Литературно-художественный сборник
№ 1 (1) 2019 г.
Г. Луганск – 2019
УДК 821,161.1(06)
ББК 84 (2рос) я 43
| С 24 | Светильник: литературно-художественный сборник / Сост: М.А. Токмачева / гл. ред. Г.А. Кирмач. – Луганск: Пресс-экспресс, 2019 – 22 с. |
Сборник включает сочинения школьников, студентов, преподавателей, священников на духовно-нравственную тематику и состоит из рубрик «Христос Воскресе!!!», «Пером и кадилом», «Жемчужины классики», «Пустите детей приходить ко мне», «Когда бьют пушки, музы не молчат». Работы участников конкурса, интересные по содержанию и разнообразные по форме (очерки, новеллы, рассказы, эссе, стихотворения и другие литературные произведения эпического и лирического жанров) будут интересны преподавателям вузов, учителям школ, учащимся образовательных учреждений, воспитателям, родителям, а также всем желающим приобщиться к духовно-нравственным ценностям, основанным на Православии.
УДК 821,161.1(06)
ББК 84 (2рос) я 43
Рекомендовано к печати Духовно-просветительским центром
имени святого преподобного Нестора Летописца
(протокол № 8 от 08.04.2019 г.)
© ГОУ ВПО ЛНР «Луганский национальный университет имени Тараса Шевченко»
© Духовно-просветительский центр
имени святого преподобного
Нестора Летописца, 2019
Содержание:
Вступительное слово……………………………………………..…………….4
Христос Воскресе!!!...............................................................................................5
Элеонора (Елизавета) Дьяченко «Крест»………………………………….....5
Юлия Богиня «К Пасхе»……………………………………….………………..5
Светлана Тишкина «Христос Воскресе!!!»……………………………………6
Ирина Журавлева «Возвращайся, радость!»…………………………...........7
Татьяна Горюнова «Я встретить смерть ни капли не боюсь»………….....8
Людмила Баланенко «Христос Воскрес!»………………………………….....8
Пером и кадилом……………………………………………...…………...........9
Игумен Герман (Скрыпник) «Мужчины в былых платочках» …..............9
Жемчужины классики…………………………………….….........................11
Иван Шмелев «Лето Господне. Пасха» (отрывок)………………………....11
Пустите детей приходить ко мне………………….………………..............15
Марк Некрасов «Семейная молитва»…………………………...…………...15
София Марковец «Лишь посмотрю в окно…»……………………….……15
Зубова Софья «Семья – это малая Церковь»……………………………….17
Когда бьют пушки, музы не молчат……………….....................................18
Виталий Даренский «Борщ» (маленький рассказ)………………………..18
Александр Сороковиков «Витязям Донбасса»…………………………......21
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Наша жизнь в быстром ритме редко предоставляет возможность задуматься о том, что происходит с нашим внутренним миром, с нашей душой.
Стихи и проза, вошедшие в сборник, с поразительной простотой, душевной открытостью и искренностью создают атмосферу прямого и доверительного духовного общения с читателем по темам, которые интересны и близки каждому человеку.
Содержание сборника подталкивает читателей к духовному пробуждению и переоценке собственных ценностей.
Сердце человеческое есть «поле битвы», где «дьявол с Богом борется» (Ф.М. Достоевский), поэтому представленные стихи и проза, в первую очередь, об этой схватке, в которой каждым часом своей жизни участвует человек.
И пусть сегодня в мире так мало дора и любви, тех высших духовных добродетелей, без которых человеческое в человеке истаивает, но я убеждена в том, что душа человека будет оживать и устремляться к небу, когда истинная культура органично войдет в ткань человеческой жизни.
Желаю всем радостного и душеполезного чтения в светлые дни Пасхальных Праздников.
Галина Кирмач,
директор Духовно-просветительского центра
имени святого преподобного Нестора Летописца
Христос Воскресе!!!
КРЕСТ
Ты принял смерть, воскреснув ради Жизни.
Взошел на крест, чтоб мы его вместили.
Твоя молитва побеждает мысли,
О, как же я молить была не в силе?!
И внутрь себя, по ходу дикой брани,
Сжимала крик невыносимой боли.
О, дай, Господь, любви душевной, грани
Распять себя Твоим крестом Любови.
