Писатели и власть
Время, в которое зарождалась и формировалась писательская организация в Кузбассе, было благоприятным для развития молодых талантов: областные газеты довольно часто печатали не только стихи, но и большие прозаические вещи, в том числе и романы, повести, рассказы. Были большие возможности напечататься и в других изданиях, в других городах, даже в Москве, если автор проявлял активность, сам выезжал, общался с коллегами, как, например, Евгений Буравлёв: он учился в Литературном институте (со временем его окончил и Виктор Баянов). И что немаловажно, за это платили гонорар, о чём в нынешние времена многим поэтам приходится только мечтать.
Так распорядилась судьба, что в одно и то же время в одной «упряжке» писателей и поэтов оказалось немало по-настоящему талантливых людей: это Владимир Измайлов, Евгений Буравлёв, Виктор Баянов, Михаил Небогатов – поэты; Александр Волошин, Геннадий Молостнов, Виталий Рехлов – прозаики; в последующем в коллектив пришли Валентин Махалов, Геннадий Юров, Владимир Матвеев – поэты; Виль Рудин, Владимир Ворошилов, Зинаида Чигарёва – прозаики...
Все они были (и есть!) яркими, незаурядными личностями с индивидуальным взглядом на творчество – своё и коллег; своими особенностями в характере и судьбе. Поэтому вполне закономерно, что отношения в писательской среде были далеко не простыми.
Какими их видел и ощущал Михаил Александрович Небогатов – об этом он откровенно говорит в своих дневниках.
1958 год,1 октября: Позавчера нагрянул ко мне неожиданный гость – Женя Буравлёв, один из самых серьёзных местных поэтов. Ночевал. О многом переговорили мы. Пишет он сейчас поэму «Красная горка» – о строительстве шахты на юге Кузбасса. Читал мне вступление. Крепко написано, причём на этот раз – в строго классическом размере (чего не было у него раньше). Есть строки о Твардовском – сильные, восторженные. Строки эти написаны на случай упрёков в подражании: «Да это ж списанный Твардовский!» Действительно, в стиле, в интонациях, даже в отдельных выражениях Женя явно подражает автору «За далью – даль», моему любимцу. Может быть, поэтому прочитанное им так понравилось мне. Лучше учиться у Твардовского... <...> Женя ежегодно бывает в Москве (он — заочник литинститута). Всяких чудес насмотрелся там. Пример: звонят в одну редакцию журнала из другой: «Ну, как там мои стихи, пойдут?» – «А мои?» – «В следующем номере». – «Ну, и твои подождут». Круговая порука. До нас ли, провинциалов, им!
|
|
1958 год, 23 ноября: Позавчера получил от Жени Буравлёва отрывок из поэмы «Красная горка», чтобы я высказал свои замечания. Талантливый он, чёрт! Много так называемых находок. Вообще сильно, зрело. Радуют проблески юмора, который я люблю даже в драматических вещах. Если так будет написана вся поэма, то Женя сразу шагнёт с ней в большой круг читателей. Очень рад я за него. <…>
1959 год,8 апреля: Вчера был у меня гость – Женя Буравлёв; приезжал к нам для выступления в народном университете культуры перед молодёжью из бригад коммунистического труда.
Полдня пробыл он у меня. О многом переговорили. Читал он новую, четвёртую, главу из поэмы «Красная горка». Могу сказать одно: перещеголял он всех нас, своих собратьев-земляков. Формой стиха овладел безукоризненно, язык живой, народный, чисто русский, с юмором. Главное, такой материал подобрал для повествования, так построил всё, что постоянно является возможность высказать своё мнение на многие вещи в жизни. И всякий раз – вроде бы мимоходом, попутно, а в целом поэма прозвучит откровением. Я от души рад за него.
|
|
1959 год,8 апреля: 23 апреля в Кемерове – межобластное совещание литераторов (томских и кузбасских), возглавлять его будут москвичи – Женя (Буравлёв) говорит, что даже фамилии их не знакомы.
Из Новосибирска приедут: поэт Леонид Решетов и Марина Назаренко (прозаик). Лично для меня они мало авторитетны. (...)
К обсуждению выдвинуты кандидатуры: из поэтов – Женя Буравлёв, Борис Тучин, Виктор Баянов, из прозаиков – Виль Рудин, Аида Газукина, Иван Романов. Кандидатуры (кроме Жени) не совсем удачные. Томичи могут утереть нам нос. В самом деле: Баянов и Тучин только расправляют крылья, Романов покушается на литературу уже добрый десяток лет, и всё с одинаковым успехом, вернее – неуспехом; Газукина написала повесть для детей об... игрушках, Рудин – детектив. И только у Буравлёва – поэма о Кузбассе, его людях, первая большая вещь в поэзии местных авторов, да и та ещё не закончена... Впрочем, обкому (партии. – Прим. редактора) видней. Жаль, что я не чувствую себя в состоянии побывать на совещании. На нём, очевидно, будет сообщено и о том, как решился мой приём в СП (Союз писателей СССР).
