Неожиданное свидетельство




На следующее утро было холодно, ветрено, шел снег. Часов в 10 утра я с сыновьями вышел, чтобы расчистить среди сугробов дорожку для почтальона. Вся яркость вчерашних впечатлений почему-то ушла. Пока мы работали, я рассказал Скотту и Дону о служении, на котором мы побывали. Но поскольку им было 6 и 9 лет, основной их реакци­ей было удивление, что кто-то мог пойти в церковь, когда даже не воскресенье.

Мне нужно было передать почтальону для отправки несколько писем, и поэтому я поручил трехлетней Элиза­бет караулить внизу у окна, чтобы не пропустить его, а сам вернулся наверх, в мой кабинет. Мальчики не пошли в школу, так как занятия были отменены из-за снега, и я слышал, как они играли внизу. Слушая их голоса, я был вне­запно поражен мыслью, что дети были правы. Это вчерашнее служение действительно было просто глупым. Невоспи­танно и некрасиво вскакивать с места посреди служения и громко говорить. Просто смешно и нелепо размахивать ру­ками над головой. Мой первоначальный вывод был справедлив: это все лишь интересный случай проявления группо­вой психологии — «психологии массы».

«Идет!» — с величайшим возбуждением вскричала Элизабет, возвещая приход почтальона. Я спустился и об­менялся с ним письмами.

Первое из писем, которое он мне вручил, было со штемпелем Маунт-Вернон, и я понял, что оно от Харальда Бридезена. Я был разочарован и чувствовал недоверие ко всем этим из ряда вон выходящих явлениям; поднимаясь наверх, я поймал себя на том, что бессознательно подсовываю письма Юридезена в самый низ пачки. Когда, наконец, на столе не осталось, кроме него, писем, я очень неохотно вскрыл его. В конверте было несколько страниц, вырван­ных из журнала «Лайф», на первой из которых была нацарапана адресованная мне коротенькая записка. «Я полагаю, что это будет Вам интересно. Х.Б».

Мне это действительно показалось интересным, отчасти потому, что автором статьи был человек, которого я знал: д-р Генри Питни Ван-Дюзен, бывший тогда президентом Объединенной теологической семинарии в Нью-Йорке. Но особенно меня заинтересовала тема статьи. Д-р Ван-Дюзен писал о том, что он называл «третьей силой» Христианства, что частично относилось к пятидесятникам.

Что же может сказать президент одного из величайших интеллектуальных центров страны об этих самых мало­интеллектуальных людях? Я долил себе остатки утреннего кофе и уселся читать о поездке, которую д-р Ван-Дюзен только что совершил вокруг света. Он останавливался в 20 странах, и в каждой он беседовал с ветеранами и лидерами традиционных протестантских церквей. И везде он сталкивался с одной и той же глубокой озабоченностью относи­тельно феноменального роста называемых «нонконформистских», нетрадиционных религиозных групп, особенно пя­тидесятников. Он спросил английского епископа по этому поводу: «Вы встревожены тем, что это новое движение ув­лекает людей так, как не можете увлечь вы, или же тем, что они «перетягивают» к себе вашу собственную паству?» «И тем и другим», — был ответ.

Изложив в определенной системе информацию, собранную в ходе поездки, д-р Ван-Дюзен ввел понятие «треть­ей мощности ветви христианства», которую смело можно поставить наряду с католичеством и протестантизмом. Цен­тральной струей этого потока — «третьей силы» — является пятидесятническое пробуждение.

«Существует несколько предпосылок, делающих третью силу самым выдающимся религиозным явлением наших дней. Эти группы про­поведуют непосредственно Евангельскую весть, которая охотно и с готовностью воспринимается. Они обычно обещают людям переживание мгновенного изменения жизни через встречу с Живым Богом, являющим Себя во Христе; а это для многих людей гораздо важнее и имеет го­раздо большее значение, чем та система проповеди, которая принята в традиционных церквах. Они вступают с людьми в непосредственный контакт — в их домах, или на улицах, где угодно — они не ждут, когда люди придут к ним в церковь. Они движимы большим духовным подъе­мом, природа которого иногда — но не в коем случае не всегда — исключительно эмоциональна. Духовный рост обращенного происходит в постоянно поддерживаемом, очень близком личном общении с группой других верующих: эта характерная черта каждого из важнейших хри­стианских пробуждений, которые происходили с тех пор, как Святой Дух сошел на учеников в день Пятидесятницы. Особое значение эти груп­пы придают Святому Духу — столь пренебрегаемому многими «традиционными» христианами — как проявлению непосредственного, дейст­венного присутствия Бога как лично в каждой душе, так и среди христианского общения. Кроме всего этого, они ждут от своих последователей активной, постоянной христианской жизни, практики христианского хождения на протяжении 24 часов в сутки.