Элеонора (Елизавета) Дьяченко,
практический психолог,
доктор философии в области психологии,
г. Алчевск
К ПАСХЕ
Так тревожно на сердце в преддверии самого важного,
Даже птицы затихли, не радуют пением слух.
Ведь ведут на распятие Христа-Бога отважного,
Испытал на себе тяжесть всех человеческих мук.
Плачет Мать у подножия, скорбно слезу утирая,
Только знает Она, что распяли Его неспроста.
Одесную разбойник сегодня по смерти узнает,
Что отверзутся горнего мира врата.
Что воскреснет Христос и покажет на небе знамения,
И настанет тогда на земле справедливости час.
Всех ушедших рассудит Господь в их намереньях,
Для живых на земле Он дает к исправлению шанс.
Пусть утешатся матери, жены и сестры, и братья,
Хоры птиц пусть гремят, торжествует церквей перезвон.
Мы живём для того, чтоб пополнить небесную рать Его,
Будем в вере гореть, как горит Благодатный Огонь!
Юлия Богиня,
православный психолог,
член Союза писателей ЛНР
г. Луганск
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!!!
Мир не припомнит полночи светлее,
Чем та, что потеснила царство тьмы.
В двух тысячах постящихся апрелей,
Покаявшись, идем к спасенью мы.
И, приобщаясь к таинствам Христовым,
Причастие приняв из светлых рук
И совесть согласив с Заветом Новым,
Проходим сердцем очищенья круг.
Тот поцелуй предательский Иуды,
Повлекший за собою суд и казнь,
Стал назиданьем слабодушным людям:
В смертельный грех, во тьму ведет соблазн!
Христос терпел мученья и распятья,
Молясь Отцу Небесному за нас.
Во искупленье вечного проклятья
Ценою смерти род людской Он спас.
Свершилось предначертанное свыше:
Сошедший в Ад, его разрушил власть.
Спасая души праведников, вышел,
Дорогу в Рай открыв для грешных нас.
И крестный ход полночный в Воскресенье
Дарует Весть! И радость в ней чиста:
Во славу Пасхи праздничное пенье,
Во имя воскрешенного Христа.
Вновь колокольный звон ликует в веси,
И осеняет нас Священный Крест.
Пусть в вечности звучит «Христос Воскресе!!!»
И вторит сонм: «Воистину Воскрес!»
Светлана Тишкина, г. Луганск,
председатель литературного объединения
«Свете Тихий»,
член Союза писателей России и ЛНР
ВОЗВРАЩАЙСЯ, РАДОСТЬ!
Улетела радость долгожданная,
Словно птица в дальние края.
Возвращайся добрая, желанная,
Без тебя не выдержим и дня.
Не сердись, что с мыслями печальными,
Мы совсем забыли о тебе.
Ну а ты хотела нам прощальную
Песню спеть в небесной высоте.
Призываем мы тебя лучистую,
Яркую, как сказку наяву,
Души окропи росою чистою,
Чтоб воскликнул каждый: «Я живу!»
Подари рассвет нам с птичьим щебетом,
День, чтоб интересом заиграл,
Ветер легкий нежным, тихим трепетом
Изумрудной зеленью играл.
Вечер мирный тихо и заботливо,
Словно кашемировая шаль,
Лег на плечи мягко и приветливо,
Ну а ночь, незримую вуаль
Не спеша и мягко опустила бы,
Чтоб пришел спокойный отдых-сон,
И непросто радость погостила бы,
Спутницей для всех, кто в жизнь влюблен,
Стала постоянной, вдохновляющей,
Созидала мысли и дела,
В сложные моменты окрыляющей,
Высоту увидеть помогла.
Ирина Журавлева,
член межрегионального Союза писателей,
г. Луганск
***
Я встретить смерть свою ни капли не страшусь,
Она приблизит час с Отцом Небесным встречи.
К Нему я с детским сердцем обращусь...
Когда потухнут в бренной жизни этой свечи,
Зажжёт оно лампаду живой веры –
Затрепетает любви вечной огонёк,
Смочив молитвенным елеем (пусть, с полмеры),
Души моей потухший фитилёк.
Я встретить смерть свою ни капли не страшусь.
Зачем бояться разлуки души с телом?
Пока я в жизни вечной не проснусь,
Боюсь я лишь, чтоб вера не мертвела...
