Офицер вручил Стэну запечатанный пакет:
– Для сержанта Ланцотты. Лично. Проследите, чтобы письмо попало прямо ему в руки.
– Так точно, сэр.
Офицер повернулся и ушел. Где‑то через неделю Стэну представился удобный случай расспросить Каррутерс, кто это был. Когда Стэн описал форму офицера, Каррутерс присвистнула:
– Подразделение Богомолов!
Стэн посмотрел на нее непонимающим взглядом.
– Значит, ты ничего не слыхал о подразделении Богомолов?
Стэн покрутил головой, чувствуя себя первым в мире идиотом.
– Это самый мрачный отдел имперских вооруженных сил. Подлинная элита. Они работают в одиночку – гуманоиды, негуманоиды... Империя забирает лучших из Гвардии, и они исчезают в недрах спецотряда «Меркурий» – в разведке.
Стэн вспомнил о Махони и кивнул.
– Сотрудники подразделения Богомолов носят эту затейливую форму, когда хотят, чтобы их видели другие люди. А обычно их вообще никто не видит, и лучше бы с ними никогда не встречаться.
– Почему?
– Если ты увидел одного из этих парней в поле, знай, что сейчас будут крупные неприятности, причем, весьма вероятно, у тебя. Каждый из них держит на прицеле две‑три тысячи жертв. – Каррутерс помолчала, затем скупо улыбнулась. – Очень сильные бойцы. Вспоминаю один случай на Альтаире‑5. Наш полк высадился с миротворческой миссией, и так вышло, что мы оказались в окружении, словно крысы в западне. Мы взывали о помощи на всех волнах и старались удержать плацдарм. Но, судя по всему, ближайшим значительным событием должна была стать наша гибель.
Каррутерс рассмеялась. Стэн сообразил, что она, видимо, пошутила, и засмеялся вслед.
– И вот, в один вечер на командном пункте вдруг появилась женщина из подразделения Богомолов – проникла сквозь вражеские кордоны, сквозь наши пикеты, просочилась незамеченной через вспомогательные линии обороны. Мы узнали о ее появлении, лишь когда она пришла в командный блиндаж и потребовала себе ужин. Поев, она раздала нам запасные обоймы к оружию и бластер‑гранаты, а затем снова исчезла. Я не знаю, что она делала и как она сделала это, но через двенадцать часов местного времени появились имперские штурмовики и помогли нам высвободить хвосты, казалось бы, совсем безнадежно прижатые. – Каррутерс суровым взглядом уперлась в лицо Стэна, и это было много лучше, чем ее улыбка; улыбающаяся Каррутерс – такое зрелище он не хотел бы видеть слишком часто.
– Но обычно они заняты другим. Если ты увидишь кого‑то из них еще раз, солдат, скорее заползай под любую корягу. Потому что, и это верно так же, как то, что вместо головы у тебя между ушей растет задница, сейчас должно произойти что‑то очень скверное, о чем не говорят. Запомни это хорошенько, слышишь?
– Вы узнаете о боевом скафандре все. Абсолютно все, – многозначительно произнес Ланцотта. – Очень возможно, кто‑то из вас и погибнет в нем. И вы узнаете, так же, как узнал и я, что скафандр может убить быстрее, чем враг, и делает это чаще.
«Теперь можно и вздремнуть». Эта мысль читалась в глазах каждого из слушателей. Курсанты уже «вычислили» манеру Ланцотты вести занятие. Все его маленькие лекции строились одинаково: вначале введение, затем – любимый Ланцоттой исторический экскурс, самое время поспать. В конце урока шли действительно нужные сведения, вот тогда и открывались глаза и навострялись уши.
– Читать лекции по боевым скафандрам – мое кредо! – провозгласил Ланцотта, задумался и несколько неуверенно поправился: – Точнее, алиби...
– Хобби, господин сержант! – раздалось из угла.
Класс захихикал.