До последнего времени другие протестанты рассматривали это движение как временное и преходящее явление, случайное и не заслужи­вающее большего внимания. Ныне же мы можем наблюдать все возрастающее серьезное признание его истинных масштабов. Теперь уже мож­но придти к заключению, что явление это нельзя отнести к разряду случайных и временных. Тенденция отвергать проповедь пятидесятников как нечто чуждое христианству теперь сменяется готовностью беспристрастно исследовать причины мощного размаха этого движения».

(Журнал «Лайф», 1958 г, № 6)

Это было необычно смелое заявление. Я хотел знать больше, и поэтому написал д-ру Ван-Дюзену в тот же день, прося о встрече.

Дней через десять мы с Тиб вместе поехали встретиться с ним. Этот визит для меня был особенно важен, по­скольку мой отец до самой своей смерти преподавал в семинарии, президентом которой являлся этот человек. Сидя в кабинете Ван-Дюзена в здании семинарии, я в открытую дверь мог видеть всего через комнату кабинет моего отца. Как раз за углом — я знал — находится прежняя квартира моих родителей, куда в течение шести лет мы по воскре­сеньям водили в гости своих детей. Возвращение в эти края несло с собой бесконечное множество воспоминаний. Д-р Ван-Дюзен, должно быть, почувствовал, как много для меня и Тиб значило это возвращение к родным пенатам, по­этому он взял на себя немалый труд по приготовлению чая. Немалый труд потому, что его жена и экономка отсутст­вовали, и чай ему пришлось готовить самому. Покончив с этим нелегким делом, он сел напротив нас и попробовал как заварилось. «Слишком крепко», — сказал он, покачивая головой. — «Слишком крепко». Еще раз отхлебнув этого слишком крепкого чая, он поморщился и отставил чашку. «Угощайтесь печеньем», — сказал он, — «Я очень рад вас видеть. Вы, наверное, знаете, что я очень интересуюсь пятидесятничеством».

И д-р Ван-Дюзен рассказал нам о своем путешествии на острова Карибского моря, которое он предпринял не­сколько лет назад. В ходе этого путешествия он первый раз побывал на пятидесятническом служении. «Вы знаете» — сказал Ван-Дюзен, — «это было ужасно компрометирующее обстоятельство. Подумать только — президент теологи­ческого объединения преодолев расстояние до Карибских островов для того, чтобы впервые посетить пятидесятниче­ское служение. Это просто шокирующе!»

Д-р Ван-Дюзен вышел с этого служения с определенными впечатлениями. Первое из них было странным. «Я чувствовал себя свободно, как дома, — говорил он. — «Несмотря на совершенно непривычные мне вещи — а их было много — я чувствовал себя как дома. Я чувствовал себя, словно вернулся в прошлое, в дни первых христианских пе­реживаний, может быть на примитивном уровне, но очень ярких и жизненны. Я уверен, что Петр, Варнава и Павел скорее чувствовали бы себя в своей стихии на хорошем пятидесятническом служении, чем на формальной, превра­щенной в ритуал службе большинства наших современных церквей».

Другое сильное впечатление было впечатление от говорения на языках. Так же как и мы, он наблюдал и слушал, совершенно завороженный, молитвы людей «в Духе». «Мне кажется», — сказал он, — «что это говорение на языках — своего рода духовная терапия. Трудно, конечно, определить впечатление от языков, когда слышишь это в первый раз. Но надо всеми другими впечатлениями у меня явно преобладает одно; я ушел с чувством, что это нечто вроде эмоциональной разрядки, очень благотворное явление, в основе которого лежит что-то очень здоровое. Я оставлял этих людей в лучшем состоянии, чем до молитвы: освобожденными, расслабившимися от напряжения». «Я сам нико­гда не переживал того», — продолжал д-р Ван-Дюзен, — «но я лучше всего могу понять это чувство, когда думаю о некоторых наших великих поэтах. Они очень часто достигают в своем творчестве таких моментов, когда просто не сообщают читателю никакой связной, уяснимой мысли. Например, Блейк, или Оден, или Джеральд Менли Хопкинс. Все они писали отдельными, совершенно не имеющими логической связи фразами. Они «не искали смысла». Это, мне кажется, как раз близко стоит к иррациональной природе говорения на языках. Человеческое сердце достигает в опре­деленные моменты такого состояния, такой высшей точки, когда слова — само значение слов — просто не в состоя­нии выразить все то, что рвется из сердца».

