OCR и вычитка Угленко Александр

В.БОГОМОЛОВ

 

 

КРАСНЫЙ

 

ДУНДИЧ

 

Рассказы

 

ПЕТРОЗАВОДСК

 

«КАРЕЛИЯ»

 

 

Художник О. К. Пар­ха­ев

«Карелия», 1988, ил­люс­т­ра­ции.

Богомолов Вла­ди­мир

Б74 Крас­ный Дун­дич.- Пет­ро­за­водск: Ка­ре­лия, 1988.- 62 с: илл. ISBN 5-7545-0064-5

Рассказы о ге­рое граж­дан­с­кой вой­ны Оле­ко Дун­ди­че.

Б 4803010102-119

N1127(03)-88

 

 

ПЕРВОЕ СЛОВО

 

Октябрьское сол­н­це лас­ко­во све­ти­ло в ок­на не­боль­шой ху­тор­с­кой шко­лы. Де­ти, слу­шая рас­сказ учи­тель­ни­цы, то и де­ло пог­ля­ды­ва­ли на ули­цу. А там то всад­ник прос­ка­чет, то те­ле­га прос­к­ри­пит, то про­хо­жие гром­ко за­го­во­рят. На­до­ело учи­тель­ни­це за­ме­ча­ния де­лать, по­дош­ла она к ок­ну, хо­те­ла его зак­рыть да ос­та­но­ви­лась.

На гне­дом же­реб­це к шко­ле подъ­ехал всад­ник. Был он в бе­лой па­па­хе, с крас­ной звез­доч­кой­, в лад­но приг­нан­ном френ­че не­рус­ско­го пок­роя, в ма­ли­но­вых га­ли­фе. Ли­цо у всад­ни­ка нем­нож­ко вы­тя­ну­тое, ху­до­ща­вое. Под тем­ны­ми бро­вя­ми яс­ные ка­рие гла­за, а под ма­лень­ки­ми свет­лы­ми уса­ми при­та­илась теп­лая улыб­ка. Уви­дел он мо­ло­дую учи­тель­ни­цу и ра­дос­т­но за­улы­бал­ся: буд­то встре­тил дав­не­го дру­га. Подъ­ехал к са­мо­му ок­ну, взял­ся ру­кой за ра­му, заг­ля­нул в класс и го­во­рит с силь­ным ак­цен­том:

- Я не бу­ду ме­шать. Я бу­ду ти­хо-ти­хо сто­ять…

Все ре­бя­та бро­си­лись к ок­нам. А учи­тель­ни­ца, вмес­то то­го что­бы уса­дить их на мес­то, вдруг ска­за­ла:

- Заходите к нам в класс.- Учи­тель­ни­ца зна­ла, что в ху­тор при­шел полк крас­но­ар­мей­цев на от­дых, и поп­ро­си­ла всад­ни­ка:- Рас­ска­жи­те ре­бя­там, что там на фрон­те?

Но всад­ник сму­тил­ся и объ­яс­нил, что он серб и го­во­рит по-рус­ски очень пло­хо.

В это вре­мя проз­ве­нел зво­нок, и де­ти, соб­рав книж­ки и тет­рад­ки в са­мо­дель­ные хол­що­вые сум­ки, по­бе­жа­ли на ули­цу. Учи­тель­ни­ца по­дош­ла к сто­лу, уло­жи­ла в пор­т­фель учеб­ни­ки, жур­нал, ку­со­чек ме­ла и нап­ра­ви­лась к вы­хо­ду. У крыль­ца ее ждал нез­на­ко­мый ка­ва­ле­рист. Он уже спе­шил­ся и поп­рав­лял на се­бе но­вую пор­ту­пею. Встре­тив учи­тель­ни­цу, он из­ви­нил­ся, что по­ме­шал ей за­кон­чить урок.

- Я то­же учи­тель и дол­го-дол­го не был в шко­ле,- за­дум­чи­во ска­зал он, по­том, ве­се­лее уже, до­ба­вил:- Я слы­шал, де­ти зо­вут вас Ма­рия Алек­се­ев­на. Но вы прос­то Ма­ру­ся: вам ма­ло-ма­ло лет.

Мария Алек­се­ев­на ска­за­ла, что она не учи­тель­ни­ца, она дол­ж­на хо­дить в пос­лед­ний класс гим­на­зии. Но гим­на­зию зак­ры­ли, а ее поп­ро­си­ли вес­ти уро­ки в при­ход­с­кой шко­ле вмес­то убе­жав­ше­го с ка­де­та­ми учи­те­ля. И еще она до­ба­ви­ла, что са­ма ни­как не мо­жет при­вык­нуть, что ее на­зы­ва­ют по име­ни-отчес­т­ву. По­том она спро­си­ла, как зо­вут ее но­во­го зна­ко­мо­го.

- Мои то­ва­ри­щи, сер­бы, на­зы­ва­ют Алек­са Дун­дич, а рус­ские го­во­рят Оле­ко, но по до­ку­мен­там я Иван Ан­то­но­вич.

Так его пе­рек­рес­тил пи­сарь в Одес­се, ког­да Дун­дич при­вел свой от­ряд в Крас­ную гвар­дию. Пи­сарь ска­зал ему и то­ва­ри­щам, что раз они ре­ши­ли сра­жать­ся за рус­скую ре­во­лю­цию, то дол­ж­ны хо­тя бы на­зы­вать­ся по-рус­ски. Да и для кон­с­пи­ра­ции так удоб­нее: сер­б­с­кие ге­не­ра­лы зна­ют Алек­су Дун­ди­ча, а за крас­ных во­ю­ет Иван.

Возле сво­его до­ма Ма­рия хо­те­ла поп­ро­щать­ся с Дун­ди­чем, но он ска­зал, что как раз здесь на­хо­дит­ся штаб пол­ка, в ко­торый его наз­на­чи­ли за­мес­ти­те­лем ко­ман­ди­ра, и он то­же идет сю­да.

Вечером за ча­ем Дун­дич рас­ска­зал Ма­рии, как он бе­жал из гер­ман­с­ко­го пле­на, пе­ре­шел к рус­ским, как в ла­ге­ре под Одес­сой учил рус­ский язык, пос­ле ре­во­лю­ции не за­хо­тел ехать в Сер­бию, где все еще есть ко­роль и по­ме­щи­ки, а ре­шил во­евать за Со­вет­с­кую власть в Рос­сии.

- А ког­да мы у вас ра­зобь­ем всех вра­гов, тог­да Крас­ная Ар­мия пой­дет в дру­гие стра­ны и там сде­ла­ет ре­во­лю­цию,- ска­зал уве­рен­но мо­ло­дой серб.

Сидевший тут же ко­ман­дир пол­ка Стре­пу­хов уди­вил­ся на­ив­нос­ти Дун­ди­ча и разъ­яс­нил, что ре­во­лю­цию в каж­дой стра­не бу­дут де­лать са­ми ра­бо­чие и крес­ть­яне той стра­ны. А по­бе­да

пролетарской ре­во­лю­ции в Рос­сии и есть по­мощь тру­дя­щим­ся всех стран.