– Правильно, хобби. Молодец! Кто сказал? День исправительных работ за нарушение дисциплины на занятии. А почему? Я про хобби спрашиваю. Потому, что я лично знаком с этими штуками. И потому еще, что эти штуковины – область вооружений, в которой наши ненаглядные инженера достигли абсолютных вершин абсурда.
Ланцотта щелкнул пальцами. Курсанты встрепенулись и тут же снова вернулись в мир бессознательного. Оказалось, Ланцотта подал таким способом Халстеду команду выставить наглядные пособия; тот подошел к терминалу и ткнул мясистым пальцем в несколько клавиш. Раздались грохот и лязганье, и проснувшиеся новобранцы увидели немного фантастическую картину – из пола, подобно мертвецам, восстающим из могил, длинной вереницей один за другим вздымались скафандры.
Стэн разглядывал их, не в силах скрыть интерес. Многие скафандры, как он понял, уже побывали в бою. Огромные скафандры тяжелой защиты лишь отдаленно повторяли формы гуманоидов. Бросалось в глаза резкое отличие скафандров по величине. В начале строя этих, прямо скажем, довольно безобразных конструкций стояли небольшие модели, хлипкие на вид. Чем дальше, тем они становились крупнее и сложнее по устройству, а к концу вдруг снова уменьшались по размеру, хотя выглядели более прочными, чем первые.
Ланцотта прошелся вдоль ряда блестящих уродов, остановился подле самого огромного.
– Конструируя этого красавчика, техники превзошли сами себя. Просто из кожи вон вылезли, чтобы нам туда было сподручнее влезть. Скафандр чрезвычайно удобен, очень просто устроен и пользование им на удивление понятно – для всех, кроме того, кому в нем воевать. Конечно, какую‑то логику в этом найти можно – сначала изобретались все более и более пробивные пули, а затем – соответствующие им пуленепробиваемые жилеты, пока, наконец, не появился этот. – Ланцотта оглядел ряды клюющих носами страдальцев, похоже, надеясь, что кто‑то задаст вопрос, услыхав архаические названия. Но дураков не нашлось. Все знали, чем это обычно заканчивается. Обычно – это когда они сидят лишний час в мучительной дреме, а Ланцотта скачет на своем историческом коньке.
– Ладно, сегодня я не стану рассказывать вам, что такое «пуля» и какие они были. Упомяну только, что хорошая пуля – например, со смещенным центром, способна провертеть в теле дырку не хуже доброго лома. И вообще она в некоторых смыслах лучше современного оружия, работает чище. – По садистской ухмылке Ланцотты Стэн догадался, что значит «чище».
– Чем мощнее становилось оружие, тем крепче становилась и броня. И вот появился на свет этот скафандр, который защищал от всего. Лазеры, ядерное поражение, нуль‑бомбы – вам хоть бы хны, одень вы такой костюмчик. Вы становились практически неуязвимы.
До Стэна, кажется, начало доходить, в чем заключается ошибка создателей блестящей громады.
– Лет пятьдесят назад я имел удовольствие испытать достоинства этого скафандра в боевой обстановке. Я и еще две тысячи моих товарищей. – Ланцотта засмеялся.
Аудитория напряглась – никто не мог понять, смеяться ли ему тоже или нет? Похоже, Ланцотта считал, что сказал нечто очень забавное. Но Каррутерс и Халстед стояли с каменными лицами, они явно не считали его слова смешными. Наконец, Ланцотта прервал судорожные потуги слушателей, продолжив:
– Мы получили приказ подавить восстание на богом забытой планете Морос. Войска были вооружены по последнему слову, включая и новейшие боевые доспехи.
Стэн внимательно рассматривал чудовище. Этот, самый крупный из стоящих здесь защитных скафандров, имел ноги, а не гусеницы. Повсюду внутри торчали какие‑то радиодетали, провода, кнопки, экраны кругового обзора, виднелись многочисленные кармашки и ящички. Похоже, весил он не меньше тонны и требовал, чтобы внутри сидел целый полк техников, управляющих его механизмами.