Татьяна Горюнова,
студентка 4 курса
Луганского национального университета
имени Тараса Шевченко
***
Христос Воскрес! Народ ликует.
Христос Воскрес! Народ поет.
На храме голуби воркуют,
То праздник по земле идет.
Звон колокольный возвещает
О воскрешении Христа,
О том, что мы не умираем,
А будем жить с Христом всегда.
Спасибо наш Отец Небесный!
Ты благодатью нас покрой,
Чтобы твои земные дети
Нашли в душе своей покой.
Людмила Баланенко,
православная поэтесса,
г.Луганск
ПЕРОМ И КАДИЛОМ
МУЖЧИНЫВ БЕЛЫХ ПЛАТОЧКАХ
Игумен Герман (Скрыпник),
настоятель Свято-Покровского храма
с. Дарьевка Ровеньковской епархии,
аспирант Луганского национального университета
имени Тараса Шевченко
В одном из светских изданий в рубрике «Найди десять различий» встретил необычную старую фотографию, где было предложено найти переодетых в женскую одежду мужчин…среди молящихся возле храма на Пасху.
Причина же такого странного маскарада заключается в том, что в годы атеистического гонения на церковь некоторые храмы на Пасху были окружены тройным кольцом (дружинники, милиция и люди в штатском). Если бабушка шла с внучкой, то её пропускали, а девочку провожали домой и вели профилактическую беседу с родителями, а уж если попадались молодые люди, то последствия могли быть и того похуже. Вот некоторые и переодевались в «бабушек», что бы попасть на пасхальную заутреню.
А что делать простому, не столь предприимчивому люду? Какое священное место после храма для любого народа? Правильно – кладбище! Вот на этот «запасной аэродром» и стал стекаться советский гражданин. Вот уж как четверть века нет СССР, и гонения на церковь в нашей стране прекратились, а привычка идти на Пасху не в храм, как положено, а на кладбище – осталось. Оно и понятно, легче ведь, выспавшись, с тормозком, на свежий весенний воздух, можно сказать почти на природе – и повод есть, и выходной в государстве.Хотя вся суть пасхального богослужения заключается в том, что Господь победил смерть и воскрес. И все заупокойные службы переносятся на неделю после пасхи. В народе иногда этот день называют по-язычески – Красная Горка. А по-христиански – Радоница. Это когда мы несём радостную весть усопшим о том, что Христос воскрес и победил смерть.
В течении сорока дней после Пасхи христиане приветствуют друг друга словами: «Христос воскрес!» – «Воистину воскрес!». Ведь, чтобы не осталось ни каких сомнений, Господь на протяжении этого срока, до вознесения, появлялся среди христиан, прося что-нибудь поесть, ведь бесплотные духи, как известно, не могут есть. Также привидения не осязаемы, поэтому-то он и предложил апостолу Фоме пощупать его раны. Апостолы стали во время трапезы специально оставлять место с едой для своего воскресшего учителя. С тех пор и повелось в храме освящать артос (большая просфора) для церковного употребления, и куличи – для домашнего. Этот обычая является проявлением нашей веры в то, что Христос действительно воскрес и присутствует среди верующих в него «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». А оставлять еду на кладбище, или для покойника водку с хлебом – видимо искаженная сублимация этого обычая.
Долго ещё придется приводить всё в порядок. Ведь сколько не говори, а народ ориентируется на то, что так у нас заведено было, и не хочет понять, что завели это совсем недавно. Завели и перевели из логических понятных обрядов и действий – в сплошные суеверия и мракобесие. Ведь думать и молиться – это тяжёлый труд. На кладбище выпить и закусить куда легче.
г. Свердловск, ЛНР
Жемчужины классики
ЛЕТО ГОСПОДНЕ. ПАСХА.
(отрывок)
Иван Шмелев
Ночь. Смотрю на образ, и все во мне связывается с Христом: иллюминация, свечки, вертящиеся яички, молитвы, Ганька, старичок Горкин, который, пожалуй, умрет скоро... Но он воскреснет! И я когда-то умру, и все. И потом встретимся все... и Васька, который умер зимой от скарлатины, и сапожник Зола, певший с мальчишками про волхвов, — все мы встретимся т а м. И Горкин будет вырезывать винограды на пасочках, но какой-то другой, светлый, как беленькие души, которые я видел в поминаньи. Стоит Плащаница, в церкви, одна, горят лампады. Он теперь сошел в ад и всех выводит из огненной геенны. И это для Него Ганька полез на крест, и отец в Кремле лазит на колокольню, и Василь Василич, и все наши ребята — все для Него это! Барки брошены на реке, на якорях, там только по сторожу осталось. И плоты вчера подошли. Скучно им на темной реке, одним. Но и с ними Христос, везде... Кружатся в окне у Егорова яички. Я вижу жирного червяка с черной головкой с бусинками-глазами, с язычком из алого суконца... дрожит в яичке. Большое сахарное яйцо я вижу — и в нем Христос.