 

- А я ду­мал, что бу­дем мы вмес­те по­ить ко­ней из на­ше­го Ду­ная, из Эль­бы, из Се­ны, дой­дем до са­мой Ад­ри­ати­ки…

- Если вам по­на­до­бит­ся на­ша во­ен­ная по­мощь, Крас­ная Ар­мия при­дет, но мы при­дем не для то­го, что­бы де­лать у вас ре­во­лю­цию,- от­ве­тил Стре­пу­хов, дос­та­вая из по­ле­вой сум­ки книж­ку.- На, по­чи­тай. Тут то­ва­рищ Ле­нин про все го­во­рит: и про ми­ро­вую ре­во­лю­цию, и про ин­тер­на­ци­ональ­ную друж­бу про­ле­та­ри­ев всех стран.

- Ленин,- ска­зал Дун­дич, бе­реж­но при­ни­мая бро­шю­ру.- Я мно­го-мно­го слы­шал. И в Одес­се, и в Жи­то­ми­ре, и на Дон­бас­се.

И тут же он приз­нал­ся, что ни чи­тать, ни пи­сать по-рус­ски не уме­ет. По­том он по­лис­тал книж­ку и по­обе­щал Стре­пу­хо­ву:

- Но я на­учусь. Бу­ду сам чи­тать Ле­ни­на.

Взяв у Ма­рии аз­бу­ку и бук­варь, он до глу­бо­кой но­чи си­дел в кух­не. А ут­ром вмес­те с ре­бя­та­ми за­шел в класс, сел за пос­лед­нюю пар­ту и, не от­ве­чая на шут­ки ма­лы­шей­, раз­ло­жил то­нень­кую тет­радь. Ког­да Ма­рия Алек­се­ев­на вош­ла в класс, уче­ни­ки ска­за­ли, что у них но­вень­кий­, и по­ка­за­ли на Дун­ди­ча. Учи­тель­ни­ца улыб­ну­лась и ска­за­ла, что она до­го­во­ри­лась с ко­ман­ди­ром пол­ка по ве­че­рам учить всех нег­ра­мот­ных крас­но­ар­мей­цев рус­ско­му язы­ку. А ес­ли то­ва­рищ Дун­дич при­шел с ут­ра, пусть си­дит.

Мария Алек­се­ев­на рас­ска­за­ла де­тям о приб­ли­жа­ющей­ся го­дов­щи­не Ок­тяб­рь­с­кой ре­во­лю­ции, о том, как в сто­ли­це Пет­рог­ра­де вос­став­шие зах­ва­ти­ли Зим­ний Дво­рец, соб­ра­ли свой съезд и про­воз­г­ла­си­ли по всей Рос­сии власть Со­ве­тов, а за­тем при­ня­ли дек­ре­ты - за­ко­ны о ми­ре и о зем­ле. И под­пи­сал эти дек­ре­ты пер­вый Пред­се­да­тель Со­ве­та На­род­ных Ко­мис­са­ров Вла­ди­мир Иль­ич Ле­нин. А по­том учи­тель­ни­ца поп­ро­си­ла ре­бят на­пи­сать это имя на дос­ке.

Дети за­шу­шу­ка­лись, зад­ви­га­лись и по­че­му-то пос­мот­ре­ли на Дун­ди­ча. Оле­ко, под­бад­ри­ва­емый их взгля­да­ми, по­до­шел к дос­ке, взял мел и чет­ко на­пи­сал по-рус­ски: ЛЕ­НИН.

 

КРАСНЫЙ ДЬЯВОЛ

 

В прос­тор­ной гор­ни­це за боль­шим сто­лом си­де­ло нес­коль­ко ко­нар­мей­цев. Они с ап­пе­ти­том съели на­ва­рис­тые щи и те­перь ожи­да­ли чай. Мед­ный пу­за­тый са­мо­вар сто­ял воз­ле печ­ки и гу­дел сво­ей чер­ной­, про­коп­чен­ной тру­бой.

- Дундич едет,- со­об­щил ка­ва­ле­рист, ко­то­рый си­дел воз­ле ок­на и смот­рел на ули­цу.

Бойцы и ко­ман­ди­ры под­тя­ну­лись, оп­ра­ви­ли гим­нас­тер­ки. Они зна­ли, что Дун­дич не лю­бит не­ряш­ли­вых. Крас­но­ар­мей­цы на­ча­ли тес­нить­ся на лав­ках: каж­до­му хо­те­лось, что­бы Дун­дич сел ря­дом с ним.

- Говорят, он из офи­це­ров,- ска­зал один из бой­цов.

- А вмес­те с на­ми за Со­вет­с­кую власть де­рет­ся,- под­дер­жал раз­го­вор дру­гой.

- Да еще как,- с вос­тор­гом отоз­вал­ся тре­тий.- В бою смел и си­лен, как лев.

В это вре­мя в две­рях по­ка­зал­ся Дун­дич. Он был чуть вы­ше сред­не­го рос­та, строй­ный. На его за­го­ре­лом ли­це вы­де­ля­лись боль­шие ка­рие гла­за. Энер­гич­ным дви­же­ни­ем он снял с го­ло­вы бе­лую ка­ра­ку­ле­вую па­па­ху с крас­ным вер­хом и по­ве­сил ее на сво­бод­ный гвоздь. По­том так же быс­т­ро приг­ла­дил не­гус­тую ше­ве­лю­ру и по­до­шел к сто­лу.

Своим кос­тю­мом Дун­дич вы­де­лял­ся сре­ди бой­цов и ко­ман­ди­ров. Его френч и га­ли­фе, сши­тые из ма­ли­но­во­го ан­г­лий­ско­го сук­на, бы­ли всег­да чис­ты­ми, оту­тю­жен­ны­ми, са­по­ги - на­чи­ще­ны до блес­ка. Из-под во­рот­ни­ка офи­цер­с­ко­го френ­ча выг­ля­ды­вал ме­ло­вой бе­лиз­ны под­во­рот­ни­чок. Как бы тя­же­ло ни при­хо­ди­лось в бо­евой жиз­ни, Дун­дич всег­да был ак­ку­ра­тен и под­тя­нут.

И за это, и за бе­зу­дер­ж­ную храб­рость в бою ка­ва­ле­рис­ты ду­ши не ча­яли в сво­ем ко­ман­ди­ре. В раз­го­во­рах меж­ду со­бой они час­то на­зы­ва­ли его «наш Дун­дич», «крас­ный Дун­дич». А бе-логвардейцы не­на­ви­де­ли и бо­ялись его ху­же смер­ти. Они на­зы­ва­ли Дун­ди­ча не ина­че, как «крас­ный дьявол».

- Садитесь ужи­нать, то­ва­рищ ко­ман­дир,- приг­ла­си­ли Дун­ди­ча ко­нар­мей­цы.

Во вре­мя чая за сто­лом за­шел раз­го­вор о том, кто из ка­ких мест при­шел в крас­ную ка­ва­ле­рию.

- А вы от­ку­да, то­ва­рищ Дун­дич?- спро­си­ли они сво­его ко­ман­ди­ра.