1959 год,12 мая: Совещание проходило четыре дня. Поэму Буравлёва разгромили; придрались к сюжету, композиции, риторичности отдельных мест. Вчера в ответ на его письмо отправил ему целый трактат по этому поводу. Мой совет – плюнуть и забыть всё, о чём там говорилось «высокими» товарищами. Из зависти они ругали его, не иначе, «Красная горка», на мой взгляд, добротная вещь; читается с интересом, а это – главное.
|
|
...Томичи оказались слабее того, что предполагалось. И вообще это совещание, судя по всему, не дало никакой пользы ни местным авторам, ни тем, кто обсуждал их произведения. Похоже на то, что москвичи уехали с убеждением мало отрадным: ни о какой, дескать, литературе в Кузбассе пока не может быть и речи. Глянули по верхушкам – и вывод готов. Тем более что местное руководство не очень-то печётся о нашем брате. Посторонним же и подавно нет нужды вникать во что-то.
Вопрос об организации отделения СП не поднимался, наоборот – заглох, и о моём приёме, видно, тоже. Да и чего можно было ждать лучшего? Ведь я ни с кем не выпил, никому не подольстился. На кой нужен им подобный отщепенец. Поклонись в ножки – другое дело. Тогда и в твоих стихах обнаружатся жемчужные зёрна.
Знаю я эту «кухню», ничего нет противнее её. Шолохов со всесоюзной трибуны сказал об этом: интриганов в среде литераторов больше, чем творческих работников. А источник интриг и прочих дел, благодаря которым одних выдвигают, других затирают – групповщина. Хочешь стать заметным – примкни к самой преуспевающей группке. Я до этого не охотник. Никогда не был ни от кого зависимым и не буду. Членский билет СП (Союза писателей), как и диплом, ни о чём ещё не говорит.
1959 год,5 августа: Новосибирские собратья внимательны: прислали авторский экземпляр «Сиб. огней» № 7. Номер открывается моим стихотворением «На переднем крае». В этой же подборке («Поэты, на трибуну!») ещё два стихотворения – Анатолия Чернышёва и Ивана Краснова. Имена их встречаю, кажется впервые, оба мне понравились (пишут в традиционной форме). Особенно пришлось по душе стихотворение Краснова – лирика у него тонко переплетается с публицистичностью.
Есть в номере ещё трое кузбасских авторов – Евгений Буравлёв, Ст. Торбоков (мой перевод) и Владимир Ворошилов, выступающий с романом. Автор этот – слепой. Наше книжное издательство проглядело его, как, впрочем, и кое-кого другого...
1960 год,27 февраля: <…> Много сейчас читаю, и книги, вернее авторы их, очень обогащают меня, заставляют много размышлять. Во время последней встречи Женя Буравлёв дружески посоветовал мне поменьше «философствовать» в стихах, давать побольше живых картинок, вроде тех, какие в «Родных просёлках». С ним можно согласиться только отчасти.
Картины, образы, конечно, – главная суть поэзии. Но и «философия», мысли должны быть не на последнем месте. Имеешь интересную мысль – создашь интересную картину. А одна картина без сколько-нибудь серьёзной мысли — пустячок...
1960 год,5 августа: У Жени (Буравлёва) — огромная радость: его «Красная горка» будет в журнале «Октябрь». Об этом уже есть в печати («Кузбасс» опубликовал заметку «Октябрь» в 1961 году). Как много всё-таки значит то, что он часто бывает в Москве – завязал всякие полезные знакомства (в «Октябре» работают Валерий Дементьев и Михаил Годенко, кажется, его однокурсники по литинституту). Надо думать, поэму доведут до хорошего звучания. Помочь есть кому. В том же «Октябре» – Ошанин, Мартынов и др. Я рад за Женю, несмотря на его отчуждённость за последнее время. Одно дело – какой он человек, другое – поэма. Вещь эта удалась ему.
Представляю, как это событие отразится на наших местных редакциях. Сейчас будут публиковать всё, что он ни предложит. Уж такова психология этих людей – пошёл кто-то в гору, замечен Москвой – и сами начнут возносить, и наоборот – отнесись Москва к кому-то отрицательно – плюнут на человека, перестанут замечать...