Великая Суббота, вечер. В доме тихо, все прилегли перед заутреней. Я пробираюсь в зал — посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи и куличи в картонках. В зале обои розовые — от солнца, оно заходит. В комнатах — пунцовые лампадки, пасхальные: в Рождество были голубые?.. Постлали пасхальный ковер в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах — новые красные «дорожки». В столовой на окошках — крашеные яйца в корзинах, пунцовые: завтра отец будет христосоваться с народом. В передней — зеленые четверти с вином: подносить. На пуховых подушках, в столовой на диване — чтобы не провалились! — лежат громадные куличи, прикрытые розовой кисейкой, — остывают. Пахнет от них сладким теплом душистым.
Тихо на улице. Со двора поехала мохнатая телега — повезли в церковь можжевельник. Совсем темно. Вспугивает меня нежданный шепот:
— Ты чего это не спишь, бродишь?..
Это отец. Он только что вернулся.
Я не знаю, что мне сказать: нравится мне ходить в тишине по комнатам и смотреть и слушать, — другое все! — такое необыкновенное, святое.
Отец надевает летний пиджак и начинает оправлять лампадки. Это он всегда сам: другие не так умеют. Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: «Воскресение Твое, Христе Спасе... Ангели поют — на небеси...» И я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать. Смотрю на него, как становится он на стул, к иконе, и почему-то приходит в мысли: неужели и он умрет!.. Он ставит рядком лампадки на жестяном подносе и зажигает, напевая священное. Их очень много, и все, кроме одной, пунцовые. Малиновые огоньки спят — не шелохнутся. И только одна, из детской — розовая, с белыми глазками, — ситцевая будто. Ну до чего красиво! Смотрю на сонные огоньки и думаю: а это святая иллюминация, Боженькина. Я прижимаюсь к отцу, к ноге. Он теребит меня за щеку. От его пальцев пахнет душистым афонским маслом.
— А шел бы ты, братец, спать?
От сдерживаемой ли радости, от усталости этих дней или от подобравшейся с чего-то грусти — я начинаю плакать, прижимаюсь к нему, что-то хочу сказать, не знаю... Он подымает меня к самому потолку, где сидит в клетке скворушка, смеется зубами из-под усов.
— А ну, пойдем-ка, штучку тебе одну...
Он несет в кабинет пунцовую лампадку, ставит к иконе Спаса, смотрит, как ровно теплится и как хорошо стало в кабинете. Потом достает из стола... золотое яичко на цепочке!
— Возьмешь к заутрене, только не потеряй. А ну, открой-ка...
Я с трудом открываю ноготочком. Хруп — пунцовое там и золотое. В серединке сияет золотой, тяжелый; в боковых кармашках — новенькие серебряные. Чудесный кошелечек! Я целую ласковую руку, пахнущую деревянным маслом. Он берет меня на колени, гладит...
— И устал же я, братец... а все дела. Сосника лучше, поди, и я подремлю немножко.
О, незабвенный вечер, гаснущий свет за окнами... И теперь еще слышу медленные шаги, с лампадкой, поющий в раздумье голос:
Ангели поют на не-бе-си-и...
Таинственный свет, святой. В зале лампадки только. На большом подносе — на нем я могу улечься —темнеют куличи, белеют пасхи. Розы на куличах и красные яйца кажутся черными. Входят на носках двое, высокие молодцы в поддевках, и бережно выносят обвязанный скатертью поднос. Им говорят тревожно: «Ради Бога, не опрокиньте как!». Они отвечают успокоительно: «Упаси Бог, поберегемся». Понесли святить в церковь.
Идем в молчанье по тихой улице, в темноте. Звезды, теплая ночь, навозцем пахнет. Слышны шаги в темноте, белеют узелочки.