Дундич отод­ви­нул от се­бя по­рож­нюю круж­ку, под­пер под­бо­ро­док ру­кой и че­рез го­ло­вы си­дя­щих пос­мот­рел в ок­но.

- Другови мои,- мед­лен­но за­го­во­рил он, ста­ра­тель­но под­би­рая рус­ские сло­ва.- Есть сре­ди Бал­кан­с­ких гор ма­лень­кая стра­на Сер­бия… И про­те­ка­ет там гор­ная реч­ка Ниш­ва, с чис­той­, как в До­ну, во­дой и чу­дес­ной фо­релью. По вес­не реч­ка бур­ная, не­ук­ро­ти­мая. Вот на бе­ре­гу этой Ниш­вы в ма­лень­ком го­род­ке я и вы­рос. Ког­да мы ра­зобь­ем бе­лую сво­лочь здесь, у вас, я по­еду к се­бе на ро­ди­ну. У нас по­ка есть ко­роль Петр, по­ме­щи­ки и бур­жуи, но они не нуж­ны нам. Мы про­го­ним их, как и вы.

В ком­на­ту во­шел связ­ной и вру­чил ко­ман­ди­ру па­кет. Дун­дич вскрыл его и про­чи­тал.

- Хорошее пись­мо,- ши­ро­ко улыб­нул­ся он,- на рас­све­те пой­дем бе­ля­ков бить. Пе­ре­дай то­ва­ри­щу Бу­ден­но­му: при­каз бу­дет вы­пол­нен,- ска­зал он связ­но­му.

Приказ был та­ков: вы­бить бе­лых из се­ла Ор­лов­ки.

Солнце еще скры­ва­лось за ко­со­го­ром, ког­да полк Дун­ди­ча на­чал нас­туп­ле­ние на се­ло. Пос­т­ро­ив­шись ко­лон­на­ми, ка­ва­ле­рис­ты пус­ти­ли ко­ней лег­кой рысью. Впе­ре­ди эс­кад­ро­на на гне­дом же­реб­це Миш­ке ехал Дун­дич. Ког­да до се­ла ос­та­лось не боль­ше вер­с­ты, ко­нар­мей­цы при­го­то­ви­лись к ата­ке, об­на­жи­ли шаш­ки. Дун­дич приш­по­рил сво­его Миш­ку. Ло­шадь при­жа­ла уши и га­ло­пом пос­ка­ка­ла к Ор­лов­ке. За ко­ман­ди­ром рва­ну­лись дру­гие кон­ни­ки, но не бы­ло в пол­ку та­кой ло­ша­ди, ко­то­рой уда­лось бы дог­нать гне­до­го.

От се­ла, свер­кая саб­ля­ми и ог­ла­шая степь кри­ка­ми, от­де­ли­лись эс­кад­ро­ны бе­ло­ка­за­ков. На­пе­ре­рез Дун­ди­чу ска­кал офи­цер в соп­ро­вож­де­нии че­ты­рех ка­за­ков.

Дундич на ска­ку пе­реб­ро­сил саб­лю в ле­вую ру­ку, а в пра­вую взял на­ган. Он пре­вос­ход­но сра­жал­ся обе­ими ру­ка­ми, но в са­бель­ных ата­ках от­да­вал пред­поч­те­ние ле­вой. Под­ле­тев к бе­лог­вар­дей­цам, он выс­т­ре­лил в од­но­го из них. Тот по­вис на стре­ме­нах. Но дру­гие не ду­ма­ли убе­гать. Они хо­те­ли от­тес­нить Дун­ди­ча к бал­ке, по­даль­ше от крас­ных эс­кад­ро­нов. Од­на­ко Дун­дич не от­с­ту­пал. Он сам на­пи­рал на бе­лог­вар­дей­цев, зас­тав­ляя то од­но­го, то дру­го­го пря­тать­ся за кон­с­кие шеи.

Вокруг них уже слы­шал­ся то­пот ска­чу­щих эс­кад­ро­нов крас­ных. Мощ­ное «ура!» ка­ти­лось по сте­пи. Это при­да­ло Дун­ди­чу но­вые си­лы. Уда­ром с пле­ча он вы­бил из рук про­тив­ни­ка саб­лю. И, ког­да тот нак­ло­нил­ся за ней, мол­ни­енос­но на­нес ему удар. Один бе­ло­ка­зак сде­лал силь­ный вы­пад, но Оле­ко ук­ло­нил­ся, и саб­ля упер­лась в грудь дру­го­го бе­ло­ка­за­ка. Офи­цер по­вер­нул ло­шадь к сво­им эс­кад­ро­нам и стал звать ка­ва­ле­рис­тов на по­мощь. Но бы­ло уже поз­д­но: крас­ные тес­ни­ли бе­ло­ка­за­ков к се­лу. Ког­да взя­ли Ор­лов­ку, бе­ло­ка­за­чий офи­цер ска­зал на доп­ро­се: - Мы еще из­да­ли уга­да­ли крас­но­го дьяво­ла и хо­те­ли взять его жи­вым. За не­го гос­по­дин Ма­мон­тов ты­ся­чу руб­лей зо­ло­том обе­щал.

 

МИШКА

 

В од­ном ху­то­ре вра­ги ус­т­ро­или за­са­ду. В нее по­па­ла раз­вед­ка крас­ных. Уз­нав об этом, Дун­дич, не раз­ду­мы­вая, пос­ка­кал на вы­руч­ку сво­их то­ва­ри­щей. У крас­но­ар­мей­ца, со­об­щив­ше­го ему об этом, он спро­сил толь­ко об од­ном: где они? Дун­дич во­об­ще ни­ког­да не спра­ши­вал, сколь­ко вра­гов впе­ре­ди, а толь­ко хо­тел знать, где они. За ним пос­ка­ка­ли еще нес­коль­ко всад­ни­ков.

Разведчики, по­пав­шие в за­са­ду, со всех сто­рон бы­ли ок­ру­же­ны бе­лы­ми. Они уже и не на­де­ялись уй­ти от­сю­да жи­вы­ми. И вдруг ус­лы­ха­ли сза­ди гром­кое «Да­ешь!». Дун­дич с бой­ца­ми вор­вал­ся в са­мую гу­щу ка­де­тов.

Узнав в ли­хом всад­ни­ке крас­но­го дьяво­ла, бе­лые и на этот раз ре­ши­ли взять его жи­вым в плен. Нес­коль­ко всад­ни­ков на­ча­ли от­тес­нять его от ос­таль­ных. Ло­ша­ди бе­лых од­на за дру­гой вы­но­си­ли с по­ля боя сра­жен­ных се­до­ков. Как всег­да, Дун­дич дей­ст­во­вал саб­лей и на­га­ном. Он ре­шил как мож­но боль­ше вра­гов от­в­лечь на се­бя и дать воз­мож­ность сво­им бой­цам выр­вать­ся из коль­ца. Дун­дич был уве­рен, что быс­т­ро­но­гий Миш­ка вы­не­сет его из лю­бой бе­ды. Ув­лек­шись схват­кой­, он не за­ме­тил, как крас­но­ар­мей­цы на­ча­ли вы­хо­дить из ху­то­ра. Толь­ко ус­лы­шав гром­кие, от­ча­ян­ные кри­ки: «Дун­дич, сю­да! Дун­дич, к нам!», он по­нял, что от­ряд выр­вал­ся из коль­ца. Ко­ман­дир дал шпо­ры ко­ню и вих­рем пом­чал­ся до­го­нять сво­их.

