Liber Chaotica: Нургл
Песнь Смерти
Отчайтесь народы, больных не гони,
Ведь кровь стала ныне не гуще воды.
И скованы мысли, и слабы тела,
Навеки отрава заполнит уста.
Отчайтесь народы, ведь близится срок,
И циника гниль приближает наш рок.
Дражайшие грёзы нам станут последней мечтой,
А гордость, надменность — удавкой с петлёй.
Отчайтесь народы, ведь годы текут,
И даже культуры великие тлеют и вскоре падут.
Тщеславных учёных, свистящих сквозь зубы,
Наука пустая так быстро погубит.
Отчайтесь народы, уж близок конец.
Когда коронуется страхом Владыка погибших сердец.
И пред неизвестностью так слабости станут видны,
И вера иссякнет, и здесь мы одни.
Отчайтесь народы, Нечистый пришёл,
Он дней наших скорби уж сумму подвёл.
И блеск устремлений, что так мы искали,
Под поступью тленом и горечью стал нам.
Отчайтесь народы, ведь ваша надежда ушла,
Его сотворили мы, корона чудовище быстро нашла.
Поднят он отчаяньем, страданиям нашим он рад!
Его мы возвысили, и дал он нам Ад!
Гниющая рана Хаоса
Этим вступительным словом автор начинает тщательное исследование Дедушки Нургла, его места в пантеоне Тёмных богов и тех эффектов, что приносятся в мир его вмешательством и махинациями.
Хоть я и считаю, что было бы много лучше не будь этого, но всё же, Великая Четвёрка Сил Хаоса известна по всему миру, во всех королевствах и культурах. Однако самым отвратительным и ужасающим божеством из этого нечестивого квартета, известным нам — праведным жителям Империи, является, пожалуй, — Нургл. Нет ничего праведного в этом грязном существе Эфира, бесконечно отвратительном во всех своих проявлениях. Известный также как Ниргал, Оногал, Ниелглин и также под многими другими прозвищами, Нургл является верховным божеством разложения, источником и творцом всякой гнилости на земле, будь она физическая, идеологическая, экономическая или же политическая.
С точки зрения моих собратьев по вере, как впрочем, и подавляющего большинства прочих культов и сект нашей возлюбленной Империи, прямо или косвенно, именно Нургл ответственен за все большие эпидемии и моры, поражавшие нашу страну за долгие столетия. Говорят, что плач прокажённого и страх больного, особенно привлекательны и любимы им. И это неудивительно, ведь для него это всего лишь развлечение — изобретать новые инфекции и поражать ими мир.
Говорят, что, представая перед своими последователями, Нургл является им себя в виде разлагающейся туши, поражённой всеми мыслимыми болезнями и гнилью. Порой кажется, что единственная цель Нургла — это нести бесконечные страдания и горести в царства смертных, однако в противоположность этому, как я слышал, некоторые поговаривают, что Нургл наоборот всегда заботится о своих смертных и демонических последователях, обладая при этом удивительным чувством юмора. Честно говоря, мне не очень верится в подобное, ведь согласитесь странно, что обезображенные культисты дают подобные «мягкие» характеристики этому богу Хаоса, играющему не последнюю роль в распространении разложения и страдания, поэтому я не остановлюсь в своём расследовании до тех пор, пока точно не узнаю всю правду на этот счёт.
Понимание Нургла
Учёные магистры колледжей магии утверждают, что все магические сущности формируются из чистой материи Хаоса сознательными или бессознательными чувствами, эмоциями и идеями всех разумных существ. Сознаюсь, что подобное объяснение, внесло немало путаницы в мои рассуждения о природе Нургла.
Среди тех из нас, кому разрешается строить теории об обитателях Эфира, основной концепцией сущности этого мерзкого божества является то, что он персонифицирует собой всякие болезни и распад в мире. Однако если магистры правы в своих предположениях, то ясно, что подобные вещи не могут быть причиной появления Нургла, или же причина не так проста, как нам кажется. В отличие от удовольствия или гнева, формирующих соответственно сущности Слаанеша и Кхорна, распад — это вполне ощущаемый физический процесс, существующий сам по себе, без потребности в восприятии его живыми существами. Распад, в конце концов, — это не эмоция или мысль, и поэтому он никак не может влиять на Эфир.