В ограде парусинная палатка, с приступочками. Пасхи и куличи, в цветах, — утыканы изюмом. Редкие свечечки. Пахнет можжевельником священно. Горкин берет меня за руку.
— Папашенька наказал с тобой быть, лиминацию показать. А сам с Василичем в Кремле, после и к нам приедет. А здесь командую я с тобой.
Он ведет меня в церковь, где еще темновато, прикладывает к малой Плащанице на столике: большую, на Гробе, унесли. Образа в розанах. На мерцающих в полутьме паникадилах висят зажигательные нитки. В ногах возится можжевельник. Священник уносит Плащаницу на голове. Горкин в новой поддевке, на шее у него розовый платочек, под бородкой. Свечка у него красная, обвита золотцем.
— Крестный ход сейчас, пойдем распоряжаться.
Едва пробираемся в народе. Пасочная палатка — золотая от огоньков, розовое там, снежное. Горкин наказывает нашим:
— Жди моего голосу! Как показался ход, скричу — вали! — запущай враз ракетки! Ты, Степа... Аким, Гриша... Нитку я подожгу, давай мне зажигальник! Четвертная — с колокольни. Митя, тама ты?!
— Здесь, Михал Панкратыч, не сумлевайтесь!
— Фотогену на бочки налили?
— Все, враз засмолим!
— Митя! Как в большой ударишь разов пяток, сейчас на красный-согласный переходи, с перезвону на трезвон, без задержки... верти и верти во все! Апосля сам залезу. По-нашему, по-ростовски! Ну, дай Господи...
У него дрожит голос. Мы стоим с зажигаль-ником у нитки. С паперти подают — идет! Уже слышно:...Ангели по-ют на небеси-и!..
— В-вали-и!.. — вскрикивает Горкин — и четыре ракеты враз с шипеньем рванулись в небо и рассыпались щелканьем на семицветные яблочки. Полыхнули «смолянки», и огненный змей запрыгал во всех концах, роняя пылающие хлопья.
— Кумпол-то, кумпол-то!.. — дергает меня Горкин.
Огненный змей взметнулся, разорвался на много змей, взлетел по куполу до креста... и там растаял. В черном небе алым крестом воздвиглось! Сияют кресты на крыльях, у карнизов. На белой церкви светятся мягко, как молочком, матово-белые кубастики, розовые кресты меж ними, зеленые и голубые звезды. Сияет — X. В. На пасочной палатке тоже пунцовый крестик. Вспыхивают бенгальские огни, бросают на стены тени — кресты, хоругви, шапку архиерея, его трикирий. И все накрыло великим гулом, чудесным звоном из серебра и меди.
Хрис-тос воскре-се из ме-ртвых...
— Ну, Христос воскресе... — нагибается ко мне радостный, милый Горкин.
Трижды целует и ведет к нашим в церковь. Священно пахнет горячим воском и можжевельником.
...сме-ртию смерть... по-пра-ав!..
Звон в рассвете, неумолкаемый. В солнце и звоне утро. Пасха красная.
И в Кремле удалось на славу Сам Владимир Андреич Долгоруков благодарил! Василь Василич рассказывает:
— Говорит — удружили. К медалям приставлю, говорит. Такая была... поддевку прожег! Митрополит даже ужасался... до чего было! Весь Кремль горел. А на Москве-реке... чисто днем!..
Отец, нарядный, посвистывает. Он стоит в передней, у корзин с красными яйцами, христосуется. Тянутся из кухни, гусем. Встряхивают волосами, вытирают кулаком усы и лобызаются по три раза. «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе...» — «Со светлым праздничком»... Получают яйцо и отходят в сени. Долго тянутся — плотники, народ русый, маляры — посуше, порыжее... плотогоны — широкие крепыши... тяжелые землекопы-меленковцы, ловкачи — каменщики, кровельщики, водоливы, кочегары.
Угощение на дворе. Орудует Василь Василич, в пылающей рубахе, жилетка нараспашку, — вот-вот запляшет. Зудят гармоньи. Христосуются друг с дружкой, мотаются волосы там и там. У меня заболели губы...
Трезвоны, перезвоны, красный-согласный звон. Пасха красная.
Обедают на воле, под штабелями леса. На свежих досках обедают, под трезвон. Розовые, красные, синие, желтые, зеленые скорлупки — всюду, и в луже светятся. Пасха красная! Красен и день, и звон.