Поскакавшие за ним бе­лые очень ско­ро убе­ди­лись, что гне­до­го им не дог­нать.

- Стреляйте в ло­шадь! - при­ка­зал офи­цер. За спи­ной Дун­ди­ча час­то зах­ло­па­ли вин­то­воч­ные выс­т­ре­лы. Оле­ко рас­п­лас­тал­ся на ко­не: сво­им те­лом хо­тел прик­рыть вер­но­го дру­га. Но пе­ред са­мой до­ро­гой Миш­ка упал на пе­ред­ние но­ги, пе­реб­ро­сив че­рез се­бя хо­зя­ина. Быс­т­ро под­няв­шись, Дун­дич уви­дел в ру­ке об­ло­мок саб­ли. Он швыр­нул эфес в прош­ло­год­ний бурь­ян, под­с­ко­чил к ко­ню, на­чал тор­мо­шить его, про­сил встать, но конь не дви­гал­ся. А ког­да он в пос­лед­ний раз с шу­мом вздох­нул, Дун­дич зас­то­нал…

Из ху­то­ра к не­му ска­ка­ли и бе­жа­ли бе­лые, а из сте­пи - свои. Стре­ляя из ка­ра­би­нов по вра­гам, бу­де­нов­цы подъ­еха­ли к своему ко­ман­ди­ру. Один бо­ец пе­ре­сел на ло­шадь к то­ва­ри­щу и от­дал Дун­ди­чу сво­его ко­ня. Дун­дич вско­чил в сед­ло.

 

 

 

- Товарищ ко­ман­дир, на­ши ска­чут! - ра­дос­т­но вос­к­лик­нул бо­ец и ука­зал в сто­ро­ну бал­ки, из ко­то­рой вы­ка­ты­ва­лась ла­ви­на крас­ных кон­ни­ков. Прес­ле­до­вав­шие Дун­ди­ча бе­ло­ка­за­ки по­вер­ну­ли об­рат­но. Крас­ные на га­ло­пе вры­ва­лись в ху­тор.

Впереди пол­ка, ря­дом со зна­ме­нос­цем и тру­ба­чом, ска­кал Дун­дич. Наг­нав в тес­ном пе­ре­ул­ке бе­ло­ка­за­ка, Дун­дич при­ка­зал ему бро­сить шаш­ку. Бе­ло­ка­зак ки­нул свою шаш­ку в при­до­рож­ную ле­бе­ду. И по­ка крас­ный раз­вед­чик на­ги­бал­ся за ору­жи­ем, ка­зак дал шпо­ры сво­ему ко­ню, и тот, пе­реп­рыг­нув че­рез пле­тень, унес его в ле­ва­ду, по­рос­шую тер­нов­ни­ком и бо­ярыш­ни­ком.

Дундич под­нял шаш­ку, взмах­нул ею, рас­се­кая со свис­том воз­дух, и крик­нул уди­рав­ше­му вра­гу вслед:

- Спасибо за кли­нок! Но еще раз не по­па­дай­ся.

После боя Дун­дич подъ­ехал к сво­ему Миш­ке. Опус­тил­ся пе­ред ним на ко­ле­но, неж­но про­вел ла­донью по хо­лод­ной ло­ша­ди­ной мор­де и ти­хо ска­зал:

- Прощай, дру­же.

 

ПОДАРОК ВЦИК

 

Скоро у Дун­ди­ча по­явил­ся но­вый вер­хо­вой конь. Он был ры­жий­, с бе­лой по­ло­сой на лбу. Ры­сак не ус­ту­пал Миш­ке ни в кра­со­те, ни в бе­ге. А вот саб­ли пос­ле то­го слу­чая в за­са­де у Оле­ко не бы­ло.

- Ничего, то­ва­рищ Дун­дич, ско­ро я те­бе еще луч­шую саб­лю по­да­рю,- ска­зал ему од­наж­ды ве­че­ром Се­мен Ми­хай­ло­вич Бу­ден­ный­, приг­ла­жи­вая чер­ный вол­нис­тый чуб креп­кой ла­донью.- Ее сей­час в Мос­к­ве для те­бя го­то­вят.

Дундич ве­рил ком­ди­ву и тер­пе­ли­во ждал по­дар­ка из Мос­к­вы. И че­рез нес­коль­ко не­дель по­лу­чил его. А бы­ло это так.

Лунной май­ской ночью крас­ная кон­ни­ца сби­ла пе­ре­до­вые час­ти бе­ло­ка­за­ков и вор­ва­лась в ста­ни­цу Ак­сай­скую. Это бы­ло та­кой не­ожи­дан­нос­тью для бе­лых, что они бро­си­ли не толь­ко ору­жие, но да­же мун­ди­ры, и убе­га­ли в чем спа­ли. Дун­дич выс­ко­чил на од­ну из улиц и встре­тил ко­ман­ди­ра эс­кад­ро­на Ми­ха­ила Лев­ши­на. С ви­ду этот ка­зак был не­ка­зис­тый - ма­лень­кий­, щуп­лый. Но храб­рос­ти его мог по­за­ви­до­вать лю­бой бо­ец. Дун­дич лю­бил его за это и брал с со­бой на са­мые труд­ные за­да­ния.

- Товарищ Дун­дич,- кри­чит Лев­шин,- вон у них ба­та­рея,- и по­ка­зы­ва­ет на ле­сок. Оле­ко гля­нул в ту сто­ро­ну и уви­дел вра­жес­кие пуш­ки и су­етя­щих­ся воз­ле них бе­ло­ка­за­ков.

- Левшин, за мной!- крик­нул Дун­дич и по­вер­нул ко­ня к ба­та­рее. За ни­ми пос­ка­ка­ли бой­цы. С кри­ком «ура!» они вор­ва­лись на ба­та­рею… Толь­ко ус­пе­ли обе­зо­ру­жить прис­лу­гу, подъ­ез­жа­ет Бу­ден­ный­, спра­ши­ва­ет:

- Пушки ис­п­рав­ные?

- Не знаю,- от­ве­ча­ет Дун­дич.

- Кто зна­ком с пуш­ка­ми? - спра­ши­ва­ет Се­мен Ми­хай­ло­вич сво­их бой­цов. Ока­за­лось - ник­то.

- А вот они,- по­ка­зал Дун­дич на плен­ных.

- Сможешь их зас­та­вить бить по сво­им?

- Смогу.

- Ну, дей­ст­вуй. А пос­ле зай­дешь в штаб. За мной, то­ва­ри­щи!