Я был поражен серьезностью, с которой он ко всему этому относился. Но перед самым нашим уходом д-р Ван- Дюзен сделал заявление, которое стало для меня решающим и окончательно определило мое решение узнать о пяти­десятниках все, что я только смогу узнать.

Было пора уходить. Тиб уже была на ногах, но д-р Ван-Дюзен еще сидел; было ясно, что он должен сказать что- то еще. «Я пришел к ощущению», — сказал он, осторожно подбирая слова. — «Что пятидесятническое движение с его особым отношением к Святому Духу — это нечто большее, чем просто еще одна из воли пробуждения. Это рево­люция наших дней. Это революция, сравнимая, сопоставимая по значению своему с основанием первоапостольской Церкви и с протестантской Реформацией!»

Я не сразу осознал значение этих слов. Д-р Ван-Дюзен утверждал, что это движение — да, даже представляемое отчасти той размахивающей руками, говорящей языками, хлопающей в ладоши маленькой церковью, где мы были с Тиб, — должно быть поставлено в один ряд не с какой-то безумной, отсталой сектой. Оно должно стоять в одном ря­ду даже не с образованием таких основных протестантских деноминаций, как пресвитерианство или методизм; нет, оно сопоставимо с самими протестантизмом и католичеством!

Мы с Тиб ехали домой с распухшими головами. Как же это д-р Ван-Дюзен мог сравнить пятидесятничество с основанием первохристианской Церкви! И одинок ли он в своем взгляде на значение пятидесятничества?

Следующие несколько недель я много читал на эту тему. И даже при этом поверхностном чтении я нашел два основных момента, которые были для меня исходными. Во-первых, я узнал, что пятидесятническое движение было гораздо более распространено, чем я себе представлял. Оно включало не только 8 миллионов членов пятидесятниче- ских церквей, но, что очень важно, еще и не установленное, но огромное число людей в традиционных, официальных церквах, как католических так и протестантских, которые переживали в своей среде те же самые проявления сверхъ­естественной и необъяснимой силы.

Во-вторых, я обнаружил, что д-р Ван Дюзен никоим образом не одинок в своей оценке этого явления. Ведущие фигуры протестантизма и католичества выражали аналогичное мнение. Я составил список считающих подобным об­разом и засунул его на дно папки, которую я завел, дав ей название «Рассказы о языках». Я дал себе слово когда- нибудь обязательно встретиться с этими людьми.

Трудность состояла в том, что эти мои изыскания грозили отнять больше времени, чем я мог им уделить. Сам предмет увлекал меня, но в то же время мы зависели от договорных обязательств с журналами, которые составляли источник нашего дохода. Здесь я чувствовал полный развал, так как понял, что «языки» — это для меня та Большая тема, которая выпадает на долю каждого писателя лишь раз в жизни. И я ничего не мог поделать.

А затем случилось нечто, что полностью изменило положение дел. Как-то раз на званом обеде я рассказал о том, как Харальд Бридезен говорил по-польски. Я решил, что история эта стоит того, чтобы ее рассказывать; незави­симо от того, какой взрыв — недоумения или веселья — она вызывала, она всегда заинтересовывала людей. Но на этот раз на обеде был человек, которого я раньше никогда не встречал, Сэм Питере. Когда мы встали из-за стола, Пи­тере отвел меня в сторону. «Вы знаете», — сказал он. — «Я очень заинтересовался этой историей. Я бы хотел услы­шать об этом еще больше. Не могли бы вы заглянуть в мою контору?»

Питере, как оказалось, работал в книжном издательстве. Я посетил его контору на Манхэттене, а через несколь­ко недель я подписал контракт, по которому должен был написать книгу — исследование о говорении на языках как явление и о том, что они бы могли означать, причем оплачивать расходы по исследованиям должен был издатель.

«В одном отношении — давайте поставим вещи на свои места», — сказал я Питерсу к концу разговора. — «Вы все время говорите: «Эти ваши языки». Это не мои языки, Питере, и вряд ли когда-нибудь будут моими. Я заинтере­сован, я заинтригован, но я отнюдь не поддался на эту приманку. Я приверженец епископальной церкви, как вы знае­те, и я думаю, нас не так-то легко увлечь». Питере улыбнулся. «Я знаю. Никто вас и не просит самому входить в это. Просто сделайте хороший добросовестный репортаж. Это все, что мы просим» «Хорошо», -сказал я. - «В таком слу­чае мы с вами понимаем друг друга. Я всегда говорю, что чтобы там ни было, а лучший репортер - это тот, который всегда соблюдает безопасную дистанцию.