1960 год,16 сентября: Позавчера были у меня гости — Анат. Иванович Кыков (директор книжного издательства. – Прим. ред.) и Саша Волошин (Александр Никитич, писатель-прозаик. – Прим. ред.). Денег у нас как раз не оказалось, пришлось занять. По русскому обычаю, угостил их выпивкой. Узнал некоторые новости. Женю Буравлёва «Сибирские огни» подвели: напечатали раньше «Октября», теперь «Октябрь» «Красную горку» печатать не будет. А жаль. Уже и объявление в «Кузбассе» было («Октябрь» в конце 60-го г. и в 61-м году). Там имя Жени стояло рядом с большими именами, такими как Асеев.
1962 год,среда, 7 марта: <…> Буравлёв — уже член Союза. Немаловажную роль в этом сыграло то, что он учился в литинституте, бывал в Москве, познакомился со многими писателями.
Светлов, например, был одним из преподавателей института. А Женя по-своему отблагодарил его: опубликовал в «Кузбассе» поэму «Земля» (очень плохую, кстати), в которой весьма и весьма нелестно отозвался о Светлове, как о поэте. В
«Комсомольце Кузбасса» он напечатал другую поэму – «Первая плавка» – она не лучше первой. Не завидую такому дебюту нового члена Союза...
1962 год, среда, 4 апреля: Сегодня Володя Измайлов (поэт-фронтовик. – Прим. ред.) «именинник» – в «Кузбассе» – уничтожающая рецензия на его сборник для детей «Твой город». Автор рецензии – Женя Буравлёв. Ругань – злая, беспощадная, под знаменем борьбы за большую поэзию. Ни одного слова о том, что у автора сборника есть и хорошие стихи. Явное намерение представить дело так, что Измайлов – вообще бездарный, графоман. Только жестокий по натуре человек способен на такое.
Сборник действительно слабый, я бы даже сказал – халтурный, но говорить об этом надо бы как об одной из неудач способного поэта. Только так, если желаешь человеку добра. А тут перечёркнут весь Измайлов... Искренне жаль его.
Было время, когда Володя изо всех сил помогал своему будущему рецензенту, «проталкивал» его первые стихи в газету «Комсомолец Кузбасса». Долг платежом красен...
1962 год,суббота, 23 июня: 14 июня состоялось совещание литераторов по поводу радостного события – организации в Кузбассе отделения Союза писателей. Членов СП – как раз столько, сколько нужно для организации отделения – пять человек: Волошин, Молостнов, Буравлёв, Тамара Ян, поэт и драматург, и Генке (немецкий поэт). Я был на этом совещании. Секретарём отделения избран Женя, как самый беспорочный из членов СП. Волошин исключён из партии, Молостнов бросил семью, оба попивают, Генке и Ян – приезжие, так что Женя – коммунист, дипломант литературного института, – по мнению обкома, самый подходящий человек на этот ответственный пост.
Видел его. Поприветствовал он меня радушно, дружески, а вообще-то успел уже возгордиться. Ходит важно, смотрит величественно. Скоро должен выйти новый его сборник стихов «Узнаю тебя, друг».
1962 год,понедельник, 2 июля: От Старжинского (из Правления Союза писателей ССР. – Прим. ред.) наконец-то пришло письмо и вместе с ним документы (анкета, заявление, рекомендации). Надо заново заполнить анкету, написать новое заявление и всё это передать местному отделению СП, чтобы оно, приложив свою рекомендацию, отправило мои дела в приёмную комиссию. Невольная задержка – Буравлёв уехал куда-то, говорят, в Москву. Времена переменились – когда-то он ходил ко мне на поклон, а теперь – я к нему...
1962 год,понедельник, 23 июля: Несколько раз встречался с Женей Буравлёвым – у него и у меня. Хуже нет судить о людях по слухам. Особенных перемен я в нём не заметил. Ничего он, кажется, не зазнался. Разве что сдержанней немного стал, почти не пьёт. К этому положение обязывает. Он обещал мне дать рекомендацию в СП – расширенную, как требуют сейчас (рекомендации Ковынёва и Маркова – краткие, как бы их не отклонила приемная комиссия). Сейчас мои документы, наверно, уже в Москве или по пути к ней...
1962 год, четверг, 26 июля: <…> В «Кузбассе» сегодня рецензия на новый сборник Жени (Буравлёва) «Узнаю тебя, друг». Положительная. Автор – редактор моего сборника «Моим землякам» Клавдия Алексеевна Шилова, кандидат филологических наук... А мне сборник Жени не понравился, особенно фрагменты из поэмы «Первая плавка», которые немного критикует и Шилова...
...Я у него люблю только поэму «Красная горка», написанную в строгом классическом стиле. А «Первая плавка» – это что-то такое разболтанное по форме, что читать не хочется. Как ни называй такие стихи – поисками или ещё чем-то – они говорят сами за себя.
1962 год, воскресенье, 16 сентября:... Женя написал свою рекомендацию, в общем положительную, но не без оговорки: тему природы, мол, Небогатов разрабатывает успешно, а вот с показом образа нашего современника – дело сложнее. Странное у них понятие о современности. Как будто автор стихов (лирический герой) – человек прошлого столетия...