– Я по‑доброму люблю этот скафандр, но, в основном – спереди, – сказал Ланцотта и строго оглянулся на слушателей, готовый сурово пресечь любое извращение его слов. – Он может все. Топливом служит Антиматерия‑2, двигателями – псевдомускулы. Человек в нем равен тридцати обычным солдатам по силе. Небольшая группа, облаченная в эти доспехи, может пройти сквозь любой заградительный огонь противника. Скафандр защищает практически ото всего; внутри него можно жить месяцами без заправки. – Ланцотта восхищенно потряс головой, заходя то с правой, то с левой стороны монстра. – Конечно, никто и не подумал рассказать нам, хотя бы кратко, о жителях Мороса. К чему? Мы – такие смелые и свирепые воины, а они даже не достигли среднемирового уровня техники, так что тут задумываться? Вперед!
Когда мы высадились, они убежали в джунгли и спрятались там. Мы двигались вперед, осыпаемые градом копий и стрелок из духовых трубочек, и на своем пути жгли их деревни. И вдруг однажды они устали бегать от нас.
Ланцотта захохотал снова, но Стэн и остальные были увлечены рассказом и не заметили этого.
– Они открыли для себя вот что: да, мы большие сильные солдаты с огневой мощью танка. Но мы неманевренны и далеко оторвались от базы. И вот они придумали очень простой трюк: нарыли ям и замаскировали их. Ясное дело, многие наши свалились туда и запутались в сетях, которые на нас набрасывали дикари. – Ланцотта больше не смеялся. – Пока мы возились с этими сетями, они подбегали к яме и всаживали длинное копье в отверстие для вывода экскрементов. Они поражали нас, космических рыцарей, прямо в задний проход! Знаете, что случается, когда разрушается канализационная труба? Или когда в выгребную яму бросают пачку дрожжей в зной? Дерьмо идет наверх, вот что происходит! Раны нарывали так, что автоматическая аптечка просто не справлялась. Многие из нас сгнили заживо в вонючих скафандрах.
Ланцотта задумчиво покивал головой.
– Мы тогда потеряли до двух третей личного состава. И еще больше при повторной высадке. В итоге пришлось уничтожить планету – распылить ее и смотреть издали на зарево, которым пылал Морос, ставший зловонной могилой для многих наших товарищей... Уничтожение планет не считается хорошим тоном в дипломатических кругах. Император был очень расстроен.
Закончив рассказ, Ланцотта мрачно усмехнулся.
Стэн маялся в кабинете Ланцотты, не зная, куда деваться.
– Это ужасный грех и мерзость перед глазами Господними, – горячился Смазерс. – Я считаю своей обязанностью доложить об их поведении.
Ланцотта вперился в него злым взглядом, затем посмотрел на двоих новобранцев, стоящих по стойке «смирно». Стэна он как бы вовсе не замечал.
– Колрас, Нарак! Это правда?
– Да, господин сержант.
Ланцотта вздохнул и повернулся к Смазерсу:
– Смазерс, я хочу сказать вам кое‑что удивительное. Гвардейцу не должно быть никакого дела до того, чем занимаются люди не при исполнении своих обязанностей до тех пор, пока они не окажутся отсутствующими на утренней поверке.
– Но...
– Но вы – выходец из мира, основанного Плимутом Бретреном. Прекрасно. Его стараниями воспитано немало замечательных людей. Однако все они знают, что их убеждения касаются только их самих и никого больше. И потом, с каких пор вы решили, что можете вмешиваться в дела своего сержанта?
Смазерс уперся взглядом в пол.
– Виноват.
– Ваше извинение принято. Но, скажите, вы когда‑нибудь ложились в постель с любимым мужчиной?
Смазерс с ужасом посмотрел на него:
– Господи, конечно, нет!
– А если вы ничего не знаете об этой стороне человеческой культуры, то не считаете ли, что кое‑что упустили? – спросил Ланцотта.
Смазерс молча выпучил глаза.