 

 

Глава 4

«Причуда Стоуна»

В отношении этих людей, как я начал чувствовать, соблюдать безопасную дистанцию было делом очень про­стым. Я сидел в главном читальном зале Нью-Йоркской общественной библиотеке с внушительной стопкой книг ста­рого издания перед собой на столе, и мир, который они открыли передо мной, казался мне бесконечно далеким от моего собственного привычного мира. Я старался проследить историю говорения на языках в наше время до самого первого, исходного момента, когда кто-то на них заговорил. Одной из подобных кандидатур был фермер из горного района. Другая кандидатура — странствующий цветной проповедник. Еще один — человек, содержавший бесплат­ную школу. Были также чилийские индейцы, африканцы, представители касты неприкосновенных — парии — в Ин­дии. Тиб очень удачно охарактеризовала пропасть, отделявшую нас от этих людей: «Ни один из них, — сказала она, когда я сообщил ей результаты своих исследований, — никогда в жизни не заботится о таких вещах, как, например, опрыскивание насекомых-вредителей на газоне..».

Она была права. Не у многих из них были во владении газоны, о которых можно было бы заботиться, а у кого и была какая-то лужайка, тот пускал на нее пастись корову. Было это в Соединенных Штатах, в 1900 году. Молодой методистский служитель Чарльд Ф. Пэрхем решил, что его религиозная жизнь нуждается в каких-то изменениях. Чи­тая книгу Деяний и послания Павла, он сравнивал немощь своего собственного служения с силой, отраженной в этих книгах. Где его чудеса? Его исцеления? Несомненно, говорил он себе, христиане первого столетия обладали каким-то «секретом» силы, который утратили теперь он сам и его церковь.

В октябре 1900 года Пэрхем решил попытаться раскрыть этот секрет. Он пришел к выводу, что для этого потре­буется более глубокое и тщательное изучение Библии, чем то, которое он мог бы произвести в одиночку. Поэтому он решил открыть библейскую школу, где сам он будет одновременно и директором, и одним из студентов. Он не будет брать платы за обучение, каждый из учащихся просто даст то, что сможет, чтобы покрыть расходы. Первой задачей Пэрхэма было найти подходящее помещение за маленькую месячную плату или вообще бесплатно. И Пэрхэм нашел такой дом в городе Топика в штате Канзас. Оно, это здание, было не очень большим, но живописным. Житель Топика по имени Стоун начал строить для себя большой особняк. Не успел он построить его наполовину, как у него кончи­лись средства. Первый этаж дома был великолепен: резные лестницы, массивные камины, роскошь панели. Верх же был закончен уже самыми дешевыми сосновыми досками. В городе этот дом имел свое прозвище. Его называли «Причуда Стоуна».

Чарльз Пэрхэм переехал в «Причуду Стоуна» и объявил, что он с радостью примет каждого, кто захочет при­соединиться к нему в деле изучения Нового Завета. Объявилось 40 учеников. Должно быть, они задали Топике боль­ше пищи для пересудов, чем сам Стоун! Они прибыли в повозках и фургонах, и пешком, ведя с собой жен и детей. Они захватили с собой все, что нужно для хозяйства, и скоро на заднем дворике великолепного стоунс-кого особняка сушились пеленки, а на лужайке перед домом паслась корова.

Чарльз Пэрхем знал, в каком направлении должно вестись их изучение. На протяжении пятидесяти лет многие протестанты обращали все возрастающее внимание на некое религиозное переживание, которое обычно имеет место где-то после обращения. Переживание это было конкретным, вплоть до того, что можно было определить день и час его; некоторые называли его «вторым действием благодати», другие — «вторым благословением», иные — «освяще­нием». Но суть его всегда была одна — встреча и непосредственный контакт со Святым Духом.

Обетование каких-то иных, новых отношений со Святым Духом проходит красной нитью через весь Новый За­вет. Оно появляется в самых первых главах Евангелия. Какое-то время евреи думали, что Иоанн Креститель, должно быть, и есть обещанный Мессия. Но Иоанн говорил им: «Идет за мною Сильнейший меня, у Которого я не достоин наклонившись развязать ремень обуви Его; я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым» (Марк, 1:7,8).

