ЗАМОК ВИЛЬФРАНШ
Оруженосец-француз провел небольшой отряд через два узких коридора.
Первый был пуст, доступ во второй преграждал часовой-крестьянин, который
при виде смельчаков отпрянул в испуге, пронзительным воплем сзывая
товарищей.
- Заткни ему глотку, не то нам конец! - крикнул Дюгесклен, бросаясь
вперед, и тут, словно струна арфы, прозвенела тетива Эйлварда, и страж упал
лицом вниз, судорожно дергая ногами и стискивая пальцы рук. В нескольких
шагах от него была узкая, боковая калитка во двор замка. Со двора
доносилось такое улюлюканье и гиканье, такие свирепые проклятия и не менее
свирепый смех, что даже очень смелый человек не рискнул бы перешагнуть
через ненадежный барьер, отделявший их от толпы.
Однако Дюгесклен шепотом сурово и властно приказал:
- Оба лучника идут впереди, дама - между двумя оруженосцами, а мы,
трое рыцарей, будем защищать их с тыла и отбивать нападающих сзади. Все!
Теперь отворяйте калитку, и да хранит нас бог!
Сначала казалось, что они беспрепятственно достигнут цели, так быстро
и бесшумно они шли. Они пересекли уже половину двора, когда кричавшие во
весь голос крестьяне сделали попытку их остановить. Несколько человек,
преградивших им путь, были уничтожены или отброшены, а преследователей
отбили своим оружием три доблестных воина; здравые и невредимые, они
добрались до входа в башню, повернулись лицом к толпе, и оруженосец сунул
громадный ключ в замок.
- Боже мой, не тот ключ! - воскликнул он.
- Не тот ключ?
- Олух, болван я! Это ключ от ворот замка; башню открывает другой. Я
принесу его!
Он повернулся и готов был в своем безрассудстве отправиться за ключом,
но в этот миг громадный камень, брошенный дюжим крестьянином, ударил его по
|
|
уху, и он без чувств упал наземь.
- Вот такой ключ мне и нужен! - воскликнул Хордл Джон, поднял камень и
со всего размаха кинул в дверь.
Замок разбился, дерево раскололось, камень разлетелся на несколько
кусков, но железные скобы удержали дверь на месте. Хордл Джон наклонился,
сунул свои гигантские пальцы под дверь и, натужась, снял с петель эту
громаду из дерева и железа. Несколько мгновений она качалась, потом
рухнула, похоронив его под обломками, а товарищи ринулись в темный
сводчатый проход, который вел к спасению.
- Вверх по лестнице, Тифен! - крикнул Дюгесклен. - А теперь, друзья,
повернем и отбросим их назад.
Толпа крестьян ринулась за ними, но два самых надежных клинка в Европе
сверкнули на этой лестнице, и четверо преследователей упали у порога.
Остальные отошли и столпились полукругом у открытой двери, скрежеща зубами
и грозя кулаками защитникам крепости. Крестьяне оттащили тело француза и
изрубили его на части. Трое или четверо извлекли Джона из-под обломков, он
тут же вскочил на ноги и, схватив каждой рукой по человеку, с такой силой
столкнул их лбами, что они замертво повалились друг на друга. Пинками и
затрещинами он отбился от вцепившихся в него двух других и через минуту
стоял уже в проходе вместе со своими товарищами.
И все же положение защитников было почти безнадежным. Жажда мести
привела сюда крестьян из далеких и близких мест, и теперь уже за стенами и
внутри замка Вильфранш собралось не менее шести тысяч человек. Плохо
вооруженные, голодные и измученные, эти люди, которых больше не пугала
|
|
никакая опасность, сражались отчаянно: лучше умереть, чем цепляться за
такую безрадостную жизнь! Они захватили замок, и ревущее пламя пожара
вырывалось из окон и полыхало в небе над башенками, высившимися по двум
сторонам четырехугольного двора. Они бежали из комнаты в комнату, из
бастиона в бастион, устремляясь к главной башне. Шестеро мужчин и одна
женщина оказались в кольце огня, перед целой армией; однако иные из этих
мужчин были столь многоопытны в военном искусстве и так привычны к
опасностям, что предстоящая схватка не была столь неравной, как можно было
предположить. Многочисленным врагам и их ярости противостояли бесстрашие и
изобретательность. Картину гибели зловеще освещали огромные оранжевые
полотнища бушующего огня.
- Больше чем двоим на ступеньке с оружием не встать, - сказал
Дюгесклен. - Становитесь со мною на нижнюю, Найджел. Нынешней ночью Франция
и Англия сражаются бок о бок. А вас, сэр Отто, прошу занять позицию позади
нас, рядом с молодым оруженосцем. Лучники пусть поднимутся еще выше и
стреляют через головы стоящих впереди. Жаль, что мы без доспехов, Найджел!