Я рассматриваю надаренные мне яички. Вот хрустальное-золотое, через него — все волшебное. Вот — с растягивающимся жирным червячком: у него черная головка, черные глазки-бусинки и язычок из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное... И вот, фарфоровое — отца. Чудесная панорамка в нем... За розовыми и голубыми цветочками бессмертника и мохом, за стеклышком в золотом ободке видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. Рассказывала мне няня, что, если смотреть за стеклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах — и чудится мне, в цветах, — живое, неизъяснимо-радостное, святое... Бог?.. Не передать словами. Я прижимаю к груди яичко — и усыпляющий перезвон качает меня во сне.
Пустите детей приходить ко мне…
СЕМЕЙНАЯ МОЛИТВА
Молитва – это музыка души.
Её читая, думай, не спеши.
Ты ноты эти мысленно пропой –
И благодать падёт на разум твой.
Так мой отец всегда мне говорит,
А он словами вовсе не сорит,
Ведь дети – это Божья благодать.
За них перед Превечным отвечать.
Преблагий Боже, ниспошли нам сил,
Чтоб каждый миг ученья сладок был,
Чтобы на славу мы взросли Тебе,
Родителям, Отечеству, судьбе.
Небесный Отче, милостив к нам будь,
Блаженной вечности указывая путь.
Чтобы отринули неправедных оков,
Не отвечали б за грехи отцов.
Святое имя вслух произношу
И за родителей своих прошу!
От гнева и напасти сохрани,
Своей молитвой вечной осени!
Некрасов Марк,
ученик ГУ «ЛШ I-III ступеней №67»,
г. Луганск
***
Лишь посмотрю в окно, и радует мой взор
Величественный храм – Владимирский собор.
Когда молюсь я там, душа моя поёт.
Лишь только Вера в Бога нас в беде спасёт.
Там золотом горят красавцы-купола
И колокол зовёт на добрые дела.
Священники усердно молятся за нас.
Храни, Господь, мой Православный край Донбасс!
Семья – то малый храм, и тот, кто так сказал,
Духовное семьи значенье показал.
Благодаря семье крещенье приняла,
Отвергнув князя тьмы и все его дела!
Мы жития святых читаем много лет,
Они в душе глубокий оставляют след,
Ведь множество чудес свершилось силой Веры,
Для нынешних мирян достойные примеры.
Хоть в жизни нам мешает множество страстей,
Наш дух над искушеньем должен быть сильней.
Нам помогает пост очиститься душой,
А Исповедь смывает грех малый и большой.
На литургию в храм меня отец ведёт,
Нам Божью благодать причастие даёт,
И свечи ставлю я, и Господа прошу
Спасти нас всех от зла, простить, коль согрешу.
Добру и Вере учат нас отец и мать,
И мы заветы их стремимся понимать.
Поможет Вера стать достойными людьми,
Когда едино дело церкви и семьи.
Марковец София,
ученица 7-А класса
Луганской специализированной
школы №1
имени профессора
Льва Михайловича Лоповка
 |
***
Семья – это малая Церковь,
И Божия в ней благодать.
Коль любят Христа в доме этом,
Врагу ту любовь не отнять.
Всё в семье пополам: и беда, и несчастье,
Только вместе родным их полегче нести.
Это Церковь смогла указать нам путь к счастью,
А Господь научил говорить всем «прости».
Семья как малый Божий храм,
Где есть священник и миряне,
Где на молитву по утрам
Идут детишки в келью к маме.
Вместе с семьёй я шагаю по жизни,
Оберегая свой кров.
С помощью Господа мы сохранили
Веру, Надежду, Любовь.
Любите и цените счастье,
Дарованное Христом.
Что может быть семьи дороже,
Где молятся о доме том?
Семья – любви волшебный край,
Она как драгоценный рай,
В котором вера и мечта.
Не иссякнут никогда.
Папа, мама, дети
Вроде малой Церкви.
Каждый здесь с любовью
Жертвует собою.