Ближе к последним дням Своей жизни Христос начал делать все больший акцент на Святом Духе. Последний будет утешителем учеников, всегда поддерживающим их в трудностях, направляющим их к истине, — займет место Христа, когда Он уйдет. После Своего распятия Христос явился ученикам и сказал им, что они должны оставаться в Иерусалиме: «Ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня; ибо Иоанн крестил водою, а вы через несколь­ко дней после сего будете крещены Духом Святым», — сказал Он (Деян. 1:4,5).

Ученики ждали, как им было сказано. И вот...

При наступлении дня пятидесятницы они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать.

Деян. 2:1—4

Церковь ведет свое существование с этого момента исполнения Святым Духом. Она была только что родившей­ся, маленькой, окруженной врагами, и все же эта молодая Церковь обладала силой: исцелять, убеждать, расти. Церк­ви, которые произошли из нее с течением времени, сохранили в своих традициях отзвуки этой прежней зависимости от особого наполнения Святым Духом как источника их силы. Приверженцы римско-католической, лютеранской, епископальной церквей в обряде конфирмации подразумевают, что в данный момент конфирмант получает некото­рый особый дар силы с тем, чтобы быть настоящим христианином.*

* Конфирмация (лат. утверждение) — обряд приобщения к церкви (у протестантов) и миропомазания (у католи­ков) детей, достигших определенного возраста. (Ред.)

Но такие группы, как методисты — последователи Веслея — и «люди Святости», поняли, что обряд конфирма­ции часто является простым ритуалом, подчастую фактически не наделяющим человека силой. Они делали упор на то, что крещение Духом не есть переживание, которое происходит автоматически (т.е. посредством обряда), но что его следует искать снова и снова, если нужно, до тех пор, пока христианин не будет совершенно точно, что он испол­нен Святым Духом.

Но как может человек быть уверен? Некоторые говорили, что не бывает непосредственного доказательства, что факт своего крещения человек принимает верой. Другие говорили, что вы узнаете, что получили Духа потому, что молитва ваша становится исполнена силы. Но это был какой-то неопределенный критерий. Задача, которую поставил перед собой Чарльз Пэрхэм и его друзья исследователи Библии, заключалась в том, чтобы обнаружить критерий, с которым можно было бы считаться.

В «Причуде Стоуна» Пэрхэм и его друзья проводили дни, читая Библию, моя посуду, доя корову, молясь и ища несомненного доказательства присутствия Святого Духа.

В декабре Пэрхэм должен был уехать в трехдневную поездку. Прежде чем покинуть Топику, он дал своим уче­никам задание. «Пока меня не будет», — сказал он, — «я хочу, чтобы вы прочитали книгу Деяний. Изучите каждый случай, когда крещение получалось впервые. Посмотрите, не сможете ли вы найти что-то неизменное для всех случа­ев, какой-то общий знаменатель».

По возвращении он обнаружил, что школа гудит от возбуждения. Учащиеся, независимо друг от друга изучая вопрос, все пришли к одному и тому же выводу. В пяти различных описанных в Деяниях случаях, когда крещение получили впервые, было (как они заключили) определенно зафиксировано как произошедшее или как подразумевае­мое любопытное явление — «говорение на языках».

Впервые это было в день Пятидесятницы: «И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян. 2:4).

Второй раз это было в Самарии:

Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышавши, что Самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые, при- шедши, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святого: ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса; тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святого. Симон же, увидев, что через возложение рук Апостольских подает­ся Дух Святой, принес им деньги говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получил Духа Святого.

Деян. 8:14—19.

В третий раз это было в Дамаске, когда крещение получил Павел:

Анания пошел, и вошел в дом, и, возложив на него руки, сказал: брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа. И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел, и встав крестился (буквально: был крещен).

Деян. 9:17—18.

Четвертый случай был в Кесари, когда крещение получил дом Корнилия:

«Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святой сошел на всех, слушавших слово. И верующие из обрезанных, пришедших с Петром, изумились, что дар Святого Духа излился и на язычников; ибо слышали их говорящими языками..».

Деян. 10:44—46.

И пятое событие из зафиксированных в Деяниях произошло в Эфесе:

Во время пребывания Апостола в Коринфе, Павел, прошед верхние страны, прибыл в Ефес и, нашед там некоторых учеников, сказал им: приняли ли вы Духа Святого, уверовавши? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой... И, когда Павел возложил на них руки, нисшед на них Дух Святой, и они стали говорить иными языками и пророчествовать.

Деян. 19:1—2,6.

