31 декабря 1944.
1. Вижу, как Иисус движется один по тенистой дороге. Похоже, это хорошо орошаемая прохладная долинка. Говорю долинка, поскольку она слегка зажата между небольшими возвышенностями, а в середине бежит речушка.
Место пустынное в этот ранний час. Наверное, едва занялся день, славный ясный день начала лета, и за исключением пения птиц среди деревьев – в основном, олив, особенно на холмике слева, тогда как на другом, сильнее оголенном, низкие кусты мастикового дерева, колючей акации, агавы и т.д. и т.д., – да жалобного воркования диких горлиц, гнездящихся в расселинах безлесных скал, не слыхать ничего. Даже ручеек с довольно скудной водой, сохранившейся только в середине русла, как будто не производит никакого шума и течет себе, отражая окружающую зелень, отчего кажется темно-изумрудным.
Иисус переходит через допотопный мостик – полуструганный ствол, положенный поперек ручья, без бортиков, без перил – и продолжает путь по другому берегу.
Теперь начинают виднеться стены и ворота, и видны также продавцы овощей и съестного, столпившиеся у еще закрытых ворот с целью попасть в город. Громко ревут ослы и вступают между собой в стычки; их владельцы тоже не настроены шутить. Оскорбления, а порой и удары палки прилетают не только на ослиные спины, но и на человеческие головы.
2. Двое сцепились всерьез из-за того, что осел одного из них пристроился к роскошной корзине с латуком, висящей у другого осла, и вдоволь из нее поел! Возможно, это всего лишь повод выпустить наружу застарелую неприязнь. Дело дошло до того, что они вытащили из-под своих одежд, доходящих им до голеней, по короткому ножу шириною с ладонь: они похожи на обрубленные тесаки, но хорошо заостренные, и сверкают на солнце. Женские крики, гомон мужских голосов. Но никто не вмешается, чтобы разнять этих двоих, что уже готовы начать дуэль по-деревенски.
Иисус, шедший задумчиво, поднимает голову, видит и, предельно ускорив шаг, оказывается между ними. «Остановись, во имя Бога!» – повелевает Он.
«Нет! Я собираюсь покончить с этой проклятой собакой!»
«И я тоже! Ты держишь нас за любителей кистей?[1] Я Тебе сделаю кисть из Твоих внутренностей».
Они ходят вокруг Иисуса, толкая и оскорбляя Его, чтобы Он отошел в сторону, пытаясь задеть друг друга, но безуспешно, потому что Иисус расчетливыми движениями плаща отводит удары и препятствует попаданию в цель. От этого плащ Его даже рвется.
Народ кричит: «Уйди оттуда, Назарянин, Тебе же хуже будет!». Однако Он не сходит с места и пытается призвать к спокойствию, возвращая ум к Богу. Бесполезно! Гнев делает двоих противников безумными.
Иисус намеревается прибегнуть к чуду. В последний раз велит: «Приказываю вам, прекратите».
«Нет уж! Убирайся! Ступай своей дорогой, назарянин собачий!»
Тогда Иисус простирает ладони с присущим Ему выражением блистательной мощи. Ни слова не говорит. Но клинки падают на землю и рассыпаются, словно бы они были из стекла и ударились о скалу.
Двое глядят на оставшиеся у них в руках бесполезные рукоятки. Изумление притупляет их гнев. Толпа тоже ахает от удивления.
3. «И что теперь?» – спрашивает Иисус сурово, – «Где ваша сила?»
Даже солдаты, охранявшие ворота и прибежавшие на эти последние крики, смотрят изумленно, и один наклоняется, чтобы подобрать осколки от клинков, и пробует их на ноготь, не веря, что они стальные.
«И что теперь?» – повторяет Иисус, – «Где сила-то ваша? На чем вы основывали свое право? На этих кусках металла, что теперь рассыпаны в пыли? На этих кусках металла, в которых была разве что сила греха гнева против ближнего, лишающая вас, благодаря греху, всякого Божьего благословения, а потому и всякой силы? О, жалок тот, кто, желая победить, опирается на человеческие средства и не знает, что победителями и на Земле, и за ее пределами нас делает не насилие, а святость! Поскольку Бог – с праведными.
Послушайте, все вы, израильтяне, а также вы, солдаты Рима. Слово Божие обращается ко всем сынам человеческим, и Сын Человеческий не станет тем, кто отказывает язычникам в этом Слове.
Вторая из заповедей Господа есть заповедь любви к ближнему. Бог добр, и от Своих чад Он хочет благожелательности. Тот, кто не благожелателен со своим ближним, не может называться чадом Божьим и не может обрести рядом с собой Божьего присутствия. Человек – не какое-то неразумное животное, что кидается и кусает по праву добычи. У человека есть разум и душа. Имея разум, он должен уметь вести себя по-человечески. Имея душу, должен уметь вести себя свято. Тот, кто так не поступает, опускается ниже животного уровня, попадая в объятия бесов, потому что душа беснуется во грехе гнева.