- Дорогой сэр, Джон Чандос сколько раз говорил мне, что рыцарь не
должен с ними расставаться даже тогда, когда отправляется в гости. Но
больше чести, если мы обойдемся без доспехов. У нас есть преимущество - на
врагов падает свет, тогда как нас едва видно. Кажется, они готовятся к
атаке.
- Хорошо бы, атака была не слишком серьезной, - сказал богемец, -
потому что огонь может вызвать к нам подмогу, если только найдется кому
|
|
помогать.
- Вспомните, достойный лорд, - обратился Аллейн к сэру Найджелу, - мы
никогда не причиняли вреда этим людям, и у нас нет причин для раздоров с
ними. Может, нам, хотя бы ради спасения госпожи, честно поговорить с ними и
выяснить, нельзя ли на почетных условиях заключить мир.
- Ни за что, клянусь апостолом! - воскликнул сэр Найджел. - Я не унижу
своего достоинства и никогда не дам повода для толков, будто я, английский
рыцарь, вступил в переговоры с людьми, которые убили благородную даму и
благочестивого священника.
- Это все равно, что вести переговоры со стаей свирепых волков, -
подхватил французский воин. - Богоматерь Дюгескленская! Святой Ив! Святой
Ив!
Как только прогремел его боевой клич, люди, столпившиеся у темной арки
возле двери, с неудержимой силой устремились вперед, чтобы овладеть
лестницей. Их вожаками были невысокий смуглый мужчина с бородой,
заплетенной в две косички, и другой, покрупнее, очень сутулый, который
держал в руке здоровенную, утыканную острыми гвоздями дубинку. Первый не
сделал и трех шагов, как стрела, пущенная Эйлвардом, вонзилась ему в грудь,
и он, кашляя и брызгая слюной, свалился у порога. Второй вырвался вперед,
втиснулся между Дюгескленом и сэром Найджелом и одним ударом своего
увесистого оружия размозжил голову богемцу. Крестьянин не остановился, он
рвался вперед, хотя его прокололи уже тремя мечами; все же смерть настигла
его на лестнице. Следом за ними хлынула сотня разъяренных мятежников,
которые с неудержимым упорством все вновь и вновь бросались на пять
отбивавших их мечей. Клинки вонзались, разили, прокалывали с быстротой
молнии, так что глаз едва успевал следить за ними. Вход был завален,
телами, каменный пол стал скользким от крови. Низкий голос Дюгесклена,
тяжелое, свистящее дыхание наседающей толпы, звон стали, падение тел, крики
раненых - весь этот хаос звуков еще много лет спустя нарушал порой сон
Аллейна. Наконец нехотя, угрюмо крестьяне отступили, свирепо оглядываясь,
оставив одиннадцать трупов, лежавших кучей перед лестницей, которой так и
не удалось завладеть.
- Псы получили по заслугам! - воскликнул Дюгесклен.
- Клянусь апостолом, среди них, видно, есть весьма достойные и
мужественные люди! - заметил сэр Найджел. - Будь они более знатного рода,
они достигли бы немалых успехов и почестей. Но, кто бы они ни были, встреча
с ними доставила мне большое удовольствие. Однако что они тащат?
- Я этого и боялся! - прорычал Дюгесклен. - Они хотят выкурить нас
отсюда огнем, если не удалось прорваться. Ни одной промашки, лучники!
Клянусь святым Ивом, от наших добрых мечей теперь мало толку!
Человек десять - двенадцать ринулись вперед, каждый заслонясь огромной
охапкой валежника. Свалив в кучу свой груз у дверей, они бросили на нее
горящие факелы. Дрова были политы маслом и мгновенно вспыхнули; длинные,
шипящие языки желтого пламени взвились над головами защитников крепости,
вынудив их отойти на второй этаж. Но едва они туда добрались, как
оказалось, что деревянные балки и доски настила уже горят. Упав на
высохший, источенный червями пол, искра превращалась в тлеющий огонек, а
тлеющий огонек - в жаркое пламя. Воздух наполнился едким дымом, и пятеро
смельчаков с трудом пробились к лестнице, которая вела на самый верх
квадратной башни.