– В любом случае, – желчно продолжал Ланцотта, – вы слишком сильно заботитесь о том, что вас не касается. И, раз уж вы так любите ковыряться в грязи, я думаю, мы нашли примерного добровольца почистить отхожие места. Принимаю вас на эту должность.
– Вы не собираетесь решить это дело как...
– Не собираюсь. А теперь идите!
Смазерс направился к туалету. Ланцотта повернулся к Колрасу и Нараку:
– Хотя гвардия и не вмешивается в то, чем вы занимаетесь друг с другом, мы должны уважать верования остальных солдат. Меня очень огорчает, что вы не заботитесь о выборе уединенного места для своих развлечений, а нарушаете сон и покой товарищей по казарме. Идите и составьте ему компанию.
Двое с пристыженными физиономиями медленно поплелись к унитазам. Только теперь Ланцотта будто бы вспомнил про Стэна:
– Новобранец капрал Стэн!
– Я, сержант.
– Почему вы не разобрались с этим делом сами?
– Я хотел, сержант. Смазерс настоял на том, чтобы обратиться к вам.
– Это его право. Особенно, если бестолочь капрал оказался неспособен уладить ерундовое казарменное происшествие.
– Так точно, сержант.
– Во‑первых, снимите нашивки.
– Есть, сержант.
– Во‑вторых, присоединяйтесь к тем троим у параши.
– Есть, сержант.
– Вы разжалованы в рядовые.
Стэн шел к строю загаженных унитазов и думал, что в следующий раз он оставит каждому его долю неприятностей, и лишь слезливому Смазерсу – вдвое больше.
Глава 21
«Слава богу, я пока что не выставил наружу свою мигровскую задницу». Сидя на корточках, Стэн поднял электрод восстановителя защиты, прикоснулся им к последней необработанной железке боевого пояса и наконец, завершив уход за оружием, поднял взгляд. Вверху было нечто!.. А точнее, ноги Томики, стоявшей над ним с вещмешком в руке.
Томика, так считал Стэн и много лет спустя, была самым приятным воспоминанием о гвардейской школе. И потому он старался, просто из кожи вон лез.
– Кто с тобой в паре, Стэн?
– Моя левая рука.
Она швырнула свои вещички на койку рядом и начала взбивать подушку. У Стэна отвалилась челюсть.
– Ты что, Томика? Я просто так вчера сказал, а...
– Там только мои трусики, не дрейфь...
Стэн вдруг подумал, что это не имеет большого значения и, вдобавок, довольно забавно, но тут же оборвал смех, бросив взгляд на Грегора.
– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? – сказал тот. – Видишь, как ты был неправ.
– Я всегда неправ, Грегор. Что на этот раз?
– Они творят произвол. Не дают мне звание, которого я заслуживаю. А теперь тебя ломают. Ты хоть это понимаешь?
– Не‑а. Насколько я понимаю, я сам вляпался, но пройдет время, и я снова продвинусь.
– Я говорю о том, что творится прямо сейчас! Неужели ты не хочешь справедливости?
Стэн подумал, что Грегор очень уж резок.
– Тормози, парень. Это не сработает, как говаривал один Гусь Репчатый.
– Отец учил меня, что дело, не дающее стимулов к дальнейшему продвижению, – дохлое. Так вот. Гвардия и есть натуральная дохлятина. Им нужно просто пушечное мясо. Всех, кого не заворожила идея героя‑добровольца, посылают чистить дерьмо. А если они ошиблись в оценке человека, как это произошло с тобой, то спешат утопить его в этом дерьме, лишь только обнаруживают свой промах.
– Похоже, ты действительно так думаешь, Грегор, – сказала Томика.
– Но я выпрямлю ножки букве «А»! – горячо произнес Грегор. – Я написал отцу еще одно письмо. Пусть видит, как развивается дело.
Стэн так и сел:
– Ты обо мне написал?