Пэрхэм был заинтересован, но не убежден. «Я вижу языки в трех случаях крещения», — сказал он, — «Но не в случае Самарии, а также не в случае Павла!» «Нет», — возразили ученики. — «Ведь мы знаем, что у Павла был дар языков, — впоследствии в его служении. Он писал коринфянам: «Благодарю Бога моего: я более вас всех говорю язы­ками». Где же тогда он получил этот дар? Не могло ли это быть во время крещения?»

Пэрхэм молча размышлял над этим. «Ну, а Самария?» — наконец спросил он. «А в Самарии Симон Волхв был так поражен чем-то, что он видел, когда люди исполнились Святого Духа, что предложил деньги, чтобы приобрести эту силу для себя! Что же такое необычное он мог видеть? Не чудеса, и не исцеления, потому что он уже видел, как христиане делают все это. Он неделями не отходил от Филиппа как раз из-за этих знамений. Нет, с прибытием Петра и Иоанна, когда Самаринские христиане получали Святого Духа, Симон увидел нечто новое, что-то совершенно дру­гое. Разве не могли это быть языки?» Подъем товарищей передался, наконец, и Пэрхэму. Не это ли, действительно, то доказательство, которого они ищут? Был уже поздний вечер. «Интересно, что произойдет», — сказал Пэрхэм — «Ес­ли завтра все мы вместе будем молиться о получении такого крещения, как оно описано в Библии: с говорением на языках?»

На следующее утро все в «Причуде Стоуна» объединились в такой молитве. Они молились все утро и после по­лудня — весь день. В особняке стояла атмосфера ожидания. Но солнце село, и ничего необычного так и не произош­ло.

И вот, примерно в семь часов вечера — это был канун Нового года, 1900 — молодая студентка по имени Агнес Н. Озман вспомнила одну вещь. Разве не верно, что многие из случаев крещения, описанных в Деяниях, сопровожда­лись не только молитвой, но и определенным действием: не возлагал ли человек, возносящий молитву, руки на же­лающего получить крещение? В Библии она нашла места, подтверждающие ее догадку. Совершенно верно: в Сама­рии, в Дамаске в Эфесе, — везде слово «руки». «Возложив на него руки..». «Тогда возложили руки на них..».

Мисс Озман пошла искать Чарльза Пэрхэма. Она высказала ему свои соображения. «Вы не помолитесь за меня таким образом?» — спросила она. Пэрхэм колебался относительно правильности того, что они делают, ровно столько, сколько нужно для того, чтобы произнести краткую молитву. Затем он нежно положил обе руки на голову мисс Оз- ман. Немедленно из ее губ полились тихие звуки, понять которых не могли ни она, ни Пэрхэм. Пятидесятники огля­дываются на эту дату — 19 часов, канун Нового года, — как на одну из исходных дат своей истории. Она указывают на нее как на первую со дней перво-христианской церкви, когда было взыскано крещение Святым Духом, когда гово­рения на языках ожидали как исходного доказательства крещения.

Теперь уже все в «Причуде Стоуна» молились с всевозрастающим рвением о сошествии Святого Духа. Одна из больших недостроенных комнат на верхнем этаже особняка была превращена в молитвенное помещение: сознатель­ное стремление воссоздать — хотя бы по расположению — горницу в Иерусалиме в день Пятидесятницы. («Горница» означает «верхняя комната»). В течение последующих трех дней было множество крещений, каждое из которых было ознаменовано загадочными языками. 3-го января сам Пэрхэм и двенадцать других служителей из различных деноми­наций, бывшие с ним в этой комнате, получили крещение и заговорили языками. В радостном возбуждении они строили планы грандиозной миссионерской поездки, которая пронесла бы новую весть из Топики через всю страну вплоть до Канады.

Они уехали не дальше Канзас-Сити*. Здесь их встретили явной, ничем не прикрытой враждебностью. Никто не слушал весть, в которой Пэрхэм был так уверен. Его товарищи по суждению оставили его стараниями местного духо­венства и прессы. Маленькая группа распалась. Пэрхэм оказался без единомышленников и без средств. Он остался без кафедры и в конечном итоге даже без куска хлеба. Через несколько недель Пэрхэм вернулся в Топику, и там его ждал новый удар. «Причуда Стоуна» была предназначена к продаже. Приходилось покинуть это старое чудовище- дом, так много значившее для маленькой школы Пэрхэма, и с потерей места исчезла школа, рассеялись ученики.

* То есть даже не выехали за пределы своего штата.