Если разложение не требует для своего существования того, чтобы смертные воспринимали его, то возникает вопрос: как бог Хаоса может быть персонифицированным проявлением мыслей и эмоций смертных, являясь при этом воплощением физического распада и болезней?
Мой наиболее уважаемый коллега в Светлом колледже — патриарх Верспасиан Кант утверждает, что я «потерял лес среди деревьев». Магистр Кант настаивает, что распад и болезни являются лишь физическим эффектом, оказываемым Нурглом на мир, но не являющимися его истинной сущностью. Эту теорию он развивает в своём оригинальном труде «Гибель Наций».
«…В некоторые моменты нашей жизни мы приходим к пониманию того, что в мире существуют такие вещи, которыми мы не способны управлять, вещи, которым мы бессильны сопротивляться или менять.
Мы, словно дети, воспринимаем мир как нечто простое и не слишком большое. Мы играем, едим, спим и капризничаем. Наши жизни протекают на наших глазах и у нас нет никакого действительного понимания того как разложение влияет на нас. Однако по мере взросления мы больше понимаем самих себя и окружающий нас мир, мы начинаем видеть жестокую реальность жизни. Мы видим, как наши тела стареют и, наконец, осознаём, что молодость (как впрочем, и другие вещи) не вечна. Самой важной вещью, которую мы понимаем, и порядок которой мы никак не можем поменять, это то, что будь мы хоть атлетами, хоть лентяями, святыми или грешниками, всем мы со временем постареем и умрём. Как умрут и все наши друзья. Как будут умирать и все в наших семьях.
Этот прискорбный парадокс жизни, становящийся горче с ходом времени, и заключающийся в том, что для понимания того, что мы собой представляем, нужно понять, чем мы не являемся и чем могли бы стать. Так женщина или мужчина может однажды в дождливую погоду поранить больное колено и после безрадостно вспоминать эту неосторожность юности. Но сколь мал будет шаг от подобного грустного воспоминания к откровенно циничной оценке будущего? Именно разрушительное действие времени, а в следствии и разложение, могут заставить нас чувствовать печаль и горечь, а порой, что наиболее ужасно, это может заставить нас чувствовать себя беспомощными и безнадёжными.
Шаг от безнадёжности до мучений крайне мал, и часто это та самая вещь, которая заводит нас всё дальше и дальше в полное отчаяние, будь оно явным или скрытым. Именно от подобной беспомощности, как я полагаю, и произошёл Повелитель Разложения».
Если Магистр Кант прав в этом предположении, то становится легче понять, как Нургл осуществляет контроль над разложением и болезнями. Он и вправду кормится от этой беспомощности и страданий так же, как его брат — Кхорн питается яростью и гневом. Действительно, какой способ ввести смертных в пучины отчаяния может быть лучше, чем причинять им страданий неизлечимой болезни или же поставить их перед фактом безнадёжности и тяжести мучений, сопровождающих её?
По моему собственному опыту я могу утверждать, что существует немного вещей, которые могут быть хуже, чем наблюдать за тем, как разум и индивидуальность тех, кого мы любим, разрушается под действием болезней и времени. Кто не почувствовал бы мук сожаления, когда его тело постепенно бы разрушалось артритом, а молодые лишь проходили бы мимо тебя? Какая надежда могла бы посетить нас, когда мор уничтожает наши посевы и голод раздувает наши тела? Кто не отчаялся бы от язв и болезней, разрушающих его плоть? И если действительно Нурглу необходимо отчаяние, которое кормит его и позволяет ему существовать, то что может быть проще для достижения этого, чем внедрение болезней, мора и разложения?
Почему изо всех нечестивых слуг демонических богов Хаоса те, которые преданы Богу гнили и разложения наиболее отвратительные среди всех? Самым простым ответом на этот вопрос было бы то, что они таковы просто из-за природы «даров», пожалованных им Нурглом. Однако я всё же задаюсь вопросом, почему эти дары Нургла столь отвратительные и столь разлагающие в своих проявлениях?