Они ус­ка­ка­ли, а Дун­дич на­чал сты­дить сол­дат, что во­ю­ют они за бур­жу­ев, и для боль­шей убе­ди­тель­нос­ти тря­сет пе­ред их ли­ца­ми на­га­ном. Сол­да­ты го­во­рят:

- Мы не доб­ро­воль­цы, нас мо­би­ли­зо­ва­ли…

- А раз так,- при­ка­зы­ва­ет им Дун­дич,- раз­вер­ни­те пуш­ки да вдо­гон­ку ка­де­там дай­те хо­ро­шень­ко…

Так плен­ные и пос­ту­пи­ли…

После боя Дун­дич при­шел в штаб. А там уже си­дят Бу­ден­ный­, нес­коль­ко бой­цов и ко­ман­ди­ров. Все го­во­рят о ми­нув­шем сра­же­нии и о том, как Дун­дич зас­та­вил ка­де­тов бить из пу­шек по ка­де­там… Бу­ден­ный смот­рит на Дун­ди­ча и, хит­ро щу­ря тем­ные гла­за, рас­п­рав­ля­ет свои пу­шис­тые длин­ные усы. Ког­да соб­ра­лись все, Се­мен Ми­хай­ло­вич встал и тор­жес­т­вен­но ска­зал:

- Сегодня Ре­во­лю­ци­он­ный во­ен­ный со­вет Рес­пуб­ли­ки наг­раж­да­ет луч­ших ка­ва­ле­рис­тов.

Он дос­тал из-под ле­жа­щей бур­ки саб­лю с се­реб­ря­ным эфе­сом, по­до­шел к Дун­ди­чу и ска­зал:

- За твою вер­ность Крас­ной Ар­мии и за твою храб­рость наш ВЦИК да­рит те­бе эту саб­лю, ге­рой. Дер­жи, то­ва­рищ Дун­дич.

Буденный об­нял и по­це­ло­вал сму­тив­ше­го­ся Оле­ко.

 

ТАЙНА КОМДИВА

 

На рас­све­те ди­ви­зия вор­ва­лась в ста­ни­цу Ве­ли­кок­ня­жес­кую. Удар крас­ных был та­ким не­ожи­дан­ным, что бе­ло­ка­за­ки не ус­пе­ли не толь­ко ор­га­ни­зо­вать от­пор, но да­же от­с­ту­пить. Од­ни це­лы­ми эс­кад­ро­на­ми сда­ва­лись в плен, дру­гие без ог­ляд­ки бе­жа­ли в степь, и лишь кое-где офи­це­ры, не ус­пев­шие уд­рать со шта­бом ге­не­ра­ла Ма­мон­то­ва, пы­та­лись на­ла­дить обо­ро­ну, выр­вать­ся из ок­ру­же­ния.

Подъехав к стан­ци­он­ной во­до­кач­ке, Дун­дич и его ор­ди­на­рец Иван Шпи­таль­ный за­ме­ти­ли в се­ром мар­тов­с­ком ту­ма­не груп­пу всад­ни­ков. Не ус­пел Дун­дич спро­сить, из ка­кой они час­ти, как раз­да­лось нес­коль­ко выс­т­ре­лов. Ор­ди­на­рец приг­нул­ся к гри­ве сво­его ко­ня, а ког­да под­нял го­ло­ву, уви­дел, что Дун­дич без­жиз­нен­но по­вис на стре­ме­нах. Что бы­ло сил Шпи­таль­ный зак­ри­чал:

- Дундича уби­ли!

И сей­час же со всех сто­рон к во­до­кач­ке прим­ча­лись ка­ва­ле­рис­ты и пог­на­лись за всад­ни­ка­ми.

Шпитальный под­нял Дун­ди­ча. Ле­вое пле­чо ши­не­ли бы­ло тем­ным от кро­ви. Ор­ди­на­рец при­ло­жил ухо к гру­ди ко­ман­ди­ра. Сер­д­це глу­хо сту­ча­ло. Дун­дич был жив!

Когда он на­чал рас­сте­ги­вать во­рот френ­ча, в ле­вом кар­ма­не раз­дал­ся лег­кий звон. Иван по­тя­нул це­поч­ку и вы­та­щил раз­би­тые ча­сы. Шпи­таль­ный знал, как до­ро­жил эти­ми ча­са­ми его ко­ман­дир. При каж­дом удоб­ном слу­чае он го­во­рил Ива­ну, что ча­сы по­да­рок от­ца, они един­с­т­вен­ная вещь, ко­то­рая ос­та­лась у не­го в па­мять о до­ме, о род­ной Сер­бии.

И вот те­перь ча­сы спас­ли жизнь Дун­ди­чу, но са­ми по­гиб­ли. Не мог сми­рить­ся с этим ор­ди­на­рец. Как толь­ко Дун­дич от­к­рыл гла­за, Шпи­таль­ный пе­ре­дал его са­ни­та­рам, а сам пос­ка­кал на при­вок­заль­ную пло­щадь. Ту­да сво­ди­ли всех плен­ных.

Спешился Иван и по­шел вдоль ря­дов ис­пу­ган­ных ка­де­тов. Но сре­ди плен­ных не бы­ло офи­це­ров. Он спро­сил од­но­го бой­ца:

- Неужели все офи­це­ры уд­ра­ли?

- Нет,- от­ве­тил тот.- Им Се­мен Ми­хай­ло­вич в вок­за­ле доп­рос учи­ня­ет.

Вбежал Шпи­таль­ный в вок­зал, а там зо­ло­то­по­гон­ных офи­це­ров на­би­то как сель­дей в боч­ке. Под­хо­дит Иван к од­но­му и при­ка­зы­ва­ет:

- А ну, кон­т­ра, дос­та­вай ча­сы.

Услышал его при­каз кон­во­ир и пре­дуп­ре­дил Шпи­таль­но­го, что ог­раб­ле­ние плен­ных - это ма­ро­дер­с­т­во и та­ких бой­цов Бу­ден­ный су­ро­во на­ка­зы­ва­ет. Но ор­ди­на­рец по­ка­зал кон­во­иру раз­би­тые ча­сы Дун­ди­ча и рас­ска­зал, что за­ду­мал он при­нес­ти сво­ему ко­ман­ди­ру в ла­за­рет точ­но та­кие же. Уж ес­ли не точ­но та­кие же, то хоть по­хо­жие. Но чтоб неп­ре­мен­но зо­ло­тые и с ме­ло­дич­ным кра­си­вым зво­ном.

Как уз­на­ли кон­во­иры эту ис­то­рию, так са­ми на­ча­ли тре­бо­вать у всех офи­це­ров ча­сы. Бе­лые злят­ся, вор­чат, на­зы­ва­ют крас­но­ар­мей­цев гра­би­те­ля­ми. А те, знай, тре­бу­ют: дос­та­вай ча­сы! Ес­ли им по­ка­зы­ва­ют ме­тал­ли­чес­кие или да­же се­реб­ря­ные, они на них и не смот­рят. Поч­ти всех обыс­ка­ли. Ни у ко­го нет зо­ло­тых ча­сов. От до­са­ды Шпи­таль­ный чуть не пла­чет.

В это вре­мя, на­вер­ное, кто-то из плен­ных по­жа­ло­вал­ся Бу­ден­но­му на са­мо­воль­ный обыск. Вы­шел ком­див из ка­би­не­та на­чаль­ни­ка стан­ции, где он вел доп­рос. Ли­цо у не­го сер­ди­тое, усы вверх-вниз ше­ве­лят­ся.