– Нет. Только потому, что ты так захотел. Но ты пожалеешь об этом, вот увидишь. – Грегор усмехнулся и направился к своей койке. – Эй, бывший стажер‑капрал Стэн! Значит, твой счет теперь – два нуля? С запахом?
Стэн не ответил, слушая безрадостный смех Грегора, когда тот забирался на нары.
– И что же случится, если я это сделаю? – Томика захихикала.
Стэн резко сел на койке и прикрыл ей рот рукой. Движение. Сдавленный смешок. Томика поднялась и, обхватив Стэна, повалила его обратно на подушку.
– Нет, Стэн, – выдохнула она. – Не торопись.
Стэн ждал – бесконечный ряд ударов сердца. И вдруг в казарме раздался шум. Кто‑то зажег свет. Стэн высунул голову в проход. Около койки Грегора что‑то происходило.
Стэн скатился с нар, инстинктивно занял боевую стойку, но тут же упал обратно на кровать, без сил от смеха.
Грегор вскрикнул еще громче и забился на койке, как припадочный. Около его нар столпились новобранцы – у парня проблемы!
– Прямо Большой Паук с Одала, – раздался издевательски тихий голос. – Ты в беде, приятель.
Грегор и впрямь был в беде. Кто‑то, видать, умыкнул в медкабинете баллон с самотвердеющей массой и, пока Грегор спал, соорудил настоящую паутину, вытянув из баллона клейкую нить и прилепив ее повсюду – к койке, от койки к шкафчику, от того – к сапогам, оттуда – снова к койке, опять к шкафчику и так далее. Не последней по значению опорой для сети, построенной Большим Пауком, служил нос Грегора.
Необычайно липкая и прочная нить, в которую превратились «сопли» вытащенной из баллона массы, прошедшей строгий контроль военной приемки на клейкость и сопротивление разрыву, оплетала Грегора. И чем больше бился на койке Грегор, пытаясь освободиться, тем плотнее запутывался в липучей паутине. Сейчас он уже почти совсем замотался в кокон, подобно гусенице шелкопряда и, не в силах больше бороться, взвыл.
Стэн посмотрел на Томику:
– Интересно, кто это так невзлюбил Грегора?
Она равнодушно шевельнула плечом.
– Да кто угодно. Чуть ли не все. – Хихикнула: – Видно, решили воспитать из Грегора хорошего воина, способного выпутаться раньше, чем ему воткнут перо в вентиляционное отверстие задницы.
– Ставлю три против одного, этим его не исправишь. Что бы с ним ни делали, все равно...
– Веселимся, ребятки?!
Новобранцы обернулись и оцепенели, узнав знакомый голос с педагогическими интонациями. Каррутерс говорила шепотом, но он показался всем громче свиста пролетающего истребителя.
– Почему не все стоят по стойке «смирно»?
Кто‑то крикнул: «Всем встать! Смирно!». Каррутерс прошла к койке Грегора, раздвигая сгрудившихся новобранцев, и, оценив ситуацию, задумчиво хмыкнула:
– Гигантский паук с Одала. У нас есть крысы, вши, но пауков мы вроде бы вывели всех, еще во времена прошлого набора... – Она повернулась лицом к новобранцам: – Морг‑Хан! Быстро вниз и принесите таз с растворителем. Не перепутайте, там есть отвердитель!
Дверь за Морг‑Ханом захлопнулась раньше, чем Каррутерс успела договорить.
– Гигантские пауки, хм‑м‑м... Это серьезно. – Шепот, переходящий в громогласный вопрос‑приказ: – Рекрут Стэн, какую форму носят сегодня бойцы с пауками?
– Э‑э... Не знаю, капрал...
Каррутерс, недовольно стуча каблуками армейских ботинок, прошлась туда и сюда между расступающимися перед ней новобранцами.
– Вы бывший служащий сержантского состава и должны это знать! Стажер Томика, расскажете ему. – Остановившись у двери, Каррутерс приказала: – Всем через пять минут быть в полной боевой форме охотников за пауками. Приготовьтесь провести остаток ночи в поисках гигантских пауков. По моей оценке, их должно быть не меньше пяти.