Любите. Я не скажу вам ничего другого. Любите вашего ближнего, как того желает Господь Бог Израилев. Нельзя быть все время от Каиновых кровей. И чего ради? Ради нескольких монет, из-за которых вы могли сделаться убийцами. В других случаях – ради нескольких пядей земли. Ради лучшего положения. Ради какой-нибудь женщины. Что эти вещи: вечны? Нет. Они гораздо короче жизни, которая длится всего одно мгновение вечности. А что вы потеряете, если погонитесь за ними? Вечный мир, который обещан праведникам и который Мессия принесет вам вместе со Своим Царством. Ходите путем Истины. Следуйте Голосу Божию. Любите друг друга. Будьте честными. Будьте воздержанными. Будьте смиренными и праведными. Ступайте и обдумайте».
4. «Кто же Ты, что говоришь подобные слова и силой воли раскалываешь мечи? Лишь один делает такое: Мессия. Даже Иоанн Крестящий не больше Него. Может быть, Ты – этот Мессия?» – спрашивают трое или четверо.
«Это Я».
«Ты? Так это Ты исцеляешь больных и призываешь к Богу в Галилее?»
«Я».
«У меня старая мать и она умирает. Спаси ее!»
«А я – видишь? Все силы теряю из-за болей. У меня еще дети маленькие. Исцели меня!»
«Ступай в свой дом. Твоя мать вечером приготовит тебе ужин. И ты исцелись. Повелеваю!»
Толпа взвывает. Затем требует: «Твое Имя! Твое Имя!»
«Иисус из Назарета!»
«Иисус! Иисус! Осанна! Осанна!»
В толпе ликование. Ослы могут теперь делать все, что им вздумается, так как на них никто больше не обращает внимания. Из города прибегают несколько матерей – ясно, что уже прошел слух – и поднимают своих малышей. Иисус благословляет и улыбается. И пытается разомкнуть этот рукоплещущий круг, чтобы войти в город и пойти туда, куда намеревался. Однако народ не желает и знать об этом. «Оставайся с нами! В Иудее! В Иудее! Мы тоже дети Авраама!» – кричат они.
5. «Учитель!» – к Нему спешит Иуда, – «Учитель, Ты меня опередил. А что тут происходит?»
«Этот Рабби сотворил чудо! Не в Галилее; хотим, чтобы Он был здесь, здесь с нами».
«Видишь, Учитель? Весь Израиль Тебя любит. Было бы справедливо, если бы Ты оставался и здесь. Зачем Тебе скрываться?»
«Я не скрываюсь, Иуда. Я нарочно пришел один, чтобы грубость галилейских учеников не задела бы иудейскую чувствительность. Я собираюсь призвать под скипетр Божий всех овец Израиля».
«Поэтому Я и говорил Тебе: „Возьми меня“. Я иудей и знаю, как обращаться с себе подобными. Так Ты останешься в Иерусалиме?»
«На несколько дней. Чтобы дождаться одного ученика, он тоже иудей. Потом пойду по Иудее…»
«О! Я пойду с Тобой. Буду сопровождать Тебя. Придешь в мое селение. Я отведу Тебя в свой дом. Придешь, Учитель?»
«Приду… 6. Ты ничего не знаешь о Крестителе, ты ведь иудей и живешь рядом с власть имущими?»
«Знаю, что он пока в заключении, но что его хотят освободить, потому что народ угрожает восстанием, если не получит обратно своего пророка. Ты с ним знаком?»
«Знаком».
«Он Тебе нравится? Что о нем думаешь?»
«Думаю, что он равен Илии, и большего, чем он, не было».
«Ты действительно считаешь его Предтечей?»
«Он и есть. Это утренняя звезда, возвещающая о солнце. Блаженны те, кого его проповедь подготовила к появлению Солнца».
«Он очень строг, Иоанн».
«К остальным не больше, чем к себе».
«Это правда. Но трудно подражать ему в его покаянии. Ты добрее, и Тебя легче любить».
«Однако…»
«Однако – что, Учитель?»
«Однако, как его ненавидят за его суровость, так возненавидят и Меня за Мою доброту, поскольку что одна, что другая – обе проповедают Бога, а Бог ненавистен злым. Так уж предрешено. Как он предшествует Мне в проповедании, так будет Мне предшествовать и в смерти. Но худо придется убийцам Покаяния и Доброты».
«К чему, Учитель, эти постоянные печальные предвидения? Народ любит Тебя, Ты же видишь…»
«К тому, что они имеют основания. Простой народ – да, он любит Меня. Но не весь народ прост, и не из одних простых состоит. Впрочем, Я о том не печалюсь. Это спокойное знание будущего и согласие с волей Отца, который ради этого послал Меня. И Я пришел ради этого. Вот мы и у Храма. Я пойду в Дом Мидраша[2]346 учить народ. Если хочешь, оставайся».
«Я останусь возле Тебя. У меня одна цель: служить Тебе и дать Тебе восторжествовать».
Они заходят в Храм, и все заканчивается.
[1] Кисти, как память о Боге, на одежду нашивали фарисеи
[2] В оригинале: Bel Nidrasc. Видимо, Мария Валторта на слух передает незнакомое ей словосочетание Bet Midrasc. Мидрáш – толкование, исследование письменного Закона.