- Это как же вы до жиз­ни та­кой до­ка­ти­лись? - спра­ши­ва­ет Се­мен Ми­хай­ло­вич у Шпи­таль­но­го. А по­том на­чал его ру­гать. Сто­ит ор­ди­на­рец, смот­рит пря­мо в гла­за ко­ман­ди­ра, но мол­чит. Зна­ет ха­рак­тер Бу­ден­но­го: пусть он по­го­ря­чит­ся, пок­ри­чит, а по­том ему все мож­но объ­яс­нить. И ког­да ком­див спро­сил, по­че­му Шпи­таль­ный очу­тил­ся здесь и где Дун­дич, Иван мол­ча про­тя­нул Се­ме­ну Ми­хай­ло­ви­чу раз­би­тые ча­сы сво­его ко­ман­ди­ра. Бу­ден­ный сра­зу уз­нал их, и ли­цо его из­ме­ни­лось, опе­ча­ли­лось, по­нял, что с Дун­ди­чем слу­чи­лась бе­да. За­был он про са­мо­воль­с­т­во бой­цов и пе­чаль­но спра­ши­ва­ет:

- Как же ты, Иван, не убе­рег Дун­ди­ча?

Тут Шпи­таль­ный все объ­яс­нил ком­ди­ву. А тот рас­п­ра­вил усы, улы­ба­ет­ся и жу­рит Ива­на, что сто­ял мол­ча и сра­зу не разъ­яс­нил, что к че­му. По­доз­вал Се­мен Ми­хай­ло­вич сво­его ор­ди­нар­ца и при­ка­зал ему взять нес­коль­ко бой­цов, обыс­кать всю ста­ни­цу, вы­ме­нять, ку­пить, но без зо­ло­тых ча­сов не воз­в­ра­щать­ся.

- И еще,- ска­зал Се­мен Ми­хай­ло­вич, взгля­нув на сплю­щен­ную крыш­ку ча­сов,- ра­зы­щи­те гра­ве­ра и дос­тавь­те ко мне.

Оказывается, на крыш­ке бы­ла над­пись на не­рус­ском язы­ке.

После дол­гих по­ис­ков при­нес­ли Бу­ден­но­му зо­ло­тые ча­сы та­кой же са­мой мар­ки. От­к­рыл крыш­ку ком­див, а в них буд­то се­реб­ря­ные ко­ло­коль­чи­ки зве­нят. В до­воль­ной улыб­ке рас­п­лы­лось ску­лас­тое ли­цо Се­ме­на Ми­хай­ло­ви­ча. При­ка­зал он гра­ве­ру сде­лать на вер­х­ней крыш­ке точ­но та­кую же над­пись, ка­кая бы­ла на ча­сах Дун­ди­ча.

Только глу­бо­кой ночью при­шел Шпи­таль­ный в ла­за­рет. Спро­сил у вра­ча: дол­го ли про­ле­жит Дун­дич в гос­пи­та­ле?

- Думаю, что не­дол­го,- от­ве­тил врач.- Ра­на у не­го пус­тя­ко­вая. Пу­ля сна­ча­ла уда­ри­лась обо что-то твер­дое, а по­том ри­ко­ше­том по­па­ла в пле­чо, а сей­час он креп­ко спит.

- Еще бы,- под­т­вер­дил об­лег­чен­но ор­ди­на­рец.- Двое су­ток с сед­ла не схо­дил.

Шпитальный уви­дел на спин­ке сту­ла френч ко­ман­ди­ра с ма­лень­кой дыр­кой на ле­вом кар­ма­не. Он пе­ре­дал его са­ни­та­ру, а сам при­нес но­вый. Пе­ре­ло­жил в кар­ма­ны до­ку­мен­ты, пись­ма, фо­то­кар­точ­ки, зак­ре­пил в пет­ле коль­цо це­поч­ки и опус­тил ча­сы. По­том рас­сте­лил воз­ле кро­ва­ти чер­ную бур­ку и лег. За­сы­пая, улыб­нул­ся. Вспом­нил на­каз Бу­ден­но­го:

- Спрячь, Иван,- поп­ро­сил ком­див, пе­ре­да­вая раз­би­тые ча­сы ор­ди­нар­цу.- Вер­нешь пос­ле по­бе­ды. А по­ка пусть Дун­дич не зна­ет о на­шей тай­не.

Но Дун­дич так и не уз­нал об этой тай­не. По край­ней ме­ре он ни­ког­да ни­че­го не го­во­рил Шпи­таль­но­му о под­ме­не. Иван за­ме­чал ра­за два, как его ко­ман­дир, от­к­ры­вая крыш­ку ча­сов, очень вни­ма­тель­но пе­ре­чи­ты­вал над­пись и по­доз­ри­тель­но щу­рил боль­шие ка­рие гла­за.

 

ГЕНЕРАЛЬСКАЯ УХА

 

Служил в от­ря­де Дун­ди­ча ка­зак Яков Пар­шин. Был он че­ло­ве­ком рас­су­ди­тель­ным, бе­реж­ли­вым и мас­те­ро­вым. В пе­ре­дыш­ках меж­ду бо­ями брал в ру­ки ши­ло, драт­ву и от­к­ры­вал са­пож­ную мас­тер­с­кую. При слу­чае умел не ху­же по­ва­ра при­го­то­вить сол­дат­с­кий обед. А кро­ме все­го про­че­го, бе­рег гар­де­роб Дун­ди­ча, в ко­то­ром бы­ло не­ма­ло раз­ных бе­лог­вар­дей­ских мун­ди­ров, по­го­нов штаб - и обер-офи­це­ров, ор­де­нов и ме­да­лей раз­ных дер­жав: рус­ских, не­мец­ких, фран­цуз­с­ких. Пос­ле каж­до­го боя гар­де­роб этот по­пол­нял­ся и об­нов­лял­ся за­бот­ли­вым Пар­ши­ным. На­до ска­зать, что и в бою он не от­с­та­вал от сво­его ко­ман­ди­ра.

Однажды Яков Ни­ко­ла­евич про­явил та­кую на­ход­чи­вость, о ко­то­рой дол­го вспо­ми­на­ли бу­де­нов­цы.

Было это ле­том 1919 го­да. Бе­лог­вар­дей­ские час­ти ге­не­ра­лов Вран­ге­ля и Ула­гая шли на Ца­ри­цын. С тя­же­лы­ми бо­ями от­с­ту­па­ла Крас­ная Ар­мия. По за­да­нию ко­ман­до­ва­ния, кон­ный кор­пус Бу­ден­но­го сдер­жи­вал на­тиск бе­лых. Ни днем ни ночью не зна­ли крас­ные кон­ни­ки пе­ре­дыш­ки. В бри­га­дах кон­чи­лись бо­еп­ри­па­сы и про­до­воль­с­т­вие, в по­ход­ных ла­за­ре­тах ско­пи­лось мно­го ра­не­ных и боль­ных, а тут еще в каж­дой ста­ни­це, в каж­дом ху­то­ре крас­ных под­с­те­ре­га­ли вра­ги. Что­бы мень­ше те­рять бой­цов, Бу­ден­ный при­ка­зал днем ухо­дить в бал­ки, а ночью вне­зап­но на­па­дать на вра­га и от­хо­дить к Ца­ри­цы­ну.