Удивительная картина открылась им с этой высоты. Куда ни глянь, до
самого горизонта раскинулся мирный край; волнистые долины, дремучие леса -
все вокруг было мягко и нежно посеребрено луной. Не видно было ни огонька,
ни какого-либо движения, никаких признаков возможной человеческой помощи,
только где-то далеко в холодном воздухе то слабее, то громче гудели удары
тяжелого колокола. Внизу полыхало огромное яркое пламя, бушевавшее вокруг
замка со всех сторон; две угловые башенки с оглушительным треском рухнули
на их глазах, а сам замок казался теперь какой-то бесформенной грудой: из
каждого его окна, из каждой амбразуры выбивался огонь и валил дым. Среди
этого моря огня, словно последний островок, высилась черная, массивная
башня, на которой они стояли, но зловещий рев и свист пламени внизу
показывали, что скоро и от нее останутся только руины. У самого основания
лежал квадратный замковый двор, набитый кричащими и пляшущими крестьянами;
опьяненные пролитой кровью и жаждой мести, они подняли свирепые лица и
угрожающе размахивали кулаками. Когда они увидели своих последних врагов,
которые еще остались в живых и смотрят на них с высоты башни, раздался
неистовый взрыв брани, криков и злобного смеха. Они продолжали обкладывать
основание башни валежником и, взявшись за руки начали плясать вокруг
пылающего костра, выкрикивая бессмысленные слова, которые в течение долгого
времени служили призывным кличем жакерии:
Перестаньте, ратники и стражники,
Обирать мужика-простака!
Жан-простак с давних времен
Зовется он.
Их высокие, пронзительные голоса заглушали рев пламени и треск
кирпичной кладки, казалось, это воют волки, которые видят перед собой
добычу и знают, что теперь уже скоро ее настигнут.
- Клянусь эфесом, - сказал Эйлвард Джону, - сдается мне, что не видать
нам Испании в этом походе. Я очень рад, что свою перину и ценные вещи
пристроил у достойной женщины в Линдхерсте, пусть они ей и достанутся. Но у
меня все-таки есть еще тринадцать стрел, и клянусь тетивой, если хоть одна
пролетит мимо цели, я заслужил свою гибель! Первую - в того, кто
размахивает шелковым платьем миледи. Попал, слава тебе, господи, хоть и на
ладонь ниже, чем метил. Теперь в того негодяя - на пике у него отрубленная
голова. Ага! Прямо в точку, Джон. Да и ты не зеваешь, Джон! Негодяй
свалился прямо в огонь! Но прошу тебя, Джон, пускай стрелу мягко и отучись
дергать тетиву, такая привычка пошла не впрок многим хорошим стрелкам.
Пока оба лучника без промаха стреляли в толпу, Дюгесклен, его жена и
сэр Найджел совещались о том, как избежать уготованной им страшной участи.
- Странный конец для человека, который уцелел в стольких жарких боях,
- сказал французский воин. - Мне-то все равно, какой смертью умереть, но
сердце разрывается, как подумаю, что ее должна разделить моя дорогая
супруга!
- Что ты, Бертран, ведь и я не боюсь смерти. Мое единственное желание
- умереть вместе с тобой!
- Достойный ответ, прекрасная дама! - воскликнул сэр Найджел. - Я
уверен, что и моя жена ответила бы так же. Мне по крайней мере выпало
счастье жить в такие времена, когда можно завоевать немалую славу и
встретиться со многими доблестными рыцарями и джентльменами. Но что
случилось, почему ты дергаешь меня за рукав, Аллейн?
- Простите, достойный лорд, но вон в том углу две огромные железные
трубы и много тяжелых шаров, видно, это те самые бомбарды, про которые я
слышал.
- Клянусь святым Ивом, ты прав! - воскликнул сэр Бертран, шагнув в
нишу, где стояли неуклюжие машины. - Это действительно бомбарды, к тому же
внушительных размеров. Мы можем выстрелить вниз.
- Это из них-то стрелять? - откликнулся Эйлвард с презрением, ибо
неминуемая опасность уничтожает все сословные различия. - Как же целиться
из этих дурацких игрушек, и разве они могут причинить вред?
- Я покажу вам, как, - ответил сэр Найджел, - ведь тут еще большой
ящик с порохом, и если ты, Джон, поднимешь его, я покажу, что надо делать.
Иди сюда, вон там вокруг огня собралась самая густая толпа. А теперь,
Эйлвард, наклони голову и посмотри на то, что люди считали бабушкиными
сказками, когда мы только принялись за военную науку. Сними крышку, Джон, и
бросай ящик прямо в огонь!
Раздался оглушительный грохот, вспыхнуло голубоватое пламя, огромная
четырехугольная башня дрогнула и затряслась до самого основания,
раскачиваясь, как тростник на ветру. Защитники крепости, ошеломленные,
оглушенные, вцепились, чтобы не сорваться, в треснувший парапет и смотрели
на летевшие мимо них огромные камни, горящие балки, искалеченные тела.
Когда они наконец стали на ноги, то обнаружили, что башня покосилась, а
сами они с трудом удерживают равновесие на покатой площадке. Поглядев вниз,
они увидели, какие ужасные разрушения причинил взрыв. Земля у ворот на
протяжении сорока ярдов была черна от корчившихся в предсмертных муках,
вопящих людей, которые судорожными усилиями пытались подняться, но падали
снова, метались, обожженные и ослепленные, в горящей, изодранной одежде. Их
товарищи, находившиеся за этим кольцом смерти, потрясенные и сбитые с
толку, согнувшись, отступали от черной башни и от непобедимых людей
наверху, оказавшихся наиболее опасными, когда они меньше всего могли
надеяться на спасение.
- На вылазку, Дюгесклен, на вылазку! - крикнул сэр Найджел. - Клянусь
апостолом, они не знают, на что решиться, и какой-нибудь смельчак может
заставить их повернуть обратно.
С этими словами он выхватил меч из ножен и стал спускаться по витой
лестнице, а за ним и четверо остальных. Но, дойдя до второго этажа, он
остановился, воздев руки.
- Mon Dieu! - воскликнул он. - Мы погибли!
- Что там еще? - спросили шедшие следом.
- Стена рухнула, лестницу завалило, а внизу все еще бушует огонь.
Клянусь апостолом, мы доблестно сражались, друзья, и можем без ложной
скромности сказать, что с честью выполнили свой долг, а теперь вернемся к
леди Тифен и прочитаем молитвы, ибо мы сыграли свою роль в этом мире и
время готовиться к переходу в мир иной.
Узкий проход был загроможден глыбами камней, беспорядочно наваленных
одна на другую, а из щелей между ними поднимался удушливый сизый дым. Взрыв
разрушил стену и отрезал их от единственной лестницы, по которой можно было
спуститься. Защитники крепости были заперты на высоте сотни футов над
землей. Под ними, словно в раскаленном горниле, металось пламя, а вокруг
неистовствовала толпа, жаждавшая их крови, - казалось, из такого положения
нет и не может быть выхода. Медленно возвращались они наверх, а когда
пришли, леди Тифен бросилась к мужу и схватила его за руку.
- Бертран, - сказала она, - подожди! Я слышала голоса людей, они пели
хором на незнакомом языке.
Все стояли молча, затаив дыхание, но, кроме рева пламени и крика
врагов, не доносилось ни звука.
- Этого не могло быть, дорогая, - сказал Дюгесклен, - сегодняшняя ночь
измучила тебя, и это обман чувств. Откуда взяться в этих краях людям,
которые пели бы на незнакомом языке?
- Hola! - воскликнул Эйлвард и вдруг подскочил с радостным выражением
лица, размахивая руками. - Мне почудились голоса еще до того, как мы
спустились, а теперь я слышу их ясно. Мы спасены, друзья! Клянусь моими
десятью пальцами, мы спасены. Это боевая песня Белого отряда. Тише!
Подняв указательный палец и склонив голову, он весь превратился в
слух. Откуда-то из темноты, все нарастая, долетели густые звуки бодрой
хоровой песни. Никогда самые нежные и прелестные мелодии Прованса или
Лангедока так не ласкали слух этих шестерых людей, как грубая сакская
песня, которую они слушали на башне горящей крепости, ловя каждое слово:
Пью от души теперь я
За гусиные серые перья
И за родину серых гусей.
- Эй, клянусь эфесом, - заорал Эйлвард, - да ведь это старая, славная
песня лучников Белого отряда! Сюда идут две сотни молодцов, лучших из всех,
кто когда-либо пускал стрелу! Слушайте, как лихо поют эти черти!
Все ближе и громче звучал в ночи веселый походный марш:
Так что ж сказать о луке?
Он в Англии сработан, лук.
Искуснейшие руки
Из тиса выгнули его.
Поэтому сердцем чистым
Мы любим наш тис смолистый,
И землю тиса своего...
А что сказать о людях?
Мы в доброй Англии росли,
Мы нашу землю любим.
Мы лучники, и нрав наш крут...
Так пусть же наполнятся чаши -
Мы выпьем за родину нашу,
За край, где лучники живут!
- Они поют так весело, - сказал Дюгесклен, - будто идут на пир.
- Такой у них обычай, когда предстоит бой.
- Клянусь апостолом, это они! - воскликнул сэр Найджел. - Но, кажется,
они опоздали, ибо я ума не приложу, как нам спуститься с этой башни.
- Смотрите, вот они, золотые ребятки! - крикнул Эйлвард. - Они выходят
из тени. Пересекли луг. Теперь подошли ко рву. Hola, друзья, Hola!
Джонстон, Эклс, Кук, Харвард, Блай! Неужели вы допустите, чтобы прекрасная
дама и два храбрых рыцаря погибли гнусной смертью?
- Кто там? - раздался басовитый голос снизу. - Кто здесь говорит на
английском языке?
- Это я, дружище. Я, Сэм Эйлвард из Белого отряда! Здесь и ваш
командир, сэр Найджел Лоринг, и еще четверо, всех нас положили на рашпер,
чтобы поджарить, как истерлингскую селедку.
- Разрази меня гром, такая манера выражаться только у старины Сэмкина
Эйлварда, - произнес человек внизу среди жужжания остальных голосов. - Где
стычка, там Сэмми - главный участник. Но кто эти мордачи, которые
загородили дорогу? Прочь в свои конуры, негодяи! Как? Вы еще смеете глядеть
нам в глаза? Хватай мечи, ребята, и бей их плашмя. Не тратьте стрел на этих
бунтовщиков и мошенников.
Но крестьяне еще не опомнились после взрыва и были подавлены своими
потерями, а появление регулярного отряда лучников вконец лишило их
мужества. Через несколько минут они во весь опор мчались к себе в заросли.
Между тем солнце уже всходило над черными, залитыми кровью развалинами, где
еще накануне вечером стоял величественный замок сенешала Оверни. На
небосклоне занималась утренняя заря, когда лучники собрались у подножия
крепости, чтобы решить, как спасти ее защитников, оставшихся в живых.
- С этой стороны пока нет огня, - сказал Аллейн, - и будь у нас
веревка, мы могли бы спуститься по стене.
- Но где достать веревку?
- Есть такой фокус, - отозвался Эйлвард. - Hola Джонстон! Брось-ка мне
веревку, как тогда при осаде Мопертюи.
Седой лучник, к которому он обратился, собрал у своих товарищей куски
веревки разной длины и, крепко связав их вместе, растянул на земле по
длинной тени, которая падала от зловещей башни, озаренной лучами
восходящего солнца. Потом он воткнул в землю конец тисового стержня своего
лука у конца тени и измерил длину тонкой черной полоски, которая
обозначилась на земле.
- Шестифутовый стержень отбрасывает тень в двенадцать футов, -
пробормотал он. - Тень от башни - шестьдесят шагов. Значит, веревки в
тридцать шагов хватит за глаза. Еще кусок, Уоткин, для большей верности.
Подвяжи к концу. Теперь готово.
- А как они до нее дотянутся? - спросил молодой стрелок, стоявший
позади.
- Раскрой глаза и увидишь, дурья твоя голова, - прорычал старый
лучник.
Он вынул из своей сумки тонкую бечеву и привязал ее к стреле.
- Ты готов, Сэмкин?
- Готов, дружище.
- Тогда пускаю.
Лучник легонько натянул тетиву, стрела мягко вспорхнула и упала на
каменный пол у ног Эйлварда. Другой конец бечевки привязали к веревке, и
через минуту надежный канат висел на единственной уцелевшей стене горящей
башни. Леди Тифен спустили с помощью петли, затянутой под мышками, за ней
пятеро остальных быстро соскользнули на землю, где спасители встретили их,
радостно приветствуя и поздравляя.
Глава XXXII
КАК ОТРЯД ДЕРЖАЛ СОВЕТ
ВОКРУГ ПОВАЛЕННОГО ДЕРЕВА
- А где сэр Клод Латур? - спросил сэр Найджел, как только его ноги
коснулись земли.
- Он в лагере, неподалеку от Монпеза, достойный лорд, - ответил
начальник лучников, седовласый стрелок Джонстон.
- Туда мы и двинемся, чтобы вовремя вернуться в Дакс и занять свое
место в головном отряде Принца.
- Милорд! - радостно воскликнул Аллейн. - Я вижу на поле наших боевых
коней, а среди награбленного добра, которое не успели унести эти негодяи, и
ваши доспехи.
- Клянусь святым Ивом, ты говоришь истинную правду, юный оруженосец, -
отозвался Дюгесклен. - Тут и мой конь, а также испанская лошадка моей
супруги. Мошенники вывели их из конюшен, а сами бросились наутек. Скажу
вам, Найджел, на мою долю выпало большое счастье - встретиться с человеком,
про которого я слышал так много хорошего. Но нам придется покинуть вас, ибо
я должен быть при короле Испании, прежде чем ваша армия перевалит через
горы.
- А я полагаю, что вы находитесь в Испании вместе с доблестным
Генрихом Трастамарским.
- Так оно и было, но во Францию я прибыл, чтоб набрать подкрепление. Я
вернусь обратно, Найджел, и приведу с собой четыре тысячи отборных
французских копейщиков, так что перед вашим Принцем, быть может, предстанет
достойный его противник. Господь да будет с вами, друг мой, и до встречи в
лучшие времена!
- Вряд ли во всем христианском мире найдется еще такой бесстрашный
человек и такая милая, прелестная дама, - сказал сэр Найджел стоящему рядом
Аллейну, глядя вслед французскому рыцарю и его супруге. - Но ты бледен,
Аллейн, и лицо твое печально. Уж не ранили ли тебя в этой схватке?
- Нет, достойный лорд, я думаю о своем друге Форде и как он еще вчера
сидел на моей кровати.
Сэр Найджел сокрушенно покачал головой.
- Двух храбрых оруженосцев я потерял. Не знаю, почему погибли молодые
побеги, а старый негодный сорняк остался невредим, но, видно, есть причина,
раз все это в руках господних. Ты заметил, Аллейн, что вчера вечером леди
Тифен дала нам знать о грозящей опасности?
- Да, заметил.
- Клянусь апостолом, душа моя чует, что в Туинхэмском замке на самом
деле беда. Не представляю, однако, как могут высадиться на берег морские
разбойники, скотты или французы, в таком количестве, чтобы осадить
крепость. Созывайте людей, Эйлвард, нам пора двигаться. Стыд и позор, если
мы не будем в Даксе в назначенный день.
Лучники разбрелись среди развалин, но по сигналу трубы быстро
собрались вместе; они набили добычей все карманы, а что не поместилось -
взвалили на плечи. Когда они выстроились и каждый молча занял свое место,
сэр Найджел окинул их пытливым взглядом, и на лице его заиграла довольная
улыбка. Высокие, загорелые и мускулистые, с ясным и суровым взглядом,
ловкие, подтянутые, эти испытанные в боях люди были отменными солдатами для
любого командира. Среди них попадались ветераны, сражавшиеся с французами,
седые, поджарые, с морщинистыми свирепыми лицами и косматыми, нависшими
бровями. Однако большинство составляли молодые, франтоватые лучники -
цветущие лица, бороды расчесаны, из-под плотно прилегающих стальных шлемов
выбиваются волосы, в ушах сверкают золотые или украшенные драгоценными
каменьями серьги. Расшитые золотом перевязи, шелковые пояса, дорогие цепи,
которые многие из них носили на крепкой, загорелой шее, свидетельствовали о
том, что этим вольным лучникам жилось недурно. У каждого за плечами висел
лук с тисовым или ореховым стержнем, простой и прочный - у людей постарше,
расписанный яркими красками и с резьбой на обоих концах - у молодых.
Кольчуги, белые куртки с красным львом святого Георгия, меч или боевой
топор у пояса довершали снаряжение; у иных поперек лука висела еще
смертоносная секира или пятифутовый деревянный молоток, прикрепленный к
кожаной перевязи. Сердце сэра Найджела радостно забилось, когда он взглянул
на бесстрашные лица воинов и увидел, как непринужденно они держатся.
Больше двух часов Отряд шел через лесную и болотистую местность вдоль
левого берега реки Аверон; сэр Найджел следовал верхом, по правую руку ехал
Аллейн, у левого стремени шагал испытанный лучник, старик Джонстон. К концу
этого перехода рыцарь знал уже все, что ему хотелось узнать о своих людях,
об их делах и намерениях. В пути лучники однажды увидели на противоположном
берегу речки вооруженных всадников - это были французы, мчавшиеся в сторону
Вильфранша.
- Это сенешал Тулузы со своими солдатами, - сказал Джонстон, из-под
ладони разглядывая всадников. - Будь он на этом берегу, он, может быть,
попытался бы атаковать нас.
- А почему бы нам не перейти реку? - заметил сэр Найджел. - Обидно
разочаровывать этого достойного сенешала, если ему хочется помериться с
нами силами.
- Нельзя, - сказал старый лучник, - брода нет до самого Турвиля.
Сенешал направляется в Вильфранш, и с теми, кто попадет ему в руки, быстро
покончат: у этого человека разговор короткий. Это они с сенешалом Бокера
повесели Питера Уилкинса из нашего Отряда в день святого Петра, за что,
клянусь черным распятием Уолтема, они сами будут болтаться на веревке,
когда мы до них доберемся. Но вот и лагерь и наши товарищи.
Лесная тропа, по которой они шли, вывела их на прогалину, отлого
спускавшуюся к реке. С трех сторон ее окружали высокие нагие деревья с
густым подлеском падуба меж стволов. На дальнем конце этой лесной прогалины
стояло четыре-пять десятков хижин, аккуратно сложенных из дерева и
обмазанных глиной; над крышами вился синеватый дымок. Рядом, на привязи,
паслись лошади и мулы, тут же слонялись лучники; одни стреляли по мишеням,
другие разводили костры и вешали над ними котлы. Увидев возвращавшихся
товарищей, они шумно приветствовали их, а всадник, объезжавший за лагерем
своего коня, поскакал навстречу. Это был веселый подвижный человек, богато
одетый, с круглым, гладко выбритым лицом и черными, как уголь, сверкающими,
живыми глазами.
- Сэр Найджел! - воскликнул он. - Сэр Найджел Лоринг, наконец-то!
Клянусь честью, мы ждем вас целый месяц! Добро пожаловать, сэр Найджел!
Надеюсь, вы получили мое письмо?
- Оно-то и привело меня сюда, - ответил сэр Найджел. - Но право, сэр
Клод Латур, меня удивляет, почему вы сами не ведете этих стрелков, поистине
лучшего военачальника им не найти.
- О нет, клянусь святой девой Эспаррской! - возразил с гасконским
акцентом сэр Латур. - Кому, как не вам, знать характер ваших островитян,
сэр Найджел? Они пойдут только за своим соотечественником. Их не
переубедишь. Даже я, Клод Латур, сеньор Моншато, владеющий полномочиями
высокого, среднего и низшего суда, не мог добиться их расположения. Две
сотни дуралеев собираются и держат совет, потом приходят их представители -
этот Эйлвард еще с кем-то - и заявляют что разойдутся по домам, если ими не
будет командовать именитый англичанин. Многие из них, как я понимаю,
явились сюда из какой-то лесной местности, не то Хампи, не то Хампти - язык
не выговорит такого слова. Вы живете в тех краях, вот они и решили, что вы
должны быть их командиром. Однако мы рассчитывали, что вы приведете сотню
воинов.
- Мы соединимся с ними в Даксе - они уже там, - ответил сэр Найджел. -
Но не будем мешать людям: они намерены нарушить свой пост, поговорим о
наших делах потом.
- Пойдем в мою хибару, - сказал сэр Клод. - Пища у меня тут очень
скромная - молоко, сыр, вино, свинина, - надеюсь, ваш оруженосец и вы не
обессудите на угощение. Вот и мой дом, тот, где возле двери развевается
знамя, - невидная резиденция для лорда Моншато.
Сэр Найджел сидел за трапезой молчаливый и рассеянный, тогда как
Аллейн внимал болтовне гасконца, рассказам о великолепии его собственных
владений, о его успехах у женщин, о его победах на войне.
- Вас ждут славные дела, раз уж вы тут, сэр Найджел, - сказал он
наконец. - Я слышал, что Монпеза слабо укреплен, а в том замке двести тысяч
крон. В Кастельно я подкупил башмачника, и темной ночью он спустит нам
веревку из своего дома у городской стены, как только я ему прикажу. Обещаю
вам, что вы загребете груды доброго серебра в одну из первых же ночей: тут
кругом сколько душе угодно богатой добычи, отличных вин и хорошеньких
женщин.
- У меня другие планы, - сурово ответил сэр Найджел, - я пришел сюда,
чтобы повести лучников на помощь Принцу, нашему государю, которому без них
не обойтись, когда он будет снова сажать Педро на испанский престол. И я
намерен сегодня же двинуться в Дакс-на-Адуре, где он теперь стоит лагерем.
Лицо гасконца омрачилось, глаза злобно блеснули.
- Мне до этой войны дела нет, - сказал он, - я вполне доволен своей
теперешней веселой и приятной жизнью. Я не поеду в Дакс!
- Подумайте еще раз, сэр Клод, - мягко сказал сэр Найджел. - Ведь вас
всегда считали истинным, верным рыцарем. Неужели вы отступитесь теперь,
когда наш государь в вас нуждается?
- Я не поеду в Дакс! - крикнул гасконец.
- Но ведь вы присягали, вы давали клятву верности.
- Я сказал, что не поеду.
- В таком случае, сэр Клод, я поведу Отряд без вас.
- Если только лучники пойдут за вами! - насмешливо бросил гасконец. -
Это вам не рабы, а вольные стрелки, и против их желания вам ничего с ними
не сделать. Поистине, любезный лорд Лоринг, не такие это люди, чтобы с ними
шутки шутить, - легче вырвать кость из горла голодного медведя, чем увести
лучника из края изобилия и удовольствий.
- Что ж, тогда соберите их, - ответил сэр Найджел, - и я скажу им,
какие у меня намерения: если их командир я, они должны отправиться в Дакс,
а если не я - тогда мне нечего делать в Оверни. Оседлай моего коня, Аллейн,
ибо, клянусь апостолом, мне надо быть на пути домой еще до полудня.
Повинуясь призыву рога, лучники собрались на совет и небольшими
кучками и группами столпились вокруг поваленного дерева, лежавшего поперек
поляны. Сэр Найджел легко вскочил на ствол. Твердо сжав губы и щурясь, он
окинул взором круг поднятых к нему мужественных лиц.