Дверь хлопнула. Новобранцы растерянно глядели друг на друга. Вдруг дверь распахнулась снова:
– Каждый одетый не по форме попадает на два дня мыть котлы. Это все, ребятки. Время к‑к‑к... пошло!
Когда Бихалстред переехал Халстеда боевой машиной пехоты, Стэн знал, что Бихалстред был абсолютно прав. И крестьянская тупость тут ни при чем. Зато ни одна душа не заподозрит его в преднамеренном нанесении увечий старшему по званию. Несчастный случай, и ничего больше.
Дело обстояло так.
– Перед вами, – разглагольствовал Халстед, – еще одна вещь, которую инженеры Империи постарались сделать понятной даже таким тупицам с мозгами личинки, как вы. Лишь один указатель, он сигнализирует о количестве оставшейся энергии. Перекинете этот тумблер – машина заведется. Рычагом регулируете высоту парения – от одного метра и выше; доплеровский радар не даст вам нечаянно покинуть планету. Толкнете рычаг – машина двинется. Чем дальше вперед рычаг, тем быстрее, максимально две сотни километров в час. Рычаг в сторону – машина повернет. Есть доброволец покататься?
Халстед обшаривал стажеров взглядом, пока не увидел Бихалстреда, старавшегося стать невидимым.
– Бихалстред, – нежно позвал он. – Иди сюда, мой мальчик!
Бихалстред вытянулся в струнку перед капралом.
– Наверное, никогда машину не водил, а?
– Никак нет, капрал!
– А почему «никак нет», сынок?
– У нас на Дальнем Аутремере никто не верит этим штукам, капрал. Мы ведь эмцы.
– Да, это заметно... – Халстед с минуту размышлял, а затем, видимо, решил больше ничего не говорить и лишь скомандовал: – В машину!
Бихалстред аккуратно соскреб грязь с сапог о край подножки и забрался внутрь.
– Чистюля! Надеешься, что теперь в кабине будет меньше дерьма? Может, тебе вера не позволяет водить машину, ты, вонючка?!
– Никак нет, капрал!
– Вот и хорошо. Заводишь мотор, даешь на два метра вверх и рулишь поперек плаца. В конце повернешь обратно и сядешь, откуда поднялся. За выполнение начисляются очки. На сколько метров промажешь – столько очков и прочистишь в гальюне. Ха‑ха!
Бихалстред тронул управление, и вдруг машина бесшумно подпрыгнула, повиснув в воздухе.
– Ну же, скотина сельскохозяйственная!
Сквозь лобовое стекло было видно, как Бихалстред озадаченно смотрит на пульт. И тут он хватает за рычаг и твердо наклоняет его вправо, в сторону Халстеда.
Капрал хотел что‑то выкрикнуть, но бампер машины ударом по черепу прервал многоэтажную фразу, уже построенную Халстедом. Когда тот, завертевшись как в штопоре, слетел с возвышения, откуда преподавал урок, машина ринулась прямо вперед. Ее радар был достаточно чувствителен, чтобы уловить препятствие в виде рядов парт, забитых новобранцами (ряды эти, правда, очень быстро пустели); машина, грозя скальпировать тех, кто не успел нырнуть под стол, стала описывать круги на бреющем полете, то и дело со свистом проносясь над партами. В окне кабины торчал застывший как изваяние Бихалстред, накрепко зажав в кулаке рычаг управления. Фары у него были побольше автомобильных.
Итак, машина описывала круги вокруг капрала Халстеда, валяющегося на зеленой траве. Морда у него была под стать растительности – тоже зеленая.
«Сотрясение мозга, – подумал Стэн. – Хотя вряд ли там есть мозг, разве что костный...»