Всё что я могу сказать на этот счёт, это лишь то, что Нургл страшен, ужасен и отвратителен ровно настолько, настолько он является плодом отчаяния. Именно это, по моему убеждению, и объясняет, почему его слуги кажутся столь несчастными и мерзкими на взгляд нормальных людей. Я полагаю, что их цель состоит в том, чтобы выглядеть настолько страшными и ужасающими, насколько это необходимо для распространения болезней и страданий. Ведь какова первая реакция нормальных людей, когда они встречаются с отвратительными проявлениями болезней Нургла? Почти всегда они отскакивают от них в панике и смятении. Подобная реакция усилится десятикратно, если несчастный встретится с одним из невероятно прокажённых слуг Бога чумы или, что ещё хуже, с одним из демонов этого нечестивого божества.
Помимо этого, страх и непосредственный террор очень часто провоцируют чувства беспомощности и отчаяния, которые, как говорят, и дают жизнь Владыке разложения. И действительно, мне кажется, что, Нургл настолько зависим от того отвращения и страха, что внушает он сам и его слуги, поскольку именно это и может сломить нас, ввергнув в отчаяние.
— Фолькмар, Верховный Тегонист Зигмара.
Природа отчаянья
Рассмотрение культистов Нургла и тех методов, которыми они действуют, с отсылкой на работы достопочтенных сестёр Культа Шаллаи.
Хотя обычно с культистами и демонами Хаоса имеют дело храмовники Зигмара, недавно я узнал, что тех злых, безумных или просто отчаявшихся людей, которых арестовали за поклонение Нурглу, весьма часто передают в руки служителей Культа Шаллаи.
Жрицы этого культа (или как их обычно называют — сёстры) расценивают Нургла и его сторонников как их главных, если не единственных, врагов. Несмотря даже на ту ярость и отвращение, что Сёстры Шаллаи испытывают, сталкиваясь с приверженцами Чумного бога, они пользуются всякой удобной возможностью, чтобы изучить, и, если это возможно, исцелить как можно больше хворей и недугов, несомых этими заблудшими глупцами. Сёстры полагают, что если они смогут систематизировать и найти пути излечения всех тех недугов, что приносит в мир Нургл, то их борьба с ним станет гораздо более эффективной. Так что в результате всей этой «мирной» войны, сёстры собрали поистине многочисленные записи и исследования, касающиеся Нургла, его методов и его же последователей.
Поэтому, касаемо моих исследований, мне разрешили консультироваться с сестрой Мари Дювалье из Главного приюта для умалишённых во Фридерхайме обо всех сторонах моей работы в части, посвящённой Нурглу. Сестра Мари специализируется на анализе и лечении душевнобольных, особенно тех несчастных, кто страдает депрессивными маниями всех типов, а также на изучение неясных и эзотерических сторон человеческого сознания. И поскольку изначально сложно отличить безумие от одержимости (даже я, в своём невежестве подобных вещей, не видел особой разнице между ними), сестре Мари приходилось иметь дело с множеством культистов, в результате став ведущим экспертом своего ордена в вопросах методов и средств Нургла и его мерзких слуг.
Сестра Мари полагает, что хотя Нургл в действительности и является воплощением отчаяния, он также должен соединять в себе и все те бесчисленные эмоции и мысли, что связаны или же приводят к отчаянию. По её определению, отчаяние — это полный и абсолютный отказ от всяческой надежды, отстранение от мирских забот вне собственного убогого мирка, а также неестественная решимость упорно держаться за эту свою презренную горечь бытия вне зависимости от внешних обстоятельств.
Далее следует небольшой отрывок из эссе наблюдений сестры Мари, озаглавленный как «На Тропе Отчаяния»:
«Есть несколько надёжных и быстрых способов определить состояние человека. Разные люди по-разному реагируют, когда сталкиваются с одинаковыми явлениями. Среди моих же пациентов из Приюта встречаются такие, которые проявляют схожие признаки при наступлении отчаяния, признаки, по моему убеждению, опирающиеся на природу и цели Повелителя Разложения.
