи вернулись домой.
— Завтра снова пойдем на поиски, хорошо, Дзидзи? Прости, я понимаю, тебе тоже тяжело... Вон, у тебя даже глаза слезятся.
— А у тебя так опухли, что одни щелочки остались, — кажется, вот-вот закроются. Придумал! Давай сделаем зарядку, которой меня научили на кошачьих собраниях! — предложил Дзидзи.
— Дзидзи, ты сегодня такой самоотверженный...
— Просто мне жалко Каю. Я-то знаю, как тяжело притворяться игрушкой.
В самом деле, Дзидзи самому как-то раз пришлось сыграть роль игрушки, чтобы помочь Кики. Это случилось вскоре после того, как они поселились в Корико.
— Мне так хочется поскорее ее найти! — вырвалось у Кики. Она тоже вспомнила ту памятную историю.
— Ну, давай делать кошачью зарядку для глаз!
Глаза, что видят в темноте,
Научим заглянуть за тьму,
Проникнуть в самый мрак души.
Это нужно спеть три раза и при этом двигать глазами вправо-влево, вправо-влево. И тогда завтра они будут видеть еще лучше, чем всегда, ты уже поверь мне! Глаза ведь нам даны не только для того, чтоб по сторонам зыркать. Важно уметь «заглянуть за тьму». Проникнуть взглядом по ту сторону тьмы, туда, где и кошачьи глаза бессильны. Понимаешь?
— Да, — тихонько кивнула Кики.
Итак, Кики и Дзидзи начали вместе водить глазами вправо-влево, вправо-влево. Кики делала зарядку и беспрестанно думала о книге «Последняя дверь». Ей казалось, что эта книга тоже явилась откуда-то из потусторонья, из тьмы.
Кики тихонько, чтобы не разбудить посапывающего на кровати Дзидзи, встала и достала книгу с полки. Она скользнула пальцами по книге, как уже делала это много раз, пытаясь как-нибудь ее приоткрыть. И снова книга распахнулась с легким треском, когда Кики этого совсем не ждала. Вглядываясь в страницы под тусклым светом лампы, Кики разобрала следующее:
«Глас, взмывающий в небо в согласии с эхом».
Сплошные загадки, как всегда.
«”В согласии с эхом”? Эхом от чего? “Глас, взмывающий в небо”... Может, это значит, что мне нужно летать повыше и оттуда звать Каю?..»
Кики закрыла книгу и застыла в задумчивости. Тут из своей комнаты вышла Кэкэ. Она широко зевнула и спросила:
— Кики, ты, говорят, собаку ищешь? Вся в хлопотах, как всегда... Ну да с этим делом ты наверняка справишься: это же проще некуда.
Кэкэ рассмеялась и, мурлыча себе под нос песенку, ушла обратно к себе. Кики подумалось, что в том, как Кэкэ высовывается из своей комнаты, чтобы тут же нырнуть обратно, есть что-то общее с книгой «Последняя дверь», которая открывается, только чтобы что-то сказать.
На следующее утро Кики и Дзидзи отправились в зоопарк. Кики подумала, что Маме, смотрительнице зоопарка, должно быть известно, как ведет себя потерявшаяся собака и куда она может направиться. В конце концов, именно мама когда-то заметила, что после потери хвоста бегемотик Марко заболел не просто неврозом, а Утратой Средоточия Души и Тела.
— Мне кажется, Кая могла захворать недугом, который называется «Паинькина Паника». Им страдают не только собаки, но даже кошки, и люди нередко заболевают... — протянула Мама. — Скорее всего, этот дядюшка Пуупуку слишком сильно полагался на Каю. Она отчаянно старалась оправдать его надежды, но про себя считала, что не справляется, и в итоге заболела... Она слишком долго жила тем, чтобы делать все для своего хозяина, быть послушной и примерной, — и страшно устала от этого. Как ни странно, именно поэтому она и сбежала. Она вовсе не собиралась бросать дорогого и любимого хозяина, но от безысходности все равно сбежала, почти не осознавая этого. Она так устала, что попросту перестала понимать, что делает. Наверняка именно так все и было.
— И лекарства от этого нет?
— Лекарства? К сожалению, нет. Но когда Кая поймет, что она чувствует на самом деле, в самой глубине своей души...
— Что значит «чувствует на самом деле»?
Кики вдруг почему-то вспомнилась книга «Последняя дверь».
— У Каи должны «открыться глаза»... Правда, я сама толком не понимаю, что это значит. — Мама виновато улыбнулась.
— Я не сдамся – я буду ее искать, — пообещала Кики. — теперь, после разговора с вами, я еще больше хочу встретиться с Каей. Мне кажется, я понимаю, что она чувствует.