Чарльз Пэрхэм начал проповедовать на углах улиц. Он назвал свое служение «вестью Полного Евангелия» под­разумевая под этим то, что Евангелие, как он верил должно быть проповедано во всей своей полноте и целостности, ни опуская ни языков, ни исцелений, ни каких-либо других даров, обещанных в Духе.

Прошло три года, и никто так и не слушал его. И вот в 1903 году Пэрхэм прибыл в курортный городок Эльдо­радо Спрингс (штат Миссури). Здесь в его служении произошел перелом, сопровождавшийся драматичными собы­тиями.

Было известно, что воды Эльдорадо помогают от любого рода болей и недугов, и Пэрхэму помогла эта атмо­сфера всеобщей нужды в излечении, он проповедовал на самых подступах к целебным источникам. После каждой проповеди он приглашал любого, кто был болен или испытывал недомогание, прийти для дальнейшей молитвы в ма­ленький домик, который они с женой арендовали неподалеку. Многие приходили. И с самого начала многие говори­ли, что их состояние улучшилось. Разнеслась молва, что объявился человек, наделенный необычайной силой. Причем было ясно, что он не преследует личный выгоды: он никогда не брал платы, никогда не устраивал сборов пожертво­ваний.

Одной из тех, кто приходили на его доступные всем служения исцеления, была женщина по имени Мэри Артур. Миссис Артур теряла зрение. Она уже перенесла две операции, и после каждой из них состояние ее зрения только ухудшалось. В тот день, когда она посетила домик Пэрхэма, она могла видеть лишь одним глазом, да и то испытывая при этом боль.

Во время служения Пэрхэм возложил руки на ее глаза и стал молиться, чтобы сила Духа прошла через него для исцеления. Миссис Артур поднялась с колен, потрясенная и не верящая. Лишь несколько минут назад ей приходилось держать глаза закрытыми, чтобы спастись от боли, теперь же она могла смотреть прямо на свет, не испытывая ни ма­лейшего неудобства. Миссис Артур вернулась к себе домой в Галену (штат Канзас) и начала всем рассказывать об этом чудесном новом служении. Спустя несколько недель она пригласила Пэрхэмов приехать в Галену и провести ряд служений в ее доме. Их решение принять приглашение стало поворотным пунктом в их служении, ибо именно в Га- лене возгорелось пламя пятидесятнической проповеди.

В каких-то несколько дней гостиная в доме Артуров была полна до предела людьми. На пустующем неподалеку участке друзья поставили палатку. Почти сразу же выяснилось, что даже в этих двух помещений уже недостаточно, так как люди стекались в Галену за многие мили со всей округи. Пэрхэм и его друзья арендовали на краю города ста­рый склад. Наступала зима; для утепления они поставили по углам огромного помещения чугунные печки; вместо церковных скамей приспособили доски, положенные на пустые бочонки. Здесь, в этой церкви-сарае, Чарльз Пэрхэм Проповедовал служение Христа, достигающее своей полноты в крещении Святым Духом.

Вечер за вечером люди собирались в этой самодеятельной церкви с тем, чтобы по прошествии нескольких часов выйти оттуда, унося с собой истории исцелений и впечатления от странных необычайных переживаний.

Цинцинатская газета «Инквайр» послала в Галену корреспондента, который сделал бы обзор пробуждения: Вряд ли (писал корреспондент) за последние годы случалось что-либо, что так пробуждало бы интерес, вызывало бы толки и заинтере­совывало людей этой местности, как это сделали религиозные собрания, проводимые здесь преподобным Ч. Ф. Пэрхэмом. Почти три месяца прошло с тех пор, как этот человек, приехал в Галену, и за это время он исцелил более тысячи людей и обратил более 800... Люди, которые го­дами не могли ходить без костылей, поднимались с членами настолько выпрямленными, что могли отбросить в сторону свои костыли.... Здесь приверженцы этой проповеди переживают нечто, что они именуют «Пятидесятницей», и делают способными говорить иностранными языками, — языками, с которыми они, когда не находились под действием этой силы, были совершенно не знакомы. Однако это уже можно считать од­ной из замечательнейших особенностей этих собраний. На прошлой недели посреди служения поднялась женщина и говорила в течение десяти минут, и никто из слушавших, очевидно, не понимал, о чем она говорит. Индеец, который в тот день приехал на служение из резервации Пони, заявил, что она говорила на языке его племени и что он понял каждое слово в ее речи.

Пэрхэм оставался в Галене больше трех месяцев, уча, проповедуя и исцеляя. Когда он наконец уехал, то уехал с тем, чтобы осуществить мечту, не оставлявшую его с тех пор, как закрылась «Причуда Стоуна»: он хотел открыть другую школу.