С ними всегда происходило некое каталитическое событие (являющее либо одной серьёзной и изнурительной травмой, либо целым рядом оных), начинающее нисходящую спираль, ведущую к отчаянию. Такой травмой могут быть смерть любимого, тиски вялотекущей и смертельной болезни, война, голод, болезненный отказ, неприятие, или любое другое шокирующее и выводящее из равновесия событие.
Однако независимо того, какой была эта травма или же ряд травм, последующие за ней шаги по пути к отчаянию почти всегда похожи на эти:
· Отрицание проблемы;
· Появление страха, вызванного принятием ослабленным организмом той каталитической травмы, что повлияла на него;
· Нарастание тревоги по мере того как пациент начинает искать простые и лёгкие решения своих проблем, порой прибегая к бессознательным и психологическим уловкам, чтобы защитить себя (часто проявляющиеся в изменение поведения пациента, помешанности на чём-то или забвении алкоголем и наркотиками);
· Пациент испытывает озлобленность по мере того, как его состояние продолжает ухудшаться, а поставленные им психологические барьеры медленно поддаются напору чувств, терзающих его;
· Когда пациент перестаёт активно сопротивляться, глубочайшее отчаяние охватывает его.
И если Нургл — это действительно обожествлённая персонификация отчаяния смертных, то неужели не возможно и то, что его сущность также составляют отрицание, страх, тревога, негодование и злоба?»
Действительно, если бы Нургла составляло одно лишь отчаяние, то и у его слуг не было бы силы, воли и мотивации воевать во имя своего повелителя. Они были бы просто жалкими, ушедшими в себя, апатичными существами. Однако, как часто меня уверяли мои знакомые из рядов Рейксгвардии, служители Нургла на поле боя весьма целеустремлённы и не останавливаются ни перед чем.
Я даже послала запрос охотникам на ведьм, чтобы узнать их оценку Владыки Распада, и через пять недель получила запечатанный конверт, скреплённый Пылающим Молотом, знаком Храмовников Зигмара. Письмо внутри было весьма странным и больше походило на белый стих, подписано же оно было как: Рамхельд ванн Хадден, капитан охотников на ведьм.
Я, признаться, была несколько смущена слогом ванн Хаддена. Он не предложил мне познакомиться с ним или же объясниться с самого момента получения мною письма, равно как он и отклонил все мои попытки встретиться с ним. Я могу лишь предположить, что у ванн Хаддена на то есть некие личные причины для такого своего в высшей степени странного поведения, о природе которых я могу лишь догадываться.
Страх — это первый шаг на пути в Его ад, а безнадёжность — та цепь, которой Он скуёт своих рабов. Горе — это пища Ему. Ужас — то, что даёт ему форму. Он ловит тех, кто готов поддаться озлобленности, и тех, кто замыкает себя в страдании, пока жизнь вокруг них бьёт ключом. Он — ужас пред лицом распада и болезни, и Он — бездействие пред лицом всего того, что кажется неизбежным.
Он — наше бессилие сопротивляться разрушающему влиянию времени, и Он же сама наша смертность. Он — отвращение и самообман, равно как и принятие нами поражения. Он вдыхает свой цинизм в наши души, подчиняя нас Своей воли.
Он — Дедушка Нургл, и Он — упрямое отчаяние, что потакает своим желаниям.
— Рамхельд ванн Хадден, капитан охотников на ведьм
Он прав в своих выводах, однако, мне кажется, он плохо подготовлен к своей работе. Оружие Нургла — отчаяние и безнадёжность, и немногие люди способны устоять перед этими вещами. Рамхельд не глуп, однако его письма полностью выдают его.
Смерть Реми Бруса
Это сказание о Реми Брусе, взятое из книги Хьюго Лаззарре «Мрачные истории и поучительные сказания», переведённой Гансом Гюнтером. Эта поучительная притча основана на реальных событиях.
Когда Великая Чума пришла в долину реки Сол, угрожая сделать из Брионна Город Трупов вместо Города Воров, именно тогда начался великий подъём религиозных настроений и набожности во всей области. Святилища и храмы Шаллаи были забиты неофитами, а жрицы богини — чьи ряды потеряли каждую десятую — вскоре были на грани истощения чрезмерными обращениями к их целебной магии.