Как- то ут­ром при­хо­дит Дун­дич в свой полк от ком­ди­ва Го­родо­ви­ко­ва и го­во­рит, что в ди­ви­зии сов­сем кон­ча­ет­ся про­до­воль­с­т­вие и нуж­но раз­ве­дать в бли­жай­ших ста­ни­цах и ху­то­рах на­ли­чие у бо­га­тых ка­за­ков хле­ба и фу­ра­жа.

Для этой опе­ра­ции отоб­рал Дун­дич с де­ся­ток бой­цов. Скрыт­но по­до­шел от­ряд к степ­ной реч­ке Ак­сай - при­то­ку До­на. Толь­ко заш­ли в ка­мы­ши, на­ча­ли наб­лю­дать, что де­ла­ет­ся в ста­ни­це, как уви­де­ли ска­чу­щих к ре­ке бе­ло­ка­за­ков.

Подъехали они к бе­ре­гу, спе­ши­лись, а двое - швыр­ну­ли гра­на­ты в сто­ро­ну за­рос­лей ка­мы­ша. Раз­да­лись глу­хие взры­вы, вы­со­кие стол­бы во­ды под­ня­лись над ре­кой.

Дундич ре­шил, что бе­лые об­на­ру­жи­ли его от­ряд, и уже под­нял на­ган, что­бы от­ве­тить вра­гу, но в это вре­мя силь­ная ру­ка Пар­ши­на от­ве­ла его в сто­ро­ну.

- Не то­ро­пись, ко­ман­дир. Ви­дишь, ка­де­ты ре­ши­ли ухой нас угос­тить.

Не по­нял Дун­дич: сме­ет­ся над ним бо­ец или серь­ез­но го­во­рит, но стре­лять не стал. Пос­мот­рел на во­ду, а там плы­вет вверх брю­хом ог­лу­шен­ная ры­ба. Ка­за­ки раз­де­лись, за­лез­ли в во­ду, фыр­ка­ют, ба­ла­гу­рят нас­чет ге­не­раль­с­кой ухи и со­би­ра­ют в меш­ки ры­бу, ко­то­рая пок­руп­нее да по­жир­нее. А ме­лочь плы­вет без­жиз­нен­но вниз по те­че­нию к мос­ту.

- Ах, по­ган­цы,- ру­га­ет­ся Пар­шин,- ка­кой час­тик бра­ку­ют.

- Не го­рюй­, Яша,- ус­по­ка­ива­ет его ко­ман­дир.- Сей­час зас­та­вим всю выб­рать.

Стал он при­ка­зы­вать сво­им бой­цам скрыт­но прод­ви­гать­ся к мос­ту, а от­ту­да не­ожи­дан­но уда­рить по ры­ба­кам, а Пар­шин сно­ва его про­сит:

- Не то­ро­пись, ко­ман­дир. У них там и на эс­кад­рон не хва­тит. Пусть еще по­ры­ба­лят.

- Вдруг уедут?- сом­не­ва­ет­ся Дун­дич.

- Не уедут,- уве­ря­ет его Пар­шин.- Вон толь­ко под­во­да за уло­вом идет да при­ем­щик едет.

Высыпали ка­за­ки ры­бу в по­воз­ку, ра­ду­ют­ся уда­че, про­сят у подъ­ехав­ше­го еса­ула по чар­ке са­мо­го­на, а еса­ул пе­реб­рал ры­бу и на­чал бра­нить ка­за­ков за ни­щен­с­кий улов и за то, что не пой­ма­ли они ни од­ной бла­го­род­ной ры­бы. При­ка­зал он ка­за­кам сде­лать еще один за­ход и неп­ре­мен­но из­ло­вить крас­ную ры­бу - стер­ляд­ку.

Услышал этот при­каз Пар­шин, под­ми­ги­ва­ет ра­дос­т­но сво­ему ко­ман­ди­ру, а ког­да уви­дел, что из ста­ни­цы вы­еха­ли еще две под­во­ды - од­на по­ход­ная кух­ня, а вто­рая брич­ка, до­вер­ху чем-то гру­жен­ная, Пар­шин аж ру­ки от удо­воль­с­т­вия по­тер.

Между тем ка­за­ки бро­си­ли еще две гра­на­ты, сно­ва по­лез­ли в во­ду. Те­перь уже мол­ча со­би­ра­ли они свою до­бы­чу. И сно­ва стер­ляд­ки, как наз­ло, ни од­ной не по­па­лось.

Тут уже все крас­ные бой­цы ра­дос­т­но за­улы­ба­лись, по­ня­ли: при­дет­ся бе­лым еще за­ход де­лать. А то что же за ге­не­раль­с­кая уха без крас­ной ры­бы. Так и ока­за­лось. Не за­хо­тел еса­ул ва­рить уху без стер­ля­ди, ве­лел еще раз по­пы­тать счас­тья, а подъ­ехав­шим ка­за­кам при­ка­зал рас­сте­лить бре­зент под ива­ми, раз­ло­жить та­рел­ки, лож­ки, пос­та­вить бу­тыл­ки с ви­ном, рюм­ки, хлеб на­ре­зать. По­ва­ру с по­мощ­ни­ком бы­ло пред­ло­же­но без про­мед­ле­ния чис­тить и раз­де­лы­вать улов.

В тре­тий раз ка­за­ки по­лез­ли в реч­ку. На этот раз они креп­ко ру­га­лись на свое на­чаль­с­т­во, из-за ко­то­ро­го им при­хо­дит­ся купаться в прох­лад­ной во­де. На­ко­нец, по­па­лась им па­роч­ка стер­ля­док. Поб­ро­са­ли они ры­бу в по­воз­ку, на­ча­ли оде­вать­ся, а от­ряд Дун­ди­ча тут как тут.

- Руки вверх!- при­ка­зал им крас­ный ко­ман­дир. Сол­да­ты опе­ши­ли, а еса­ул - за ко­бу­ру. Не ус­пел он вы­дер­нуть на­ган, а Дун­дич уже си­дит на нем вер­хом. Свя­за­ли еса­ула, зат­к­ну­ли ему рот кля­пом, бро­си­ли его в по­воз­ку с хле­бом и ви­ном, ка­за­кам ве­ле­ли, не меш­кая, дви­гать­ся за мост.

Переехали на ту сто­ро­ну ре­ки, въеха­ли в ло­щи­ну, где бу­денов­цы ос­та­ви­ли сво­их ло­ша­дей­, а Пар­шин го­во­рит по­ва­ру:

- Ты да­ром вре­мя не те­ряй­, за­ва­ри­вай уху-то.

По до­ро­ге крас­ные уз­на­ли, что ка­за­ки го­то­ви­лись к встре­че ге­не­ра­ла Ула­гая.

Через не­ко­то­рое вре­мя от­ряд Дун­ди­ча воз­в­ра­тил­ся в свою часть, а спус­тя пол­ча­са весь полк с ап­пе­ти­том ел на­ва­рис­тую ге­не­раль­с­кую уху и бла­го­да­рил Дун­ди­ча.