Через 5 лет, почти день в день, после того как он открыл школу в Топике, он объявил об основании второй шко­лы, на сей раз в Хьюстоне, штат Техас.

Именно в эту школу пришел учащийся, которому суждено было стать вторым важнейшим лицом в истории пя- тидесят-ничества: В. Дж. Сеймур, рукоположенный служитель-негр. Это он принес пятидесятническую весть в Кали­форнию, где связал ее с одним из знаменитейших адресов в истории пятидесятничест-ва: Лос-Анжелес, 321 дом по Азуза стрит.

Сеймур прибыл в Лос-Анджелес с чемоданом в руке, даже не подозревая об успехе, который ему предстояло испытать. Его пригласили проповедовать в местной маленькой негритянской церкви. Память о школе Пэрхэма была еще очень свежа, и Сеймур организовал серию проповедей, посвященных Святому Духу и такому явлению, как гово­рение языками. Он успел только начать эту предполагаемую серию, так как это было слишком для руководителей ма­ленькой церкви. На следующий день, когда Сеймур прибыл в церковь проповедовать, ее двери оказались закрытыми.

Однако одна из членов церкви не согласилась с таким отношением. Она сказала м-ру Сеймуру, что если он же­лает, то будет очень хорошо, если он будет проповедовать в ее собственном доме. Дом, конечно, старый, призналась она, но все же это лучше, чем ничего. На протяжении трех дней Сеймур проповедовал там, спокойно и логично изла­гая Библейское основание своей позиции. Вечером 9 апреля, во время его проповеди, слушавшие начали получать крещение. Они говорили языками, смеялись, они кричали и пели, так что все это очень напоминало настоящую Пяти­десятницу, когда Петра и его товарищей обвинили в том, что они напились сладкого вина.

Новость быстро распространилась. На следующее утро, очень рано, в старый шаткий дом набилась большая толпа, и еще большая толпа стояла на улице, ожидая возможности пробраться в дом.

Возгласы и пение, восклицали «Аллилуйя!» и «Слава Господу!» эхом отдавались от крыши. Начались хлопки и притоптывание; старое строение зашаталось. Никто даже не заметил. Затем, при одном особенно громком восклица­нии «Слава Господу!«здание не выдержало: полы рухнули, стены обвалились, крыша обрушилась. Никто не постра­дал. Но было ясно, что быстро растущее собрание требует большего (и более прочного) помещения. После недолгих поисков они нашли подходящее место: Азуза-стрит, 312.

Это место находилось в очень скромной части города. Соседствовали с ним дровяной склад, конюшня и мастер­ская, где изготовлялись надгробия. Но по крайней мере никто не будет потревожен исполненной «новым вином» лас­товой. Это двухэтажное здание само было некогда конюшней, но частично пострадало от пожара и было теперь за­брошено. Выгоревшую крышу заменила друга, плоская, придавшая строению вид обрубка. Молящиеся побелили зда­ние снаружи, втащили внутрь бочонки из-под гвоздей, чтобы использовать их в качестве сидений. Сам Сеймур спо­койно и тихо сидел в углу большой комнаты нижнего этажа, постоянно молился и редко проповедовал. Он был руко­водитель, но его руководство больше выражалось в форме предположений, чем указаний.

Пробуждение, начатое на Азуза-стрит, продолжалось три года. Равно богатые и бедные приходили посмотреть, что происходит. Люди приезжали из ближайших городов, со Среднего Запада и из Новой Англии, из Канады и Вели­кобритании. Тут были белые и цветные, старые и молодые, образованные и неграмотные. Репортеры съезжались со всей страны, и их репортеры, независимо от того, были ли они сочувственными или же недоброжелательными, всегда были интересны и читаемы.

В ходе моего исследования я переписывался с одним из немногих ныне живущих очевидцев пробуждения на Азуза-стрит. Это м-р Харви Мак-Алместер из Спрингфильда, штат Миссури, который писал мне, что сам много раз посещал служения. Он вспоминает один интересный эпизод:

«Мой брат, Роберт Э.Мак-Алместер, ныне покойный, находился в Лос-Анджелесе, когда произошел этот случай, и он рассказал о нем мне. Эта девушка, которую я близко знал, и от родителей которой я также слышал об этом случае — Кэтлин Скотт.

Это...случилось в доме, который известен как Старая Миссия на Азуза-стрит. Для того, чтобы разузнать, что же там происходит, люди п



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-10-25 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: