В ЗАМОК ВИЛЬФРАНШ
Было уже поздно, когда Аллейн Эдриксон, подав сэру Найджелу кубок вина
с пряностями, который тот имел обыкновение выпивать перед отходом ко сну,
после завивки волос, наконец вернулся к себе. Его комната, выложенная
каменными плитами, была на втором этаже. Аллейну отвели кровать в алькове,
а рядом стояли две походные койки, и на них уже сладко храпели Эйлвард и
Хордл Джон. Юноша только успел стать на колени, чтобы прочесть вечерние
молитвы, как вдруг кто-то тихо постучал, и в покой вошел Форд, неся
светильник. Лицо его было смертельно-бледным, а рука так сильно дрожала,
что по стене запрыгали тени.
- Что случилось, Форд? - спросил Аллейн, вскочив на ноги.
- И сам не знаю, - ответил Форд, присаживаясь на край постели и
опустив голову на руку, - не знаю, что сказать и что подумать!
- Значит, с тобой что-то случилось?
- Да, хотя, быть может, это лишь игра моего воображения. Одно только
могу сказать, я очень взволнован и весь напряжен, ну как тетива. Выслушай
меня, Аллейн! Ты, вероятно, не забыл малютку Титу в Бордо, дочь живописца
по стеклу?
- Я ее отлично помню.
- Так вот, Аллейн, мы с ней разломили пополам монетку - на счастье, и
она носит мое кольцо на пальце. "Caro mio*, - молвила она мне на прощание,
- я буду всегда рядом с тобой в боях, и твои опасности будут моими!"
Аллейн, вот истинная правда, говорю, как перед богом, моим защитником,
когда я поднимался по лестнице, я увидел ее: она стояла передо мной, лицо
ее было залито слезами, а руки протянуты вперед, словно она предостерегала
меня. Я видел ее, Аллейн, так же ясно, как вижу вот этих двух лучников.
Казалось, кончики наших пальцев вот-вот соприкоснутся, но вдруг ее образ
|
|
начал бледнеть и растаял, как утренняя дымка в лучах солнца.
______________
* Любимый (итал.).
- Я бы не стал придавать этому такого значения, - принялся успокаивать
товарища Аллейн. - Наши чувства часто обманывают нас, и, по-видимому, слова
леди Тифен Дюгесклен нас потрясли, подействовали на наше воображение.
Форд задумчиво покачал головой.
- Нет, она стояла передо мной, как живая. Ну точно мы снова
встретились с ней в Бордо на улице Апостолов. Однако час уже поздний, пора
ложиться.
- А где твоя комната?
- Как раз над твоей. Да хранят нас святые угодники!
Поднявшись с постели, он вышел из комнаты, и Аллейн слышал его шаги по
винтовой лестнице. Юноша подошел к окну и залюбовался озаренным луной
пейзажем, но из головы у него не выходила леди Тифен и ее странные слова о
событиях в Туинхэмском замке. Облокотясь о каменный подоконник, он
погрузился в глубокое раздумье; внезапно нечто странное привлекло его
внимание и вернуло к окружающей действительности.
Окно, у которого он стоял, находилось неподалеку от главной башни.
Замок был опоясан крепостным рвом, в воде которого плавала луна, то ясная и
круглая, то продолговатая, когда от ветерка вода подергивалась рябью. За
рвом лежала равнина, полого спускавшаяся к густому лесу, а поодаль, слева,
другой лес стеной заслонял горизонт. Между ними тянулась прогалина,
посеребренная луной, а на нижнем ее конце поблескивал изгиб ручья.
Глядя на открывшуюся перед ним картину, Аллейн вдруг заметил, что из
дальнего леса на прогалину вышел какой-то человек; он крался, втянув голову
|
|
в плечи, пригнувшись к земле, как видно, стараясь, чтобы его не заметили.
Подойдя к опушке второго леса, он огляделся по сторонам, помахал кому-то
рукой, присел и уполз в заросли дрока. Следом за ним из дальнего леса вышел
другой человек, затем третий, четвертый, пятый - и все они, также
крадучись, быстро пересекали освещенную луной луговину, затем скрывались в
чаще кустарника. Аллейн насчитал семьдесят девять темных фигур, мелькнувших
в свете луны. Многие из них несли на спине большие тюки, однако за
дальностью расстояния Аллейн не мог определить, что именно это было. Так
они и переходили один к другому, стараясь остаться незамеченными, из
дальнего леса в ближний, пока черная щетина кустарника не поглотила
последнего из них.
Юноша еще с минуту постоял у окна, глядя на безмолвный лес и
недоумевая, кто же они, эти ночные ходоки, как вдруг ему пришло на ум
поделиться своими опасениями с Эйлвардом, который, разумеется, лучше его
разберется во всем этом. Едва он прикоснулся к плечу товарища, как тот
мгновенно вскочил и схватился за меч.
- Qui va*? Hola, mon petit! Клянусь эфесом, я подумал, что на нас
напали среди ночи! Что случилось, mon gar?
______________
* Кто идет? (франц.)
- Подойдите к окну, Эйлвард, - попросил Аллейн, - я видел только что,
как из дальнего леса вышли восемьдесят человек с тюками на спине и
пересекли прогалину. Кто они, как вы думаете?
- Да тут нечего и думать, дружок! Здесь, во Франции, столько же
бездомных бродяг, сколько у нас кроликов на Кодри-Даун. Большинство этих
людей отваживается вылезать из своих убежищ только ночью, а покажись они
|
|
средь бела дня, так сразу же заплясали бы на виселице! На границах Франции
бродят целые шайки разбойников, грабителей, воров и взломщиков, вот и эти
вернее всего из них. Меня удивляет только одно - как они осмелились подойти
так близко к замку сенешала. Впрочем, никого уже не видно, сейчас все
спокойно, - добавил он, внимательно окидывая взором окрестность.
- Они укрылись в чаще, - заметил Аллейн.
- Ну, пусть там и остаются. А мы с тобой ляжем спать, клянусь эфесом,
теперь каждому дню - своя забота. Разумеется, не мешает, если находишься в
незнакомом месте, запереть дверь на засов. Вот так!
Воин бросился на койку и через минуту уже крепко спал. Было около трех
часов утра, когда Аллейн, забывшийся тревожным сном, внезапно проснулся от
негромкого вскрика или восклицания. Он прислушался, однако звук не
повторился, и, решив, что это была всего лишь перекличка часовых на стенах
замка, он успокоился и задремал; но несколько минут спустя его сон снова
был нарушен: у двери послышался легкий скрип, кто-то, казалось, осторожно
налегает на нее, пробуя открыть. Затем юноша услышал тихий звук шагов на
лестнице, кто-то поднимался наверх, и вдруг раздался смутный шум и
сдавленный стон. Аллейн сел на постели в полном смятении, теряясь в
догадках и спрашивая себя: что же происходит? Может быть, просто занемог
лучник и к нему позвали лекаря, а может быть, здесь разыгрываются какие-то
зловещие события? Но какая опасность угрожает им в этом укрепленном замке,
охраняемом прославленными воинами, окруженном высокими, стенами и широким
рвом? Да и кому нужно причинять им вред? Юноша было убедил себя, что эти
страхи совершенно необоснованны, как вдруг глаза его увидели нечто такое,
от чего кровь застыла в жилах и перехватило дыхание, а руки судорожно
вцепились в одеяло.
Прямо перед ним было окно, и в него лились потоки лунного света, но
внезапно что-то на миг заслонило свет, и, приглядевшись, Аллейн увидел, что
снаружи медленно качается из стороны в сторону, как бы подскакивая, голова
человека, чье лицо обращено к нему. Даже при неясном свете в этом
окровавленном, изуродованном, искаженном лице нельзя было не узнать его
юного товарища-оруженосца, еще недавно сидевшего у него на постели. С
криком ужаса Аллейн бросился к окну, а разбуженные этим криком лучники тоже
вскочили с коек и в полной растерянности озирались вокруг. Да, юноша
убедился, что опасения его были не напрасны. Его зверски убитый, жестоко
изувеченный несчастный друг был выброшен из верхнего окна на веревке,
стянувшей ему шею, и тело его, которое теперь мерно раскачивал ветер,
ударялось о стену, а изуродованное лицо словно заглядывало в окно.
- Боже мой! - воскликнул Аллейн, дрожа всем телом. - Что это за ужас?
Кто совершил это злодеяние?
- Я вижу, удары нанесены камнем и сталью, - бесстрастно сказал Джон. -
Давай сюда лампу, Эйлвард! Этот лунный свет слишком размягчает сердце
человека. Широко раскройте глаза, данные вам богом, и смотрите!
- Клянусь эфесом! - воскликнул Эйлвард, когда колеблющийся свет
пламени упал на окно. - Это и вправду наш молодой господин Форд! И сдается
мне, что тут поработал сенешал, подлый негодяй, он не осмеливается напасть
на нас днем, а ночью подкрадывается и убивает своих гостей во сне. Клянусь
тетивой! Не быть мне Сэмкином Эйлвардом из Белого отряда, если я не проткну
его сердце своей стрелой.
- Нет, Эйлвард, вернее, что сенешал здесь ни при чем, - вмешался
Аллейн, - вспомните о ночных бродягах, которых я видел, может быть, кое-кто
из их шайки проник в замок. Я должен, пока не поздно, предупредить сэра
Найджела о грозящей нам опасности. Отпустите меня, Эйлвард, мое место возле
него!
- Подождите минутку, mon gar, нацепи этот шлем на конец моего лука.
Вот так! Приотвори дверь, мы сперва просунем в нее шлем: выходить в полной
темноте, когда не знаешь, что тебя ждет за дверью, отнюдь не безопасно. Ну,
друзья, мечи из ножен и стойте наготове! Hola! Клянусь эфесом! Настало
время действовать!
Едва он произнес эти слова, как в замке поднялась невообразимая
суматоха, раздался истошный женский крик, топот ног, затем послышался
резкий лязг оружия и рев, подобный реву разъяренного льва:
- Богоматерь Дюгескленская, святой Ив, святой Ив!
Отдернув засов, лучник просунул в дверь шлем, надетый на лук. Тотчас
же раздался сильный удар, и шлем со звоном покатился по полу; но прежде чем
стоявший за дверью успел снова занести руку, его тело было насквозь
пронзено мечом Эйлварда.
- Скорей, camarades, скорей! - крикнул он и, отшвырнув двоих,
преградивших ему путь, побежал по коридору, в, ту сторону, откуда доносился
крик и шум.
Сделав два крутых поворота, они очутились на площадке невысокой
лестницы и посмотрели вниз - туда, где шла схватка. Они увидели квадратную
прихожую с дубовым полом, в которую выходили двери парадных комнат для
гостей. В этой прихожей было светло, как днем, ибо факелы горели во всех
настенных подфакельниках; украшавшие их клыкастые или рогатые головы
отбрасывали призрачные тени. В двух шагах от лестницы, на пороге открытой
двери в спальню, лежали сенешал и его супруга; у нее была отрублена голова,
мужа проткнули насквозь острым колом, который торчал из его тела с двух
сторон. Здесь же лежали трупы трех слуг сенешала - истерзанные, покрытые
грязью. Как будто их волочила по земле стая волков. Против двери в главную
комнату для гостей - полуодетые, без доспехов - стояли Дюгесклен и сэр
Найджел, и глаза их сверкали неистовой жаждой боя. Их головы были откинуты
назад, губы сжаты, левая нога выставлена вперед, окровавленные мечи подняты
к правому плечу. На полу перед рыцарями лежали три убитых ими врага, а
четвертый истекал кровью и корчился в предсмертных муках. Чуть поодаль
сбились в кучу, точно листья на ветру, какие-то одичавшие существа - босые,
с голыми до плеч руками, худые заросшие, их свирепые, озверевшие лица и
ввалившиеся глаза выражали лютую ненависть. Слыша их вопли, глядя на их
всклокоченные волосы, сверкающие зубы, нелепые, судорожные движения, Аллейн
решил, что они скорее похожи на духов ада, чем на людей из плоти и крови. С
хриплым воем они бросались на двух стоявших у двери рыцарей, налетая с
размаху на выставленные острия их мечей; не обращая внимания на раны, они
исступленно вцеплялись в противников, царапали их, кусали, одержимые одним
желанием - повалить их наземь. И действительно, они сбили с ног сэра
Найджела, а сэр Бертран, издав свой оглушительный воинственный клич, все
еще стоял, размахивая тяжелым мечом и заслоняя рыцаря, чтобы тот мог
встать. Вдруг в воздухе просвистели две длинных английских стрелы, по
лестнице ринулись вниз оруженосец и два лучника, и это сразу изменило ход
схватки. Нападающие отступили, рыцари бросились вперед, и прихожая быстро
была очищена от врагов; Хордл Джон сбросил последнего с крутой лестницы,
которая вела из прихожей вниз.
- Стойте! - воскликнул Дюгесклен. - Мы погибли, если разделимся! Я
лично не дорожу своей жизнью - хоть и обидно погибнуть от рук этого сброда,
- но со мною здесь моя дорогая супруга, а ее жизнь я не могу подвергать
опасности. У нас есть теперь возможность немного передохнуть, подумаем, сэр
Найджел, как нам выпутаться из беды.
- Клянусь апостолом, - отозвался сэр Найджел, - я никак не возьму в
толк, что тут произошло; меня разбудил ваш клич, я вскочил и попал в самый
разгар этого маленького сражения. Бедная леди, бедный сенешал! Кто они, эти
псы, совершившие такое черное дело?
- Какое-то мужичье из лесной чащи. Они завладели замком, хотя, как им
это удалось, не знаю. Посмотрите в окно.
- Силы небесные! - воскликнул сэр Найджел. - От факелов светло, как
днем! Ворота отворены, и во дворе собралось не меньше трех тысяч человек.
Они мечутся, орут, чем-то размахивают! Они что-то проталкивают через
боковую дверь! Господи, да ведь это ратник, они рвут его на части, как
собаки волка! Убили еще одного! Еще! Замок в их руках, они уже ворвались, я
вижу в окнах их лица. Смотрите, некоторые несут на спинах огромные тюки.
- Это хворост из леса. Они складывают его у стен и поджигают. А кто
этот человек, который пытается их остановить? Клянусь святым Ивом, это наш
добрый священник, он и ходатайствовал за них! Вот он опустился на колени,
он молится, упрашивает? Что? Негодяи, неужели вы не пощадите того, кто был
вам другом! О, палач ударил его! Он упал! Они топчут его ногами! Сорвали
рясу и размахивают ею! Смотрите, языки пламени уже лижут стены! Разве не
осталось никого, кто помог бы нам? Да, с сотней воинов мы, вероятно,
выстояли бы.
- Если бы здесь был мой отряд! - воскликнул сэр Найджел. - А где же
Форд, Аллейн?
- Его зверски убили, милорд!
- Царство ему небесное! Мир праху его! Но вот идут те, кто мог бы дать
полезный совет, - отсюда опасно двинуться без провожатого.
Оруженосец-француз и богемский рыцарь сбежали по лестнице, у рыцаря
текла кровь из раны на лбу.
- Все пропало! - крикнул богемец. - Сенешал убит, замок в огне, мы уже
ничего не можем сделать.
- Наоборот, - отозвался сэр Найджел, - можно еще многое сделать, ведь
перед нами почетная задача - здесь прекрасная дама, за которую надо отдать
жизнь. Есть разные пути к смерти, но этот самый достойный.
- Не можете ли вы объяснить нам, Годфруа, - обратился Дюгесклен к
оруженосцу-французу, - каким образом эти люди проникли в замок и есть ли у
нас надежда на спасение. Клянусь святым Ивом, если мы будем медлить и не
примем какого-нибудь решения, нас изжарят, как птенцов в гнезде под крышей.
Оруженосец, крепкий, загорелый юноша, заговорил решительно и уверенно,
как человек, привыкший действовать быстро.
- Тут есть подземный ход, - ответил он, - несколько мужиков прошли по
нему в замок и отворили ворота для остальных. У них был сговор с кем-то из
здешних слуг, а ратники напились. Очевидно, эти дьяволы незаметно
прокрались из комнаты в комнату и перерезали им горло своими ножами.
Госпитальера сэра Амори, который выскочил из своей спальни раньше нас,
зарубили топором. Наверное, только мы и остались в живых.
- Что же вы посоветовали бы?
- Пробраться в главную башню. Ею пользуются только в военное время, а
ключ висит на поясе лорда, моего несчастного господина.
- Здесь два ключа.
- Надо взять больший. Когда мы попадем в башню, можно будет надеяться,
что мы удержим узкую лестницу; во всяком случае, в башне стены толще и
спалить их не так легко. Если нам удастся пронести леди через двор, может
быть, мы и спасемся от гибели.
- Обо мне не беспокойтесь, леди имеет кой-какой опыт в войне, -
сказала Тифен, выйдя вперед, бледная, серьезная и такая же невозмутимая,
как обычно. - Я не буду вам обузой, дорогой мой муж и доблестный друг.
Можете не сомневаться. А на худой конец у меня есть вот это, - заявила она
и вытащила из-за пазухи небольшой кинжал с серебряной рукояткой, - и мне не
страшны эти низкие кровожадные негодяи.
- Тифен! - воскликнул Дюгесклен. - Я всегда горячо любил вас, а
сейчас, клянусь святой девой Реннской, сейчас люблю сильнее, чем
когда-либо! Если бы я не знал, что ваша рука столь же крепка, как ваши
слова, я бы сам убил вас, чтобы вы не попали в руки негодяям. Ведите нас
Годфруа! И еще одна золотая дароносица засияет в Динанском соборе, если мы
выберемся отсюда целы и невредимы.
Бунтовщики, позабыв о своих врагах, оставшихся в живых, увлеклись
грабежом; их возгласы и радостное гиканье разносились по всему замку, когда
они тащили оттуда богатые тканые ковры, серебряные фляги, дорогую мебель с
резьбой. Полуодетые бедняки, руки и ноги которых были измазаны кровью,
расхаживали внизу во дворе, напялив на головы шлемы с плюмажем, а за ними
по земле волочились пояса от шелковых платьев леди Рошфор, которыми они
обвязывали себя вокруг бедер. Выкатив из погребов бочонки изысканных вин,
умирающие от голода крестьяне, присев на корточки, глотали кружка за
кружкой выдержанные напитки, которые де Рошфор припас для особо именитых
гостей и лиц королевского дома. Иные, нацепив на пики свинину или куски
вяленого мяса, совали их в огонь или жадно рвали зубами. Однако нельзя было
сказать, чтоб они вовсе не сохраняли порядок, ибо сотни крестьян,
снаряженных получше, стояли, опершись на свое незамысловатое оружие, и
молча смотрели на пламя, которое уже целиком охватило одну стену замка.
Едкий дым от горящего дерева клубился в накаленном воздухе, и Аллейн слышал
теперь треск и рев огня.
Глава XXXI