...Моя неприспособленность к жизни обходится мне боком. Надо быть нахальным, что называется, настырным, везде лезть, толкаться среди полезных тебе людей – и тогда будешь преуспевать. А я живу отшельником, надеюсь, что труды мои сами вывезут меня – и горько заблуждаюсь. Самое страшное – начинаю терять веру в себя. Впору хоть бросать поэзию.
1962 год, пятница, 28 сентября: Мне удивительно не везёт! Сейчас был в отделении, у Буравлёва (относил ему две рецензии на стихи). Поначалу шло всё хорошо. О многом переговорили. В частности, он сказал, что до него дошёл слух, будто вопрос о моём приёме в СП уже обсуждался. Как он решился – пока неизвестно. На днях, наверно, должны сообщить. Но я не жду ничего радостного, едва ли меня примут, сейчас в моде не такие поэты, как я.
Собираясь уходить вместе со мной, Женя сказал: – Сейчас я покажу тебе твое стихотворение, которое идёт в альманахе («Огни Кузбасса»). Мы решили дать по одному стихотворению, чтобы побольше авторов вошло...
Это меня очень удивило. Я давал ему до десятка стихов о природе. И вот... только одно... Мне даже не хотелось и узнавать, какое. Страшно расстроился. А когда начал читать «отредактированное» им стихотворение, всё закипело во мне от обиды. У меня была шестистрочечная строфа, а теперь сам чёрт не разберет, что это за форма. Дочитать до конца не мог. Сказал, что лучше не печатать, не надо давать это читателю. Сам не ожидая этого, встал и молча вышел за дверь. Говорить был не в силах. Если его приняли в Союз, назначили секретарём, редактором альманаха, неужели он вправе делать то, что хочет? Зазнался, Женя! Не мешало бы тебе вспомнить, как бережно я редактировал твоих «Кладоискателей». Никакой отсебятины, никакого ущемления. А тут... Всё время печатали в альманахе по нескольку моих стихов, а пришёл к власти товарищ – и забраковал всю подборку, взял одно-единственное стихотворение, да и то искромсал.
Я знаю, он обиделся. И первый не пойдёт на примирение. (...) Но не жалею, что так поступил, хлопнув дверью. Чёрт с ними, с власть имущими! Пусть царствуют, издают книгу за книгой. Унижаться, заискивать перед ними я не буду. Видимо, такова моя судьба – вечно встречать несправедливость, быть непризнанным при жизни. Плохо, что у меня слабые нервы, некрасиво, наверно, выглядело то, что я сделал. Но что получилось бы, если бы я смирился с его правкой? Это дало бы повод впредь коверкать мои стихи кому угодно – он, мол, обессилел, надо ему помогать. Нет уж. Пусть я испортил себе жизнь, но то, что бросил вызов Жениной опеке, хорошо. Конечно, он от этого ничего не теряет (теряю я), но постоять за себя я должен был. И постоял. Мне нечего делать там, где знаменем поэзии современной считается рифма «математики – мальчики». Для меня это уже не поэзия...
1962 год, пятница, 12 октября: Вчера вечером у нас были гости – Саша Волошин с Зиной (женой. – Прим. ред.) и Женя Буравлёв. Я не думал никого приглашать – нет денег, но Саша, любитель выпить, сам проговорился, дескать, если не возражаешь, мы с Женей зайдём к тебе. Я, конечно, поприветствовал это. Мы стряпали пельмени, когда Женя позвонил. Я, говорит, не могу прийти, потому что надо готовить (срочно!) очерки в воскресный номер «Кузбасса», но потом всё же согласился зайти на несколько минут.
Вначале посидели втроём – он, я и Мусик (домашнее имя жены М. Небогатова Марии Ивановны. – Примечание Н. Инякиной). Потом пришли Волошины. Всё шло хорошо до какой-то решающей рюмки, после чего между Сашей и Женей начался крупный разговор. Суть этого разговора сводилась к следующему: по словам Волошина, Буравлёв, став нашим «вождём», занял неправильную позицию. Своей властью, единолично включил в альманах пьесу Павловского (Олега, прозаика. – Прим. ред.), которую Саша считает дрянной (...) Женя слабо отбивал эти атаки. На этом могло и кончиться. Но подвыпившие люди не очень заботятся о выборе слов. Саша назвал Буравлёва сопляком, тот взорвался, соскочил и, крикнув в лицо Волошину: «Подонок!», ушёл. Я совершенно не предполагал, что всё так получится. Только тут мне стало ясно, почему Саша хотел прийти к нам именно с Женей (видимо, заранее собирался под хмельком высказать ему наболевшее) и почему тот не хотел приходить (тоже, видимо, предполагал, что такой разговор может быть, и хотел избежать его). Я оказался между двух огней. Не зная, кто прав, кто не прав, я, тем не менее, был на стороне Волошина, чувствовал, что его обвинения имеют основания.
...Интересно, чем кончится их борьба. На стороне Саши – правда художника, на стороне Жени — обком, Союз. Победит, пожалуй, последний. Всегда сильнее тот, у кого власть.
1963 год, вторник, 18 июня: <…> Я разбогател – купил пишущую машинку «Москвич» за 110 р. (деньги давал Женя, он иногда бывает добрый ко мне). С машинкой очень удобно: напечатаешь – сразу видно, где хорошо, где плохо. Стучу одним пальцем. Жаль, нет в продаже лент, та, что была, уже порвалась, вставили новую, большую по размерам, но оттого, что обрезали её – рехмится...
<…> Никак не соберусь заполнять дневник регулярно. Опять полгода не брал его в руки... Не знаю, с чего начать. В марте был семинар поэзии и прозы. Разбиралось творчество четырёх поэтов и четырёх прозаиков. Секцией поэзии руководили Женя, я и... Махалов. Обсудили сборники стихов Владимира Леоновича, Виктора Гюнтера, Виктора Чурилова и Ивана Олиферовского. Гюнтера в будущем году, наверно, издадут отдельно, остальных троих – в коллективном сборнике. Все они – самые интересные из молодых кузбасских авторов, пишущих стихи.
...Дела у него (у Буравлёва. – Прим. ред.) пошли хорошо: написал либретто для оперетты «Жемчужина Сибири», сейчас – уже больше месяца – живёт вМоскве, вместе с композиторами Мартыновым и Бирюковым устраивает своё детище в какой-то театр. <…> Недавно Женя позвонил из Москвы Саше Волошину и сказал, чтобы мы оформляли документы на Виктора Баянова. Я написал очень тёплую рекомендацию. Остальные две дали Саша (Волошин) и Виталий (Рехлов). Примут ли Виктора? Я бы желал, чтобы приняли. Он замечательный, самобытный поэт. Два дня назад он подарил мне свою первую книжечку «Росы», на которой написал: «Мих. Ал-чу. Был бы рад, если эта книжечка напомнила Вам Ваше детство и ту нашу русскую деревню, которая неумолимо и быстро исчезает». Значит, и он чувствует между нами душевное родство...
1963 год, пятница, 5 июля:...У Жени с опереттой («Жемчужина Сибири») большой успех. 30 июня по телевидению показывали сцены из неё в исполнении московских артистов. Говорят, интересная вещь. Я не видел, жалею (был как раз на Барзасе). В отделение (СП. — Прим. ред.) Женя не приходит, видимо, взял отпуск. А надо бы мне взять у него денег...
1963 год, вторник, 9 июля: На днях застал Женю в отделении. Он рассказал, как устраивали они с композиторами в Москве свою оперетту. Всё вышло без проволóчек, довольно удачно. Ну, что ж, хорошее дело. Я рад за него. Вчера улетел в Пензу (там гастролирует наш театр музкомедии) для устройства своих дел. Будучи в Москве, предлагал он, говорит, наши стихи «Литературной России». Отвергли, говорит, все, в том числе и его (дело имел он с поэтом Юрием Мельниковым).
1963 год,воскресенье, 20 октября,вечер: Звонил мне Матвеев (поэт-сатирик. — Прим. ред.). Он собирается для сельской газеты написать мой литературный портрет, — спрашивает, как я смотрю на это. Я сказал, что, конечно, одобряю. Помаленьку мы с Володей (Измайловым. — Прим. ред.) приучаем нашу молодежь считаться с нами — ведь сами-то мы к ним доброжелательны. И у них начинает говорить совесть, перестают артачиться.
1963 год, воскресенье, 3 ноября: 26 октября, в субботу в помещении филармонии состоялся вечер поэзии. Я, не любитель выступать публично, не хотел идти, но Женя очень просил – и пришлось выступить. Прочитал отрывок из поэмы о Вере Волошиной и два стихотворения из «Родных просёлков» (кстати, этот сборник был на прилавках, после вечера я подписал с десяток автографов – в основном девочкам-старшеклассницам). Кроме меня, читали стихи Володя (Измайлов), Женя (Буравлев), Витя Баянов, Геннадий Юров. Мои, баяновские и Володины стихи читали также девочки из Дома пионеров.
В том же составе в среду мы были в институте усовершенствования учителей – выступали перед учителями, приехавшими на курсы из разных уголков Кузбасса. Впечатление от этой встречи осталось у меня неважное. Хорошо, тепло отнеслись учителя к Баянову, неплохо – к Володе, да и к Жене. А по отношению к себе я заметил какой-то холодок. Вот деталь: когда закруглились, к Жене, к Володе и к Виктору подошли слушатели с какими-то вопросами, мыслями. Ко мне ни у кого не оказалось никакого дела. Я постоял, покурил в стороне и ушёл. Видимо, я своим скверным чтением отбиваю интерес к моим стихам, а может быть, читаю не то, что надо...
1963 год, понедельник, 11 ноября: Числа 4-го звонил Женя, обратился ко мне с неожиданной просьбой – не мог ли бы я написать рекомендацию (в СП. – Прим. ред.) Валентину Махалову. А вчера вечером заходил он сам – с этой же просьбой. (...) Махалов не раз делал попытки сблизиться, но я как-то не шёл на это, не верил в его искренность. Когда газета «Кузбасс» дала мою подборку стихов в связи с принятием меня в члены СП, он написал тёплую вводку к ней – делом, так сказать, доказал своё уважение ко мне. А вот ещё деталь. Накануне обсуждения его рукописи в издательстве я позвонил ему и сказал, что хотелось бы, чтобы он выслушал мои замечания по ней – и он пришёл.
Не считался бы с моим мнением – не пришёл бы. Да и рекомендацию мог бы достать помимо меня, хотя бы у Молостнова.
И то, что они обратились с Женей за содействием ко мне, для меня, конечно, лестно, и я не собираюсь важничать, отказываться.
Очень тёплой моя рекомендация, разумеется, не получится, но положительную оценку его работе я дам: я умею быть объективным. Не в моей натуре поворачиваться к человеку спиной, когда он подходит с открытой душой. А если его примут и он забудет моё доброе слово, начнёт пренебрегать мною, ну что ж... <…>
1963 год,понедельник, 18 ноября: Приехал из Новосибирска Володя (Измайлов). Вчера долго говорили по телефону. Впечатление у него от поездки – хорошее. Со всеми перезнакомился, в мартовском номере «Сиб. огней» идут его рассказы о деде Самое. Наш разговор перешёл на трудные рельсы, когда я сообщил ему, что дал рекомендацию Махалову. Он очень обиделся на меня, стал доказывать мне, что это чуть ли не предательство нашей дружбы, во всяком случае – очень беспринципно. Очень расстроился я....Не мог я отказать и Жене, и Валентину, когда они обратились ко мне. Характер не позволил важничать. Почему не сделать человеку добро, даже если в наших отношениях было что-то... разделявшее нас? У Володи характер другой. Я уверен, получи он членский билет, со многими перестанет здороваться, не то что рекомендации давать.
1964 год,понедельник, 20 января: В субботу в отделении СП состоялось совещание, посвящённое итогам минувшего года. Вызывали из городов и районов авторский актив. Женя сделал доклад (перед этим поздравил новых членов СП – Володю и Ворошилова, телеграмма о его принятии наконец-то пришла).
В докладе Женя, между прочим, хорошо отозвался о моём сборнике «Родные просёлки», сказал, что рад его выходу, в нём, мол, Небогатов такой, какой он есть, т. е., видимо, издательство не давило на него.
1964 год,среда, 5 февраля:...Машинка моя опять сломалась – послал на завод письмо с просьбой выслать новую каретку. Женя (Буравлёв) оказал мне услугу – предложил на время взять вторую машинку в отделении.
1963 год, среда, 19 февраля: Вчера в отделении СП состоялось обсуждение рукописи нового сборника Вити Баянова. Были – Женя (Буравлёв), я, Володя (Измайлов), Мазаев (Владимир Михайлович), Матвеев (Владимир) и Юров (Геннадий) (двое последних опоздали на час и поэтому только присутствовали).
Первым выступал я. Очень тепло отозвался я о поэзии Баянова вообще и, в частности, о стихах, включённых в сборник. Может быть, это задало тон всем выступавшим за мной: все высоко оценили Баянова как поэта. Высказали ряд замечаний (разобрали все стихи, до одного). Редактировать будет Володя. Женя сказал: редка в мужчине такая лиричность, как у Вити.
1964 год,пятница, 27 марта: Были мы с Мусиком вчера на общественном просмотре его (Евгения Буравлёва. — Прим. ред.) оперетты «Жемчужина Сибири». Впечатление – неважное: драматургический материал очень беден, музыка приятная, но «что-то слышится родное в долгих песнях ямщика». Хороши только танцы, это настоящее искусство. Балибалов (Иван Алексеевич – журналист, историк города Кемерово, друг М. Небогатова. – Примечание Н. Инякиной) и Мусик как сговорились, дали одну оценку оперетте – ансамбль песни и танца; а Иван ещё добавил: и агитационная бригада. Не зная оперетты, я, откровенно говоря, немного завидовал Жене. А теперь пришёл к выводу, что такую вещь я бы постеснялся предлагать. У меня требования к себе более строгие...