Но Дун­дич ска­зал, что на этот раз спа­си­бо на­до го­во­рить Пар­ши­ну, ко­то­рый не раз­ре­шил ему об­с­т­ре­лять ры­ба­ков.

 

КАК НАШЛИ ФЕЛЬДШЕРА

 

Однажды в раз­вед­ке от­ряд Дун­ди­ча два ра­за по­па­дал в за­са­ду и был креп­ко пот­ре­пан. Не­ко­то­рые бой­цы нав­сег­да ос­та­лись в сте­пи, нас­пех за­ры­тые в нег­лу­бо­кие брат­с­кие мо­ги­лы. А мно­гие из тех, кто вер­нул­ся, бы­ли силь­но из­ра­не­ны пу­ля­ми и саб­ля­ми.

И хо­тя за­да­ние ко­ман­до­ва­ния бы­ло вы­пол­не­но - плен­ный ун­тер-офи­цер креп­ко при­вя­зан к сед­лу, не­ве­се­лым во­шел Оле­ко в штаб пол­ка. А тут на не­го об­ру­ши­лась но­вая бе­да: уз­нал он, что прош­лой ночью умер от ти­фа пол­ко­вой врач и на всех ра­не­ных ос­та­лось нес­коль­ко са­ни­та­ров. Са­ни­та­ры мог­ли сде­лать лишь пе­ре­вяз­ку, а двум бой­цам Дун­ди­ча нуж­на бы­ла сроч­ная опе­ра­ция. Про­сит Оле­ко ко­ман­ди­ра пол­ка Стре­пу­хо­ва:

- Петр Яков­ле­вич, раз­ре­ши­те съез­дить в со­сед­ний полк. Жал­ко ре­бят. Ес­ли до ут­ра пу­ли не вы­нуть - ум­рут.

Но, ока­зы­ва­ет­ся, Стре­пу­хов уже зво­нил к со­се­дям. Те то­же без вра­ча и без фель­д­ше­ра си­дят.

- Давай поз­во­ним в Ца­ри­цын, в штаб фрон­та,- нас­та­ива­ет Дун­дич, а Петр Яков­ле­вич раз­во­дит ру­ка­ми и объ­яс­ня­ет, что уже зво­нил в Ца­ри­цын, обе­ща­ли прис­лать док­то­ра дня че­рез два.

Слушает Стре­пу­хо­ва Дун­дич, а сам бе­лее сне­га ста­но­вит­ся. Смот­рит с не­на­вис­тью на плен­но­го, сжи­ма­ет эфес шаш­ки. Всем сво­им ви­дом хо­чет ска­зать, что это из-за не­го гиб­нут луч­шие бой­цы крас­ной кон­ни­цы. А ун­тер-офи­цер пе­ре­во­дит гла­за с Дун­ди­ча на Стре­пу­хо­ва, мы­чит что-то. Толь­ко сей­час ко­ман­дир пол­ка за­ме­тил, что плен­ный си­дит до сих пор с кля­пом во рту и с за­вя­зан­ны­ми ру­ка­ми. При­ка­зал он бой­цу раз­вя­зать бе­лог­вар­дей­ца. И ког­да тот нем­нож­ко раз­мял за­тек­шие ру­ки и от­ды­шал­ся, спро­сил его о при­чи­не мы­ча­ния. А ун­тер все вре­мя с опас­кой смот­рит на то, как Дун­дич под­ни­ма­ет и опус­ка­ет эфес сво­ей шаш­ки.

Встал Оле­ко, еще раз през­ри­тель­но пог­ля­дел на тря­су­ще­го­ся от стра­ха бе­лог­вар­дей­ца, с си­лой опус­тил шаш­ку в нож­ны и вы­шел на крыль­цо. Сел, об­х­ва­тил го­ло­ву ру­ка­ми, зак­рыл гла­за и ви­дит пе­ред со­бой по­гиб­ших и ра­не­ных сво­их то­ва­ри­щей. Мно­гих, ой мно­гих дру­зей по­те­рял Оле­ко за пос­лед­ние два го­да, как ушел он с крас­но­ар­мей­ца­ми ин­тер­на­ци­ональ­ным от­ря­дом из Одес­сы. Все­го во­семь его зем­ля­ков-сер­бов ос­та­лось во всем пол­ку. А зав­т­ра, мо­жет быть, ос­та­нет­ся семь, ес­ли Дун­дич ни­че­го не при­ду­ма­ет. А что мож­но при­ду­мать, ког­да до Ца­ри­цы­на верст семь­де­сят. По­ка ту­да-сю­да прос­ка­чешь - день прой­дет.

В это вре­мя по­до­шел к не­му ор­ди­на­рец Шпи­таль­ный и ти­хо ска­зал:

- Товарищ ко­ман­дир, там Слав­ко в бре­ду, ме­чет­ся, вас зо­вет.

Вскочил Дун­дич и по­бе­жал в ла­за­рет. По­нял, что друг прос­тить­ся с ним хо­чет.

Остался Шпи­таль­ный с ча­со­вым у шта­ба Яшей Пар­ши­ным. Сто­ят, ку­рят, ве­дут раз­го­вор о пос­лед­них бо­ях, о друзь­ях-то­ва­ри­щах, а в это вре­мя на крыль­цо вы­ве­ли плен­но­го. Пос­мот­рел он на ча­со­во­го и про­сит:

- Земляк, дай за­ку­рить?

Яков Ни­ко­ла­евич уга­дал в плен­ном ста­нич­ни­ка. Дал свою па­пи­рос­ку. А ка­зак и го­во­рит:

- Слыхал я, док­то­ров у вас нет. А у нас в ху­то­ре есть фель­д­ше­ри­ца. За­мес­то док­то­ра ору­ду­ет. Са­мо­му Ма­мон­то­ву ос­ко­лок вы­ни­ма­ла.

- Кто же та­кая? - по­ин­те­ре­со­вал­ся Пар­шин.

- Да Лид­ка Ры­жая.

- Поповская дочь? - уточ­нил Пар­шин.

- Она са­мая.

 

 

.

- Вот ка­налья, - за­ру­гал­ся Яков Ни­ко­ла­евич.

А Шпи­таль­ный не стал дос­лу­ши­вать их раз­го­вор. На ко­ня - и в ла­за­рет.

Протиснулся в ни­зень­кую ком­на­ту, где ле­жа­ли тя­же­ло­ра­не­ные бой­цы, по­до­шел к Дун­ди­чу и го­во­рит:

- Иван Ан­то­но­вич (так в Крас­ной Ар­мии зва­ли Дун­ди­ча), есть фель­д­шер.

- Где?

- В Бе­лу­жен­с­ком, где мы это­го ун­те­ра зах­ва­ти­ли. Дун­дич об­нял на­ход­чи­во­го ор­ди­нар­ца и при­ка­зал ему:

- Разыщи Грип­пу. Пусть она при­го­то­вит нам мун­ди­ры. Шпи­таль­ный пу­лей вы­ле­тел из ла­за­ре­та. А Дун­дич <