Дальше, вверх по течению, в городе Корамдрам множество ужасных смертей напомнило людям об их обязанности молиться богам, которые смогут их защитить — обязанности, которой большинство обычно пренебрегало.
Но среди них были немногие — а они появлялись всегда, когда Бог Чумы и Мора оставлял Свой след в регионе — кто быстро отвернулся от своих богов, предпочитая возносить умиротворяющие молитвы Самому Владыке Распада. Этим они пытались получить независимость от сомнительного милосердия богов, которые, вероятно, чувствовали, что пренебрежение молебнами даёт им повод отказать в особых благословениях.
Одним из этих осмотрительных людей была Офирия, жена румяного мастера упряжей Реми Бруса, видевшая в нашествии чумы шанс избавления от брака, который оказался невыносимо скучным.
Реми Брус по природе не был ни жестоким, ни вздорным и даже не был уличен в супружеской неверности. Его единственным преступлением — если это можно назвать преступлением — было то, что он слегка растолстел и стал ленив, в то время как его жена оставалась такой же стройной и энергичной — оба этих обстоятельства, должно быть, связаны с тем, что они не имели детей.
В округе Реми Брус был известен своими золотыми руками. В области, где кожа была дорогой, он всегда был готов смастерить упряжь для бедных из верёвки или жгута, или из другого подходящего материала, который был под рукой. Но его злая жена, которая видела в нём жирного и уродливого мужчину и страстно хотела избавиться от него, не замечала этих достоинств.
Офирия понимала, что время её не пощадит, и также она понимала, что если она хочет получить мужа, который бы ей нравился, ей необходимо унаследовать лавку её супруга в качестве будущего приданого. И именно поэтому несчастная злобная Офирия искренне молилась Богу Чумы и Мора, говоря Ему: «Пожалуйста, забери моего мужа, который стал бесполезной обузой для меня, но будет хорошим кусочком мясца для тебя».
И Бог Чумы и Мора, которому представился еще один шанс показать свою двусмысленную щедрость, сделал, как того просила Офирия.
Когда она увидела, как тучное тело её мужа постепенно теряло форму, а плоть отслаивалась от костей, Офирия почувствовала болезненные уколы вины — хотя вряд ли это приятное зрелище — видеть вблизи, как болезнь и разложение уничтожают человека. Ей в голову пришла мысль, что соседи как-то услышали её тайные молитвы и теперь подозревают в преданности запрещённому богу.
Чтобы заглушить свои чувства, Офирия начала громко стенать, проклиная злобу жестокого бога, который украл у неё всё дорогое, что было на этом свете, и после того, как Реми Брус умер, она шла за его гробом до места упокоения, проливая слезы и истошно завывая.
На следующий день и каждый последующий Офирия приходила на могилу своего мужа, одетая во всё чёрное и босиком. Там она опускалась на колени на свежеприсыпанную землю и, щипая кожу, заставляла себя плакать навзрыд. Она плакала долго и громко перед глазами жрецов Морра и другими свидетелями, преклонившимися над соседними могилами и проливающими слезы по своим мёртвым, и горестно проклинала жестокую несправедливость этого мира. Но мысленно Офирия возносила слова благодарности Владыке Разложения за то, что он ответил на её молитвы.
Первый и второй день этот спектакль шёл так, как она и планировала, следующую же ночь она размышляла, достаточно ли сделала для того, чтобы подозрения отпали, однако её всё ещё терзало беспокойство, и она решила, что пантомиму надо продолжить хотя бы еще один день.
На следующее утро, светлое и раннее, она вновь отправилась на могилу Реми Бруса, разумеется, босиком и в трауре и склонилась над ней, выдавливая из себя слезы. Те, кто пришёл на свои места с первыми лучами солнца, оглядывались на неё, но особого внимания не обращали.
Однако как только Офирия в третий раз начала орошать землю своими слезами, ужасающий толчок нарушил покой могилы её мужа. Офирия в панике отпрыгнула назад, но было уже поздно. Чудовищный червь обвился вокруг пояса и плотно прижал её руки. Затем появился ещё один червь и ещё, каждый длиннее виденных ею когда-либо. Они карабкались и ползли по её скованным рукам, скользили по её плечам к шее и лицу.