В конце концов Ланцотта с Каррутерс подняли в воздух второй транспортер, пристроились рядом с беспомощно кружащейся в воздухе машиной, и Ланцотта – ловкач, надо отдать ему должное! – прыгнул в отсек для пехоты. Просунув оттуда через маленькое окошко руку в кабину водителя, он ухватился сверху за неразжимающийся кулак Бихалстреда и, манипулируя им, попытался сладить с управлением.
Бихалстред, корча дикие рожи, наклонялся всем корпусом, как деревянный, туда, куда тянул его изо всех сил Ланцотта. Наконец, тот догадался выключить зажигание, и машина брякнулась оземь. Ланцотта выволок Бихалстреда из кабины, но и на траве бедняга продолжал сидеть в водительской позе, зажав в кулаке пластмассовый шарик от рукоятки управления.
– Курсант Бихалстред, – произнес Ланцотта, – в настоящий момент я вас очень не люблю. Вы сбили инструктора, он лежит без сознания вон там. – Ланцотта описал рукой плавную кривую. – Это серьезный проступок. Я думаю, вы хотите чем‑нибудь порадовать капрала, когда он очуха... окончательно придет в себя. Не так ли, курсант?
Бихалстред закивал головой. Он кивал очень энергично, потому что уже все понимал, но сказать пока ничего не мог – язык не ворочался.
– А если вы его не порадуете, боюсь, он убьет вас, курсант Бихалстред. И мне придется написать вашей матери объяснение, почему он это сделал. Короче, я уверен, что вы от всей души желаете сделать капралу приятное. Да?
Бихалстред снова мотнул головой.
– Видите во‑он ту горушку? – Ланцотта указал на километровой высоты пик, торчащий в отдалении. – Там есть один ручей. Капрал Халстед необычайно любит воду из этого ручья. Почему бы вам не сбегать и не принести ведерко воды больному человеку? Это будет поистине живая вода! Для вас обоих...
– Э... а? – от неожиданности Бихалстред совладал с языком.
– Вы хотели сказать «Да, сержант», не так ли? Значит, вы меня поняли?
Бихалстред мотнул головой, не рискуя выпускать язык на волю, затравленно посмотрел в сторону гор и направился к казарме.
Ланцотта следил, как он вбежал в дом, выскользнул оттуда с ведром и исчез вдали. Стэну, наблюдавшему картину со стороны, показалось, что плечи Ланцотты слегка подрагивают.
Кстати, капрал Халстед, когда очнулся, договорил‑таки фразу, которую не успел сказать перед ударом по кумполу. Сев на земле, он заорал:
– Не туда, дерьмо воловье!
Он был прав. Бихалстред принес воду не из того ручья.
После повторного пробега в горы его ступни стали как у распятого Христа, и целую неделю Бихалстред ковылял по‑утиному, огребая бесчисленные наряды на кухню за нестроевой шаг.
Глава 22
Лицо Ланцотты просто светилось счастьем. Стэн внутренне сжался и хотел только, чтобы молот Господень миновал его персону. Это очень дурной признак, когда у Ланцотты такая рожа.
– Детки, сейчас я скажу вам кое‑что очень интересное, – сладким голосом промолвил сержант и начал прохаживаться по классу туда и сюда.
Очень плохой признак!
– Я только что получил уведомление от одного, скажем так, высокостоящего органа. Там сообщается, что я не в полной мере выполняю свои обязанности в отношении вас и нужд родной Империи.
Стэну нестерпимо захотелось забиться в укромный уголок, чтобы не видеть и не слышать происходящего.
– Я не уделяю соответствующее внимание некоторым из курсантов. Особенно это касается будущих офицеров. Автор письма считает, что я не даю возможности роста очень способным молодым лидерам. Да. Необычайно интересное письмо. – Улыбка слетела с лица Ланцотты, принявшего вид искреннего раскаяния: – Но я не терплю ошибок на службе Императору даже от себя! Итак, стажер Грегор! Встать!
Стэн рассудил, что вот сейчас наступило лучшее время отправиться на тот свет. Грегор парадным шагом промаршировал через класс, щелкнул каблуками и отдал честь.