Кики распрощалась с Мамой, и они пошли прочь. Дзидзи, кивая на ходу, проговорил:
— Значит, вот как выходит. Кая не должна думать: «Все это ради него». Она должна понимать, что она сама – совершенно необыкновенная собака, и тогда все будет хорошо. Ей сразу полегчает...
— Дзидзи, ну зачем ты все это проговариваешь? Это же и так очевидно» — сказала Кики, метнув на Дзидзи быстрый взгляд.
— Да, но этого не понять, если никогда не был по-настоящему одинок, — рассудительно возразил Дзидзи.
Теперь Кики направлялась к самой высокой точке города – на часовую башню. В это время солнечные лучи падали на нее почти отвесно, и тень от башни была совсем коротенькой. Подошло время обеда, и на площади перед башней и примыкающих к ней улицах было полно народу. Кики, ни на минуту не забывая о работе, окинула улицы внимательным взглядом.
— А кто это тут у нас? Никак сама Кики?
Ведьмочка увидела, что из окна этажом ниже высунулся часовщик, который держал лавку на Главном проспекте и был смотрителем часовой башни. Он высунулся еще чуть дальше, чтобы лучше видеть, что там, наверху, происходит.
— Я сейчас буду отбивать полдень – там, где ты сидишь, и оглохнуть можно!
— Ой нет, не хочу! — Кики собралась уже было оседлать помело, но вдруг замерла и обернулась. Она вспомнила слова из книги «Последняя дверь»: «Глас, взмывающий в небо в согласии с эхом».
— А есть какие-то правила, как именно должны звенеть часы?
— Ну да: раз полдень, то должно быть двенадцать ударов.
— И... И по-другому сделать никак нельзя?
— А зачем? — удивился часовщик.
— Нельзя ли сделать звон веселым? Речь идет об одной собачке, она потерялась... Вот я и подумала: может, если она услышит забавный звон, то прибежит на него.
— Хм, собака, говоришь... Отбить время так, чтобы ей понравилось... Даже не знаю, возможно ли это.
— Что, мэр будет сердиться, да?
— Да нет, этого-то точно не случится. Наш мэр стольким тебе обязан, что... Ну что ж, попробую отбить время позабавнее. А вы там оба все-таки уши-то прикройте поплотнее!
Сказав это, часовщик взялся за веревки колоколов и принялся, пританцовывая, отбивать время.
«Дилилинь! Дилилинь!
Дилилинь! Дилилинь! Дилилинь!
Динь-дон-динь! Динь-дон-динь!»
Над Корико разнеслось эхо колокольного звона. Прохожие на улицах останавливались и удивленно поднимали головы. Кто-то показывал пальцем на башню, кто-то начал легонько притопывать ногами в такт звону. Людей на площади становилось все больше, толпа густела. Все весело приплясывали. Но на звон шли только люди. Ни одной собаки не было видно.
— Нет. Похоже, ничего у меня не вышло, — признал часовщик.
— Значит, ничего не поделаешь. Вы уж простите меня с моей глупой просьбой. Пойду дальше искать... — уныло ответила Кики. «Я-то решила, это и есть тот самый ”глас”, но, похоже, ошиблась...»
И тут позади вдруг раздался голос:
— А теперь наконец-то пора и мне взяться за дело!
Кики изумленно обернулась – да, это снова была Кэкэ! И как только она сумела сюда вскарабкаться? Но сейчас Кэкэ гордо и уверенно стояла на покатой крыше. Ее волосы, собранные в два стоящих торчком хвостика, развевались на ветру. Кэкэ провела по волосам рукой, распутывая их, и широко улыбнулась Кики.
— Уф, и запыхалась же я, пока сюда лезла! Эта башня страх какая высоченная! — Кэкэ широко открыла рот и демонстративно завздыхала: — Уфф! Фу-ух! Я решила взять с тебя пример и тоже сунуть нос в чужое дело, вот и пришла, — пояснила она. А потом развела руки широко в стороны, набрала полную грудь воздуха и прокричала, сотрясаясь всем телом:
— Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! Гав! У-у! У-у!
Она лаяла по-собачьи. Звучало это так, словно одинокая собака тоскует в ночи и зовет кого-то. Звук лая Кэкэ отозвался долгим эхом, он отражался от стен домов, разнесся далеко-далеко, становясь все громче, все звонче, он раздавался по всему Корико. Люди на площади так и застыли на месте от изумления. На мгновение вокруг воцарилась полная тишина.
И тут – что такое? Со всех сторон зазвенел собачий лай. Он становился все громче, и вот со всех улиц и переулков начали выскакивать собаки. Они с лаем и воем бежали к башне. Они прыгали и взрывали