- Лучники, - начал он, - говорят, будто бы вы так прельстились
беззаботной жизнью и мародерством, что вас не вытащить из этого веселого
края. Однако, клянусь апостолом, я этому не верю, ибо вижу, что вы все до
одного храбрецы и почтете для себя унизительным жить в праздности в такое
время, когда вашему Принцу предстоит выполнить столь трудную задачу. Вы
избрали меня своим командиром, и командиром вашим я буду, если вы
отправитесь со мною в Испанию. Клянусь вам, пусть только бог сохранит мне
жизнь и силы, мое рыцарское знамя с пятью розами всегда будет там, где
можно своими подвигами снискать великую славу. Но если вы желаете валять
дурака и лодырничать, предпочитая славе и чести презренное золото и
награбленную добычу, то ищите себе другого командира, я же привык доблестно
жить и надеюсь доблестно умереть. Если есть среди вас лесники из Хампшира
или тамошние жители, пусть скажут, пойдут ли они за знаменем Лоринга.
- С вами пойдет малый из Ромсея! - крикнул молодой лучник с веткой
молодила на шлеме.
- И парень из Олресфорда! - крикнул другой.
- И из Милтона!
- И из Берли!
- И из Лимингтона!
- И малый из Брокенхерста! - заорал верзила, разлегшийся под деревом.
- Клянусь эфесом, ребята, - заявил Эйлвард, вскочив на поваленное
дерево, - я думаю, нам стыдно будет смотреть в глаза своим девушкам, если
Принц перевалит через горы, а мы не натянем тетиву, чтоб очистить ему
дорогу. Наша теперешняя жизнь очень даже хороша в мирное время, но когда
развеваются боевые знамена, наше место на поле боя; клянусь моими десятью
пальцами, коли сэр Найджел пойдет даже совсем один, старый Сэмкин Эйлвард
будет маршировать с ним рядом.
Слова Эйлварда, пользовавшегося большим почетом у лучников, разрешили
сомнения многих колеблющихся, и раздался хор одобрительных возгласов.
- Не пристало мне, - вкрадчиво начал сэр Клод Латур, - настраивать вас
против этого достойного лучника или же против сэра Найджела Лоринга, однако
мы вместе участвовали не в одном опасном походе, так что я позволю себе
высказать свое мнение.
- Тише, не мешайте крошке-гасконцу! - закричали лучники. - Пусть
каждый скажет свое слово. Бей прямо в цель, парень, пусть каждый играет
честно.
- Не забудьте, что вы соглашаетесь на тяжелые условия, - сказал сэр
Клод, - вы потеряете свободу и лишитесь удовольствий - а чего ради? Шесть
пенсов в день и все; тогда как теперь перед вами вся округа - протяни руку
и бери, что твоей душе любо. Вспомните рассказы про ваших товарищей,
которые ушли с сэром Джоном Хоуквудом в Италию! За одну только ночь они
требуют выкупа у шестисот богатых дворян Мантуи. Они разбивают лагерь возле
большого города, устрашенные жители выносят им ключи от ворот, и они
всласть грабят; а если им больше нравится полюбовное соглашение, они увозят
на конях тюки с серебром. Так они переходят из края в край - богатые,
независимые, и все боятся их. Разве не такой должна быть жизнь солдата?
- Это жизнь мародера! - заорал Хордл Джон своим громовым голосом.
- И все-таки в словах гасконца есть смысл, - заметил смуглый парень в
поношенной куртке, - что касается меня, то я предпочитаю благоденствия в
Италии голодухе в Испании.
- Ты всегда был трусом и предателем, Марк Шоу! - зарычал Эйлвард. -
Клянусь эфесом, если ты выйдешь против меня и мы скрестим мечи, не видать
тебе ни той, ни другой страны!
- Нет, Эйлвард, - сказал сэр Найджел, - нельзя решать этот вопрос
криком. А вам, сэр Клод, ваши слова не делают чести, но если сказанное мною
задело вас, я всегда готов дать вам удовлетворение. Вы возьмете столько
людей, сколько пойдет за вами, и отправитесь туда, куда вам
заблагорассудится, - нам с вами не по пути. Кто за Принца, за свою родину,
оставайтесь на месте, а те, кто гонится за набитой мошной, пусть отойдут в
сторону.
Марк Шоу и еще тринадцать лучников, понуро опустив голову, вышли
вперед и стали за спиной сэра Клода. Под свист и насмешки остальных они
проследовали в хижину гасконца, а подавляющее большинство весело принялось
укладывать свои пожитки, чистить оружие, готовиться к походу. За Тарн и
Гаронну, через Арманьякские трясины, минуя быстротечную Лоссу, по длинной
долине Адура еще немало лиг предстояло пройти Отряду, прежде чем влиться в
мрачную рать, словно грозовая туча, медленно двигавшуюся на юг, к цепям
снежных вершин, по ту сторону которых никогда еще не видели английских
знамен.
Глава XXXIII