Её наполнил первородный страх, и она закричала. Она думала, что кричит во всю мощь своих легких, пока не обнаружила, что черви образовали вокруг её головы и плеч некое подобие уздечки и сбруи, а множество других обвивались вокруг её пояса, формируя подпругу, в то время как огромная масса червей, находившаяся у неё на спине, образовывала седло. А затем и всадника.
Лишь тогда она осознала, насколько громко может кричать женщина.
К этому времени она была не единственной, кто кричал. Скорбящие на соседних могилах наблюдали за тем, что происходит, а жрецы Морра бежали от святилища, которое находилось за кладбищем, чтобы увидеть это странное явление. Куда необычный всадник забрал Офирию, подгоняя её кнутом из червей, никто никогда не узнал, но в Корамдраме её больше никто не видел.
Соседи качали головами и предполагали, что её, должно быть, охватило безумство от горя, что послужило причиной проклятья Бога Чумы и Мора. Все соглашались, что вдове не следовало так убиваться из-за своей потери, и всё также соглашались, что Реми Бруса в городе будет недоставать, так как не было никого в округе, кто мог бы сделать столь хорошие сбруи из столь неподходящих материалов.
Нульнский Синод
Отрывок изъят по приказу Верховного Конклава Инквизиции именем Императора Человечества. Окстись, еретик! [1]
Медленная дорога к проклятию
Небольшой комментарий автора о безрадостной судьбе тех несчастных, которые обнаружили себя сломленными болезнями и недугами.
Я полагаю, что вернее всего будет сказать, что изо всех богов Хаоса, Нургл является наименее привлекательным для смертных. Я нахожу что он, и то, что он собой представляет, является ещё более мерзким и ужасным, чем я мог когда-либо выразить. Он воплощает все те вещи, которых мы, смертные, наиболее опасаемся и презираем. Все его слуги: отвратительные, больные и гниющие, в конце концов, дабы полностью принять его веру, вынуждены полностью принять и то тление, которое он им готовит. Чрезвычайно трудно представить что-то более отвратительное для нормального существа, чем поклонение Нурглу, но, как это ни прискорбно, это существует и власть Нургла простирается вокруг нашего мира, проникая во все слои всякого общества.
Кто же стал бы поклоняться такому отвратительному и ужасающему богу как Нургл, кто стал бы искать его объятий? Ответ, наверное, состоит в том, что Нургл получает своих новообращенных путём разнообразных методов эмоционального побуждения. Я не могу дать никакого иного убедительного объяснения.
Мне представляется, что хотя некоторое отчаяние и страхи смертных достаточны, чтобы поддерживать существование Нургла, чтобы избежать забвения и поглощения его богами-братьями, Нурглу необходимо активно втягивать людей, втягивать их души в открытое исповедание его веры. Единственным же способом, чтобы будущие последователи подчинились столь мерзкому и грязному богу, является лишение их всякого возможного выбора, для чего, как я полагаю, Нургл и поражает земли болезнями и мором. Поэтому естественно, что бог отчаяния может также быть и богом чумы и болезней.
Возможно, именно из-за нашего понимания сущности Повелителя Разложения и существует убеждение, пронизывающее все слои общества, что те, кто поражены чумой или другой серьёзной болезнью, также больны и духовно, будто внешнее уродство их болезни отражает внутреннее уродство их морали и духовности. Это дурное суеверие также проявляется во мнение, что те, кто поражены смертельной и страшной болезнью подвержены божественной каре за некие прошлые прегрешения.
Как часто эти глупые суеверия, смешанные с врождёнными опасениями человечества и отвращением к чуме, заставляют целые общества ненавидеть тех из себя, кто был поражён этими страшными недугами? Люди будут всегда бояться, что чума, а также воображаемая ими внутренняя скверна, будут распространяться дальше, и поэтому тех, кто переносит такие болезни, избегают, изгоняют из их родных городов, а порой даже и убивают.