Зубова Софья,
ученица 9-В класса
Луганской школы I-III ступеней №55
Когда бьют пушки, музы не молчат…
(гражданско-патриотическая проза и лирика)
БОРЩ
Маленький рассказ
Виталий Даренский,
доктор философских наук,
член Союза писателей России
На День шахтера 2014 года вокруг Луганска как-то по-особенному грохотала канонада – сильнее, чем обычно, и вроде бы должно быть суровее, а вдруг стало даже чуть весело. Вдруг понял – так это ведь в основном наши лупят! Да, выстрел ближе, а взрыв дальше – это наши. А к вечеру – даже не поверилось! – канонада начала отодвигаться дальше. Ночью написал:
КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ
Вдруг загремела канонада
Так страшно с нашей стороны –
И на такие звуки ада
Слабо ответили они.
И удалялась канонада
Вослед бегущему врагу –
Уже не слышно свист снарядов,
Даже поверить не могу!
До самого солнца по следу
Поднялись повсюду дымы –
Багровое солнце победы
Впервые увидели мы.
…Потихоньку пошли уже почти мирные дни, стали возвращаться люди, вот их все больше и больше на улицах. Еще две недели назад можно было по центру города в полдень идти в гробовой тишине, если не было взрывов, и никого не встретить даже на Советской. А теперь все вдруг зашевелилось, даже маршрутки как-то сразу появились.
У людей стала пропадать та сжатость и отрешенность, которые были в блокаде под обстрелами. Нормальные человеческие чувства возвращались сначала в виде ругани и истерик. А моя мать вдруг ослабела, к ней возвращалась та непонятная болезнь, которая была и раньше, но на время она о ней забыла. Она печально сказала: «Мне теперь и обстрелов не надо, я уже и так скоро умру, из меня все силы высосало…» Я ее успокаивал, как мог.
Через дом от нее жил дед Вова, в его дом попала мина и пробила его до самого погреба. Ему повезло, что он в этот момент вышел в огород, только ранило собаку осколком, и их обоих контузило. Но сейчас он уже слышал нормально, и к нему приехали рабочие бесплатно ремонтировать дом, пока не наступили холода. За две недели, не особо торопясь, все сделали. Дед Вова был бодрый, хорохорился, но тоже было видно, что война из него выпила все силы. Он умер уже следующей весной, и дом сейчас стоит пустой. Собака чуть не умерла, не хотела без него ничего есть, но ее забрали уже на руках и выходили сердобольные соседи.
И вот как-то осенью я проснулся от такого тяжкого сна, что болело мертвой тяжестью сердце, и слезы во сне текли на подушку. Приснилось мне, что где-то на центральной Украине, на Полтавщине или на Черкасщине, в каком-то селе живет сумасшедшая бабушка – она сошла с ума тогда, когда она получила похоронку о гибели ее сына здесь у нас под Луганском. Погиб он во время той страшной артподготовки, которую наши им устроили. И вот она, никому не нужная, живет там теперь одна в своей хате и каждый день с утра варит свежий борщ, рассказывая соседям, что вот к обеду сынок вернется. А когда он не приезжает, она плачет и воет всю ночь, но утром снова варит борщ, и так каждый день…
Сын ее, как мне снилось, был сугубо мирный человек, уже лет сорока, то ли разведенный, то ли что, но без жены. Мне он так четко представился, этот сельский увалень, любивший поесть маминого борща. Во сне мы с ним были как бы знакомы и беседовали. Мне его было так жалко, я все хотел его о чем-то предупредить, но почему-то не мог или он не понимал. И вдруг сразу снится уже эта мать его – сумасшедшая бабушка, и рваные куски его, разбросанные взрывом, еще не похороненные, гниющие на жаре в степи…
Проснувшись, я еще продолжал плакать, сердце болело так, что трудно было дышать. Придя в себя, я сразу порвал и выбросил то проклятое стихотворение, хотя как назло, все равно помню его наизусть. В тот же день я пошел к матери. А она тоже сварила борщ…
Дальше можно было бы и не рассказывать. Вроде бы уже забыв про сон, я сел есть, но от первой же ложки у меня началась рвота. Перепуганная мать ничего не могла понять. Борщ мне страшно пах трупом и казался живой человеческой кровью. Я еще долго продолжал рвать и плакать, пока не выпил водки и успокоился. И моя мама тоже плакала. Я тогда почувствовал, что Горе – это одна единая субстанция, как море, и она не бывает «моей» и «твоей». А просто человек в нее падает и тонет. И Горе на всех одно и то же, и падая в него, мы все становимся единой одной и той же разрывающейся от боли Душой. И падаешь, падаешь в эту бездну, не в силах остановиться…
После того случая я год не мог есть борща, и с тех пор его не люблю – теперь он мне всегда будет казаться загустевшей кровью. Иногда, идя по улице или читая книгу, я вдруг видел снова, как наяву, эту сумасшедшую старую мать в том далеком селе… И только после того, как мне приснилась уже и ее могила рядом с могилой ее сына, в которую сложили в цинковом ящике то, что от него нашли, видение стало уходить. Господь, наверное, уже упокоил их души там, где они уже никогда не расстанутся.