1964 год,суббота, 4 апреля: Вчера чествовали Виталия Рехлова в связи с его пятидесятилетием. Ездили к нему большой группой: Женя, Володя, Волошин, Блинов, Павловский, Витя Баянов, представители обкома партии (Карпенко) и комсомола, Анатолий Иванович Кыков (первый издатель), Банников. Была Чигарёва с телевидения с оператором, снимали на киноплёнку....Мы с Витей подарили Рехлову свои сборники. Обкомы наградили его грамотами, отделение преподнесло адрес и подарок – прибор (часы и ручка), «Комсомольцы» – билет (бессрочный) корреспондента, издательство – тоже что-то. В общем, дай Бог всякому из нас заслужить ко дню своего юбилея такого внимания и участия. Рехлов был очень растроган. Здоровье его совсем плохо: ноги отнялись окончательно, даже сидеть ему трудно (сидит на специально сделанном стуле...).
1964 год, Четверг, 2 июля:...побывал на родине – в Гурьевске. Вдвоём с Витей Баяновым. 25 июня, ровно неделю назад, в десять часов утра мы выехали на такси из Кемерова, а в час уже выходили из машины на гурьевской автостанции. Трудно передать чувства, которые испытал я, подъезжая к родным местам, видя поля, перелески, извилистую черту Салаирского кряжа на горизонте. День был хмурый, дождливый, но, тем не менее, для меня все сияло. Было такое чувство, что еду я навестить маму. Радость и грусть слились воедино... С автостанции пошли в горком партии. Немного посидели в приёмной, пока кончился обеденный перерыв. Женя (Буравлёв) уже звонил туда о нашем приезде, и когда мы вошли в кабинет второго секретаря Евдокимова Алексея Тихоновича, тот встретил нас как жданных гостей. <…>
1964 год,вторник, 1 сентября: 24 августа Женя Буравлёв уехал на курорт в Коктебель, меня оставил за себя и. о. ответсекретаря. Перед отъездом он дал мне возможность заработать – прорецензировать три объёмистые рукописи: две пьесы З. Чигарёвой и стихи начинающих для коллективного сборника на общественных началах. Деньги – 110 р. – я уже получил. Они очень пригодились: надо было одеть ребятишек перед школой. <…>
1964 год,суббота, 24 октября: В четверг вызывали в идеологический отдел промышленного обкома – к Карпенко. Были: Женя, Волошин, Банников, Троицкий, Тебенёв (зав. сектором печати), Турчин (председатель Комитета по делам печати) представитель союза печати (Туманов, кажется). Обсуждали вопрос о выходе альманаха («Огни Кузбасса»). Дело в том, что
Союз писателей утвердил нам штатную единицу – редактора альманаха. В связи с этим Женя предлагает издавать его четыре раза в год – по подписке. Мнения были разноречивые, одни – за, другие – против. Я высказался за издание. Теперь все будет зависеть от того, как решит секретариат обкома. О кандидатуре редактора говорить не стали, поскольку ещё неизвестно, будет ли альманах.
В понедельник на минуту забегал Женя — пригласить на вечер Лермонтова. Между прочим, высказал пожелание, чтобы я написал что-нибудь для «Комсомольца Кузбасса» (статью, рецензию) под рубрикой «Навстречу 2-му Всероссийскому съезду писателей». Я пообещал, что непременно буду выступать, а начну с рецензии на его книгу «Моя работа – моя любовь», вышедшую в Москве (тем более что в принципе я уже договорился об этом в редакции).
1964 год,понедельник, 14 декабря: <…> Сборник «День поэзии» наконец-то вышел из печати. В нём стихи тридцати четырёх авторов. Я предлагал четыре, поместили три: «Шахтёр», «Родные просёлки» и «Русский поклон». Есть и торбоковские в моих переводах: «Признание», «Таёжная речка» и «Душа зовёт». Напечатаны также два стихотворения моего подопечного – Николая Пискаева – по моей инициативе. Стихи сопровождаются краткими биографическими справками, даны портреты. По формату сборник напоминает продолговатый блокнот, тираж его – 15 тысяч. Гонорара не будет – издан на общественных началах. Общественная редколлегия – Женя (Буравлёв), Володя (Измайлов), Махалов, Мазаев и я...
1964 год,29 декабря: В редакцию «Комсомольца Кузбасса» пришло на моё имя большое письмо. Автор его – большой любитель литературы, сам пробующий в ней силы Пётр Александрович Захаров.