– Рекрут Грегор! Отныне вы – командир роты новобранцев.
Кто‑то из молодых необученных очень громко сказал:
– Вот дерьмо!
Но Ланцотта притворился глухим:
– Командир Грегор, перед вашей ротой стоит задача: через час быть готовыми к переброске для участия в боевых учениях.
Стэн больше не мог выдержать сипение и сопение невидимого психотерапевта, раздающееся из громкоговорителя. Он почесался, сунув карандаш под плечевую накладку, но это не помогло. Неизвестный гений сработал космический скафандр таким образом, чтобы чесалось именно там, где невозможно достать. Стэн убеждал себя, что ничего не чешется, и продолжал вслушиваться в хрипы и сипение командира Грегора из громкоговорителя.
«Ну же, давай! – мысленно подбадривал Стэн Грегора. – Соберись!»
– Первый взво... то есть, я хотел сказать, первый первый!
Стэн включил микрофон:
– На связи!
– Патрульное судно класса «С».
То есть надо проникнуть в него через выхлопные дюзы. Замеры показали, что они холодные. Стэн отцепился от астероида, за которым он прятался вместе со взводом, и слегка всплыл, чтобы оценить обстановку. На расстоянии километров двух от них в черной пустоте висела древняя посудина, которую лишь при большой фантазии можно было назвать «патрульным кораблем класса „С“. Однако...
Стэн включил связь:
– Шестой? Здесь один‑один. Прошу защиты канала.
Грегор хмыкнул и отрубил все станции, кроме своей и Стэна; теперь разговор шел без свидетелей.
– Командир, проникновение через дюзы описано в учебнике.
– Конечно, Стэн. Потому‑то...
– А ты не думаешь, что те ребята могли тоже прочитать книжку и приняли меры защиты?
– Ты чего хочешь? Фронтальной атаки?
– Черт возьми, Грегор! Просто я думаю, что когда мы пойдем через трубы, нас уже будут ждать. Выставь заслон, а я подведу свой взвод сбоку...
– Выполняйте приказ, первый!
Стэн не обратил внимания. За спрос не бьют в нос.
–...и мы продырявим посудину. Обдерем обшивку и стравим давление. Это заставит их вылезти наружу, и, может быть, на нейтральной территории с ними легче будет справиться.
Сопение усилилось. Боже, ну почему отец Грегора не дал согласия на удаление сыночку аденоидов?..
– Нет, первый. Приказываю я.
Стэн якобы нечаянно рассекретил канал:
– Понял, капитан. Как пожелаете. Приказ понят.
Динамик заскрипел голосом Каррутерс:
– Первый, вы нарушили секретность связи. Работа на кухне.
Стэн услышал, как Грегор давится смехом.
– Здесь шестой. По номерам... в атаку перебежками... пошел!
Взвод Стэна на реактивных ранцах выдвинулся в открытое пространство. Стэн привычно сосчитал бойцов и подровнял строй. Другие два взвода давали через их головы жару – осуществляли огневое прикрытие. Прямо по хрестоматии!
Стэн задал взводному компьютеру, управляющему двигателями ранцев, программу движения «заячьим ходом». Бойцы запрыгали из стороны в сторону, понемногу продвигаясь к калоше класса «С». Когда они подошли к корме корабля, половина взвода беспомощно болталась в пространстве – это были «раненые». Операцию по их «отстрелу» проводил компьютер усложнения задачи, стоявший в инструкторском пункте, где хозяйничала Каррутерс.
Стэн вытащил мощный лазер из ящика с оборудованием, волочившегося за ним на привязи подобно персональному гробу, и направил его на корму. Он уже собрался было сбить лучом щитки, прикрывающие дюзы, как вдруг...
Яркая вспышка ударила по глазам. Фильтр защитного забрала мгновенно потемнел. Стэн уставился на мерцающую надпись «Ранен» на стекле шлема. Лучше бы загорелось «Убит»! Раненым, когда учения кончатся, наверняка подыщут особо интересную работу в казарме.