Город Рейдсвил, штат Северная Каролина,
Июля 1998 г. 11:45.
После извлечения трубки в горле постоянно першило. Хотелось кашлять, но Молдер опасался, что от резких сотрясений и без того ноющая спина отзовется еще большей болью. К тому же, при первом признаке простуды лечащий врач способен забеспокоиться по поводу возможных инфекций. Тогда, помимо обезболивающего, ему начнут колоть еще и антибиотики, устроят карантин – и вообще отсюда никогда не выйдешь.
– Доброе утро, сэр, – появилась с подносом медсестра. – Не желаете позавтракать?
– Этого не может быть, – удивился агент. – Я уже забыл, когда занимался этим увлекательным процессом.
– Три дня назад, – напомнила щекастая, голубоглазая девушка. – Ну‑ка, давайте переместим вас в более достойное положение…
Она подняла изголовье кровати, и помогая Молдеру сесть, и у того сразу закружилась голова.
«Похоже, и вправду сотрясение схлопотал», – подумал он, но вслух ничего говорить не стал.
На обед выдали жиденькую мясную похлебку, картофельное пюре, рыхлую котлету и мелко‑мелко натертую морковь. Видимо, предполагалось, что у больных не имеется сил даже жевать. Изголодавшийся агент Бюро выпил все через край, и не ощутил никаких признаков сытости.
– А бифштекс у вас заказать можно? – поинтересовался он.
– Только с доставкой на дом, – усмехнулась медсестра, забирая пустую посуду. – Закройте глаза и постарайтесь уснуть.
– Вы в курсе, что я спал уже двое суток?
– При вашем диагнозе спать положено семьдесят два часа, и только после этого можно просто лежать.
– А телевизора в палату поставить нельзя?
– После сотрясения мозга телевизор не рекомендуется смотреть как минимум две недели.
– А какой‑нибудь журнал полистать?
– Читать тоже две недели нельзя.
– Вот черт!
– И волноваться запрещено не меньше двух недель. Опустить изголовье?
– Нет. Хочу хоть немного привыкнуть к вертикальному положению.
– Как пожелаете, сэр, – взяв у больного с колен поднос, медсестра вышла из палаты, а вместо нее появилась Скалли.
– Господи, как я рад тебя видеть! – встрепенулся Молдер. – Тебе удалось что‑нибудь узнать?
– Тебе пока не нужно думать о деле, – покачала головой женщина, усаживаясь на стул возле кровати. – Как ты себя чувствуешь?
– Совершенно здоровым.
– Это стимуляторы и анаболики, на самом деле ты еще слишком слаб.
– Мне нельзя волноваться, Скалли, – решился на откровенный шантаж ее напарник. – Если ты не скажешь, что удалось выяснить, то я буду мучиться сомнениями.
– Не мучайся, – взяла его за руку женщина. – Я говорила только с адвокатом семьи Бартуолоков, нашла пару специалистов, уволенных Робертом с фабрики.
– И что?
– Ну, – пожала плечами Скалли, – пока мест просто подтверждаются слова Кирцотьяна, с которым ты позавчера говорил. По завещанию старшего Бартуолока, Роберт получил всего около двухсот тысяч долларов, и благословение жить дальше, как ему больше нравится. Все прочее имущество, оцениваемое суммой порядка семнадцати миллионов, досталось Джорджу. В свои двадцать пять лет Джордж над завещанием задуматься не успел, из ближайших наследников имел только Роберта. Фигурировала еще какая‑то леди с ребенком, но о заключении брака с ней речи не шло. Слишком разумный Бартуолок собирался продать свою руку и фамилию с солидным коммерческим интересом. Но молодой и здоровый парень, еще не помышлявший о возможной смерти, попал под колеса тяжелого грузовика примерно за две мили от своего дома. В результате все состояние семьи перешло к Роберту.
Женщина отпустила руку напарника и откинулась на спинку стула.
– Это сам Дьявол, Скалли, – с неожиданной хрипотцой проговорил Молдер. – Я это чувствовал. Ему не нужен повод, чтобы убивать людей. Это его страсть, его радость. Он получает от этого удовольствие. Ты даже не представляешь, сколько злобы и ненависти вложил он в свой автомобиль. Когда все это обрушилось на меня, я чуть с ума не сошел. Это не передать словами, Скалли. Это чистейшее, рафинированное Зло, словно сошедшее со страниц Библии. Ты веришь мне?
– Мы проверим это, Молдер. Я заказала трейлер, и завтра вечером твой любимый «Джи ти» малой скоростью поедет в сторону Вашингтона. Там мы самым внимательным образом осмотрим его в лаборатории и сделаем все возможные анализы.
– Там должен работать не лаборант, Скалли, – вздохнул Молдер. – Это дело экстрасенса или священника.
– Экстрасенсов ты станешь приглашать сам, когда тебя выпустят из больницы, – безразлично предложила женщина. – А что касается Роберта Бартуолока, то, по отзывам руководителей его предприятий, получив имущество в собственность, он заморозил все работы по модернизации оборудования и банальным образом проедает всю прибыль. В смысле: тратит на себя, своих подружек, на развлечения. Если так пойдет дальше, лет через десять они станут малорентабельны, а потом их можно будет закрывать, как безнадежно устаревшие.
– Змееныш, как называл его Кирцотьян, дорвался до власти.
– Возможно, когда‑то в их семье произошел конфликт, о котором мы не знаем, Молдер, – покачала головой женщина. – И теперь Роберт просто мстит отцовскому имуществу, превращая его в ничто. Всякое бывает. И далеко не всегда обида равносильна преступлению.
– Ты не испытала того, что ощутил я, – Молдер, словно вспоминая пережитый ужас, прикрыл глаза и отрицательно покачал головой. – Бари Стимел подобного сделать не мог. В нем нет такой злобы. Мы бы ее почувствовали.
– Не уверена. Иногда самые отъявленные маньяки выглядят вполне мирными отцами семейств.
– Маньяки не умеют налагать проклятья на автомобили, – приподнялся на локтях Фокс Молдер. – Для этого нужна совсем другая внутренняя энергетика, образ мысли, отношение к окружающему миру.
– Ты так разволновался, что меня к тебе пускать перестанут, – поднялась Скалли. – Поэтому скажу одну вещь, которая должна тебя успокоить. Я получила адреса двух сокурсников Роберта Бартуолока, проживающих в этом городке. Я говорила, что он учился в университете Ричмонда?
– Нет.
– Он окончил химический факультет, после чего был назначен заместителем управляющего на папин химический комбинат. Но уже через месяц оказался уволен. Такой вот интересный момент. Я попытаюсь узнать, за что его выгнали, и насколько прилежно он учился. Может, что‑нибудь и всплывет.