Та бабушка, рыдавшая о погибшем сыночке, мне больше не снится. Но хотя и не снится, я абсолютно точно чувствую, что она все время где-то рядом, словно она все время смотрит на меня, и все время по-прежнему потихоньку плачет… И я теперь все время с этим живу.
Теперь все время у меня сжато сердце – не болит, а именно как-то тяжко сжато, словно боится рассыпаться или рухнуть куда-то в бездну ужаса о невидимых глазу человеческих муках, в который задыхается мир. Я теперь не могу просто так радоваться, отдыхать и веселиться – хотя, наверное, уже и до того не мог, а так – только забывался по привычке. Не могу пить никакой алкоголь – от него вдруг начинают опять подступать те «воды» к сердцу и становится так страшно, что хочется завыть.
Мне теперь кажется, что только сейчас я по-настоящему то ли родился, то ли проснулся от какого-то полубытия, и только сейчас стал жить и чувствовать хоть немного по-человечески, а не по-скотски, как на самом деле все мы и живем до тех пор, пока не почувствуем на себе дыхание Смерти.
Не знаю я ту бабушку – да и зачем знать, ведь таких уже многие тысячи и с их, и с нашей стороны. Молюсь о них Богу так: «их же имена Ты веси, Всемилостиве…» Прости меня, незнакомая бабушка…
г. Луганск, август 2016 г.
ВИТЯЗЯМ ДОНБАССА
На Калке, как столетия назад,
Воспоминая вновь о Русском часе,
Берет свое оружие солдат,
Теперь уже берет его в Донбассе.
В истории случайных смыслов нет.
Здесь вольница гуляла за Порогом.
На верность Сечь дала Христу Oбет.
Донбасс сегодня стал его итогом.
Вы встали здесь, как в битве под Москвой.
Хоть враг сейчас – обезумевший Киев.
Здесь, в древности, с хазарскою ордой,
Вела бои славянская Россия.
Текут здесь реки Калка и Каял,
Рожденные от чистого истока.
Здесь русский витязь до конца стоял,
Под натиском татарского Востока.
Столетия спустя казачья Сечь,
Как-будто принимая эстафету,
За Русь Святую обнажила мечь,
Исполнив князя Игоря заветы.
И, вот, теперь настали времена,
Когда потомки Запорожской Сечи,
Подняв Крест воинский на рамена,
В бой вышли с новой Посполитой Речью.
И замерли от ужаса враги.
Попятились двунадесятые языки.
И янычар хваленые полки,
Под Иловайском и Дебальцево разбиты.
Мы славу воспеваем тем, кто пал
Под Горловкою и Саур-Могилой.
Тем, кто в Славянске намертво стоял,
Как под Можайском, как на Фермопилах.
И, снова, как столетия назад,
Воспоминая вновь о Русском часе,
Берет свое оружие солдат,
Теперь уже берет его в Донбассе.
Александр Сороковиков,
православный писатель, поэт,
организатор крестных ходов на Донбассе
Литературно-художественное издание
Светилникъ
Литературно-художественный сборник
Составитель: М.А. Токмачева
Главный редактор: Г.А. Кирмач
Компьютерная верстка: Т.Н. Горюнова
Оригинал-макет:Ю.В. Драгнев
Фоны для обложки взяты с сайта:
https://photoshop-kopona.com/9116-backdrops-for-photos-and-collages.html
Подписано в печать 08.04.2019 г.
Формат 60х84/16. Бумага офсет. Гарнитура Bookman Old.
Усл. печат. лист. 1,28. Тираж 50 экз.
Отпечатано с готового оригинал-макета в ООО «Пресс-экспесс»
91034, г. Луганск, ул. Ватутина, 89а. Тел.: (0642) 50-08-43
Сделано в ЛНР