Выпишу некоторые мысли его на память: «Я по мере возможности слежу за творчеством наших кузбасских литераторов, в частности, и за Вашими стихами. Мне нравится их простота, лаконизм, тематика, большая ёмкость мысли в отдельных стихотворениях. Больших вещей, таких, как у Евг. Буравлёва, у Вас, по-моему, нет. Тем не менее, скажу откровенно, считаю Вас одним из лучших, талантливых поэтов Кузбасса. Не хочу перечислять, какие стихотворения именно мне нравились, скажу только о первых пришедших на память, таких, как «Хлеб», «Гармонь», «Родные просёлки» и даже из последних «Графоман». Подавляющее большинство поражают свежестью, отточенностью. Иногда в них читаешь свои же мысли, только сказанные предельно сжато. Понятно, что в этом-то и вся соль поэзии....по-моему, вы очень деликатный человек...
1965 год,воскресенье, 14 февраля: Взял я очередную пачку поэтических сборников. Многое не нравится, но кое-что радует. С большим удовольствием прочитал книжку недавно умершего Николая Анциферова. Поразительно искренний поэт. Личность его как на ладони: грубоватая, простая, бесхитростная. Редко кому из поэтов удается быть в стихах настолько самим собой, насколько удавалось это Анциферову. С год назад он приезжал в Кемерово. Я видел его в театре оперетты на просмотре Жениной (Буравлёва. – Прим. ред.) «Жемчужины Сибири». Небольшого роста, кругленький, совершенно лысый, с курносым носом. Лет ему было примерно тридцать пять. Умер, как предполагают, от разрыва сердца: много пил. Ещё одного талантливого человека подкосила водка...
1965 год,четверг, 18 февраля: В понедельник я пошел в издательство, как договаривались с Игорем Киселёвым. Но его на работе не оказалось. Глебова сказала мне, что Игорь собирался лечь в больницу....Зашёл Банников, и мы втроём (Мазаев, главный редактор издательства. – Прим. ред.) начали перебирать возможных редакторов. Женя скоро уезжает на съезд – отпадает. Володя Измайлов?
- Нет, – сказал Витя (Банников), – он сам будет давить на меня насчёт своего сборника.
- А Молостнов? – напомнил Мазаев.
- Нет, – ответил я. – Молостнов на всех нас смотрит свысока.
Потом я предложил две кандидатуры – Нелли Николаевны (Соколовой. – Примечание Н. Инякиной) и Вити Баянова. Возражений не было. Тут же Мазаев позвонил в радиокомитет, но Нелли Николаевна отказалась. Я, говорит, уважаю Михаила Александровича, но не берусь за это дело, потому что после моего редактирования сборника Измайлова редакторы издательства внесли свои исправления, т. е. свели мою работу на нет. Остановились на Вите Баянове.
...После обеда я пошёл к Вите. Он был как раз дома. Обрадовался моему приходу (я ещё ни разу не был у него). Рассказал ему обо всём, и он согласился быть моим редактором. С оговоркой, правда – «я ведь буду больше формально. Мне стихи Ваши нравятся».
1965 год,понедельник, 8 марта...: <…> На съезд писателей из Кузбасса уехали шесть человек – Женя, Соболев – делегаты, и гости – Волошин, Немченко, Генке и Мазаев. Доклад Л. Соболева я уже прочитал. Много интересного, только о поэзии почему-то ни слова. Открывал съезд Шолохов.
1966 год,понедельник, 28 марта: Хорошо поработал. Написал (на 20 стр.) статью о стихах Саулова, Чурилова, Юречко, Майского и Ляхова для альманаха (по заказу Олега), а также двадцать одну дружескую пародию на стихи поэтов, которые приедут к нам на семинар молодых писателей Западной Сибири и Урала. Среди них такие «киты», как Михалков, Барто, Вас. Фёдоров, Дудин, Ручьёв и др. Эти пародии заказал Женя (Буравлёв) – для специального выпуска «Литературный Кузбасс», который выйдет форматом «Лит. России». Сегодня отнесу их Жене. <…> Если пародии напечатают, гости будут очень тронуты, что в Сибири их знают. По-моему, мне удалось в каждом отметить его своеобразие.
1967 год,вторник, 10 января: Витя заносил мне сборник статей Абрамовича (критика. – Прим. ред.) о литераторах Кузбасса. Работу автор проделал большую. О Вите – 36 страниц, немного меньше – о Жене. Измайлову и мне посвящено страниц по 15. Меня Абрамович несколько обошёл вниманием. Его статья – это по существу рецензия на один сборник «Майский снег», тогда как, разбирая творчество других, он анализирует почти все их книги. Как рецензией я доволен, но в сборнике критика хотелось бы видеть более обстоятельный труд о моих книгах, о моей работе в целом...
1967 год,суббота, 25 января: Сегодня в полдень заходил Б. В. Ковбасов, в вечерней передаче я слушал по